В 2023 году в окнах нескольких лондонских домов появились необычные флаги – вышитые вручную полотнища с портретами российских политзаключенных и их историями, изложенными в нескольких фразах. Постеры с текстами с этих же флагов были расклеены в городских телефонных будках, которые сохраняют как дань традиции. Вся эта "наглядная агитация" – дело рук арт-группы Pomidor, основанной двумя художницами, эмигрантками из России. Мария и Полина познакомились во время учебы в московском Институте современного искусства Иосифа Бакштейна и начали работать вместе еще до отъезда из страны. Свои фамилии художницы предпочитают не афишировать. Проектом SPEECH(LESS) они хотят привлечь внимание к фамилиям и судьбам других людей – тех, кто пострадал в России за свои убеждения. Большинство из них получили реальные сроки за то, что посмели публично высказаться против войны. Казалось бы, зачем в эпоху интернета распространять информацию таким сложным и трудоемким путём? Но, как ни странно, это действительно работает! Флаги из проекта SPEECH(LESS) уже выставлялись в США, Италии, Германии, Нидерландах, Швейцарии и Канаде. Недавно художницам удалось провести выставку в Лондоне – правда, только со второй попытки. Мария и Полина рассказали Радио Свобода о судьбе своего проекта – и о том, как они столкнулись с цензурой в Англии.
– Где вы сейчас находитесь?
Полина: Мы сейчас в разных городах и даже в разных странах. Я живу в Лондоне уже скоро два года, а Маша живет в Ашкелоне, в Израиле.
Мария: Мы уехали где-то в конце 2022 года – получили английские визы Global Talent, которые даются художникам. Так сложилось, что Полина поехала в Англию со своей семьей, а я – в Израиль. Но мне кажется, мы даже интенсивнее стали работать, чем когда были рядом, потому что я очень часто к ней езжу, и мы вместе работаем онлайн.
– Расскажите, пожалуйста, о проекте SPEECH(LESS). Когда вы его начали и как у вас появилась эта идея?
Мы хотели бы говорить о свободе слова, о репрессиях
Полина: Когда мы переехали, у нас была пауза в работе, как, может быть, у многих. Мы задумались, о чем мы хотим говорить, что мы хотим делать, и поняли, что хотели бы говорить о свободе слова, о репрессиях, о том, что происходит в нашей стране. Мы решили использовать флаги, потому что сразу возник вопрос: где мы будем показывать наши работы? В Лондоне мы почти никого не знали, не понимали, как тут взаимодействовать с сообществом, как и с кем знакомиться. Мы подумали, что можем использовать тот ресурс, который у нас есть. У нас были здесь друзья, и мы решили говорить с людьми напрямую через окна своих друзей. Так мы придумали делать флаги, которые можно вешать в окнах.
Мария: Многие флаги у нас специально рассчитаны под размер английских окон. Потом мы еще стали вешать их печатные версии в телефонных будках. Проект стал расти и постепенно дорос до выставок. Начали мы его в конце 2022-го, начале 23-го года. Одним из первых флагов был Silence, с надписью Silence like a cancer grows (цитата из известной песни Пола Саймона и Арт Гарфанкеля The Sound of Silence (1965). – РС). Чуть позже появился флаг Speech(less), который и стал потом названием для проекта. Less у нас стоит в скобках, потому что мы ощущали, что какая-то часть людей воспользовалась своим правом и смелостью говорить, а кому-то это было сложно. Я как раз себя ощущала совершенно speechless на тот момент.
Нам понравилась мысль, что человек может повесить флаг в окне и тем самым поддержать какую-то идею
Полина: Оказалась, есть некоторая проблема, неведомая жителям, например, Москвы… В Англии оконные рамы очень часто разделены на маленькие клеточки. Например, я сейчас сижу перед своим окном, и в нем нереально повесить флаг, потому что это какие-то квадратики 15 на 15. Здесь сложно найти окно без этих клеточек. Плюс оно должно быть на первом этаже, в проходном месте. Многие люди были готовы повесить наши флаги, но окна у них были не совсем подходящие.
– Почему именно флаги?
Полина: Когда мы сюда переехали, был очень острый момент. По всему Лондону было много флагов – и украинских, и с символикой ЛГБТ, они и сейчас висят. Нам понравилась мысль, что человек может повесить флаг в окне и тем самым поддержать какую-то идею или высказать свое мнение по какому-то вопросу, в том числе политическому. Это очень искренние, прямые высказывания, никем не ангажированные, ведь никто не может тебя заставить его снять или повесить.
Мария: В Израиле все выражают свою позицию с помощью флагов, причем они здесь бывают самых разных размеров. Иногда можно увидеть 50-метровый флаг, свисающий с девятого этажа. Но как нанести буквы на полотно? Нам не хотелось уходить в дизайн, заниматься печатью на ткани, что-то рисовать в фотошопе. Мы решили вышивать буквы. Зритель считывает, что это трудоемкий процесс, и, мне кажется, за счет этого флаг сильнее работает, чем если бы это были просто напечатанная фотография политзаключенного и какой-то текст.
