Вот уже больше месяца Государственная радиовещательная компания "Маяк" отмечает свой полувековой юбилей. На ее сайте можно прочесть: "Радиостанция "Маяк" появилась благодаря специальному решению Советского правительства в противовес "западным" станциям".

1 августа 1964 года, когда в эфире и многомиллионной сети советских "радиоточек" прозвучали позывные – фраза всем знакомой мелодии "Подмосковных вечеров", – несомненно памятная дата в истории "советской цивилизации". Многолетний процесс, предшествовавший первой передаче "Маяка", полон дат и событий, ныне всеми уже забытых. Однако без знания их невозможно понять, почему был создан этот мощный информационно-развлекательный ресурс.

***

О том, что постоянно возрастающие затраты на глушение западных "голосов" приносят лишь ограниченный эффект, партийное руководство страны было уведомлено вскоре после смерти Сталина. Справка о внутреннем и зарубежном радиовещании США. 22 марта 1954 г.:

"По утвержденному плану в соответствии с Постановлением Совета Министров от 23 августа 1954 года для забивки иностранных станций должно быть установлено более 800 передатчиков, из них около 100 мощных передатчиков. Всего по забивке иностранных станций должно работать около 1000 передатчиков. Следует подчеркнуть, что введение в действие всех намеченных технических средств радиозащиты создаст еще большие помехи приему советских радиопередач.
При всем том следует учесть, что сама по себе забивка иностранных передач не является достаточно эффективной. Хотя на нее расходуются огромные средства (так, строительство станций-глушителей, предусмотренных Постановлением от 23 августа 1954 года, обойдется свыше 1 млрд рублей), она не дает и практически не может дать полного заглушения антисоветских передач на всей территории СССР. По справке Министерства связи, приложенной к проекту Постановления от 23 августа 1954 года, полное заглушение враждебных радиопередач при условии выполнения плана строительства 800 передатчиков специально для забивки будет достигнуто лишь в 64 крупнейших городах СССР. Почти на всей остальной территории СССР антисоветские радиопередачи все равно будут по-прежнему прослушиваться. […] Но даже в указанных выше 64 городах полное заглушение антисоветских радиопередач будет возможно только при том условии, если наши враги не введут в эксплуатацию ни одной новой радиостанции для вещания на СССР, что мало вероятно. Вернее будет предположить, что в ответ на строительство станций-глушителей противник будет вводить новые мощные радиостанции для антисоветского радиовещания. Таким образом, прием иностранных радиостанций будет по-прежнему возможен на преобладающей части территории СССР. Разница будет лишь в том, что этот прием можно будет вести на меньшем количестве волн, чем сейчас".

В 1958 г. Юрий Жуков, председатель Госкомитета Совета министров СССР по культурным связям с зарубежными странами, основываясь на этих данных, секретно высказался за частичное прекращение глушения:

"Прекращение забивки антисоветских передач дало бы возможность пополнить технические средства зарубежного радиовещания мощностями около 4070 кВт, т. е. увеличить эти мощности на 30%. […] Мы считали бы возможным сохранить забивку лишь в наиболее крупных центрах, направляя главным образом против передач станций "Освобождение", "Кавказ", "Байкал" и им подобных, занятых наиболее активной пропагандой подрывной деятельности на территории СССР. Все высвобождающиеся таким образом мощности следовало бы передать на активное вещание, направленное против буржуазной радиопропаганды".

Для организации "активного вещания" Жуков предложил использовать американский опыт руководства и принятия планов информационной работы. Тогда Президиум ЦК оставил эти предложения видного мастера пропаганды без внимания.

