Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

Писатель и философ размышляют о том, что и по какой причине становится для человека важнее жизни и жизни собственных детей? Впервые в эфире 10 апреля 1997.

Иван Толстой: Сегодняшняя передача "Небесные врата" посвящена культурному и философскому аспекту недавнего самоубийства членов мистической секты в Калифорнии. В программе участвуют Александр Генис и Борис Парамонов.

Александр Генис: История эта в очередной раз поразила Америку. Я говорю "в очередной раз", ибо в наше время не такая уж редкость подобные гекатомбы, на которых фанатики приносят непрошеную жертву богу. Каждый раз, когда газеты попроще пытаются растворить такое происшествие в пошлости, мелочности, дешевом обмане, шарлатанстве и уголовщине, возникает чувство неловкости: ведь главное перед лицом случившегося - увидеть тут истинную религиозную трагедию, трагедию духа. Именно такое грозное, трагическое измерение рукотворного калифорнийского апокалипсиса придает ему характер глубоко символического события, раскрывающего внутренние конфликты нашего времени. Чтобы вставить историю "Небесных врат" в соответствующий ее масштабу контекст, я предложил бы вспомнить русских староверов. Ведь калифорнийское ритуальное самоубийство можно считать цитатой бесчисленных самосожжений старообрядцев. Этими актами они ставили вопросы, на которые мы так и не смогли найти ответы. Не зря Василий Розанов писал про них:

Диктор: "Раскольники - последние верующие на земле. Это самые непоколебимые, самые полные из верующих, это явление странное и грозное".

Александр Генис: Вот в таком ключе и подобает говорить о сектантах-самоубийцах, которые роковым образом завершили напряженный диалог не с людьми, а с Богом. Чтобы разобраться с феноменом секты "Небесных врат", сегодня мы с Борисом Михайловичем Парамоновым обсудим весь комплекс проблем, пытаясь поместить этот фатальный эпизод в более широкий психологический, социальный и общекультурный контекст. Начнет нашу беседу Борис Парамонов.

Борис Парамонов: Я думаю, вы не удивитесь, Александр Александрович, и слушатели наши не удивятся, если разговор об американских самоубийцах из секты "Небесные врата" я начну с указания на особое отношение этой секты к сексу. Трагедия на ранчо Санта-Фе для меня еще одно, уже даже не нужное, излишнее доказательство связи всякого рода психопатологических явлений со сферой пола. Не я эту связь установил и не мне ее опровергать, да и не имею я такого желания, ибо считаю, что здесь - истина. Подопечные Эпплуайта дали обет безбрачия, жили в целибате. Некоторые из них не смогли преодолеть позывы пола усилием воли и прибегли к хирургическому решению, к кастрации, в том числе и сам Маршалл Херфф Эпплуайт. Известно также, что Эпплуайт, глава секты, будучи женатым и имея двоих детей, вступил в гомосексуальную связь с молодым человеком в бытность свою профессором музыки и хормейстером. Для него пол таким образом принял характер совсем уж дьявольского соблазна, и он решил радикально от него, от пола, избавиться.

