Алфавит инакомыслия

Алфавит инакомыслия. Гинзбург

Разговор об авторе книги "Крутой маршрут"

"Я гениев только не люблю"

Наум Коржавин в "Алфавите инакомыслия"

Лев Копелев в "Алфавите инакомыслия"

Писатель, переводчик, правозащитник - герой беседы Андрея Гаврилова и Ивана Толстого

Алфавит инакомыслия. "Континент"

Беседа о крупнейшем журнале Третьей волны

Чудная планета. Колыма, "Алфавит инакомыслия"

Алфавит инакомыслия. Ковалев

Ветеран правозащитного движения в документах, цитатах, архивных записях

"По свободе тосковали все"

"Алфавит инакомыслия" с Юлием Кимом

"Из-под глыб"

Солженицын в спорах о России и интеллигенции.

Защита закона как инакомыслие

"Алфавит инакомыслия": Советский адвокат между властью и гражданином

Женщина как инакомыслие

Алфавит инакомыслия: Женский вопрос. Почему советские диссиденты отстранялись от "женского вопроса"?

Незаконная буква Ё

Приложение к "Алфавиту инакомыслия". Трехэтажный мат как недовольство идеологией

"Алфавит инакомыслия". Венедикт Ерофеев

Еврейский вопрос

Антисемитизм "от власти" и "от души". Диссиденты и евреи. Барды и самиздат. Эмиграция и личный опыт

"Алфавит инакомыслия". Джаз

"Алфавит инакомыслия". Дудинцев

Мифы и репутации. Владимир Дудинцев

Он ничего не выдумывал, он знал жизнь изнутри, да к тому же был юристом и получал массу читательских писем. Вероятно, поэтому его книги столь правдивы и всегда становились бестселлерами - "Не хлебом единым" и "Белые одежды". В "Алфавите инакомыслия" - разговор о Владимире Дудинцеве.

Алфавит инакомыслия. Юрий Домбровский

Мифы и репутации

Его арестовывали четыре раза. Между арестами он успевал писать свои книги. Его ломали и запугивали, но он все равно гнул свою правду. Тогда после очередной книги его забили насмерть ногами. Юрий Домбровский в программе «Алфавит инакомыслия».

Алфавит инакомыслия. «Доктор Живаго»

Мифы и репутации. Алфавит инакомыслия

Почему советские писатели стали травить Бориса Пастернака по первой же команде властей? Ведь 1958-й - времена оттепельные. Почему сам Пастернак пошел на выпуск романа за границей, зная, что посыплются кары? «Доктор Живаго» в программе Алфавит инакомыслия.

Аристократ в «революции»

Вадим Делоне на Красной площади и в жизни.

Мифы и репутации. «Алфавит инакомыслия»

Аристократ в «революции»: Вадим Делоне на Красной площади и в жизни.

Юлий Даниэль

Мужественный человек, обаятельный собеседник, писатель-подпольщик. Юлий Даниэль – поэт, переводчик, прозаик, подельник Андрея Синявского на знаменитом процессе 1966 года. Алфавит инакомыслия.

Алфавит инакомыслия. Юлий Даниэль

Мужественный человек, обаятельный собеседник, писатель-подпольщик. Юлий Даниэль – поэт, переводчик, прозаик, подельник Андрея Синявского на знаменитом процессе 1966 года – также передавал свои рукописи за границу. Песни на его стихи исполняют Юлий Ким, Владимир Турьянский и Константин Бабицкий – тот самый, вышедший в 1968-м на Красную площадь.

ГУЛАГ до ГУЛАГа

Великая книга Александра Солженицына была, как известно, далеко не первой на лагерную тему. С каким багажом знаний и впечатлений подошло советское общество к 1974 году, когда появилась "главная" книга о лагерях - "Архипелаг"?

Гумилев-сын, Лев Николаевич Гумилев

Гумилев-сын, Лев Николаевич Гумилев

Николай Гумилев

Все годы советской власти именем Гумилева, его стихами переговаривались, аукались «посвященные». Знать и любить Гумилева входило в некий «кодекс чести». Мы говорим не о судьбе самого поэта, но о его народном мифе, об отражении его личности в читательском сознании ХХ века.

Генерал Григоренко

О нем говорили, что законы он воспринимает всерьез - и это вызывало улыбку и трепет. Неисполнение законов в России - традиционная добродетель, однако только их железный исполнитель держит на плечах чаемую мировую справедливость. Недаром свои мемуары он назвал "В подполье можно встретить только крыс..." Единственный генерал в правозащитном движении

Наталья Горбаневская

Для многих – самая известная правозащитница в СССР. Этому способствовало и ее бесстрашие, и спонтанность протеста, и умение осознать свой шаг документально-исторически (книга «Полдень»), и, вероятно, ее стихи, и, наконец, искренняя любовь к свободе