Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?
Ньюйоркцы Патрик Фейган - сотрудник института "Heritage Foundation", Александр Генис - писатель, Уильям Браттон - бывший начальник полицейского управления о парадоксальном, но действенном методе борьбе с преступностью в городе. Автор и ведущая Марина Ефимова. Впервые в эфире 18 ноября 1997.
Марина Ефимова: Ньюйоркцы часто испытывают к своему городу то, что называют unconditional love, то есть слепую любовь, а эмигранты - вдвойне. Я помню в начале 80-х годов потоки эссе, писем, интервью, в которых эмигранты говорили: стены, разрисованные граффити? Оглушительная музыка в парке? Распущенные подростки? Вокзалы, населенные бездомными? Вонь в метро? Мусор, который никто не доносит до урны? Вот это и есть свобода! Примерно в таком же духе рассуждали американские либералы. Я прекрасно помню нашумевшее эссе довольно известного поэта, в котором он писал, что граффити на гранитном цоколе памятника, газеты, летящие по ветру и старая кроссовка посреди тротуара - это все фрагменты изысканного модернистского натюрморта Нью-Йорка. А если вам это не нравится, значит вы – консерватор, мещанин или жертва тоталитаристской пропаганды. Народ, как ему полагается, безмолвствовал довольно долго, но в конце 80-х годов выразился чрезвычайно ясно и конкретно – он побежал из Нью-Йорка, как, впрочем, и из других больших городов. Старожилы, в основном, пожилые люди и семьи с детьми, тысячами покидали Лос-Анджелес, Чикаго, Нью-Хейвен, Милуоки, Индианаполис, Атланту и переселялись в пригороды. В книге о борьбе с преступностью в Нью-Йорке, которую авторы назвали "Ремонт разбитых окон", криминологи Джордж Келинг и Кэтрин Колс пишут:
Диктор: "Специалисты-криминологи и представители властей в большинстве своем были уверены, что причиной бегства из городов является страх перед растущей преступностью – убийствами, ограблениями, изнасилованиями. Но когда были проведены серьезные исследования и опросы, то выяснилось следующее. Из трех опрошенных каждые два сказали, что уезжают от грязи, граффити, шума, от агрессивных нищих, которым приходится подавать не из милосердия, а от страха, и от бездомных, которые превратились в городскую достопримечательность. Все беглецы повторяли одно и то же: на них действуют не газетные отчеты об убийствах, а их собственный уличный опыт, и причиной их переселения из любимого города является не столько страх, сколько отвращение и стыд".
"Из трех опрошенных каждые два сказали, что уезжают от грязи, граффити, шума, от агрессивных нищих, которым приходится подавать не из милосердия, а от страха, и от бездомных, которые превратились в городскую достопримечательность"
Марина Ефимова: В 1990 году должность комиссара транспортной полиции Нью-Йорка получил Уильям Браттон, занимавший до этого пост полицейского комиссара в Бостоне. О том, что произошло дальше, рассказывает социолог, сотрудник института "Heritage Foundation" Патрик Фейган.