В очередной и, как я уже сказал, лишний раз восторжествовала истина, открытая великим Фрейдом - подавить пол нельзя, репрессия пола ведет к тяжелым психическим сдвигам. Право, и для этих людей, и для человечества было бы лучше, если бы они открыто практиковали ту форму полового поведения, которая им по вкусу. Открытый гомосексуалист - это просто гомосексуалист. Гомосексуалист, подавивший свои влечения, предающийся всякого рода сублимированным фантазиям, делается опасным для общества. Половая жизнь в любой ее форме это, так сказать, направленная ядерная реакция, мирный атом, а репрессия пола приводит к атомному взрыву. Но мне не хотелось бы все-таки создавать впечатление, что феномен "Небесных врат" объясняется исключительно и только психопатологическими мотивами участников этого культа. Этот момент необходимо было отметить, но проблема все-таки сложнее. В культе участвовали люди по всем критериям абсолютно нормальные, даже социально преуспевающие, например, Джон Крэг, успешный предприниматель из Колорадо, образец мужской доблести, ковбой и трюкач многих вестернов, отец шестерых детей. Если и такого человека считать ненормальным, то что тогда называть нормой? Здесь, к сожалению, нужно сказать другое. Члены культа "Небесные врата" продемонстрировали одно психологическое качество, присущее американцам, вообще очень характерное свойство американской ментальности. Это качество, которое древние греки называли "хубрис", слово, кстати сказать, очень употребляемое в Америке. "Хубрис" - это сверхчеловеческая гордыня, узурпация человеком прав и прерогатив богов. Классический носитель "хубрис" – легендарный Прометей, похитивший огонь с неба и тем самым бросивший вызов богам. Эта установка определила, по существу, характер и ход всей западной культуры, начиная, пожалуй, со времен ренессанса, а уже в Новое время приняла форму технологической экспансии, вдохновляемой горделивым и, как оказалось, технически осуществимым проектом покорения природы. Каковы издержки такого культурного проекта, этой "философии титанизма", как называл ее Бердяев, показал уже 20 век: две мировые войны, опыты тоталитарного социального конструирования, наконец, экологический кризис - вот следствие этой установки на борьбу с природой, навязывание строю объективного бытия - и природного, и социального – человеческих, слишком человеческих проектов. Экзальтация воли, волюнтаризм - вот наиболее краткое определение этой установки. Последствия этих опытов громадны, они многому научили человечество. Можно смело сказать, что европейская культура отказалась от этого титанизма. Самый последний, наиболее близкий нам пример - крах коммунизма в СССР. Но в Америке этот процесс идет несколько иначе. Надо ведь вспомнить, что в США философия и практика технологической экспансии дала наиболее сладкие плоды, как, например, самый высокий на земле уровень жизни. Экологические последствия этой экспансии не так ощущаются на громадных американских просторах. К тому же Америка отнюдь не увлекалась социальными экспериментами, не пыталась строить общество, подчиненное тоталитарной идеологии, то есть не бросала вызов законам социального бытия, не перестраивала его по некоему технологическому проекту. Но все же нельзя сказать, что этот титанический строй мироощущения не свойственен американцам. Я подчеркиваю, не Америке, но американцам. Он определил особенности американской психологии, причем именно индивидуальной психологии. Американец так создан своей историей и культурой, что ему очень трудно ощутить какие-либо границы, лимиты, рамки. Для него собственное желание, "воление", как говорили на старом философском языке, совпадает с законами природы. Он и есть закон природы, так он себя воспринимает. Мне кажется, что в глубине души американец не верит в факт смерти. Отсюда все эти бесконечные эксперименты по пересадке органов умирающим, практика медицинских гуру, ловко эксплуатирующих убеждение американцев в собственном бессмертии. Границы бытия, если они существуют, это границы американского сознания. На философском языке это и есть самый настоящий волюнтаристический идеализм, а если говорить совсем уж по-американски - прагматизм. В сущности, эта вера в пластичность бытия, в подвластность его человеческой воле - опасная установка, и в России, например, она привела к коммунистическим экспериментам со всеми их последствиями. И тут мы сталкиваемся с громадным преимуществом Соединенных Штатов вообще, американской психологии в частности. Это преимущество - индивидуализм. Все опасности, связанные с описанной волюнтаристической установкой, теряют социальное измерение, оставаясь характеристикой отдельных личностей или маргинальных групп, каковой и был, например, культ "Небесных врат". В Америке не случается так, чтобы идеи, по слову Маркса, овладевали массами и становились материальной силой. Предел американского безумия, американского "хубрис" - 914 человек в гайанском Джонстауне (1978 год), 86 - в техасском Уэйко, 39 - на ранчо Санта-Фе. Массовых, многомиллионных самоубийств, вроде советского коммунизма, в Америке не было и, надо полагать, не будет.

