Выборы в США

Отрезок времени, когда действующий президент превратился в "хромую утку", а избранный еще не вступил в должность – исключительно ответственный период в жизни государства. Оба лидера обязаны обеспечить мягкий, гладкий переход власти от одной администрации к другой, чтобы управление страной не прерывалось ни на один день. Такой порядок сложился далеко не сразу.

Президентские выборы проходят в США в первый вторник ноября, а в должность новоизбранный президент вступает в полдень 20 января следующего года. До 1933 года, когда была принята 20-я поправка к Конституции, этот промежуток был еще больше: инаугурация нового президента совершалась 4 марта.

Как только Джордж Вашингтон объявил в 1796 году, что покидает пост главы государства, появилось 12 желающих заполнить вакансию. Фаворитами гонки стали вице-президент Джон Адамс и бывший государственный секретарь Томас Джефферсон. Кампания велась в жестком стиле. Сторонники Адамса, воспользовавшись галломанией Джефферсона, приклеили ему ярлык атеиста, опасного радикала и французской марионетки, которая спит и видит, как бы ввести в Америке гильотину и устроить революционный террор. Поклонники Джефферсона утверждали, что Адамс собирается действовать ровно наоборот: отменить Конституцию и провозгласить себя королем, а своих сыновей – наследными принцами. Президентом стал Адамс. Спустя четыре года все повторилось. Президентом был избран Джефферсон.

О сотрудничестве в переходный период не могло быть и речи – соперники люто ненавидели друг друга. Джон Адамс в оставшееся до отставки время стал энергично назначать на казенные должности, в том числе на несменяемые судейские, свою креатуру, в последние часы просидел над бумагами чуть ли не всю ночь. Этот эпизод вошел в анналы истории под названием "Полуночные судьи". Впоследствии Томас Джефферсон отказался утвердить эти назначения. Один из таких назначенцев, Уильям Марбери, обратился в Верховный суд США. Суд назвал отказ в выдачи Марбери судейской лицензии незаконным, но в то же время признал неконституционным закон, на основании которого Марбери подал свою петицию, – он был принят Конгрессом "хромых уток" и подписан президентом – "хромой уткой".

Джефферсон назвал свою победу "революцией 1800 года". Поражение было настолько горьким для Адамса, что он отказался от присутствия на церемонии приведения Джефферсона к присяге и покинул Вашингтон на рассвете в день инаугурации. Этот драматический момент запечатлен в сериале Тома Хупера по сценарию Кирка Эллиса "Джон Адамс". Второго президента США в нем играет Пол Джаматти.

Адамс и Джефферсон больше никогда не встречались, но помирились заочно. Они вступили в переписку, которая продолжалась до конца их жизни, а умерли они в один и тот же день с интервалом в четыре часа – сначала Джефферсон, затем Адамс. Дата их смерти – 4 июля 1826 года, 15-я годовщина принятия Декларации независимости. Конгресс поручил Джефферсону написать проект этого документа по рекомендации Адамса. Переписка этих двух великих государственных мужей – общим числом 158 писем – вошла в золотой фонд американской политической мысли.

Сын Джона Адамса, госсекретарь Джон Квинси Адамс, стал в 1824 году шестым президентом США. Его главным соперником был генерал Эндрю Джексон. Кампания эта тоже велась, увы, далеко не джентльменскими методами. Джексон выиграл и по голосам избирателей, и по выборщикам. Но поскольку кандидатов было четверо, он не смог набрать больше половины выборщиков, и право избрания президента перешло к нижней палате Конгресса, где один из кандидатов, спикер палаты Генри Клей, обеспечил большинство Адамсу-младшему в обмен на пост госсекретаря.

Спустя четыре года Джексон решил взять реванш. Эта кампания считается самой грязной в истории США. В ход шли самые гнусные сплетни об аморальности кандидатов. Газеты не щадили ни их жен, ни матерей. Обмен любезностями продолжался до бесконечности: безбожник, развратник, алкоголик, маньяк, садист... Был момент, когда Джексон, отчаянный дуэлянт, был готов вызвать Адамса на дуэль.