– Ваш проект посвящен политическим заключенным, которые пострадали за то, что решили воспользоваться своим правом на свободу слова. Кто эти люди, что с ними произошло?
У этих людей были отняты годы их жизни. Это тоже преступление
Полина: Одним из первых мы сделали флаг, посвященный Михаилу Симонову. Ему 63 года, он работал в РЖД. Он написал два поста в соцсети и получил за них семь лет тюрьмы. Проект рассчитан на англоязычную публику, потому что наши люди и так знают, что происходит. Истории наших героев мы писали на английском языке. Мы хотели очень просто и очень четко об этом рассказать, потому что эта информация сама по себе довольно шокирующая. С Михаилом Симоновым так получилось, что оба его поста уместились прямо на этот флаг – там всего семь строчек, за которые он получил семь лет. У нас есть флаги, посвященные Жене Беркович, Вике Петровой, Игорю Барышникову, Андрею Пивоварову.
Мария: А с Москалевым – двойной флаг.
Полина: Да, он тоже был у нас одним из первых – с двумя героями из одной семьи. Мы постарались рассказать историю коротко, но при этом уместить весь ужас того, что с ними произошло. Мы там рассказываем про Машу, про ее антивоенный рисунок, про то, как стали "копать" под ее папу и что с ними случилось в итоге.
– А как англичане и вообще публика за рубежом реагируют на ваш проект?
Обычные посетители выставки были шокированы уровнем насилия
Мария: У нас было уже три сольных выставки, и каждую такую выставку обычно открывает флаг What would you do in my place? ("Что бы ты делал на моем месте?"). Мы его вешаем так, чтобы человек должен был остановиться перед ним и какое-то время постоять и только потом продолжить свой маршрут по выставке. Мне кажется, этот вопрос – как бы квинтэссенция эмпатии, когда человек себя ставит на место другого. Потом идут флаги "Я хотел бы об этом поговорить", Speech(less) и только после этого – флаги с людьми. С той поры, как мы начали этот проект, ситуация в мире в плане насилия и войн только ухудшилась, поэтому все эти вопросы стали еще более актуальны. Мы понимали, что истории про политзаключенных – достаточно сложные и тяжелые, если они будут сами по себе, то где-то на третьем флаге человек уже устанет читать. Поэтому они перемежаются чисто текстовыми флагами, а в самом конце – известный английский стишок, который тоже иллюстрирует ситуацию умалчивания. То есть мы искали такие "крючочки", благодаря которым мы сможем выйти в одно поле, лучше понять друг друга.
Полина: Я бы добавила, что большинство людей не знали о таком уровне репрессий. Многие обычные посетители выставки, из тех, кто не следит специально за ситуацией в России, были шокированы именно уровнем насилия. Они переспрашивали, перечитывали, опять переспрашивали... Мы стараемся всегда писать на флагах, кто из наших героев чем занимался. Чтобы показать, что не только политические активисты страдают за свои убеждения.
Англоязычная публика не понимает, что такое карательная медицина
Мария: Мне кажется, еще очень показательна история с Викой Петровой. Она меня очень сильно тронула, потому что я лично знала в детстве людей – это были друзья моего отца, – которые подвергались карательной медицине. Когда я пытаюсь все это объяснить в 21-м веке англоязычной публике, они не понимают, что такое карательная медицина. В их картине мира этого просто не может быть. Если человек болен, то он, наверное, должен отправиться в больницу. А если он какое-то преступление совершил, то, наверное, в тюрьму. А что такое карательная медицина – у них как-то вообще не складывается! Приходится очень много объяснять. И насколько они способны это понять, это большой вопрос. Насколько я знаю, Вика была, наверное, первой политзаключенной в постсоветское время, к которой была применена именно карательная медицина.
Мария: Вика Петрова – молодая девушка из Санкт-Петербурга, которая тоже в самом начале войны написала пару постов. Она не занимается ни политической, ни активистской деятельностью, а работает менеджером в небольшой компании. И вот за эти посты ее признали невменяемой и отправили на принудительное психиатрическое лечение, бессрочное.
Полина: Сначала она попала, как обычно, в СИЗО, как все остальные. Потом они что-то нашли подозрительное в ее поведении, и ее подвергали лечению.
Мария: Я бы не называла это лечением, потому что она здоровый человек.
Полина: Ей грозило 10 лет тюрьмы. Два года и три месяца она пробыла в заключении. Постоянно писала оттуда, как жестоко с ней обращаются и что это невыносимые условия. И сейчас она переведена на принудительное амбулаторное лечение из дома. Я бы хотела еще сказать о том, что герои некоторых наших флагов, та же Виктория Петрова и Андрей Пивоваров, сейчас находятся на свободе. Но мы и дальше будем про них говорить как про политзаключенных. Естественно, мы все были очень рады, что люди наконец-то оказались справедливо на свободе. Но мы не можем забывать про то, что два года жизни или больше они отдали ни за что ни про что.
