В 353-м выпуске подкаста "Музыка на Свободе" Артемий Троицкий изучает творчество родоначальников британского постпанка конца 1970-х годов.

Embed share

Трех аккордов мало. Артемий Троицкий – о начале постпанка

by Радио Свобода

Embed share

Текст скопирван

The URL has been copied to your clipboard

---

No media source currently available

0:00 0:54:59 0:00

Скачать медиафайл

• 32 kbps | MP3
• 128 kbps | MP3
• 64 kbps | MP3

Pop-out player

Эстетика панка доходчива и привлекательна: нигилизм, брутальность, грязь. Многие отчаянные молодые музыканты в Америке, а особенно в Британии, повелись на эту крепкую формулу в конце семидесятых. Однако вскоре почувствовали некую недостаточность панк-рока: он был слишком прост и ограничен в выразительных средствах. Аргументация типа "Да, мы играем три аккорда, но это правильные три аккорда" убеждала не всех. Поэтому сразу же следом за взрывной волной панка (1976–77) последовал постпанк, датой рождения которого считается год 1978-й. Сохраняя иконоборческий дух панка, постпанки существенно расширили "три аккорда" за счёт разнообразных музыкальных приёмов – от джаза и фанка до психоделии и электроники. Получилось очень интересно.

В этом году вышла в свет фундаментальная антология раннего постпанка, представляющая более ста артистов на пяти дисках. Называется Moving away from the pulsebeat: Post-punk Britain 1977–1981 (“Удаляясь от биения пульса: Британский пост-панк 1977–1981“). На сборнике представлены все классические экспонаты – Joy Division, The Cure, Wire, Gang of Four, Magazine, XTC – и множество малоизвестных групп, навсегда оставшихся в архивах 45-летней давности. Этих ребят мы и вспомним, поскольку они того стоят.

Веселейшая команда The Rezillos была самым популярным панк-коллективом в культурном Эдинбурге, пока не распалась в конце 1978 года. Двое вокалистов квинтета, Фэй Файф и Юджин Рейнольдс, не имели юридических прав на старое название, переименовали себя в The Revillos и выпустили в сентябре 1979 первый сингл с песней-страшилкой "Злодей". Вообще, любовь к хоррорам и пришельцам была отличительной чертой шотландской группы. В 1980 у них вышел единственный альбом Rev Up.

Лондонская группа с непростым названием pragVEC (намёк на "прагматический вектор") представляла интеллектуальный фланг постпанка с уклоном в электронику. Песня Existential – с их дебютного макси-сингла, вышедшего в октябре 1978-го. Солистка Сьюзен Гоган поёт здесь по-французски, что не характерно. Просуществовал квартет около трёх лет и успел записать один альбом (No-Cowboys, 1980).

Среди многочисленных манчестерских постпанков The Diagram Brothers были, несомненно, самыми дикими и охочими до экспериментов. Это хорошо иллюстрирует истеричная песня "Там нет душа!” с их дебютного сингла (октябрь 1980). Квинтет выпустил один альбом (Some marvels of modern science, 1981), вскоре после чего прекратил существование. Лидер группы Энди Диаграм затем играл в более "причёсанных" коллективах Pale Fountains и James.

Normil Hawaiians (написание верное) – очень странный проект гитариста/вокалиста Гая Смита из городка Орпингтона невдалеке от Лондона. The Beat goes on – первый сингл Смита (ноябрь 1980) – чёткая рок-песня. Но впоследствии музыкант увлёкся электронными и акустическими импровизациями и релоцировался в валлийские леса. Последний альбом Normil Hawaiians, под названием "Империи обращаются в песок", вышел в 2024 году.

Если вообразить себе стиль "арт-постпанк", то это как раз подходит ливерпульской группе Modern Eon. (Впрочем, более известных XTC я бы тоже записал в эту категорию.) Алекс Плейн (гитара, голос) и его товарищи широко используют синтезаторы и саксофон и вообще звучат культурно. "В ожидании кавалерии" – их второй сингл, вышел в ноябре 1980-го; есть эта песня и на единственном (как и у почти всех наших сегодняшних героев) альбоме группы Fiction Tales (1981).