Продолжая наращивать мощности и сеть глушилок, становящихся, по сведениям КГБ, все менее эффективными, партийное руководство попыталось найти другой "технический" способ сокращения постоянно растущей аудитории зарубежных радиостанций. – Президиум ЦК КПСС поручил Высшему совету народного хозяйства (ВСНХ СССР) "принять меры по прекращению выпуска радиоприемников с коротковолновым диапазоном". Но решение это не было выполнено. В СССР по-прежнему производились приемники, позволявшие ловить "голоса". Почему? – Этот вопрос еще пару лет назад задал автор одного из "высоколобых" российских изданий (Computerra). Вместо ответа, которого у него не имелось, он предложил три беспомощно иронические версии:

– поскольку "добро" на массовое производство приемников с КВ-диапазонами дали на самом верху", Госдеп уже в ту далекую пору манипулировал верхушкой советской власти;

– "руководство страны настолько было уверено в превосходстве советской идеологии над идеологией буржуазной, что не страшилось конкуренции, а глушилки стояли больше для порядка"; "Подвариант: "голоса" служили прививкой – вроде коровьей оспы: послушал, переболел в легкой форме, выздоровел, и далее живешь неуязвимым для западной пропаганды".

– "короткие волны выполняли роль липкой ленты. Понаслушается несознательный гражданин прелестных речей – и давай болтать налево и направо. Тут его можно выявить, провести профилактическую беседу и сделать еще одним ухом и глазом нашего Аргуса"…

Других ответов историки пока не придумали. Потому и вопрос о производстве в послевоенном СССР коротковолновых приемников и кремлевских попытках прекратить его старательно обходят.

...В 1963 году эти вопросы чрезвычайно интересовали руководство ЦК. Ясно было, что министерство радиотехнической промышленности секретное партраспоряжение не выполнило. Его главе, министру Калмыкову, отдан был приказ организовать выпуск приемников, по которым вражьи голоса услышать было бы невозможно. Главе КГБ Шелепину – "выяснить, почему не вып[олнено] решение о выпуске приемников". Озабоченные проблемами идеологии, пропаганды и нового расклада в международной жизни Хрущев и его коллеги по партруководству в очередной раз решили разобраться с иностранным радиовещанием на Советский Союз.

Сохранившаяся неправленой стенограмма заседания Президиума ЦК КПСС от 23 апреля 1963-го сберегла ход несколько косноязычных рассуждений "высшего разума партии":

ХРУЩЕВ. …давайте поручим товарищу Устинову с тем, чтобы с Калмыковым рассмотреть и разработать вопрос о том, чтобы производить радиоприемники, которые бы работали только на прием от наших станций.

КОСЫГИН. Без коротких волн.

ПОНОМАРЕВ. Быстро любители приспосабливают и практически трудно это сделать.

ХРУЩЕВ. Приспосабливают не все.

ИЛЬИЧЕВ. Приспосабливают как раз тогда, когда коротковолновые выпускают. Мы им сами даем возможность.

БРЕЖНЕВ. Выпустили 9 млн. штук.

ХРУЩЕВ. Почему это сделали?

ИЛЬИЧЕВ. Было решение, не выполнили. Самое главное было возражение Министерства торговли: потребитель не берет без коротких волн, они же соображают, не берут, и затоваривается.

ХРУЩЕВ. А надо сократить производство.

КОСЫГИН. Других не будет, эти будут брать.

ХРУЩЕВ. А давайте посмотрим: может быть, произвести эти, а те заменить.

[…] В городах трансляцию через сеть. Я не знаю, может быть, налог увеличить на индивидуальное пользование радиоприемниками и меньше – на репродукторы.

КОСЫГИН. На средних и длинных они ничего не поймают.

ХРУЩЕВ. Товарищ Косыгин, вопрос борьбы с буржуазным влиянием – это серьезный вопрос.

КОСЫГИН. Конечно.

ХРУЩЕВ. Мы этим делом не занимались, а это серьезный вопрос. Вот американцы, они занимаются этим: они заменили все радиоприемники, которые работают на коротких волнах.

ГРОМЫКО. Не радиоприемники заменили, а производство заменили.

ИЛЬИЧЕВ. Тут процесс простой: они запретили выпуск частей. То, что выпустили – нет запасных частей, некуда деваться, и начали покупать это. Вот так и нам надо.

ХРУЩЕВ. Вот это "свободный мир". Он понимает, как надо вести борьбу с коммунистическим наступлением. А вот мы, коммунисты, ротозеи, не понимаем, нам нужен только милиционер. А они знают: просто экономически, вот запчасти не сделали, вышли из строя, покупай другие. Давайте мы так сделаем.