В итоге генерал выиграл выборы, но лишился горячо любимой жены: не выдержав диких оскорблений, не отличавшаяся крепким здоровьем Рэйчел Джексон скончалась через месяц после выборов.

Как и его отец, Джон Куинси Адамс не пожелал присутствовать на торжествах по случаю инаугурации своего врага и рано утром покинул Вашингтон. Проиграв выборы, он записал в дневнике:

Ô Richard! Ô mon roi!
L'univers t'abandonne!

(О Ричард, мой король!
Вселенная отвергла тебя!)

Это начало арии трубадура Блонделя, обращенной к плененному Ричарду, из оперы Андре Гретри "Ричард Львиное Сердце". Адамс, страстный операман, присутствовал на одном из первых ее исполнений в Париже в 1784 году. Французские роялисты сделали эту арию своим гимном, заменив Ричарда Людовиком.

По случаю своей победы Джексон устроил в Белом доме (который тогда так еще не назывался) день открытых дверей: войти в него и получить угощение мог любой желающий. Мероприятие закончилось плохо. Толпа перепилась, стала буянить и крушить дорогую мебель и фарфор, так что самому Джексону, боевому генералу, пришлось спасаться бегством.

15-й президент США Джеймс Бьюкенен заслужил порицание потомков своим бездействием в качестве "хромой утки". Момент был исключительно острый. Страна стояла на пороге гражданской войны. Со дня выборов 6 ноября до дня инаугурации 4 марта 1861 года от Союза отделилось семь штатов. Бьюкенен считал, что они не имеют на это права, но и войну против отделившихся штатов полагал неправомерной. Можно ли было избежать наихудшего сценария? Историки по сей день спорят об этом. При новом президенте Аврааме Линкольне война стала неизбежной.

Первым президентом, который всерьез задумался о том, что переходный период необходимо сократить, был Вудро Вильсон. В 1916 году он избирался на второй срок, но уверенности в победе у него не было. В Европе бушевала война, и слоганом кампании Вильсона были слова "Он удержит нас от вступления в войну" (помимо Европы, имелось в виду и возможное вмешательство США в гражданскую войну в Мексике). Что если в критический момент страна останется без полноценного руководства?

На случай своего поражения Вильсон разработал план немедленного перехода власти к новой администрации. В то время вторым в очереди на замещение поста президента был после вице-президента государственный секретарь. За два дня до выборов Вильсон написал письмо госсекретарю Роберту Лэнсингу. Он сам напечатал его на машинке. План был такой: если выборы выиграет его соперник, кандидат республиканцев Чарльз Эванс Хьюз, Вильсон назначит его госсекретарем, а сам вместе с вице-президентом уйдет в отставку. Таким образом, Хьюз получит президентские полномочия сразу после выборов.

Случай реализовать свой план Вильсону так и не представился: он выиграл, хотя и не без труда. О существовании плана американцы узнали в 1935 году из мемуаров Лэнсинга, опубликованных посмертно.

Драматическая ситуация сложилась после выборов 1932 года. Они проходили в разгар Великой депрессии, которую избиратели считали следствием неудачной политики президента Герберта Гувера. Гувер разработал план выхода из кризиса и уже огласил его, однако избиратели отдали предпочтение Франклину Рузвельту. Гувер неоднократно предлагал Рузвельту встретиться, чтобы обсудить антикризисные меры, но Рузвельт уклонялся от встречи, не желая ассоциироваться с непопулярным предшественником. Тем временем кризис усугублялся. Один раз они все-таки встретились. После встречи Гувер назвал Рузвельта "приятным и дружелюбным, но плохо информированным и недальновидным" человеком.

Гувер стал писать письма Рузвельту, убеждая его в необходимости сотрудничества. Будучи лидером большого международного опыта, хорошо разбиравшимся в вопросах макроэкономики, он настоятельно предлагал преемнику вместе обсудить повестку дня и составить список делегации на Международной экономической конференции в Лондоне, запланированной на июнь 1933 года:

Если бы не требующая неотложных мер ситуация как в стране, так и в мире... и не величайшая опасность бездействия, было бы в порядке вещей отложить рассмотрение всех этих проблем до смены администрации, но ввиду остроты настоящего момента я бы пренебрег своим долгом, если бы не способствовал всеми силами скорейшему разрешению этих вопросов.

