Царивший до последнего времени в России "заговор молчания" вокруг влияния войны на состояние российской экономики разрушен. После слов Путина о том, что военные расходы разгоняют инфляцию, об этом можно говорить открыто. Это частично снимает с главы Банка России Эльвиры Набиуллиной ответственность за надвигающийся кризис, хотя и не отменяет самого кризиса.
В Санкт-Петербурге со 2 по 4 июля проходил Финансовый конгресс Банка России. Мероприятие, без преувеличений, получилось знаковым и прорывным. Главный практический итог – признание главой Банка России Эльвирой Набиуллиной того факта, что инфляция в стране замедляется быстрее, чем ожидалось в предыдущем прогнозе ЦБ. На ближайшем, июльском заседании снижение ставки скорее всего продолжится, параллельно будет обновлен макроэкономический прогноз, в котором будут скорректированы не только ожидания по инфляции, но и по траектории ключевой ставки. Кроме того, на том же июльском заседании Совет директоров ЦБ будет обсуждать шаг снижения ставки.
Более позитивного сигнала ожидать было сложно. Звучавшие совсем недавно в том же Петербурге на международном форуме стенания чиновников, промышленников и финансистов о том, что из-за дорогих кредитов Россия вот-вот скатится в рецессию, похоже, услышаны. Охлаждение (или, как считают многие, переохлаждение) замечено. И предпринятый на июньском заседании Совета директоров первый робкий шаг в направлении смягчения не станет последним. Вероятность того, что ставку начнут снижать не по одному, а по 2 процентных пункта за заседание, резко выросла.
Впрочем, "прорывным" явилось вовсе не обещание в ускоренном темпе начать смягчение денежно-кредитных условий. Самым любопытным стала неожиданная смелость российского экспертного сообщества, которое вдруг прозрело и заметило источник того положения, в котором оказалась российская экономика. Причем степень этой смелости у всех была разной. Набиуллина, например, ограничилась тем, что напомнила: повышать ставку пришлось не на пустом месте. Глава Сбербанка Герман Греф, который призывал к более активному снижению ставки и настаивал на том, что одного-двух процентных пунктов может оказаться недостаточно, признал при этом, что дефицит кадров пока никуда не делся. Но, говоря о причинах, оставался в рамках того эзопова языка, на котором российские экономисты говорят последние три года: "У нас 8,7% рост инвестиций. За четвертый квартал прошлого года инвестиции выросли немножко больше, чем 4%, около 5%, по-моему, так. Ну, поэтому картинка вроде бы такая позитивная. Но если заглянуть внутрь этих цифр, то можно увидеть, что практически весь прирост инвестиций в первом квартале дали две отрасли. Первое – это прочие транспортные средства, и там инвестиции выросли на 220%, и второе – это химическое производство, 84,5%".
Что имел в виду глава Сбера, все прекрасно поняли. "Прочие транспортные средства" в переводе на человеческий язык – военная техника. "Химическое производство" – взрывчатые вещества для боеголовок и боеприпасов. Понять, о чем говорил Греф, несложно: доля военно-промышленного сектора продолжает расти, деформация экономики усугубляется. Не сказать, чтобы тут бывший министр-реформатор с почти неограниченными полномочиями открыл Америку.
Интересно стало, когда вслед за Грефом слово получил глава ВТБ Андрей Костин, который слова подбирать не стал: "Мы какие-то очень всегда робкие, когда говорим о причинах возникновения тех проблем в экономике, которые у нас имеются. Хорошо нам помогает президент. Вот он за последнюю неделю дважды высказался о том, что причиной инфляции у нас являются большие военные расходы. И я вообще предлагаю всегда всё-таки оценивать нынешнюю ситуацию, исходя из той особой ситуации, в которой оказалась страна. Это большие военные расходы, которые помимо того, что они вообще большие, являются частью государственных расходов и стимулируют развитие отдельных отраслей экономики, они еще и не производят продукцию, которая потом попадает на рынок. Эта продукция улетает куда-то, поэтому предложение не увеличивается на рынке, а расходы растут. И вторая причина, которую нельзя не учитывать, когда мы говорим о современной нашей жизни, – это огромное количество санкций".
Эта продукция улетает куда-то, поэтому предложение не увеличивается на рынке, а расходы растут
До последнего времени и экономический блок правительства, и экспертное сообщество старательно избегали называть вещи своими именами и признавать негативное влияние перекоса в сторону военного производства. Да и про санкции если и говорили, то исключительно с точки зрения пользы для импортозамещения. А негативные эффекты списывали на туманные, непонятно откуда взявшиеся и не очень предсказуемые "неблагоприятные внешние условия и ограничения".
Смелость Костина понятна: за несколько дней до Конгресса Владимир Путин на пресс-конференции в Минске заявил, что на "оборону" страна тратит немалые деньги. Только в этом году – 6,3% от ВВП в 223 триллиона рублей. "Мы заплатили за это инфляцией, но мы сейчас боремся с этой инфляцией", – признался Путин. А раз Путин сказал, значит, и Костину уже можно.
Вот только это признание снимает ответственность за начавшийся кризис с Центрального банка, и, даже если Путин этого пока не осознаёт, возлагает её на того, кто развязал войну. Упования на профессионализм экономического блока, который в очередной раз должен явить чудо и обеспечить "мягкую посадку" российской экономики, имеют под собой все меньше оснований.
Инфляция в России благодаря жесткости Набиуллиной замедляется быстрее ожиданий Центрального банка, что дает возможность снижать ключевую ставку более быстрыми темпами. Однако факторы, которые привели к повышению ставок, никуда не делись. В борьбе за ресурсы военно-промышленный комплекс продолжает побеждать гражданское производство, и это снижает эффективность денежно-кредитной политики. Деформация экономики зашла слишком далеко, и совершенно не факт, что даже окончание боевых действий и постепенное снижение доли военных расходов в бюджетных тратах будут способны радикально изменить ситуацию к лучшему.