Одним словом, надо организовать более разумное наступление на противника и не давать ему возможности с нашей стороны, не облегчать ему возможность вести пропаганду на нашу страну.

СУСЛОВ. Не подставлять бока.

Оставлю здесь без комментариев и косноязычие высших руководителей страны, и их слабую осведомленность об обсуждаемом вопросе (разумеется, никто в Америке выпуск коротковолновых приемников и запчастей к ним не запрещал; возможно, это утверждение – ошибочная интерпретация сведений о сокращении производства радиоламп в связи с массовым распространением приемников на полупроводниках). Не стану комментировать и ту легкость, с которой партийный синклит решает лишить подведомственное население того, что у него есть…

Один из ответов на вопрос, почему в 1963-м и раньше (и позднее – вплоть до отмены глушения иностранных "голосов") власти не удалось избавиться от производства бытовых коротковолновых радиоприемников, на заседании Президиума ЦК был нащупан правильно ("потребитель не берет без коротких волн, они же соображают, не берут, и затоваривается"). До другого они не додумались. Причина регулярного невыполнения партрешений по коротковолновым приемникам таилась во внутренней противоречивости интересов советских ведомств. Обязанный решением Президиума ЦК "производить радиоприемники, которые бы работали только на прием от наших станций", Дмитрий Устинов – в ту пору заместитель председателя Совета министров и глава Военно-промышленной комиссии, обязан был также выполнять и другие партийные решения, в частности, осуществление во многом демонстративных мероприятий по частичному перепрофилированию военной промышленности на производство продукции гражданского назначения и широкого потребления. План такого рода конверсии имелся у каждого советского предприятия, работавшего на "оборонку", в том числе и у радиозаводов, осваивавших в ту пору полупроводники. Ну, что могли без особых дополнительных усилий выпускать такие предприятия "в мирных целях", да еще такое, чтобы находило сбыт, в котором можно победно отчитаться? – Разумеется, приемники с коротковолновым диапазоном.

Так и тянулось. До самого конца советской власти…

***

В 1962-м я, мальчишкой после школы, зарабатывал себе "производственный стаж" для вуза (еще одна придумка партии!) на одном из таких заводов – п/я 40. Продукция – штурманское радиооборудование для бомбардировщиков, аппаратура для спутников и радионачинка для экспортируемых в Индию истребителей. "Конверсия" обрушилась и на наш завод. Поначалу попытались производить в "моем" механическом цехе электродоильники. Получилось очень качественно – делали-то с "военным" стандартом "допусков и посадок", он был выше, чем на "гражданке". Но и наше, слесарей-инструментальщиков, жалование было существенно выше. (Даже я, начинающий, получал 120 руб. в месяц; это при средней советской зарплате 1962 г. 84 руб.) По словам заводского экономиста, "этот доильник дороже трех коров – кому он на хрен нужен?"

Перешли на производство бытовых приемников. Компактных, на японских полупроводниках, используемых для "основной продукции". Мы бегали в сборочный радиоцех сравнить их с еще невиданной тогда и казавшейся очень красивой "Спидолой". Наши казались нам лучше! С диапазоном КВ-частот от 11 метров, с двумя регуляторами "тонкой настройки" эти безымянные невзрачные коричневые пластмассовые коробочки могли отстроиться от воя глушилок и звучали многоголосьем гигантского и недосягаемого нам мира.

Первой партией новых изделий наградили "ударников коммунистического труда". Одним из них оказался мой бригадир и наставник Боря Зимилев. Передовик производства, член партии, женатый, морально устойчивый и аскетически худой (язва желудка – мог закусывать лишь квашеной капустой и не употреблял "красного"). Кроме неспособности улыбаться (его не могли заставить улыбнуться даже при фотографировании на "доску почета") имел лишь одну слабость, тщательно скрываемую от начальства, но нам, его бригаде, известную. Он люто ненавидел. Во-первых, Хрущева (за сокращение армии, по ходу которого капитан Зимилев, не дослужив до пенсии, оказался в слесарях). Во-вторых, американцев – за ленд-лиз. (Боря служил на Чукотке, где в качестве закуси к спирту и антиобледенительной жидкости для стекол самолетов ему был доступен лишь ленд-лизовский шпиг, 20 лет хранившийся в условиях вечной мерзлоты. На нем мой бригадир и заработал мучившую его язву.)