Рузвельт отвечал ему вежливо, но сухо, подчеркнуто подписываясь "губернатор Рузвельт" (сегодня победитель президентских выборов до вступления в должность называется president-elect – "избранный президент"):

Вследствие того факта, что, согласно Конституции, я не вправе брать на себя полномочия, касающиеся повестки дня экономической конференции, ранее 4 марта, а также вследствие обнаружившихся расхождений в наших взглядах... я должен почтительно предложить отложить вопросы о составе делегации и о программе экономической конференции вплоть до 4 марта.

Упорное нежелание Рузвельта сотрудничать в течение всех 146 дней переходного периода имело весьма серьезные последствия для всего мира. Делегацию США в Лондоне возглавил государственный секретарь Корделл Халл. Ждали Рузвельта, но он не приехал, и не потому, что был занят. Вместо конференции он отправился в морское путешествие на яхте. Вот что говорит об этом специалист по истории экономической политики США Эмити Шлёс:

Представьте себе Европу в 1933 году. Она находилась на краю пропасти: в Германии избран Гитлер, в Италии – Муссолини. Что дальше? От Америки ждали, что она возьмет на себя роль лидера... Корделл Халл просил: "Примите какой-нибудь закон о свободе торговли, отмените протекционистские тарифы. Тогда я смогу ехать в Лондон не с пустыми руками и мы, возможно, договоримся до чего-нибудь. Я еду в Лондон вести переговоры о свободе торговли, но мне нечего предъявить партнерам". Конференция кончилась безрезультатно, Халл был удручен. Его слова оказались пророческими: торговля была значительной составной частью мира.

Для Европы, пишет Эмити Шлёсс, позиция Рузвельта была равнозначна призыву "Спасайся, кто может!". Результатом стало углубление мирового экономического кризиса и разобщение демократических стран в тот самый момент, когда требовалась сплоченность.

После инаугурации поползли абсурдные слухи о том, что Гувер скрылся от ареста на яхте Эндрю Меллона, прихватив с собой золотой запас США. Рузвельт до такой степени ненавидел Гувера, что исключил его из списка именинников, которым полагается поздравление от Белого дома, и переименовал плотину на реке Колорадо, носившую его имя.

Сам президент Рузвельт никому передать дела не смог: он избирался четырежды подряд и скоропостижно скончался на посту. А вот его преемник Гарри Трумэн сделал все, чтобы избранный президентом в 1952 году Дуайт Эйзенхауэр мог приступить к работе с первого же дня. Об этом Трумэн не без гордости сказал в своем прощальном обращении к нации.

Гарри Трумэн: В следующий вторник генерал Эйзенхауэр вступит в должность президента Соединенных Штатов. Вскоре после того, как новый президент будет приведен к присяге, я окажусь в вагоне поезда, везущего меня в мой родной город Индепенденс, штат Миссури. Я снова стану обыкновенным гражданином этой великой республики. Так оно и должно быть. День инаугурации станет яркой демонстрацией нашего демократического процесса. Я рад участвовать в нем, рад пожелать генералу Эйзенхауэру всяческих успехов, рад тому, что весь мир увидит, как просто и спокойно наша американская система передает огромную власть президента из моих рук в его. Это наглядный урок демократии. Я горжусь этим и знаю, что и вы тоже гордитесь. Последние два месяца я делал все от меня зависящее для того, чтобы этот переход был упорядоченным. Я обсуждал с моим преемником проблемы страны, как внешние, так и внутренние, а члены моего кабинета обсуждали их с теми, кто приходит им на смену. Генерал Эйзенхауэр и его сотрудники в полной мере сотрудничали с нами. Такого перехода власти от одной партии к другой в нашей истории еще не было. Полагаю, мы создали прецедент.

Именно Гарри Трумэн положил начало традиции плавного перехода власти. Сдав дела, он и его жена сели на поезд и отправились к себе домой, в город Индепенденс в штате Миссури, как обычные рядовые граждане. Ни охраны, ни президентской пенсии, ни оплаты расходов за казенный счет президенту в то время не полагалось.