Произошла нормализация государственного насилия и вообще насилия
Мария: Да, когда освободили Пивоварова по обмену, мы думали, как это отметить на выставке, а потом просто решили, что будем устно объяснять это людям. За все это время произошла нормализация государственного насилия и вообще насилия. Но все равно я считаю, что мы ни в коем случае не должны забывать о том, что у этих людей были отняты годы их жизни, с неизвестными еще последствиями для их здоровья. Это тоже преступление. Поэтому мы их продолжаем считать политическими заключенными, несмотря на то что сейчас обстоятельства их жизни изменились в лучшую сторону.
– Где вам удалось показать ваш проект, помимо лондонских окон?
Мария: Пара флагов уехала в Цюрих, на выставку, которая называлась "Несказанное". Потом архив протестного искусства в Мюнхене попросил у нас флаги для своей экспозиции. У нас была выставка в городе Редкар в Северном Йоркшире. Это был первый сольный показ этого проекта в Англии. Очень хороший был опыт, притом что в Северном Йоркшире не очень интересуются политикой, тем, что происходит где-то далеко в России. Но был очень теплый прием, много людей приехали на выставку. Кое-какие флаги ездили в Амстердам дважды, а этим летом весь проект попросило Русское демократическое сообщество в Канаде. Недавно закончилась сольная выставка в Лондоне, в галерее Not For Sale.
– Но перед этим ваша выставка в лондонской галерее Metamorphika была отменена. Почему так случилось?
Полина: История была такая. Кураторы и основатели галереи сами предложили нам показать наш проект, он им очень понравился. За месяц до выставки началась подготовка, все было прекрасно, и отношения у нас с ними были прекрасные, все было хорошо. Выставка должна была открыться в среду. Вечером во вторник мы получили от них сообщение: "Девушки, на нас обрушился шквал критики, и мы должны поговорить о вашем поведении в соцсетях". Нам назначили нам встречу на утро…
Мария: …в день открытия.
Полина: В день открытия выставки, да. Мы с Машей перебрали все свое поведение в соцсетях, вообще не могли понять, в чем дело. Когда мы пришли утром, все внимание было на Машу. Начало разговора было таким: "Мария, мы получили огромное количество критики от нашего сообщества из-за ваших постов в инстаграме про 7 октября в Израиле, в которых вы поддерживаете заложников. Поясните нам свою позицию!"
Мне предложили сделать совместный пост, в котором мы будем осуждать сионистский режим
Мария: Важно, что они знали, что я из Израиля, и эти посты были закреплены у меня сверху, то есть их не нужно было искать. Первый пост был сделан 8 октября 2023 года. Второй – месяц спустя. Содержание – что я проявляю сочувствие к погибшим, сочувствую заложникам и их семьям. Больше ничего! Мне говорят: "Проясни свою позицию на тему палестино-израильского конфликта". Я отвечаю: "Какая у меня может быть позиция? Я на юге живу, мы там встретили шесть утра 7 октября, и провели три недели на лестнице под бомбежками, пока не уехали в центр страны. Поэтому моя позиция, она вот такая". Они говорят: "Нет, так не пойдет! Ты как художник должна поддерживать другую сторону!" Я говорю: "Я из Израиля, у меня вот такая позиция. Я против какого-либо насилия, но я сочувствую Израилю – я бы сочувствовала, даже если бы и не была его гражданкой". И тут я понимаю, что они вообще больше не хотят иметь дело со мной. Мне предложили сделать совместный пост, в котором мы будем осуждать сионистский режим. Я сказала, что я такой пост не собираюсь ни публиковать, ни шарить. И предложила: "Давайте, я не приду на открытие, мы уберем мою фамилию с афиш, и Полина одна будет представлять проект". Потому что на втором этаже была часть выставки, где была только Полинина графика, акварели. У нее впервые представилась возможность это показать в Лондоне, и мне было очень обидно, что она не сможет этого сделать.
Полина: Я думаю, что это предложение было скорее от шока – ведь это был день открытия, мы пригласили людей… Но сейчас мне уже кажется, что идея была так себе.
Мария: Да, это очень странно выглядело бы, если бы выставку открыли, а меня там не было. Но они облегчили нам в этом плане жизнь. Сказали: "Нет, всё, что вы делали вместе, нужно убрать! Остаться может только Полина". Мы не могли на это согласиться, потому что это была бы совершенно другая выставка. Тем самым они нас очень по-английски подвели к тому, чтобы мы сами сказали: "Ну, тогда только закрывать!" На этом мы и расстались. Они даже не захотели, чтобы мы приезжали в галерею забирать работы – все упаковали сами и прислали нам. Но это вызвало большую реакцию у арт-сообщества и людей, которые поддерживают Израиль. Нам стали поступать предложения от других галерей, и буквально через неделю мы договорились с галереей Not For Sale сделать выставку у них.
– Вы планируете где-то еще показывать этот проект?
Мария: Да, конечно, мы продолжаем над ним работать.