Свою награду Боря держал на рабочем месте, а в конце смены запирал в ящик. И когда не ухал пресс и не включали фрезерный автомат, слушал латиноамериканские танго и передачи Уиллиса Конновера (на это желудочный антиамериканизм ударника производства не распространялся). Именно тогда я впервые без особых помех услышал гречаниновские позывные Свободы, почему-то воспринимавшиеся нами как стилизованная мелодия "Во поле березонька стояла" и голос моей будущей коллеги Галины Рудник…

Но в серийное производство этот замечательный приемник не пошел. Говорили, что его стали разворовывать по блокам еще до сборочной линии. Вместо него в рамках конверсии стали производить электробритву "Агидель", скопированную с модели "Филлипса"…

***

А в искоренение слушанья "вражеских голосов" посредством прекращения выпуска коротковолновых приемников партийная верхушка, похоже, и сама не очень верила. Не случайно, завершая обсуждение этого вопроса в апреле 1963-го Хрущев безнадежно заметил: "Будут некоторые слушать, пусть слушают". Поэтому позднее решено было продолжать наращивать глушение, дополнив его "отвлекающим моментом" – круглосуточным советским вещанием в формате 5/25. (Каждые полчаса 5 минут новостей и затем 25 – музыкальной задушевности.)

***

Много лет спустя после снятия Хрущева я иногородним гостем заехал к своему бывшему бригадиру. На холодильнике в кухне, где мы, закусывая квашеной капустой, до ночи обсуждали разные разности, в том числе и мемуары Хрущева, отрывки из которых Боря слышал по "голосам", а я читал в "Шпигеле", молча отдыхала коричневая пластмассовая коробочка с "расширенным" КВ-диапазоном. Зато из подвешенной над столом радиоточки каждые полчаса звучали мелодичные позывные "что ж ты милая смотришь искоса" и дикторша вкрадчивым голосом напоминала нам, что мы слушаем "Маяк", и рассказывала о достижениях и итогах трудового дня…

В 1968-м, после ввода войск в Чехословакию, ЦК КПСС постановил в 10-дневный срок издать пропагандистскую "Белую книгу" ("Материалы о контрреволюционном заговоре против социалистической Чехословакии").

Поручили дело Агентству печати "Новости". Определили объем – "15-17 печатных листов на русском, чешском, словацком, немецком, польском, венгерском, болгарском, английском, французском, испанском, арабском и по необходимости на других языках". Объем нешуточный, а сроки предельно сжаты. Как собрать и обработать за это время необходимый материал, раскрывающий "подготовку и характер контрреволюционного заговора" (эта формулировка должна была вытеснить обросшее позитивными коннотациями словосочетание "Пражская весна")? Откуда взять "доказательства" замысла "антисоциалистических сил, направленного на отрыв Чехословакии от социалистической системы и реставрацию капитализма"? – Министерство обороны, КГБ и ТАСС обязали предоставить документы и материалы.

В горячке событий (надо успеть к назначенному сроку, притом что пропаганда не являлась главной функцией военных и кагэбэшников) Министерство обороны и КГБ выдали кучу своих материалов, отчасти совершенно секретных. Но публиковать большинство из них было невозможно. Даже не по причине военных и политических тайн, в них содержащихся. А потому, что такая публикация противоречила бы контрпропагандистским целям издания и могла вызвать у читателя скепсис, недоверие и горькую усмешку.

Вот лишь некоторые из пассажей секретных многостраничных материалов, которые никогда не увидели читатели "Белой книги":

"Собравшиеся толпы контрреволюционеров выкрикивали грубые антисоветские лозунги: "Бей фашистов", "Оккупанты, убирайтесь домой", "Вы действуете, как фашисты", "Смерть фашистам" и др."