Джеральд Форд стал президентом в чрезвычайных обстоятельствах. 9 августа 1974 года 37-й президент США Ричард Никсон досрочно сложил с себя полномочия. К этому решению его вынудили обстоятельства: если бы он не ушел сам, Конгресс принудительно отстранил бы его от власти в порядке импичмента с последующим привлечением к уголовной ответственности. Таков был итог Уотергейта – действий президента, которые историк Артур Шлезингер назвал "президентским переворотом", а нижняя палата Конгресса охарактеризовала как "подрыв конституционного правления".

Пост президент занял вице-президент Форд. Он был не избран, а назначен вице-президентом после того, как в 1973 году его предшественник Спиро Агню ушел в отставку из-за обвинений в коррупции. Впервые в истории США главой государства – в полном соответствии с Конституцией – стал человек, за которого никто не голосовал ни как за президента, ни как за вице-президента.

Джеральд Форд прекрасно сознавал свою неполную легитимность. Церемония приведения к присяге (она состоялась в тот же день, что и отставка Никсона) была скромной. В своей речи президент Форд постарался обратить обстоятельства своего прихода к власти в свое преимущество.

Джеральд Форд: Я в полной мере сознаю, что вы не избирали меня своим президентом посредством голосования, и прошу утвердить меня в должности президента своими молитвами. Надеюсь, эта молитва не будет последней. Если вы не избирали меня тайным голосованием, то и я получил этот пост, не давая никаких тайных обещаний. Я не вел кампании за избрание ни президентом, ни вице-президентом. Я не брал на себя обязательства выполнять какую-либо партийную программу. Приступая к этой трудной работе, я ничем не обязан ни единому человеку, кроме своей дорогой жены.

Спустя месяц Форд помиловал Никсона. Это решение навлекло на него подозрения в том, что тайное обещание все-таки имело место.

В 1980 году переход произошел настолько успешно, что новоизбранный президент республиканец Рейган счел нужным начать свою инаугурационную речь с благодарности экс-президенту, демократу Джимми Картеру.

Рональд Рейган: Для некоторых из нас сегодня торжественный и значительный день. Хотя в истории нашей нации это вполне обычное событие. Планомерный переход властных полномочий, как и надлежит согласно Конституции, происходит вот уже почти два столетия, и немногие из нас задумываются, насколько мы в этом отношении уникальны. В глазах множества людей в мире эта повторяющаяся каждые четыре года церемония, столь обычная для нас, выглядит как настоящее чудо. Господин президент, я хочу, чтобы наши дорогие сограждане знали, как много вы сделали для того, чтобы поддержать эту традицию. Своим любезным сотрудничеством в переходный период вы продемонстрировали взирающему на нас миру, что мы единый народ, считающий своим долгом поддерживать политическую систему, которая гарантирует личную свободу в большей степени, чем любая другая. И я благодарю вас и ваших сотрудников за вашу помощь в обеспечении непрерывности того, что является оплотом нашей республики.

Образцово организовал передачу дел переходной команде Барака Обамы Джордж Буш-младший. Уже в мае 2000 года глава его аппарата Джош Болтон издал распоряжение, которым установил 1 июня в качестве крайнего срока для новых законодательных инициатив правительства. Сразу после выборов президент Буш обратился к своему аппарату со специальным заявлением.

Джордж Буш-младший: Мирный переход власти – один из признаков настоящей демократии. И сделать так, чтобы эта традиция была соблюдена без всяких осложнений, – главный приоритет остатка моего президентского срока. Перед нами стоят экономические проблемы, которые не сделают паузы, чтобы дать возможность новому президенту освоиться с ними. Это будет также первый за 40 лет переходный период в условиях военного времени. Мы ведем борьбу с ожесточенными экстремистами, преисполненными решимости напасть на нас, и ничего они не желали бы так, как воспользоваться этим периодом, чтобы причинить зло американскому народу. Поэтому в ближайшие 75 дней все мы должны обеспечить следующему президенту и его команде возможность сразу же приступить к работе. Все ведомства и агентства федерального правительства вот уже более года готовятся к мягкому переходу власти. Мы проводили брифинги руководителей разведки для избранного президента, министерство юстиции предоставило членам переходной администрации доступ к секретной информации. В ближайшие недели мы попросим должностных лиц администрации ознакомить команду Обамы с проблемами текущей политики, начиная положением на финансовых ранках и кончая войной в Ираке. Я жду возможности обсудить эти вопросы с избранным президентом в начале будущей недели.

