Ernest Vardanean

К концу 2018 года совокупными, но не объединенными усилиями западной коалиции, курдских формирований, России и Ирана удалось практически уничтожить позиции «Исламского государства» в Сирии и Ираке. «Практически» означает, что задача не выполнена на 100%, но сейчас уже можно смотреть дальше – в смысле, думать о дальнейшем обустройстве того, что раньше являлось Сирийской Арабской Республикой. Проблема, однако, в том, что интересы внутренних и внешних игроков переплелись настолько тесно, что даже в этом трагическом хаосе установился относительный баланс сил, и исключение хотя бы одной из сторон может привести к необратимым изменениям, и не факт, что в лучшую сторону.

В декабре прошлого года президент США Дональд Трамп объявил о начале вывода войск из Сирии. Позже он оговорился, что дата точно не определена, но уже в середине января наступившего года было заявлено о начале этого процесса. Красноречивым жестом стало решение министра обороны Джеймса Мэттиса уйти в отставку. Американисты утверждали, что уход главы Пентагона планировался минимум с лета прошлого года и не был сюрпризом, однако совпадение его отставки с заявлением Трампа об уходе из Сирии получилось слишком кричащим. Ведь военные, включая Мэттиса, позволяли себе не согласиться со словами президента США о том, что «Исламское государство» окончательно побеждено.

В начале января советник Трампа по национальной безопасности Джон Болтон пояснил, что вывод американских войск обусловлен гарантиями от Турции о ненападении на курдских бойцов в Сирии, которых американцы поддерживают. Как передает телеканал CNN, курды ранее начали переговоры с сирийским правительством, но эти две силы «вряд ли захотят разделить между собой власть, если гражданская война закончится».

«Начинаем долгожданный вывод войск из Сирии, одновременно сражаясь с оставшимися боевиками с нескольких направлений. Атакуем снова с ближайшей базы, если ИГИЛ восстановится. Задавим Турцию экономически, если они нападут на курдов. Создадим 20-мильную (32 км) буферную зону», - возвестил Дональд Трамп в Твиттере 13 января. – Россия, Иран и Сирия – крупнейшие бенефициары долгосрочной политики США по уничтожению ИГИЛ в Сирии – настоящих врагов. Мы также получили выгоду, но настало время вернуть наши войска домой. Остановим бесконечные войны». Ожидается, что процесс вывода займет до четырех месяцев.

Победному твиту президента вторил и.о. министра обороны США Патрик Шанахан. Он уверен, что 99,5% территорий, которые ранее контролировались «Исламским государством», сегодня освобождены. Однако американские военные эксперты настроены не так оптимистично. Так, по информации телеканала NBC News со ссылкой на ежеквартальный отчет генерального инспектора Пентагона, «Исламское государство» может вернуть утраченные территории всего за 6-12 месяцев. О том же говорится и в докладе о глобальных угрозах безопасности (Worldwide Threat Assessment), который ежегодно готовится спецслужбами США.

По данным «Коммерсанта» на конец января, в Сирии находятся около 3 тыс. американских военных; там созданы 12 военных баз и два аванпоста, в том числе четыре в провинции Хасеке, шесть в провинции Алеппо, один в Дейр-эз-Зоре и два в Ракке. В провинции Хомс есть база ат-Танф, которая контролирует дорогу из Ирака в Сирию. Однако в Вашингтоне идут дискуссии вокруг необходимости ее ликвидации – в частности, Джон Болтон против ее закрытия.

Между тем, как сообщает ТАСС со ссылкой на главу Центрального командования (СЕНТКОМ) Вооруженных сил США генерала Джозефа Вотела, Белый дом не давит на Пентагон и не требует вывести войска в сжатые сроки к какой-то конкретной дате. Генерал пояснил в ходе выступления в Палате представителей 10 февраля, что вывод контингента из Сирии может начаться в течение нескольких недель, но решающим фактором будет оперативная обстановка на месте.

Но затем в американской прессе появились сообщения о том, что военное руководство всё же убедило Трампа пересмотреть первоначальное решение и оставить часть войск в Сирии. Так, Вашингтон намерен оставить 400 военнослужащих на двух объектах: 200 человек на той самой базе ат-Танф и еще 200 в северо-восточной зоне, контролируемой курдами. С учетом остающихся там европейских военных (в первую очередь французских) численность западного контингента может составить от 800 до 1,5 тыс. человек, уточняет ТАСС.