Патрик Фейган: К моменту появления Браттона Нью-Йорк захватила эпидемия воровства сабвейных жетонов. Каждый день метро обворовывали примерно на триста тысяч долларов. Методы были разные. Самый красочный - так называемый "подсос". Как только человек опускал жетон в щель, и турникет начинал поворачиваться, воришка удерживал его в такой позиции, когда человек уже мог пройти, но жетон еще не успел провалиться. И застрявший в щели жетон вор втягивал ртом, как пылесос втягивает в себя соринки. Этих воришек так и называли "жетонососы". До появления Браттона полицейские дежурили у турникетов, пытаясь предотвратить грабеж. Но ведь у каждого турникета полицейского не поставишь. Браттон изменил тактику борьбы. Группы полицейских, переодетых в штатское, ловили воришек, сажали их в полицейский автобус, отвозили в участок и выпускали часа через два под залог. После второй задержки такого мелкого воришку уже оставляли в камере на ночь, и он, а чаще всего – родители, платили штраф. Сначала эту меру страшно критиковали: мол, в Нью-Йорке две тысячи убийств в год, а вы ловите подростков, которые украли один доллар двадцать пять центов. Но вот что удивительно - каждый седьмой сабвейный воришка оказывался рецидивистом, которого полиция искала за какое-то другое преступление, чаще всего - ограбление. Каждый двадцатый имел при себе огнестрельное оружие. Браттон вступил в должность комиссара транспортной полиции Нью-Йорка в 1990 году, а к 1996 году число ограблений в метро сократилось на 80 процентов. Что касается жетонов, то их воровство упало с 250 тысяч случаев в день до 25 тысяч. Словом, полиция в первую очередь стала бороться с мелкими преступлениями, считая, что они часто ведут к крупным преступлениям. В борьбе с мелкой преступностью непременно требуется кооперация судов, и мэру Нью-Йорка Руди Джулиани, стороннику и инициатору метода Браттона, удалось уговорить городских судей не отказываться от рассмотрения пустяковых дел. Словом, полиция, под улюлюканье соперников из ФБР и либеральных журналистов, занималась мелочами - арестовывала и отправляла под суд тех, кто разрисовывал стены, мочился на улицах, разбивал стекла. С легкой руки какого-то острослова это направление работы полиции прозвали "метод нулевой терпимости".
"Оказалось, что в большинстве случаев мелкие преступления совершают те же люди, что и крупные преступления"
Марина Ефимова: Ярким представителем "нулевой терпимости" был лейтенант Мейпл, начальник подразделения по расследованию ограблений в сабвее. В 1970-80 годах там орудовали так называемые "волчьи стаи". Группы хулиганов налетали ночью в метро на редких пассажиров, окружали их и обчищали до нитки. Раньше полицейским нужно было поймать одного кого-то из этой стаи, и тогда дело считалось закрытым, а уж из этого одного полиция пыталась вытянуть сведения об остальных. Чаще всего - безуспешно, потому что хулиганы боялись своих дружков гораздо больше, чем полиции. Лейтенант Мейпл начал посылать переодетых полицейских в метро большими группами с заданием поймать и привести в участок всех нападавших. И в сеть стали попадать совершенно неожиданные экземпляры – убийцы, грабители, насильники. Оказалось, что в большинстве случаев мелкие преступления совершают те же люди, что и крупные преступления. Конечно, метод комиссара Браттона мог бы и не сработать, если бы не поддержка мэра Руди Джулиани, который назначил Браттона начальником полицейского управления Нью-Йорка и распространил его метод на весь город. С одним из примеров его стратегии - наш коллега Александр Генис.
Александр Генис: Даже те, кто не бывал Нью-Йорке, знают, что Гринвич-Виллидж - его изюминка. Десант Старого света в Новый, этот чудный уголок с его открытыми кафе, зелеными скверами, галереями, уличными художниками и элегантными ресторанами - гордость местных и соблазн для приезжих. Однако лет пять-шесть назад ситуация здесь сильно омрачилась. Этот район стал излюбленным местом для странного куртуазного ритуала. По узким улочкам Гринвич-Виллиджа разъезжали автомобили, в багажнике которых встроены мощные динамики. При помощи таких музыкальных машин юноши обращали на себя внимание девушек и не давали заснуть всем остальным. Как все большие города, Нью-Йорк - город опасный, так что механизированные серенады кажутся пустяками. Но именно тут новый мэр решил опробовать свою стратегию. Во всем районе установили индикаторы шума, и нарушителей стали беспощадно штрафовать, а в случае повторных нарушений машины, как оружие музыкального террора, конфисковывались. Понятно, что эта массированная акция потребовала отвлечения полицейских сил от других дел, что вызвало жесткую критику в адрес мэра. Однако Джулиани сумел отстоять свою политику, доказав, что в целом война с шумом пошла городу на пользу. Логика тут такая. Громкая музыка, в которой и себя не слышишь, создает безответственную атмосферу, автоматически порождающую преступность. Криминальное поведение требует определенных внешних условий. Условно говоря, если в метро будут курить, то там могут и ограбить. Поэтому задача властей в том, чтобы уничтожить криминогенную ситуацию на корню, обеспечив ньюйоркцам тихий, чистый, ярко освещённый город. Суть простой, но действенной полицейской философии сводится к тому, что если полиция позаботится о мелочах, крупные проблемы решатся сами.