Александр Генис: Продолжая беседу о массивом самоубийстве членов секты "Небесные врата", я хочу обратить ваше, Борис Михайлович, внимание вот на какое обстоятельство. Каждый раз, когда происходит подобная трагедия, возникает естественное искушение списать ее на безумие кучки сектантов. Что, мол, взять с параноиков, которые объявили одних себя праведниками, знающими абсолютную истину и идущими своим экзотическим путем к спасению. Однако тут-то и следует вспомнить, что как раз сектанты и создали Америку. Прежде всего, это, конечно, пуритане с корабля "Мэйфлауэр", но были и другие. Мормоны Юты, пенсильванские меннониты, моравские братья, русские молокане Орегона, не признающие прогресса амиши, основавшие Филадельфию пацифисты-квакеры, луизианские гугеноты, заселившие Бруклин хасиды и сотни других больших и малых религий, конфессий, сект. Америка стала Америкой благодаря тому, что она соблазнила Старый Свет своими свободами, первая и главная из которых была свобода совести, свобода искать и находить своего бога. В том числе, решусь сказать, и так, как это сделали калифорнийские культисты. Это даже нельзя назвать изнанкой религиозной свободы, скорее, ее продолжение, цена, которую платит личность, готовая идти в своей вере до рокового конца. Ведь с точки зрения тех, кто пил отравленное зелье, погибали не они, а мы, оставшиеся гнить в своем опостылевшем теле. Конечно, эта жуткая история – исключение, но только потому, что закончилась она гекатомбой. А вообще в Америке каждый год объявляется несколько дюжин мессий, от одной трети до половины американцев верят в библейскую версию мировой истории, которую завершает Страшный суд. Согласно данным особого исследовательского центра при Нью-Йоркском университете, в США живет 50 миллионов человек, которые не только верят в конец света, но и ждут его в скором времени. Конечно, большинству американцев их религиозные убеждения не мешают вести нормальную жизнь, скажем, готовиться не только к Армагеддону, но и к пенсии, однако калифорнийская трагедия – грозное напоминание о тех древних и могучих силах, которые вызвал из исторического небытия руководитель секты "Небесные врата" Маршалл Херфф Эпплуайт.

Борис Парамонов: Конечно, в настроении членов культура сказалась еще одна традиция, куда более древняя, чем психоментальные установки, выработанные культурой нового времени. Это пренебрежение плотью бытия. Я говорю в данном случае не о плоти человека, об этом вел речь раньше, а о плоти мира, о божьем мире. Отсюда, в частности, эта космическая ориентированность, поиск спасения на небе. Не библейском, не религиозном, а физическом небе, в иных пространственных измерениях, в ином слое атмосферы. Космологическая устремленность вообще характерна для того феномена, который получил в Америке название "калифорнийская религиозность". Давно уже было замечено, что наиболее эксцентричные формы религиозного сектантства процветают именно в Калифорнии. Психологические объяснения этого феномена довольно любопытны. Он связан с практикой освоения американцами своего континента. Калифорния - это край, подлинная граница, ее уже не прейдешь. Как сказал поэт, "…дальше ехать некуда. Дальше - ряд звезд. И они горят". Но освоение громадного континента вызвало, создало, закрепило в психике американца некий инстинкт, драйв, как тут говорят, к экстенсивному движению в пространстве, к постоянному преодолению уже достигнутых границ. Когда больше некуда двигаться в физическом пространстве, американец начинает осваивать некое метафорическое, астральное пространство. Вот это и есть "калифорнийская религиозность". Новейшее и самое модное ее выражение - так называемый Новый век, New Age, но об этом, полагаю, вы нам расскажете, Александр Александрович.

Насколько мне известно, у вас есть интерес и, как мне даже кажется, сочувствие к этим движениям. Мне хочется только вот что сюда добавить: все эти новейшие калифорнийские моды стары как мир. Их можно типологически отнести к духовному феномену, именуемому гностицизмом. Главная черта такового - нелюбовь к миру, понимание мира как создания некоего злого бога и стремление собственными усилиями достигнуть такого статуса бытия, когда мир предстанет в подлинном своем обличье, в чистоте первоначального божьего замысла. Как говорил русский философ Семен Людвигович Франк, "гностическая структура духа является источником любых утопий, в том числе революционных", вроде коммунизма. Позднее об этом писал француз Безансон, лучший из западных советологов. Он находил гностические источники у ленинизма. Не в плане интеллектуального заимствования, конечно, а в типологическом сходстве. Разговоры о социальной несправедливости и прочих земных материях у такого рода людей, у революционеров - только внешняя мотивировка их глубинного импульса, стремление переделать космический строй бытия. У людей из культа "Небесных врат" в точности такая же была психология, и тут я повторю то, что я уже говорил раньше - счастье Америки, что такие люди, как и все американцы, остаются частными людьми, их прозелитизм не идет дальше создания незначительных численно сект. И - русская ассоциация. Сейчас входит в моду так называемый космизм, который многие интеллектуалы считают едва ли не главным достижением русской интеллектуальной культуры. Представьте, что могут наделать эти люди в отечестве, если их идеям в очередной раз удастся овладеть массами. Тогда уж точно всю Россию отправят на звезды - догонять Америку в ее эпплуайтовской ипостаси.