А пока генерал Вотел предупреждает, что «Исламское государство» решило затаиться, надеясь переждать «бурю» и затем вернуться к террористической деятельности. «То, что мы сейчас видим, - это не сдача ИГ как организации в плен, а просчитанное решение обеспечить безопасность ее семей, дабы сохранить потенциал, рискнув влиться в лагеря для вынужденных переселенцев…», - сообщает ТАСС со ссылкой на выступление генерала в комитете по делам Вооруженных сил Палаты представителей.

«Недавние наблюдения наших сил «на земле» показывают, что население ИГ, эвакуируемое из остатков «халифата», в основном остается непримиримым, несломленным и радикализированным. Нам нужно будет сохранять… наступательные операции против этой теперь сильно рассеявшейся и разъединенной организации, в том числе против главарей, боевиков, посредников и, конечно, их токсичной идеологии», - добавил генерал Вотел.

10 марта с аналогичным заявлением выступил и Джон Болтон. Выступая в эфире телеканала ABC News, чиновник пояснил, что Трамп никогда не говорил, что победа над ИГИЛ в Сирии и Ираке будет означать полную победу над террористами этой организации. По словам Болтона, много боевиков остаются на территории этих стран, растет их количество в мире, и «угроза ИГИЛ останется».

А пока курдские «Сирийские демократические силы», поддерживаемые американцами, начали наступление на город Багуз, последний населенный пункт, удерживаемый ИГИЛ, передает РБК со ссылкой на агентство Reuters, которое цитирует заявление СДС. «Военная операция началась. Наши силы сейчас ведут бой с террористами», - сообщил представитель SDF Мустафа Бали. По его словам, за последний месяц сдались более 4 тыс. боевиков, а город покинули десятки тысяч жителей.

Если даже допустить полного и необратимого военного разгрома джихадистов, гарантирует ли это мир и спокойствие в Сирии?

Продолжение следует

* Мнения автора, высказанные в блоге, не обязательно совпадают с позицией редакции Radio Europa Liberă

В январе, когда я написал цикл материалов к восьмой годовщине начала «арабской весны», обещал выделить Сирию как отдельную большую тему. В этой стране сложилась наиболее сложная на Ближнем Востоке обстановка. Типичный гражданский конфликт между властью и оппозицией, начавшись 15 марта 2011 года, довольно быстро перерос в широкомасштабные столкновения между этнорелигиозными группами, распространившись почти по всей стране, а затем вызвал вмешательство внешних сил в виде террористических группировок, частных военных компаний, всяческих банд наемников, военных инструкторов и т.д.

В результате сирийская война стала самой затяжной на Ближнем Востоке, обойдя ирано-иракскую войну, которая длилась с 22 сентября 1980 года по 20 августа 1988 года. Понятно, что гибридный сирийский кейс нельзя ставить в один ряд с классической межгосударственной войной, но наличие нескольких уровней задействованных сил (группировки – армии – государства) и масштаб вовлечения этих сил (по сути, от США до России) оставляет войну между Ираком и Ираном далеко позади.

Если рассуждать цинично, то наличие прямых жизненных интересов таких стран, как Иран или Турция, - это и благо, и проклятие для Башара Асада. Когда его отец, один из самых авторитетных лидеров арабского мира Хафез Асад, ушел из жизни летом 2000 года, Башару пришлось забыть о карьере офтальмолога, поскольку его старший брат Басиль, «наследник престола», погиб в автокатастрофе шестью годами ранее. Несмотря скептические оценки его личности – мол, слабый, бледная тень отца, «не дотягивает» до героического брата, Башар Асад показал себя крепким парнем. Гораздо более брутальные Саддам Хусейн и Муаммар Каддафи не продержались и года. Хотя, конечно, в первом случае речь шла о прямом военном вторжении США, а во втором – о воздушных ударах НАТО, которые ослабили военную мощь режима.

И вот прошло восемь лет. Многие эксперты сходятся в том, что Сирийской Арабской Республики в том виде, в каком мы привыкли ее видеть, больше нет. Страна разорвана на три неравные части. Основная территория (две трети) контролируется правительственными войсками. Небольшие участки остались под контролем ИГИЛ, «умеренных» боевиков и турецких прокси. Еще примерно одну треть занимает фактическая курдская провинция (к востоку от Евфрата), которая огромными усилиями курдов, западной коалиции и отчасти сирийской армии была в значительной степени очищена от террористов «Исламского государства». Сейчас там относительное спокойствие, полно американских и французских военных объектов, и армии Асада туда путь заказан. В этой части Сирии сосредоточены нефтяные месторождения, гидроэлектростанции и транспортные пути между Турцией и Ираком. То есть самый лакомый кусочек достался США.