"Криминальное поведение требует определенных внешних условий. Условно говоря, если в метро будут курить, то там могут и ограбить"
Марина Ефимова: В 1993 году в Нью-Йорке было зарегистрировано 1927 убийств, в прошлом году их было – 986. Число людей, пострадавших от огнестрельных ранений, снизилось за то же время с 6 тысяч до 3 тысяч в год. Браттон любит говорить, что сейчас каждый год жертвами убийств, избежавшими своей участи, можно заполнить Карнеги-Холл. Уильям Браттон, ныне президент консультативной фирмы "First Security Consultants", участвует в нашей передаче. С ним беседует Ян Рунов.
Уильям Браттон: В 1960-70 годах произошли значительные изменения в нашем обществе, оно стало гораздо терпимее и либеральнее, стало закрывать глаза на мелкие нарушения закона – граффити, незаконное употребление спиртных напитков несовершеннолетними, потребление слабых наркотиков, шумное поведение, агрессивное попрошайничество, словесные оскорбления, сбрасывание мусора в неположенном месте. А затем эти нарушения и вовсе вывели из категории уголовно наказуемых, и полиция перестала пресекать подобные действия. Одновременно полицейские, которые в США были традиционно вездесущими, патрулирующими пешком улицы, регулирующими уличное движение, пересели в автомобили. Мы фактически убрали полицию с улиц. Третья ошибка 60-70-х годов - освобождение душевнобольных из специализированных лечебниц. Тогда стала популярной теория, по которой людей с психическими отклонениями может излечить общество. Но, к сожалению, большинство таких людей не стали иными и значительно пополнили число бездомных. Все эти факторы привели в 80-х годах к заметному росту преступности.
Ян Рунов: Ваш подход - борьба с мелкой преступностью - это нечто новое или просто несколько забытое старое?
Уильям Браттон: Мы осуществляем на практике теорию криминолога Джорджа Келлинга и социолога Джеймса Уилсона, выступивших в 1992 году со статьей "Разбитые окна". Там они публично высказали то, о чем люди давно говорили. Если быстро не отремонтировать первое же разбитое окно, скажем, в фабричном здании, то скоро все окна окажутся разбитыми, так как подросткам покажется, что здание бесхозно. В статье был обобщен опыт патрульных полицейских и отмечено типичное для 70-80-х годов явление, когда полиция реагировала на уже совершенное преступление, не уделяя внимания превентивным мерам. Дело в том, что наше общество убеждено: корни преступности - в бедности, расизме, неблагоприятной экономической ситуации, то есть в объективных причинах, бороться с которыми полиция не в силах, поэтому борьбу надо вести не с преступностью как явлением, а с конкретными преступниками, уже совершившими преступление. И только в конце 80-х годов главы полицейских управлений городов увидели, наконец, что они теряют улицу за улицей, город за городом, что проигрывают войну с преступностью, и надо переходить к радикальным мерам. Сейчас мы исходим из того, что преступность совершенно не обязательно результат бедности, расизма, экономического упадка. Преступность порой даже первична, ибо вносит свой вклад в процесс обнищания, роста расовой неприязни, экономического спада. Поэтому полиция, принимая превентивные меры, способствует подъему экономики. Если город становится безопаснее, люди хотят в нем жить, бизнес развивается, городская казна собирает больше налогов, и тогда можно увеличить расходы на ремонт школ, дорог и общественных зданий. В 60-х годах мы зашли в этих делах в тупик, в 90-х мы из него выбираемся.
Марина Ефимова: Согласен ли с этим народ? Вот что узнала из опроса общественного мнения наш корреспондент Рая Вайль.
Рая Вайль: Моя собеседница - молодая женщина, служащая отдела соцобеспечения. Ее особенно угнетали бездомные попрошайки.