Мало того: поскольку страна в тот момент пребывала в состоянии глубокого экономического спада, советники Буша и Обамы совместно разработали план спасения крупнейших банков, и Буш провел через Конгресс решение о выделении на эти цели 350 миллиардов долларов из федерального бюджета. Именно это решение стало началом выхода из рецессии.

Барак Обама и Дональд Трамп провели пока единственную встречу 10 ноября, после которой сделали заявления для прессы.

На этот раз к обычной процедуре передачи власти добавляется и совсем новая область – цифровое наследие предыдущей администрации. То есть контроль над аккаунтами в социальных сетях.

​

Избранный президент США Дональд Трамп провел час с четвертью в беседе с комментаторами, репортерами и членами редколлегии New York Times.

Удивительно, что эта встреча состоялась вообще, учитывая остроту взаимоотношений между сторонами, ведь на всем протяжении президентской кампании у республиканского кандидата не было среди средств информации оппонента более непримиримого, чем "Седовласая леди", как кличут американцы ведущую общенациональную газету. И кандидат платил ей тем же, отзываясь уничижительно о New York Times как о "загибающемся" издании. Еще более удивительно, что встреча, пользуясь штампом дипломатов, носила вполне корректный характер и проходила в обстановке откровенного обмена мнениями по широкому кругу вопросов, включая Россию.

В течение нескольких часов во вторник рандеву находилось под угрозой срыва: Трамп написал в "Твиттере", что отказывается ехать в редакцию, поскольку New York Times отступила от согласованного регламента, допускающего, что некоторые темы избранный президент вправе комментировать неофициально, off the record, без огласки. New York Times дала клятвенное заверение, что регламента она никак не меняла. Подвесив ситуацию ради обеспечения максимального паблисити своему "саммиту с оппозицией", Трамп после короткой паузы сообщил: "Ну, тогда все в порядке". И поехал на рабочий завтрак к "Седовласой леди" в ее штаб-квартиру в центре Манхэттена, на углу 42-й стрит и 8-й авеню.

У "оппозиционеров" от встречи осталось двойственное впечатление. Как заметил обозреватель Росс Даутат, с одной стороны, в части разговора по существу Трамп проявил необыкновенную гибкость. Он не скупился на превосходные эпитеты в адрес New York Times, флагмана высоколобой американской журналистики ("Я всегда читаю вашу газету, хотя знаю, что если бы не читал, то продлил бы свою жизнь как минимум на 20 лет"). Желая понравиться собеседникам, выражающим мнения природоохранного лобби, он говорил о намерении непредвзято изучить Парижское соглашение о сокращении выбросов парниковых газов (названное в ходе кампании "мошенническим"); уверял, что его предложения по реформе иммиграционной политики будут идеологически близки взглядам газеты (о строительстве стены на границе с Мексикой не было произнесено ни слова); он избегал темы бюджетной дисциплины, идейно чуждой левоцентристской New York Times, а упирал на капитальные вложения в модернизацию транспортной инфраструктуры и на то, что компании Apple со товарищи в калифорнийской Кремниевой долине следует расширять производство в Америке, а не переводить его за рубеж.

Перейдя к проблемам внешней политики, будущий президент не стал фанатично отстаивать старую идею применения пыток к террористам, чем в ходе предвыборной кампании изранил миллионы либеральных, да и неоконсервативных сердец, а упомянул об оппозиции практике имитации утопления со стороны генерал-лейтенанта Джеймса Маттиса, своего фаворита на замещение должности министра обороны; потрафил New York Times, показав интерес к урегулированию палестино-израильского конфликта, который газета расценивает как чуть ли не главную болевую точку всего Ближнего Востока. Трамп также решительно отмежевался от праворадикальных кругов внутри страны, окрыленных его победой на выборах; примирительно отозвался о Хиллари Клинтон (никакого судебного преследования) и в высшей степени комплиментарно – о Бараке Обаме.

В чем Трамп, однако, категорически отказался угождать левому лагерю, отмечает Росс Даутат, так это в разграничении функций бизнесмена и президента. Деятельность главы государства не подпадает под законы о конфликте интересов, утверждал Трамп. Недопустимость с точки зрения хорошего тона даже видимости злоупотребления властью есть-де сущий предрассудок; он не намерен отказываться от фотосъемок в Белом доме с деловыми партнерами или от обсуждения с высокопоставленными иностранными гостями бизнес-проектов, потенциально ему интересных.

Ну и уж, конечно, он не собирается распродавать свои недвижимые активы, если это будет сопряжено с финансовыми потерями, или передавать их в доверительное управление, так называемый "слепой траст", где ими распоряжаются исключительно третьи лица, менеджеры, а сам владелец никак в их решения не вмешивается. Иванка, родная дочь, и зять Джаред Кушнер занимают высокие посты в Trump Corporation, так как, позволительно спросить, ему ограждаться от общения с самыми близкими по жизни людьми? Так или иначе, нам, дескать, тревожиться не следует: отныне он обеспокоен только будущим Америки, а не бизнесом. "Не знаю, имеет ли смысл доверять политику, когда он перед вами заискивает, но он точно говорит вам правду, когда воздерживается от заискивания", – подытожил свои впечатления от встречи с Трампом обозреватель New York Times. И заключил: "Преуспеет ли Трамп или потерпит фиаско, ни одна администрация в истории Америки не походила столь же на королевский двор, как будет походить его".

Чуть больше минуты разговора Трампа с "Седовласой леди" – и под самый его конец – было посвящено России. Об этом – с аналитиком "Центра стратегических и международных исследований" Джеффом Манкоффом:

– Трамп говорил обо всем на свете во время предвыборной кампании, но мы едва ли припомним много тем, по которым он высказывал последовательно одни и те же или сходные, а не взаимоисключающие мнения. Одной из таких констант была Россия, поэтому неудивительно, что она всплыла в беседе с New York Times. Это, на мой взгляд, более важно, чем место, которая Россия занимала в разговоре. Россия для Трампа действительно что-то значит. Иначе как толковать его постоянные заявления о лидерских качествах Путина, сетования на то, что отношения Вашингтона и Москвы плохие и что их целесообразно оздоровить, призывы к сотрудничеству двух стран по Сирии, по борьбе с ИГИЛ. Мы не знаем, что стоит за этим: трезвый стратегический расчет политика или своекорыстные интересы бизнесмена? Будущее покажет. Принципиально то, что Россия пусть и вскользь, но была упомянута в разговоре с New York Times. Так что это само по себе выводит ее в разряд приоритетных топиков.

– На Путине Трамп и впрямь зациклен. Разговор о России он начал фактически с того, что российский президент, как и большинство руководителей ведущих стран мира, позвонил, чтобы поздравить его с победой на выборах, но он не всех уважил личным телефонным общением, а с Путиным, разумеется, обменялся приветствиями и парой дежурных фраз. Читая стенограмму беседы в New York Times, я обратил внимание, что единственный раз, когда Трамп воспользовался шансом сказать что-то off the record, без протокола, была Сирия, возможно, в некоей увязке с Россией. По-вашему, это важно? Или Трамп просто мистифицировал аудиторию?

– Эта часть разговора была конфиденциальной, поэтому по определению трудно однозначно сказать, с чем мы тут имеем дело. Как бы то ни было, стоит повторить, что троица Сирия, ИГИЛ, Россия – это трамповская константа. Обстановка на Ближнем Востоке очень динамичная, и я допускаю, что избранному президенту на закрытых брифингах была передана какая-то оперативная информация, которая могла гармонировать с его установкой. В разговоре с коллективным New York Times он вновь заявил, что влиятельные люди из республиканского истеблишмента давят на него на предмет ужесточения подхода к Сирии, но это чревато риском конфронтации с Россией и Ираном, и он этого делать не хочет. Чего он хочет, так это в ближайшем будущем проверить перспективы договоренности с Россией по сирийскому вопросу, – говорит Джефф Манкофф.