Правительственная армия формально контролирует две трети территории Сирии, но это по большей части бесплодная пустыня (центр, юго-восток и юг), либо проблемные зоны, примыкающие к Идлибу на северо-западе (там прочно сидят протурецкие «умеренные» боевики) или ат-Танф на юго-востоке («умеренная» оппозиция под защитой крупной американской базы). На севере правительственная зона упирается в турецкий «пояс безопасности», протянувшийся от Идлиба до курдского Манбиджа на западном берегу Евфрата. Под контролем Асада всё еще находится крупнейший город страны Алеппо, который удалось отбить от террористов в декабре 2016 года после четырех лет бесчинств, однако эта зона очень уязвима, так как примыкает к Идлибу.

Главное, что удалось Асаду, - удержать алавитский и умеренный суннитский пояс, идущий от берега Средиземного моря (там российские базы) через стратегически важный город Хомс вдоль границы с Ливаном на юг, к Иордании. Однако было бы преувеличением приписывать эти завоевания только сирийской армии. Огромную роль играли и продолжают играть иранские наемники из Корпуса стражей исламской революции, опытнейшие бойцы ливанской шиитской группировки «Хезболла», шииты Ирака и шиитская группировка хазарейцев «Фатимиюн» из Афганистана. Кроме того, освобождение летом 2018 года провинции Дераа на юге Сирии, на стыке границ с Израилем и Иорданией, в значительной степени заслуга России. Освобождение Алеппо – совместная заслуга России и Ирана.

Было бы упрощенчеством списывать всё исключительно на противостояние шиитов-алавитов и суннитов. Когда сирийские провинции одна за другой падали в руки наступавших из Ирака джихадистов ИГИЛ и прочего террористического отребья, многие умеренные сунниты, еще вчера требовавшие отставки Асада, предпочли перейти на сторону правительственной армии, защищая родную землю. Однако Катар и Саудовская Аравия совместно с Турцией решили, что «ущемление суннитских собратьев» (хотя конфликт поначалу был социальным, а не религиозным) – это отличный повод вмешаться в войну, каждый со своими задачами при одной общей цели – смещение Асада.

С другой стороны, Башар еще в первые годы конфликта дал сирийским курдам определенную автономию в обмен на их борьбу с террористами, и, надо отдать курдам должное, сражались они храбро, потому что выбора не было. С запада, юго-запада и юго-востока шли орды джихадистов, а с севера нависала враждебная Турция, для которой любой подъем освободительного движения курдов – угроза пострашнее ИГИЛ. Курдский фактор еще больше усложнил сирийскую партию, т.к. вызвал волну сочувствия со стороны турецких и иракских курдов (собственно, чего и опасалась Анкара), а с другой стороны, позволил США открыто поддержать курдов и «назначить» их главной опорой в регионе, даже несмотря на постоянные протесты со стороны Турции и ее упреки в «предательстве интересов союзника по НАТО».

Эта чересполосица, ставшая результатом глубокого и всестороннего вмешательства внешних сил, является той реальностью, с которой приходится считаться любому государству или группировке, независимо от отношения к официальной власти страны. С другой стороны внешние силы, «обжегшись на Ливии», сейчас предпочитают искать компромиссы для решения сирийской проблемы. Излишне говорить, что Россия не стала повторять ошибок весны 2011 года и вместе с Китаем блокировала любые резолюции ООН, допускавшие силовое решение. Даже администрация Обамы, упорно требовавшая ухода Асада, к концу своего мандата поняла, что уж лучше «плохой диктатор», чем «хорошие террористы» ИГИЛ. Администрация же Трампа всегда подчеркивала, что задача номер один для нее – уничтожение террористов.

Человеческие потери Сирии ужасают. К концу 2018 года число жертв войны составило 560 тыс. человек. А количество беженцев, по данным на конец февраля 2019 года, достигло 5,7 млн. человек, из них две трети – 3,7 млн. – находятся в Турции. При этом более 6 млн. сирийцев числятся внутренне перемещенными лицами. «Гуманитарная катастрофа» - это слишком мягкое определение в такой ситуации.

Продолжение следует

* Мнения автора, высказанные в блоге, не обязательно совпадают с позицией редакции Radio Europa Liberă