Напоследок – ансамбль, о котором даже я, неплохой знаток и любитель постпанка, никогда не слышал. Он из Лондона, просуществовал всего год, называется Club Tango. Солистку зовут Клер Поллок, и в дальнейшем она работала с небезызвестными Eurythmics. Песня FTN датирована декабрём 1981 года и вышла на втором и последнем сингле группы. На альбом материала не хватило, а жаль.

Сами британцы об этом не знают, но это не отменяет доподлинного факта: тамошний постпанк рубежа 70–80-х оказал решающее влияние на передовую рок-музыку Советского Союза восьмидесятых годов. В частности, на самую популярную русскоязычную группу всех времён – "Кино" Виктора Цоя. И за это тогдашним трендсеттерам, знаменитым и позабытым, – thank you very much!

Плейлист "Музыки на Свободе" #353

1. Wednesday (USA). Formula One. LP RAT SAW GOD (Dead Oceans)

2. Mr.Žarko (Germany/Serbia/Bulgaria). L’Amour fatal. LP L’AMOUR FATAL (Kick The Flame)

3. Piero Umiliani (Italy). Sinistro carillon. LP L’UOMO ELETTRONICO (1972–1983) (Four Flies)

4. Jolanta Kossakowska (Poland). Blonde. LP SOLOWA (CM)

5. Mosaik (Poland). Kawalerzy. LP ŽAR (CM)

6. The Revillos (UK). The Fiend. LP MOVING AWAY FROM THE PULSEBEAT: POST-PUNK BRITAIN 1977–1981 (Cherry Red)

7. pragVEC (UK). Existential. LP Ibid

8. The Diagram Brothers (UK). There is no shower. LP Ibid

9. Normil Hawaiians (UK). The Beat goes on. LP Ibid

10. Modern Eon (UK). Waiting for the cavalry. LP Ibid

11. Club Tango (UK). FTN. LP Ibid

12. Negarit (Ethiopia). Emahoy. LP ORIGINS (Buda)

13. Marina Allen (USA). Bad Eye Opal. LP EIGHT POINTED STAR (Fire)

14. Vesele Plavkyne (Czechia). Zdešeny. LP PROZATIM (Poli 5)

15. Anna Calvi & Nick Launay (UK). Miquelon. LP PEAKY BLINDERS (Domino Soundtracks)

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

Документальный фильм "Папина колыбельная" украинской режиссерки Леси Дяк был показан на многих европейских кинофестивалях (мировая премьера состоялась в августе в Сараево).

Сергей Зинчук, ветеран войны, после трех лет на фронте возвращается домой. Его ждут сыновья и жена. Зрители слышат откровенные монологи Сергея о войне, размышления о жизни. У фильма неутешительный финал: Сергей покидает семью после рождения дочери.

Предыдущий фильм Дяк, короткометражка "Под крылом ночи" (2023), была о встрече маленькой дочери с отцом-солдатом после многомесячной разлуки. В первом полнометражном фильме Дяк продолжает исследовать тему семьи и войны, рассказывает о том, как украинские военные, которые годами не видели жен и детей, пытаются вернуться к нормальной жизни. Возможна ли эта нормальная жизнь после всего пережитого на фронте?

Об этом – разговор с режиссером.

– Как вы познакомились с Сергеем? Что было сначала – история, которую вы хотели рассказать, или герой?

– Я занималась блогом, посвященным партнеркам и женам военных и ветеранов, и в какой-то момент решила, что хочу сделать документальную ленту и глубокий текст на эту тему, готова посвятить несколько лет жизни такому исследованию. Героев я искала через общественную организацию "Центр занятости свободных людей". Сначала нашла жену Сергея, с ней я познакомилась, еще когда он служил. Около полугода был фильм-рисерч с ее семьей, но настоящий фильм начался, когда Сергей вернулся. Я объяснила Сергею, что это отчасти и моя личная история, поэтому мне важно ее рассказать. Конечно, ему сложно было согласиться на участие в фильме. Как вы, наверное, почувствовали, он непростой человек. Процесс налаживания отношений с ним был достаточно долгим. Когда я объяснила свою миссию, он согласился.

