Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из эфира Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

Передача Марины Ефимовой о спорах в американском обществе: можно ли разрешить врачам ассистировать при самоубийстве неизлечимо больных? Участники: Сэмюель Клаксборн - психиатр, Барбара Ли - директор общественной организации "Сострадание и смерть", Вита Маркер - директор организации "Антиэвтаназия", Александр Генис - писатель, Рая Вайль и Ян Рунов - журналисты. Впервые в эфире 16 января 1997.

Марина Ефимова: 8 января 1997 года на рассмотрение девяти судей Верховного совета США была представлена тяжба между группой врачей и пациентов с одной стороны, и правительствами штатов Вашингтон и Нью-Йорк с другой. Предмет тяжбы – легализация эвтаназии, то есть убийства из сострадания. Один из участников дела, нью-йоркский психиатр Сэмюель Клаксборн, рассказывает о нем нашему корреспонденту Рае Вайль.

Сэмюель Клаксборн: Вы знаете, что в штате Нью-Йорк врач, помогающий пациенту умереть, может быть обвинен в преступлении. Все мы, три врача, имели пациентов, умирающих от рака, умирающих мучительно, никакие средства не могли больше справиться с болью. И тогда эти люди обращались к нам с просьбой помочь им умереть, дать, например, смертельную дозу морфия. Но поскольку в штате Нью-Йорк это считается преступлением, мы отказывались. Наши пациенты все равно умирали, но с ужасными страданиями. И вот мы втроем собрались и решили, что это - безумие.

Обреченный человек, которому уже ничего не помогает избавиться хоть на секунду от боли, имеет право на самоубийство, и врач, помогающий ему в этом, не может преследоваться. Итак, мы судили штат Нью-Йорк и, что поразительно – выиграли. Суд Нью-Йорка решил дело в нашу пользу. Тогда главный прокурор штата, противник нашей позиции, от имени губернатора обратился с этим делом в Верховный суд страны, чтобы тот пересмотрел решение штата.

Рая Вайль: И как вы чувствуете, выиграете вы на этот раз?

Сэмюель Клаксборн: Мне кажется, все для нас выгладит плохо. На днях я слышал в Верховном суде аргументы обеих сторон. Судя по вопросам, которые задавали нашим представителям члены Верховного суда, они относятся к этому вопросу о праве ассистировать самоубийство смертельно больных людей критично и чрезвычайно консервативно. Мы предполагаем, что постановление Верховного суда, которое последует в июне или июле, будет либо совсем негативным для нас, или отчасти допускающим подобную практику. Но с таким количеством оговорок, что, по сути, это мало что изменит. Есть, правда, еще одна возможность. Верховный суд может прийти к заключению, что не его дело принимать решение за штаты. Тогда вопрос будет вынесен на референдум, причем, каждый штат будет голосовать отдельно. И тогда мы легко одержим победу. Потому что большинство американцев считает, что такая помощь должна быть узаконена.

Марина Ефимова: Верховному суду придется решать, соответствует ли легализация эвтаназии 14 поправке Конституции, то есть можно ли ее подвести под свободу каждого гражданина США самому решать свою судьбу. Кроме того, речь идет о двух группах безнадежно больных. Жизнь одних поддерживается искусственно, с помощью медицинской техники. В этих случаях врачам разрешено уже сейчас, по просьбе больного и по решению судьи, отключить поддерживающие его жизнь устройства. Тут врач как бы не сам убивает больного, а лишь дает болезни его убить. То есть формально смерть наступает от естественных причин. Но если больной живет без искусственного поддержания жизни и врач сделает ему инъекцию смертоносного лекарства, даже по многократной просьбе больного, после консилиума, с согласия родных, то это уже - прямое убийство. И сейчас врач карается за это лишением лицензии а, возможно, и тюремным сроком. Но продолжим беседу нашего корреспондента Раи Вайль с доктором Клаксборном.

Рая Вайль: Ну, хорошо, почему вообще нужны ассистенты? Разве человек не может сам совершить самоубийство?

Сэмюель Клаксборн: И многие предпринимают такую попытку. Но они не знают, что именно нужно делать, какое лекарство принять, сколько. В результате у них ничего не получается, они только усиливают свои страдания. Некоторые принимают слишком малую дозу наркотиков, чтобы это привело к смерти, но достаточно большую, чтобы нанести, к примеру, мозговую травму. Конечно, когда самоубийству ассистируют профессиональные врачи, ошибки исключаются, и все проходит быстрее и легче.