Карен: Мне это портило настроение на весь день. На машине у светофора остановишься - они тут как тут, с протянутой рукой. А вот на днях в пробке ко мне один такой пристал, молодой совсем, алкоголем за версту пахнет. Но тут же полицейский появился, так парень тот сразу преобразился, хромать перестал. "Простите,- говорит полицейскому,- я только хотел спросить у леди, который час". Борьба с такими нарушителями порядка улучшает качество жизни в городе.
Рая Вайль: Карен, так зовут мою собеседницу, особенно восторгается переменами на 42-й улице.
Карен: Это была не улица, а мусорная свалка еще недавно – наркоманы, проститутки, нелегальные публичные дома, грязь кругом - не пройти. А сейчас - одно удовольствие. Нормальная публика, нормальные магазины, кинотеатры. Гулять по ней безопасно.
Рая Вайль: А вот молодой бармен Том Баркл говорит, что не видит особой заслуги Джулиани.
Том Баркл: Сколько себя помню, всегда в Нью-Йорке что-то предпринималось, но ничего из этого не получилось. А что касается 42-й улицы, так это была достопримечательность Нью-Йорка, а сейчас Джулиани попросту продал 42-ю улицу конгломерату Диснея, превратил ее в один большой Диснейленд, и я не могу сказать, что у меня, как у ньюйоркца, это вызывает восторг.
Рая Вайль: Но то – молодёжь. А вот что сказал мне пожилой господин, владелец ювелирного магазина в Нижнем Манхэттене.
Владелец магазина: В Нью-Йорке теперь в любое время можно без страха гулять, полицейских в городе стало намного больше. То же самое - в метро. До совершенства еще далеко, но стало как-то чище и безопаснее, даже привычный запах уборной исчез. Раньше, до Джулиани, места, где селились этнические меньшинства, самыми опасными считались, потому что полицейские туда носа не показывали. Сейчас - другое дело, полиция навела порядок. Программа борьбы с малыми проблемами работает.
И как бы в подтверждение вышесказанного - голос с Брайтон-Бич.
Прохожая: Теперь я каждый день гуляю. Раньше это было что-то ужасное - то драка, то убийство. Раньше ходили мимо этого ресторана, гастроном "Москва", там обычно полицейские сидели. Сейчас мы идем и видим, что на каждом углу они почти стоят. Раньше под мостом были собаки, люди, все, кому не лень, ходили под мост, а теперь засыпали песком и никто не может туда ходить, потому что там устроили туалет. Даже не верится, что мы живем на Брайтоне.
Марина Ефимова: В 1829 году основатель Лондонской городской полиции сэр Роберт Пилл в своей речи пред новобранцами сказал: "Во все времена главной задачей полиции является установление хороших отношений с населением, потому что полиция - это и есть население, та единственная его группа, которой платят за исполнение гражданского долга".
"Феноменальное снижение уровня преступности в Нью-Йорке журналисты немедленно и с искренним восторгом окрестили "нью-йоркским чудом" и назначили Браттона главным волшебником"
Феноменальное снижение уровня преступности в Нью-Йорке журналисты немедленно и с искренним восторгом окрестили "нью-йоркским чудом" и назначили Браттона главным волшебником. Но не все специалисты считают это чудо исключительно результатом применения "метода ремонта разбитых окон", то есть "методом малых дел". Один из скептиков - профессор Пенсильванского университета Карнеги-Меллон Альфред Блумстин.