– В чем именно он кажется сложным человеком? Была такая ремарка в фильме: вы говорите, что это фильм о любви, а он говорит: а может, это фильм о тирании? Считает ли он себя тираном в семье?

– Не думаю, что у меня есть ответ на ваш вопрос. Все-таки он понимал свою уязвимость и чувствовал, что в какой-то момент жена начала от него отдаляться и дети перестали прислушиваться к нему. Сергей довольно больно это воспринимал. Но, конечно, мне легче говорить об этих вещах. И я всегда стараюсь быть максимально осторожной, потому что семейные отношения – это что-то очень непростое и запутанное. С одной стороны, это такая колыбель, где человек растет и пытается получить базовые навыки, как общаться с другими людьми. Но в случае семьи Сергея эта база, которая должна быть в каждой семье, была разрушена из-за внешних обстоятельств войны. И Сергей понимал свои родительские ошибки. Он понимал, что не всегда его способ общения с детьми хорош. В нем было очень много нравственных сил. Тиран – это все-таки очень радикальная роль. Наверное, был какой-то внутренний конфликт. Он не мог простить себе, что покинул семью. Не мог простить, что люди, которым он отдавал приказы, не вернулись с войны. Тирания в семье – это все-таки другая тема.

– В фильме вы советуете ему психолога. Не помог бы ему психолог?..

– Он никогда не обращался к психологу. У него были предубеждения, основанные на его опыте общения с соратниками. Один из его друзей покончил жизнь самоубийством. У него была алкогольная зависимость, он обратился к психологу и в процессе терапии оборвал свою жизнь. Сергей не доверял психологам и психиатрам и никогда не получал диагноза "посттравматическое стрессовое расстройство". И потому я стараюсь избегать этого диагноза в разговорах о фильме. Я просто говорю, что фильм о травмах, связанных с войной. Но я не включала именно этот фрагмент диалога, когда он говорит, что сомневается, что психолог может ему помочь. Я думаю, что человек должен все-таки обратиться за помощью к психотерапевту, имеет полное право использовать этот шанс. Поможет или не поможет – уже другой вопрос. Терапия – довольно болезненный процесс. Она извлекает много болезненных переживаний, в том числе о том, как мы росли, как воспитывались. Потому некоторым людям очень сложно находиться в терапии. Но я хотела поднять этот вопрос, потому что мне казалось, что я тоже ответственна за то, что с ним происходит. Я была другом семьи, близко наблюдала за развитием этого разлада. И мне хотелось просто сказать ему: используй этот шанс, иди к психологу. Я ему рассказывала об опыте моего бывшего партнера, который тоже отказывался идти к психологу, но в какой-то момент психолог ему помог.

– Вы снимали в маленькой квартире в Киеве… Вы были с оператором?

– Нет, всегда снимала сама. Во-первых, квартира была настолько маленькой, что привезти туда съемочную группу было бы некомфортно. А во-вторых, мы разделяли этот опыт. Мои кадры не идеальны, но в них заложено что-то аутентичное. Я не была раньше оператором, но как-то шла за этим внутренним компасом.

– Комфортно ли вам было появляться перед камерой и рассказывать что-то личное?

– Вообще не страшно. Мне даже казалось это каким-то облегчением, потому что я долго снимала людей, которые переживают трудности. Сергей расстался с семьей, и я видела, что в какой-то момент ему некомфортно от того, что камера направлена на него, когда он чуть ли не плачет, когда ему очень непросто высказываться... И я у него спросила: вам будет, возможно, комфортнее, если вы будете меня снимать и говорить?

– Вы сейчас общаетесь с супругой Сергея Надеждой?

– Да, мы ездили во Францию на Форум мира вместе показывать фильм. К сожалению, Сергей не приехал, он только недавно уволился со службы. Мы еще не посмотрели с ним фильм вместе.