Александр Генис: Вы, Борис Михайлович, перечисляя мотивы самоубийц, оставили мне самую, я бы сказал, скользкую тему - связь этого эксцентрического культа с современными оккультными течениями, которые обычно объединяет термин New Age, Новый век. Ну, что ж, давайте займемся этой действительно близкой мне, как вы уже намекнули, темой. Я только что выпустил книгу "Вавилонская башня", добрая часть которой посвящена как раз наблюдениям над зарождающейся сегодня новой религией постиндустриального общества. Что и говорить, "Небесные врата" - яркая иллюстрация к теоретическим выкладкам и практическим экспериментам Нового века. Не стоит, конечно, переоценивать изолированный эпизод. В целом все эти квазирелигиозные движения такого рода сугубо миролюбивы. Однако это обстоятельство еще не избавляет нас от необходимости соотнести феномен "Небесных врат" с общей проблематикой духовных конфликтов нашей эпохи, эпохи, для которой именно религиозные вопросы вновь становятся самыми острыми, самыми мучительными, самими неразрешимыми. Собственно, в этом нет ничего ни странного, ни нового. Сартр говорил, что "у каждого из нас в душе дыра размером с бога". Однако именно в 20 веке мы впервые в истории человечества решили, что сумеем обойтись без бога. И что же? Еще не успело завершиться столетие, как выяснилось, насколько мы ошибались.

Сегодня религиозная жизнь так бурна и яростна, что многие пророчат 21 веку бесконечные религиозные войны. Особенно важно, что на смену традиционным, устоявшимся, институционализированным конфессиям приходит целый букет новых сфер, одну из которых и представляла как раз секта "Небесных врат". Об этой варварски пестрой теологической эклектике пишет американский, а, точнее, калифорнийский (тут вы, Борис Михайлович, совершенно правильно сказали, что в Калифорнии будущее начинается раньше) автор Майкл Вентура.

Диктор: "Нынешняя раскаленная религиозная атмосфера напоминает ту, которая царила в первом столетии до Рождества Христова. Называйте этот век "новым" или как вам угодно, но грядущая вера соединит восточную философию с теорией относительности, кибернетику с суфизмом, францисканский мистицизм с языческим анимизмом, астрономию с эллинским политеизмом, биологию и племенные ритуалы с юнгианской психологией в одно всемирное движение, целью которого будет утверждение новой мировой религии".

Александр Генис: Такая религия может сложиться из того странного сплава мистики с наукой, о котором говорится в приведенном отрывке. Однако чтобы пестрый конгломерат вер вырос в более или менее стройное религиозное мировоззрение необходим перевод, ибо язык и науки, и мистики - слишком темен и изотеричен, он доступен лишь посвященным. Чтобы войти в массовое сознание, новая вера должна быть переведена на язык массового искусства. Именно это и произошло с последователями Эпплуайта. Какой самый скандальный аспект этой трагедии? По-моему - летающие тарелки, которые должны были отнести души сектантов на небо. Надо прямо сказать: ересь Эпплуайта пришла из низкопробных образцов масскульта. И это не случайная, а закономерная деталь. Дело в том, что массовая культура всегда пестовала свою специфическую религиозность. Популярное искусство всегда было резервуаром мифологических образов и представлений. Это своего рода отстойник, куда стекали иррациональные отходы цивилизации по мере того, как она становилась все более рациональной. Там, в нижнем, подвальном этаже культуры скопились ненужные атрибуты мистического мировоззрения – суеверия и приметы, обряды и ритуалы, слухи и легенды. Отсюда массовое искусство черпает архетипические мифологические образы, которыми оно щедро засевает свои угодья: комиксы, кинобоевики, телесериалы, бульварную прессу, витрины, гороскопы, видеоклипы, рекламу, моду…