Альфред Блумстин: Если пресса начинает что-либо называть чудом, будете уверены - это всегда журналистское преувеличение. Тем не менее, очевидно, что уровень преступности в Нью-Йорке снизился. Я объясняю это падение комбинаций факторов. Во-первых, в Нью-Йорке была введена централизованная, компьютеризованная система сбора информации о преступлениях. Второй фактор - активная борьба с незаконным ношением оружия. Я не могу сказать, что могло сыграть решающую роль. Активность полиции - важный фактор, но, например, новые тенденции на подпольном рынке торговли наркотиками несомненно сыграли немалую роль. В 80-х годах львиная доля особо серьезных преступлений, в частности, убийств, была так или иначе связана с наркотиками. Многочисленные группы наркодельцов активно набирали клиентуру и делили сферы влияния. Сейчас этот рынок более или менее утвердился, там сложились свои правила игры, а выжившие кланы, как и в случае с итальянской мафией в Америке, смогли найти общий язык. С другой стороны, нынешняя молодёжь, увидевшая, что наркотики сделали с их родителями и старшими братьями, не столь уж ими интересуется. Поэтому спрос и потребление наркотиков падает. И, наконец, ужесточение наказаний. Сейчас тюремные сроки получает вдвое больше подсудимых, чем десять лет назад. Тогда за многие преступления давали условное наказание, либо быстро выпускали на поруки. Словом, ясно, что уровень преступности подвержен влиянию различных тенденций. Именно их взаимодействие формирует уровень преступности.
Марина Ефимова: Звучит, конечно, убедительно, только все эти факторы действуют и в других больших городах. Однако в Чикаго за три года уровень преступности упал на 7 процентов, в Филадельфии - на 6, а в Нью-Йорке - на 41. Но послушаем Уильяма Браттона.
Уильям Браттон: Многие из приводимых так называемыми "объективистами" факторов действительно имеют место. Никто не спорит, что чем меньше безработица, тем меньше преступность, или чем больше преступников в тюрьмах, тем меньше их на улицах. То, что криминогенность выше в определенном возрасте тоже доказано, и если процент людей этого возраста в составе населения снижается, то снижается и уровень преступности. Но эти факторы существовали всегда, однако никогда еще не давали такого эффекта, который наблюдается во второй половине 90-х. Здесь явно ведущую роль сыграла новая тактика полиции.
Ян Рунов: Можете ли вы сказать, что ваш подход к проблемам преступности универсален и применим в любой стране, например, в России?
Уильям Браттон: Нельзя штамповать стопроцентно одинаковые рецепты. Я могу прямо сказать, что многие из сделанного нами в Нью-Йорке и в других городах США нигде больше применить невозможно. В России, например, сегодня несравнимо больше развита коррупция, резкое развитие мафиозных структур сопровождает развитие рыночных отношений. Положение в России коренным образом отличается от положения в США, где демократия существует чуть ли не триста лет. У нас демократическая полиция. Россия и другие страны бывшего Советского Союза переживают сейчас невиданную социальную революцию, и в этот период борьба с преступностью и охрана порядка задача гораздо более трудная, чем в американском или другом устойчиво демократическом обществе. Трудная, но не невозможная. Будь я консультантом правоохранительных органов России, я бы посоветовал изучить опыт США и других стран, и отобрать методы, которые наиболее соответствуют специфическим российским условиям. Изучая опыт других, в частности, наш, россияне не повторят наших ошибок, из-за которых мы потеряли несколько десятилетий, и сэкономят драгоценное время.
Марина Ефимова: Итак, в США приняли на вооружение "теорию разбитых окон", "теорию малых дел". Вот краткое резюме авторов этой теории. "Большой город, в котором каждый из нас живет бок о бок с миллионами чужих людей, требует неких ритуалов цивилизованного поведения. Идя по улице, вы держитесь правой стороны, оставляя левую сторону встречным пешеходам. Встретив знакомого, вы не останавливаетесь поговорить посреди тротуара, а отходите к стене дома, чтобы не мешать другим. В транспорте вы готовы делить пространство с соседями, в общественном месте - понижать голос и соблюдать чистоту. При выходе из помещения - придерживать дверь для идущего сзади. И так далее, и так далее... В большом городе всегда есть люди, которые не понимают или сознательно не считаются с этими правилами. Когда этих людей становится больше, чем тех, кто эти правила соблюдает, тогда разрушается та соединительная ткань цивилизованности, которая только и делает общежитие миллионов чужих друг другу людей возможным. Город с замусоренными улицами, разбитыми окнами и загаженными парадными не просто некрасив, он опасен для жизни. Вставьте стекла, вымойте окна, выловите уличную шпану, и вы предотвратите тысячи убийств».
