Совет директоров Банка России на состоявшемся 6 июня заседании принял решение о снижении ключевой ставки на 1 процентный пункт с 21 до 20% годовых. Однако последовавший за публикацией решения комментарий главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной заставил усомниться в том, что это снижение станет началом долгожданной серии.
Снижение ключевой ставки на 1 процентный пункт с 21 до 20% на состоявшемся в пятницу 6 июня заседании Совета директоров Банка России, а еще больше последующий комментарий главы Центробанка Эльвиры Набиуллиной, стали для многих большим разочарованием. Рубль так и остался крепким, а по результатам пятницы еще и упрочил свои позиции к доллару и юаню. Робкая попытка фондовых индексов вырасти после пресс-конференции Набиуллиной переросла в падение. В реакции Минэкономразвития прозвучало уже почти нескрываемое раздражение. Там напомнили, что рост цен замедлился, и сейчас реальная (то есть с поправкой на инфляцию) ключевая ставка выше, чем в начале года. И для того, чтобы избежать переохлаждения экономики необходимо своевременно начать смягчение денежно-кредитной политики.
И вот тут оценки министра экономики Максима Решетникова и главы Банка России Эльвиры Набиуллиной радикально расходятся. Замедление инфляции руководство ЦБ в своем заявлении отметило, и тот факт, что снижение ставки с 21 до 20% принципиально ничего не меняет, ни для кого не является секретом. Сильно кредиты не подешевеют, а реальная ставка по сравнению с началом года действительно выросла. Вот только никаких намеков ни на "переохлаждение", ни на то, что регулятор собирается предпринимать какие-то меры для его предотвращения ни в заявлении Совета директоров, ни в том, что сказала Набиуллина, не обнаруживается. В заявлении отмечается, что внутренний спрос по-прежнему опережает возможности расширения предложения товаров и услуг. Ситуация на рынке труда с апрельского заседания существенно не изменилась. Безработица находится на исторических минимумах. Что касается сигнала, то он остался прежним. Для возвращения инфляции к поставленной Банком России цели в 2026 году необходим продолжительный период проведения жесткой денежно-кредитной политики. Дальнейшие решения по ключевой ставке будут приниматься в зависимости от скорости и устойчивости снижения инфляции и инфляционных ожиданий.
С формальной точки зрения к позиции регулятора не придерешься. Российская экономика становится все более неоднородной. И если следовать принятым температурным аналогиям, то разогретый бюджетными деньгами военно-промышленный комплекс продолжает наращивать потребление трудовых и материальных ресурсов и генерировать спрос, мешающий замедлению инфляции. Там все по-прежнему близко к точке кипения. В гражданских секторах, включая экспорт сырья, о переохлаждении и начале рецессии не говорит только ленивый. Но "средняя температура по больнице" все еще позволяет ЦБ говорить об "отклонении российской экономики вверх от траектории сбалансированного роста".
Примерно это Набиуллина на своей пресс-конференции и постаралась объяснить: "Структурная трансформация, которая происходит в нашей экономике, неизбежно приводит к тому, что в ряде отраслей спрос будет расти повышенными темпами, а где-то он может и падать". Вот только Банк России, который отвечает за инфляцию, заниматься спасением тонущих гражданских отраслей или входить в чье-то положение вовсе не обязан. Это дело правительства. Причем если правительство переусердствует с расходами, ставку могут еще и повысить, о чем и Набиуллина, и Совет директоров ЦБ честно предупредили.
Вот только все понимают, что в условиях войны зажимать еще и бюджетные "гайки", по крайней мере в части военных расходов, Минфин не осмелится, что бы ни происходило с ценами на нефть и другое сырье на мировом рынке. Более того, как выясняется, и прекращение боевых действий не дает никаких гарантий на демилитаризацию экономики. Уже после пятничного заседания Совета директоров ЦБ Николай Патрушев, который ко всему прочему является еще и председателем Морской коллегии, рассказал, что Владимир Путин утвердил Стратегию развития Военно-морского флота России до 2050 года. Если верить Патрушеву, ее реализация восстановит позиции России как одной из величайших морских держав мира.
Про морскую державу главе Морской коллегии, конечно, виднее. Если же говорить в этой связи о российской экономике, заслуживают внимания две детали. Во-первых, российскому бюджету в ближайшие 10 лет путь к морскому величию обойдется в 8 триллионов 400 миллиардов рублей. А во-вторых, вне зависимости от того, как и когда закончится нынешняя война, никакой демилитаризации экономики власти на планируют. Для Путина, как и для большинства людей из его окружения, 2050-й год – это фактически "навсегда".
Причем надеяться, что Министерство обороны удовлетворится только флотом на сэкономленные за счет других родов войск деньги, было бы глупо. Помимо военно-морского флота у России есть еще воздушно-космические силы, которые, вдохновившись опытом водоплавающих коллег, тоже напишут свою многотриллионную стратегию. Они, правда, уже не такие грозные, как пару недель назад. Но тем хуже. Значит денег на восстановление и модернизацию военно-космического флота потребуется куда больше. Да и другие рода войск в Российской федерации никуда не делись, и генералов с развитой для написания стратегий фантазией в каждом немало.
Для руководителей и работников военных заводов все это новости хорошие. Как минимум, до "конца Путина" без денег они не останутся, щедрый государственный заказ им гарантирован. Судостроители на военных верфях будут строить подводные и надводные ракетоносцы, ракетостроители – ракеты для этих ракетоносцев, и так далее. Генералы и работники военкоматов тоже могут за свое будущее не беспокоиться: на новых судах даже в мирное время кто-то должен будет нести боевое дежурство. Все они будут исправно получать более чем конкурентную на рынке зарплату и подпитывать платежеспособный спрос, разгоняя инфляцию, поскольку в удовлетворении спроса они никоим образом не участвуют. Конкурировать с военными заводами за квалифицированный персонал, сырье, оборудование, транспортную инфраструктуру гражданский сектор и сейчас не очень в состоянии. С приходом к власти Трампа забрежжила, было, надежда на скорое окончание войны, которое положит конец хотя бы росту "раковой опухоли", в которую для экономики России превратился военно-промышленный комплекс. Теперь же становится очевидным, что даже прекращение боевых действий принципиально для гражданского сектора ничего не изменит – ни сразу, ни через год.
Если называть вещи своими именами, то происходящее более чем отвечает термину "гонка вооружений", в которую Путин уже умудрился втянуть европейских участников НАТО, параллельно оказав услугу Дональду Трампу. Тот еще во своего первого президентского срока требовал от союзников, чтобы те довели военные расходы до 5% ВВП. Теперь члены альянса близки к достижению консенсуса на этот счет. При всём уважении к российскому промышленному и технологическому потенциалу, он несопоставим с европейским. А значит эта гонка изначально обречена на повторение печального советского опыта, который закончился перестройкой и разрядкой напряженности со всеми вытекающими для режима последствиями. И денежно-кредитная политика Банка России тут совершенно ни при чем.