Богатый набор символов перешел по наследству от церкви массовой культуре, которая пятится от протестантского иконоборчества к языческому идолопоклонству. По мере того как религия, очищаясь от суеверий, сублимировалась в интеллектуально-нравственные формы, останки древней веры скапливались в менее рациональных, но более грубых, более чувственных, более живых сферах общественного бытия. Французский философ Жорж Батай писал:

Диктор: "Мы привыкли отождествлять религию с законом, мы привыкли отождествлять ее с разумом. Но если придерживаться того, что лежит в основе всей совокупности религии, мы должны отвергнуть этот принцип - религия требует, по меньшей мере, чрезмерности".

Александр Генис: Такой чрезмерностью массовое искусство всегда дарит своих почитателей. Его неоспоримое могущество, очевидная детальность и бесспорная универсальность подсказывают, что именно здесь происходит таинственное брожение, вызревание новой культуры. Яснее всего об этом говорит подсознание американского общества – Голливуд. Впрочем, если сверхъестественные существа населяют современное кино так же густо, как и мир первобытного человека, то это говорит о вкусах, пристрастиях и убеждениях не авторов картин, а их зрителей. Голливуд – раб толпы. По ее заказу он экранизирует старые мифы и снимает новые. Поэтому кинематографическая мистика Голливуда свидетельствует о тихих, но судьбоносных переменах, которые свершаются в нашей душе. Триллеры с оборотнями и вампирами, любовные драмы с духами и привидениями, комедии с ангелами, боевики кунг-фу о спиритуалистских боевых дисциплинах Востока, зеленые вестерны, экологические притчи - вся эта голливудская метафизика создает фольклорный перегной, образную почву, плодотворный художественный гумус, на котором прорастает поп-религия 21 века. Cреди первых из принесенных ей жертв оказались 39 членов секты "Небесные врата", покончившие с собой на ранчо Санта-Фе. Сегодня нам кажется эта жертва безусловно напрасной, однако тут не все так просто. Именно потому американское общество столь тяжело отреагировало на калифорнийскую трагедию, что вопросы, которые она задала, остались без ответа. Чтобы пояснить, о чем я веду речь, позволю в качестве эпилога к нашей сегодняшней беседе привести эпизод из книги Курта Воннегута, одного из творцов мифологии Нового века. В его романе "Колыбель для кошки" есть такой момент. После глобальной катастрофы, уничтожившей почти все живое на земле, последние жители карибского острова, где происходит действие книги, совершили массовое самоубийство, живо напоминающее то, что произошло сейчас в Калифорнии. Герой книги с ужасом смотрит на трупы, но тут жена задает ему странный вопрос: "А вы бы захотели воскресить хоть кого-нибудь из них, если бы могли? Отвечайте сразу! Вот вы сразу не ответили"»,- весело крикнула она через пол-минуты и, все еще весело посмеиваясь, прикоснулась пальцем к земле, выпрямилась, поднесла палец к губам и умерла. Так почему же герой Воннегута не ответил на такой простой для него, человека, безусловно, гуманного, вопрос? Я думаю, потому что он боялся ответственности, потому что тогда он должен был бы отвечать за того, кого он воскресил, прежде всего отвечать на вопросы о смысле нашего существования. Беда тут в том, что сказать об этом было нечего ни герою, ни автору, ни его читателям. Ответы, которые дают традиционные религии, они отвергли, а других не нашли. В поисках выхода из этой тупиковой ситуации секта "Небесные врата" и закончила свое земное существование. Но их смерть лишний раз напомнила о том, как мучительно жить без ответа на те вопросы, которые Бахтин называл "у крышки гроба". Поэтому отнюдь не оправдывая самоубийц, я вижу мораль этой трагедии в том, что она показала всем нам, что найти заново утраченные в последние века ответы на экзистенциальные вопросы - самая важная из тех задач, которые предстоит решить новому постатеистическому, постсекулярному веку.