Президенты Южной Осетии и Луганской народной республики накануне подписали соглашение о сотрудничестве. Означает ли это создание вслед за экономическим еще и военного офшора для помощи ДНР и ЛНР.
Комментируя подписанный с Леонидом Пасечником документ, Анатолий Бибилов подчеркнул, что договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Южной Осетии и ЛНР станет отправной точкой для развития взаимоотношений республик. Документ «всеобъемлющий и предполагает двустороннее взаимодействие и развитие различных сфер жизнедеятельности (экономика, культура, образование, военная помощь и многое другое)», – цитирует президента информагентство «Рес».
«Военная помощь» бросается в глаза. Об остальном общественности рассказывали детально, а вот про военную составляющую президент, кажется, упомянул впервые.
Примечательно, что в декабре 2017 года, когда Южная Осетия заключила договор с ДНР, СМИ сообщали, что документ, в том числе, предполагает взаимопомощь в отражении военной агрессии. По всей видимости, это была такая трактовка статьи №16 договора, в которой стороны договорились осуществлять сотрудничество в борьбе с преступностью, в том числе, «с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма».
При этом необходимо отметить, что вооруженные силы РЮО сокращены до размеров почетного караула и нескольких офицеров, чтобы обеспечить службу приблизительно до двух рот солдат срочной службы, а сокращенный личный состав югоосетинской армии принят в российскую на контрактной основе.
Тогда о каком военном сотрудничестве идет речь? Одни эксперты считают эту позицию договора символичной демонстрацией союзничества. Другие говорят, что за этим могут быть и вполне конкретные вещи.
Наблюдатели задаются вопросом: не похоже ли это на сотрудничество в экономической сфере, когда через Южную Осетию, как через офшор, Россия предоставляет самопровозглашенным республикам Донбасса экономическую помощь? Возможен ли офшор по предоставлению военных услуг? По мнению российского политолога Алексея Малашенко, не исключено, что речь идет о возможности оформить российское военное присутствие как югоосетинское:
«Это всегда было. Это вьетнамские летчики, которые прекрасно говорили по-русски. Это почти вся ПВО ближневосточных союзников, где наши просто воевали и сшибали самолеты. В этом нет никакого открытия.
– По-вашему, речь идет о том, чтобы легализовать российское военное присутствие или возможное российское военное присутствие на Донбассе при помощи Южной Осетии?
– Нет, это не легализация. Это можно рассматривать как попытку объяснить присутствие иностранных военных, в скобках – возможно, российских. Но выглядеть это будет глупо, потому что тут даже не то чтобы уши торчат, тут всем все понятно. Получается, что для товарищей московских это инструмент повеселиться, абсурдная ситуация. Можно себе представить, как гогочут наши генералы, которые все это обсуждают. Если мы попытаемся раскручивать все это с точки зрения нормальной юрисдикции, то нас всех отправят в сумасшедший дом».
Югоосетинский эксперт, бывший депутат республиканского парламента Роланд Келехсаев говорит, что для южных осетин нет ничего зазорного в том, чтобы быть специфическим российским офшором, через который Москва сегодня реализует часть своей политики, кстати, той самой политики, которая дала Южной Осетии государственность и защиту:
«Надо просто понять нашу историю. В 2008 году Россия нас спасла, признала, взяла под защиту, под покровительство во всех смыслах этого слова. Причем не просто республику, а конкретно каждого ее жителя, каждую семью. Кому-то восстановили дом, кто-то получает российскую пенсию, российскую зарплату, бесплатное образование в России и так далее. В этом смысле вполне нормально, что каждый осетин хочет быть полезным для России, сделать что-то в ответ, тем более в таком благородном с нашей точки зрения деле, как помощь Донбассу. Они нам напоминают нас самих в начале пути».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