– Не сложно ли было снимать детей?

– С детьми было проще всего, на самом деле их очень интересовал процесс создания фильма. Но в целом у детей и у меня есть такая черта характера, когда ты идеализируешь мир… Знаете, кто-то говорит, что это розовые очки, кто-то говорит, что это наивность. Что было сложным — это, скорее, то, как нравственно взаимодействовать с ребенком. Я не спрашивала у детей о чем-то, что могло бы их травмировать. Я решила, что Сергей будет главным героем и с его точки зрения мы будем смотреть фильм.

– Он рассказывал какие-то истории о войне, о том, что ему пришлось пережить там?

– В начале фильма он говорит: "Мы блевали кровью от того, что там видели". Тот опыт был шоком для человеческой психики. Он говорил, что собирал останки своих соратников в кровавое ведро...

– Как вы монтировали фильмы? Я прочла, что вы хотели монтировать с режиссером Семеном Мозговым.

– Да, на самом деле, с Семеном мы монтировали, еще когда были на этапе продакшена. То есть съемки не закончились, но я уже монтировала фильм, потому что знала, что важно понять, какого материала не хватает. Украинского финансирования не было совсем. С Семеном мы работали так, что я платила за его работу из собственной зарплаты в креативном агентстве. Но в период пандемии в моей компании сократили много людей, и я поставила эту работу на паузу. Далее я училась в Docnomads в течение двух лет и искала копродюсеров за границей, поскольку в Украине Держино не дало финансирования. Нашла копродюсеров из Румынии и Хорватии и решила работать с румынским режиссером монтажа, потому что у нас было финансирование от румынского Центра кино. Работа с Семеном продвигалась очень хорошо, у нас было взаимопонимание. Но из-за этих факторов мы не завершили фильм с ним.

– Ваш короткометражный фильм "Под крылом ночи" тоже о семье. Почему вас волнует тема семьи в военное время?

– Мне кажется, что семья – самая большая опора человека в период войны. Если у человека нет семьи, то ему априори сложно существовать во время войны. Но мой опыт взросления в Украине в период 90-х тоже наложил какой-то отпечаток. В двухтысячных моя мама уехала работать за границу, когда мне было 15 лет, и вроде бы я уже должна справляться с вызовами в то время, но все равно это было сложно, особенно для папы. И, наверное, это тоже было вдохновением для меня – сосредоточиться на мужском опыте в "Папиной колыбельной". Потому что я очень долго наблюдала отца, который не мог настроить контакт с детьми и очень страдал от этого. Но он старался делать максимум. Просто в Украине все-таки матери – главные. Да и в других странах отец обеспечивает семью финансово, а у матери устанавливается более близкий контакт с детьми, мать более открыта к тому, чтобы говорить с детьми об отношениях. Сейчас, когда я живу за границей и наблюдаю за другими моделями семьи, я понимаю, что это какая-то наша ментальная особенность, что отец находится дальше, чем мама, и отцу в принципе сложно говорить об эмоциях, об отношениях. Поэтому мне хотелось изучить эти темы. И я очень люблю ленты с непростыми героями, с вопросами, не имеющими ответов, с минимальным количеством героев.

– Приведите какой-нибудь пример, пожалуйста.

– "Портрет Джейсона" Ширли Кларк. Там всего один герой и разговор с ним режиссера. Несмотря на то что мы видим в кадре одного героя, его присутствие с голосом, жестами, аурой сложного человека, историями, социальным контекстом настолько сгущают реальность и драматургию, что от этого фильма нельзя оторваться. То есть очень минималистические приемы.

Мне нравится сцена из фильма "Страна меда", где главная героиня говорит с состарившейся матерью в темноте. Я не являюсь фанатом этого фильма, но эта сцена очень мощная. Мне нравится, когда авторы документальных и игровых лент используют свет или его отсутствие для сгущения атмосферы и для построения атмосферы кино. Когда они работают со звуком, когда эти звуки дома, звуки разговора, интонации голоса – всё вплетается в эстетику.

Перевод с украинского языка

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться