18 марта исполнилось четыре года договору о союзничестве и интеграции между Российской Федерацией и Республикой Южная Осетия. Югоосетинские руководители назвали его подписание историческим событием, значение которого трудно переоценить.
Как заявил накануне председатель югоосетинского парламента Петр Гассиев, «договор о союзничестве и интеграции является одним из самых важных документов, который подписан в новейшей истории между Российской Федерацией и Республикой Южная Осетия». Подобных заявлений в четвертую годовщину оформления соглашения было сделано предостаточно югоосетинскими депутатами и чиновниками, но надо сказать, что это не единственная точка зрения.
Например, многие российские и югоосетинские эксперты и тогда и сегодня называют документ конъюнктурным и избыточным, потому что ко времени его подписания уже действовал большой договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Российской Федерацией и Республикой Южная Осетия от 17 сентября 2008 года. Кроме того, уже были подписаны около семи десятков межведомственных договоров и соглашений, регулирующих, без преувеличения, все сферы жизнедеятельности республики и все возможные формы сотрудничества.
Спикер парламента Петр Гассиев также заявил, что договор на девяносто с чем-то процентов уже выполнен, и это чистая правда. Единственное, о чем он не упомянул, – это то, что все основные пункты были выполнены еще до его подписания. Судите сами. По этому договору стороны обязались проводить согласованную внешнюю политику, а Россия при этом обещала способствовать расширению признания республики. Можно подумать, до его подписания было иначе. Никарагуа признала РЮО и Абхазию в сентябре 2008 года, а Венесуэла годом позже.
Или вот этот пункт договора: «Российская Федерация обеспечивает оборону и безопасность Республики Южная Осетия, включая защиту и охрану государственной границы Республики Южная Осетия». К моменту подписания договора уже седьмой год как в республике стояла российская военная база и границы патрулировали российские же пограничники.
Пожалуй, уникальным соглашение делают два пункта. Пункт первый – это создание координационно-информационного центра МВД, в котором российские и югоосетинские силовики будут обмениваться оперативной информацией и содействовать друг другу в розыске лиц, совершивших преступление. То есть южанам, если им когда-нибудь понадобится, могут подсветить из российской базы данных. В принципе, им и раньше могли – подписанные ранее договоры это позволяют, просто нужды не было. Но теперь, если южанам все же понадобятся эти данные, им подсветят быстрее. Вы спросите, как это повлияет на качество югоосетинской милиции? Отвечу вопросом на вопрос. А как это повлияло на поимку Андрея Кабисова, сбежавшего в прошлом году из СИЗО? Как это повлияло на ситуацию с преступностью в целом? Как это повлияло на правовую культуру силовиков и на уважение к правам граждан? Скорее всего, никак.
Второй пункт договора, делающий его уникальным документом, – это ликвидация югоосетинской армии. Вопросы если не о ликвидации, то о значительном сокращении югоосетинских вооруженных сил поднимались российской стороной еще в бытность президентом Эдуарда Кокойты, вскоре после августовской войны 2008 года. Тогда российская сторона дала понять, что содержание югоосетинской армии она считает занятием бессмысленным.
Местное общество на это реагировало болезненно. Поднялся целый рой тревожных мыслей: «А что если завтра Россия передумает нас защищать, как мы тогда без армии? Помните, как дважды – сначала советские, а потом и российские миротворцы уходили ночью, оставляя нас без защиты? А что если на смену Путину придут новые политические силы, с другим отношением к происходящему в Южной Осетии?» Тогда звучали самые разные предложения, как сохранить армию, но случилось то, что случилось. Министерство обороны сохранили, армию – нет.
Это болезненное отношение общества к истории с армией во многом объясняет и странное появление проекта договора в республике – как бы из ниоткуда. Еще одно обстоятельство, делающее документ уникальным, состоит в том, что неизвестно, кто был его инициатором. Проект договора появился из ниоткуда, без обратного адреса и подписей. По сути, это была анонимка. Но ее почему-то начали публично обсуждать депутаты парламента от «Единой Осетии», они буквально на уши поставили республику с этим проектом. При этом депутаты тогда как-то резко поставили вопрос – кто против этого проекта, тот предатель или в лучшем случае прогрузински настроенный. Безропотность, с которой исполнительная власть наблюдала за депутатским шабашем, указывала на то, что листок не просто подсунули под дверь, его спустили из Москвы.
Наверное, поэтому и исполнительную власть отодвинули подальше от этих инициатив – чтобы она не отбрасывала тень на северных партнеров, без которых она и шагу не делала. А вот депутаты – это другое дело, представители народа, что хотят, то и воротят. То есть, по всей видимости, главной целью договора было закрыть вопрос с югоосетинской армией и обеспечить какое-то оперативное присутствие МВД России на территории республики, потому что все остальное в договоре – это белый шум. И вся сегодняшняя патетика по поводу этого соглашения как некоего исторического события, перехода отношений на новый уровень, – тоже белый шум.
Просто Москва поставила задачу реализовать крайне непопулярное в народе решение таким образом, чтобы все восприняли его как собственное предложение к Москве. Югоосетинские элиты выполнили задание. Такая версия договора мне кажется более предпочтительной.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