Рая Вайль: Когда люди застраховывают свою жизнь на крупную сумму, в контракте оговорено, что выплаты последуют только в случае естественной смерти. Как быть с этим?

Сэмюель Клаксборн: Это - трудный вопрос. Честно говоря, до сих пор я об этом как-то не думал. Наверное, если мы выиграем дело, будут меняться и правила страховых компаний. То есть если врач помогает своему больному умереть, это не должно рассматриваться как обычное самоубийство.

Марина Ефимова: Как изменится ситуация в случае положительного и в случае отрицательного решения Верховного суда? Об этом моя беседа с Барбарой Ли, сторонницей легализации эвтаназии, директором общественной организации "Сострадание и смерть".

Барбара Ли: Если суд решит легализовать эвтаназию, она станет законной по всей стране, каждый штат выработает конкретные условия и требования, которые должны быть соблюдены, чтобы врач имел право ассистировать самоубийству больного. Видимо, будут даже созданы специализированные клиники для самоубийств под наблюдением врача. Если же Верховный суд не пойдет на легализацию эвтаназии, тогда, скорее всего, каждый штат в каждом отдельном случае будет принимать особое решение.

Марина Ефимова: Миссис Ли, но вы не можете отрицать определенного риска, связанного с легализацией эвтаназии, медицинских ошибок, преступлений и так далее?

Барбара Ли: Любая гражданская свобода связана с риском, и американцы научились с этим управляться. В США существуют целые социальные институты и системы, которые только тем и занимаются, что рассчитывают возможный риск, минимизируют его и берут под контроль.

Именно это должны будут сделать штатные правительства, если легализация эвтаназии будет одобрена Верховным судом. То есть они назначат определенные условия, которые должны быть соблюдены. Консилиум нескольких врачей, подтверждающих смертельный диагноз, доказательство свободной воли больного, включая экспертизу психиатра, согласие ближайших родственников или друзей, испытательный период, и так далее.

Марина Ефимова: Каково, в общем, отношение американцев к убийству из сострадания?

Барара Ли: Сейчас 70 процентов всех опрошенных считает, что каждый безнадежный больной, страдающий от боли и полной беспомощности, должен иметь законное право на то, чтобы окончить свои страдания, не превращая врача и родных в преступников. Даже священнослужители уже начали обсуждать проблему эвтаназии, и мнения среди них разделились. И все же в обществе еще существует достаточно сильное сопротивление. Главным образом, я думаю, из-за того, что американцы, может быть, в силу своего национального характера, не могут примириться со смертью. Мы по природе своей оптимисты, и не хотим думать о смерти заранее. Но когда нас заставили обратить внимание, как одинок умирающий, как мучительно и часто унизительно его состояние, мы понимаем, что смерть может быть освобождением от мучений.

Марина Ефимова: Америка уже давно так или иначе обсуждает вопрос, как умереть законно, если можно так выразиться, но не теряя человеческого достоинства и человеческого облика. Этому был посвящен и нашумевший в 80-е годы фильм "Чья это жизнь, в конце концов?", музыку из которого мы выбрали для сегодняшней передачи. Герой фильма, архитектор Эндерсон, которого играет Ричард Дрейфус, парализованный и обреченный на медленную смерть и безумие, просит разрешение умереть до того, как он превратится в живой труп. Послушаете его речь, обращенную к судье.

Диктор: Главной частью моей жизни была работа. Насколько было бы лучше, если бы мой мозг парализовало вместе с телом! Потому что мозг, который был моей главной ценностью, стал моим врагом и мучителем. Он истязает меня видениями того, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы не несчастный случай. И я физически ощущаю, как мозг начинает слабеть и давать сбои. Знаете ли вы, каково это чувствовать? Или женщины. Я любил в них все: как они выглядят, как они думают, любил из запах… А сейчас я впадаю в панику, когда они входят в комнату. И меня душит ярость от того, что не я, а вы, вы, даже не представляющие себе, что чувствует человек в моем положении, будете решать, хорошо мне или плохо! Что вы можете заставить меня жить против моей воли! Почему? Потому что вы не видите крови? Не слышите воплей? Ваша честь, если вы увидите у дороги искалеченное животное, вы пристрелите его. И я лишь прошу того же сострадания, каковое заслужило это животное.

Марина Ефимова:У микрофона - Александр Генис.

Александр Генис: О том, что проблема самоубийств требует своего решения, о том, что она стала болезненно актуальной, говорит такой факт. Несколько лет назад вышла в свет книга "Последний выход", в которой подробно рассказывалось, как безболезненно покончить с собой. И книга эта стала бестселлером. Конечно, дело не в том, что все ее покупатели решили и в самом деле воспользоваться "последним выходом". Думаю, что тут произошло нечто другое. Десятки тысяч американцев, самого разного возраста, кстати, купили книгу в знак протеста против клятвы Гиппократа. Она, как известно, требует, чтобы врачи всегда спасали жизнь, любую жизнь. Это - основной принцип врачебного ремесла, и он исправно работал с античных времён. А теперь вот работать перестал, и уже нельзя закрывать глаза на это обстоятельство. Американец, родившийся в 1900 году, доживал, в среднем, всего лишь до 47 лет. Понятно, что вопрос об эвтаназии раньше просто не стоял перед обществом. Но вот те, кто родился в 1988 году, доживут, в среднем, до 75 лет. Великолепное достижение медицины! И это - только начало. Сегодня в Америке лишь один процент населения доживает до 85, а к середине следующего века 85-летние будут составлять уже пять процентов, и для многих из них само существование станет тяжким, может быть, невыносимым бременем. Продление жизни означает и продление того тяжелого периода, когда старики страдают от хронических заболеваний. Жить люди будут дольше, но и мучиться от неизлечимых болезней им тоже предстоит дольше. Тут-то и встает кощунственный вопрос: какова мера человеческой жизни? Причем вопрос этот не только этический, моральный, религиозный, но и практический. Ведь львиная доля медицинских расходов в Америке уже сейчас уходит на лечение умирающих, так что последний день становится самым дорогостоящим за всю жизнь человека. Тем не менее, как-то решать проблему смерти необходимо. Звучит все это жутковато, но, может быть, только потому, что мы не привыкли к подобным вопросам. Раньше история, заполненная жесткой борьбой за существование, не давала для них поводов, но сейчас отвечать на них все равно придется.

Марина Ефимова: Не совсем точно будет сказать, что эвтаназия - это проблема нашего времени. У нее длинная и часто довольно пугающая история. Еще в сочинениях древнегреческого историка Плутарха упоминается, что в Спарте было узаконено убийство новорожденных детей с тяжелыми врожденными увечьями. В древней Индии обессиливших стариков бросали в Ганг. В Сардинии их забивали палками собственные сыновья. И даже создание специальных клиник для эвтаназии уже было в истории - в нацистской Германии, где из милосердия убивали не только неизлечимых больных, но заодно и тех инвалидов, которые, по мнению чиновников Третьего Рейха, были обузой для государства. Что касается самоубийства как средства избавления от мучений, то все религиозные проповедники осуждали его, а почти все философы приветствовали – Платон, Пифагор, Цицерон, Плиний-младший, Эммануил Кант, Зигмунд Фрейд. Однако нынешняя массовая медицина требует массовых, а не частных решений. Вот это-то и пугает противников легализации эвтаназии. В частности, Виту Маркер – юриста, директора общественной организации "Антиэвтаназия".

Вита Маркер: Это чрезвычайно опасно. Я понимаю, что в идеале помощь доктора выглядит очень благородно – облегчить муки умирающего. Но реально это решение сделает смертельный яд медицинским препаратом и даст его в руки тысяч врачей. Кроме того, в случае диагностирования смертельного заболевания, для многих больных эвтаназия станет единственным выходом, который им по карману.

Марина Ефимова: Что вы имеете в виду?

Вита Маркер: В США медицина очень дорогая, но обычно она оплачивается страховкой.

Однако сейчас несколько миллионов американцев по разным причинам не имеют медицинской страховки. И если смертельной болезнью заболеет человек без медицинской страховки, то у него не будет возможности оплачивать длительное и дорогое лечение, и не будет возможности оплачивать обезболивающие, и тогда больные будут настаивать на том, чтобы их усыпили сразу, как только страдания превысят их терпение. Понимаете, что получается? Что мы предложим смерть тем, кому не можем предоставить медицинской помощи. Это уже не выглядит столь трогательным состраданием, не правда ли?

Марина Ефимова: Что же вы предлагаете?

Вита Маркер: Разработать систему, при которой необходимая медицинская помощь была бы доступна всем. Над этим надо работать.

Марина Ефимова: Ну, хорошо, а как быть с теми безнадежными больными, на которых испробованы все методы лечения и которым больше не помогают обезболивающие средства?

Вита Маркер: Чтобы их родные и близкие искали не того доктора, который убьет больного, а того, который найдет для него сильнодействующее обезболивающее средство. Существуют курсы по обезболиванию, которые далеко не все врачи посещают. Когда врач говорит "я ничем не могу помочь", это еще не значит, что действительно ничем нельзя помочь. Часто это просто значит, что врач недостаточно хорошо работает.

Марина Ефимова: В последних номерах еженедельников опубликованы фотографии людей на последних стадиях рака. Смотреть на это невозможно, никто не хотел бы так закончить свои дни.

Вита Маркер: Мы начали с вами со страдания от боли, а теперь же перешли к страданиям от внешнего вида. А если люди с тяжелыми увечьями будут просить разрешение на самоубийство? Люди с врожденными или благоприобретенными уродствами? Старики, достигшие состояния полной беспомощности? Должны мы узаконить и их самоубийство с помощью врачей? Где провести черту? Ведь мы говорим не о практике, которая уже полускрыто существует, мы говорим о законах, о государственной политике.

Марина Ефимова: Правительство США, как стало ясно из слушаний в Верховном суде, склоняется к тому, чтобы предоставить штатам право разрешить или запретить врачу помочь больному перейти в лучший мир. А как легализация эвтаназии отразится на частных интересах? Грубо говоря, кому она выгодна и кому не выгодна? Скажем, частным больницам должно быть выгодно, чтобы больной не кончал с собой, а лечился и платил как можно дольше.

Вита Маркер: Трудно сказать, как на них скажется легализация медицинского ассистирования самоубийству. Очевидно, это будет зависеть о того, кто оплачивает лечение больного. Другое дело – страховые компании, занимающиеся медицинским страхованием. Они собирают с человека ежемесячные взносы и оплачивают его лечение в течение жизни. Если клиент компании заболевает хронической болезнью и болеет годами, расходы страховой компании делаются огромными. Но если такой клиент выберет смерть, компания, естественно, прекращает выплаты. Вот и судите сами, куда это может нас завести.

Марина Ефимова: Судя по всему, американские законодатели и юристы не совсем готовы к решению проблемы эвтаназии, ведь речь идет не о единичных случаях - специалисты подсчитали, что если эвтаназию легализуют, то в США может быть до 60 тысяч случаев в год, то есть почти столько же смертей, сколько происходит от автокатастроф и убийств вместе взятых. В проходящих сейчас дебатах с особым уважением американцы прислушиваются к мнению голландцев, у которых эвтаназия широко практикуется с конца 60-х годов. В еженедельнике "US News And World Report" опубликована статья "Нидерланды – родина эвтаназии".

Диктор: Нидерланды - единственная страна, где эвтаназия проводится врачами открыто, хотя, и это очень важно, официально она не легализована. Но любопытно, что в Америке обе спорящие стороны приводят пример Нидерландов в качестве доказательства своей правоты. Защитники - потому что эвтаназия там прижилась, если можно так выразиться, а противники - потому что Нидерланды не сравнимы с Америкой. В Нидерландах врач является почти что членом семьи, он десятилетиями наблюдает за своими пациентами, и когда на кого-то из членов семьи обрушивается тяжелая болезнь, врач днюет и ночует у его постели. У американских врачей нет времени на домашние визиты. "Нидерланды,- говорит доктор Ван дер Ваал,- маленькая страна с однородным населением всего в 145 миллионов человек. Достигнуть согласия у нас несравнимо легче, чем в Америке. Кроме того, у нас нет обычая судить врачей. Я плачу за страховку на случай медицинской ошибки сто долларов в год, а мои американские коллеги - десять тысяч долларов. Но зато ошибка или неэтический поступок врача в Нидерландах так портят его репутацию среди коллег, что и суда не надо. Кроме всего прочего, в Нидерландах полной медицинской страховкой покрыты 95 процентов населения, а в США - только 66. По моему мнению, в Америке нет тех условий, которые делают эвтаназию приемлемой в Нидерландах. Эти условия заложены в социальной системе, в структуре здравоохранения и в национальной культуре голландцев. Ради бога, не берите с нас пример, вы попадете в беду. Эвтаназия – не экспортный товар".

Марина Ефимова: В наши дни в цивилизованном мире люди умирают, в основном, в пожилом возрасте от хронических заболеваний, и многие врачи в США думают, что облегчение наших последних дней надо искать не в эвтаназии, а в разработках новых способов обезболивания и новых способах психологической подготовки умирающего - утешении, примирении со смертью.