В Южной Корее в 2012 году случился конфуз с участием Обамы и Медведева: американский президент, не ведая, что его микрофон включен, попросил Медведева "передать Владимиру", что после переизбрания он сможет вести более гибкую политику в области противоракетной обороны. Трудно поверить, что в части off the record разговора с New York Times Трамп признался, что известил Путина о готовности в случае избрания продемонстрировать повышенную гибкость в отношении Сирии. Строго говоря, мы не знаем, идет ли применительно к Сирии речь о мелкой сделке или крупной, меняющей политико-географические реалии страны. Никаких комментариев я на сей счет не видел.

Периодически мы слышим спекуляции и о всеобъемлющей американо-российской разрядке, но ни Трамп, ни люди, близкие к нему, ни оппозиция не делятся соображениями о ее возможных параметрах. Совершенно ясно, что в подобном соглашении России нужно от Америки, но что она, в свою очередь, в состоянии предложить Америке? Экстрадицию Эдварда Сноудена? Трамп исходит из предноябрьской реакции республиканского электората на свои положительные заявления о замирении с Россией. Ему кажется, что это беспроигрышный сценарий, что ему не придется платить за него политически в случае очередного агрессивного шага Москвы. Ведь Буша-младшего избиратели не заставили расплачиваться за заглядывание в глаза Путину, в которых он увидел отражение души своего визави. Нападение России на Грузию могло обернуться моментом расплаты для Буша, но ему повезло, так как в 2008 г. заканчивался его второй и последний президентский срок. Джефф Манкофф продолжает:

– Вспомните также, сколько было сказано во время кампании гневных слов "за" и "против" тезиса о хакерских атаках россиян на серверы Национального комитета Демократической партии, а сейчас никаких комментариев. Ни Трамп больше не поднимал этого вопроса, ни его собеседники, чей кандидат проиграл выборы. И у которых, казалось бы, есть веские основания давить на нового президента всеми мыслимыми способами, в том числе напоминаниями, что он не противостоял вмешательству иностранных государств в американский избирательный процесс. Интересно, чем вызвано молчание? Я совсем не исключаю, что наше разведсообщество представило избранному президенту какие-то новые сведения о хакерских атаках, но не ясно, способен ли он корректировать свои взгляды в свете вновь поступающей информации? В том числе касательно России. То, что мы знаем о нем на сегодняшний день, оптимизма не внушает.

– По крайней мере, в разговоре с New York Times Трамп публично зарекся от употребления слова "перезагрузка".

– Он не может повторять чужой бренд, ему нужен его собственный. К тому же у термина "перезагрузка" сегодня плохая репутация. Мы не знаем, окажется ли Трампу под силу преодолеть сопротивление договоренности с Москвой по Сирии таких американских союзников, как Турция и Саудовская Аравия. Обозреватель New York Times Томас Фридман спросил Трампа про НАТО, но тот сделал вид, что не расслышал вопроса. Понятно, что перспектива сделки с Россией, касающейся Европы, через головы европейцев, на что Трамп прозрачно намекал на протяжении всей президентской гонки, вынуждает сильно нервничать и натовские столицы, и ненатовские, в первую очередь Киев. Меня нисколько не удивит, если Россия попытается развернуть ситуацию неопределенности в Европе к своей выгоде и, как следствие этого, спровоцировать масштабный кризис.

"Не легко, исходя из фактических и ожидаемых кадровых назначений Трампа, делать выводы о его грядущей политики в отношении России", – сказал в заключение аналитик "Центра стратегических и международных исследований Джеффри Манкофф. – С одной стороны, есть помощник по национальной безопасности Майк Флинн, благосклонно настроенный к России. С другой стороны, есть генеральный прокурор Джефф Сешнс, которому подчиняется ФБР, и он в симпатиях к России не замечен. Неизвестно, кто будет государственным секретарем: Джон Болтон, яростный противник Кремля, или Митт Ромни, человек куда более спокойный, но который четыре года назад тоже записал Россию в основного стратегического противника Соединенных Штатов. Впрячь в одну телегу Флинна и, скажем, Болтона – предприятие в высшей степени рискованное".