Это из справки начальника особого отдела КГБ (войсковая часть 32050) майора Зорина. А вот докладная инструктора политотдела 38-й армии подполковника Косенкова начальнику политотдела в/ч 48927 о положении в районе Оломоуц:

"…по предложению инженера Забранского (махрового правого) было принято решение объявить Оломоуц "мертвым городом", что означало не вступать в контакт с советскими солдатами, не выходить в город, не давать воды.<…> В течение 22, 23, 24, 25 [августа] город покрывался во все более увеличивавшихся количествах лозунгами, надписями; 26-го уже появляются лозунги "Бейте оккупантов, как Зоя Космодемьянская" (ну, как назвать этот лозунг антисоветским? – В.Т.), радио подпольное города и района Оломоуц призывало на смертный, святой бой против оккупантов".

На основании агентурных данных сообщалось и о якобы существовавшем заговоре проституток. Непонятно только, что они замышляли: то ли вступать в интимную близость с доблестными советскими воинами с целью их морального разложения и ослабления боеспособности, то ли, напротив, отказывать им в братской советско-чехословацкой любви и дружбе? Командование 20-й гвардейской армии доносило маршалу Петру Кошевому:

"30.9.68. газета "Свобода", орган Средне-Чешского обкома КПЧ, поместила статью, в которой одобряется расправа над девушками (были избиты и острижены) за общение с советскими солдатами. Газета писала "Не подавать как можно дольше руку этим девушкам".

Вообще-то и советское армейское командование к таким контактам относилось настороженно. "Культурно" дружить – пожалуйста, а вот отношения между полами, чреватые любовью, – это ни-ни… Но от дружбы чехи почему-то уклонялись.

Из того же донесения командующему Группы советских войск в Германии Петру Кошевому:

"На установление тесных контактов и дружеских связей партийные, местные органы власти и командование частей ЧНА (Чехословацкой народной армии. – В.Т.), как правило, не идут <…> На предложение дать концерт в бригаде обслуживания МНО (Министерства национальной обороны. – В.Т.) начальник политотдела подполковник Стенлд ответил: "Смотреть ваш концерт, когда ваши войска находятся здесь, просто невозможно". <…> Командир полка ПВО подполковник Родгуски <…> заявил: "Можно заставить по приказу что-нибудь сделать, но нельзя заставить по приказу думать, изменить свои убеждения". 2.9. Первый секретарь райкома Прага-4 Копецкий заявил: "Вы – оккупанты, захватили нашу страну, и в этой обстановке не может быть речи о дружеских отношениях с советскими войсками".

Поначалу отсутствие дружелюбия даже изумляло и обижало некоторых советских военнослужащих. Капитан Дроздов, старшина Михеенко, старшие сержанты Храмов, Шмаров и Козловец (в/ч 11943), которым поручено было охранять от митингующих пражан один из мостов чешской столицы, жаловались начальству:

"23 августа 1968 года граждане замолкли, никто к нашим военнослужащим не подходил, разговоров не заводил, а если кто пытался, его окриком обрывали "молодчики", которые группами находились неподалеку. Под мостом находился туалет, который специально был закрыт, чтобы наши военнослужащие им не пользовались".

Если же некие отношения между советскими военнослужащими и местными все же складывались, то это тоже беспокоило и чехословацкое, и советское политическое руководство. Посол в Праге Степан Червоненко переслал в МИД и министру обороны следующее сообщение:

"Советские солдаты меняют консервы на деньги или вино (некоторые районы Южно-Моравской области)".

В той же депеше приводились и другие примеры попыток установления "дружеских отношений":

"В деревне Дубе на Тирепицку некоторые жители пригласили в свои квартиры солдат и угостили их алкогольными напитками. После этого советские солдаты, будучи в нетрезвом состоянии, допускали различные безобразия (стреляли, например, в работников госбезопасности). Ранен никто не был".

Бывали и более серьезные последствия:

"…в Долни Логоте, район Индржихув Градец, восемь советских солдат пили в местной пивной. Поздним вечером в ходе дебатов возле пивной был ранен в ногу из пистолета студент Владимир Мотл (солдат, по-видимому, играл с пистолетом. – В.Т.), солдаты с места действия уехали".

В общем, к моменту выхода "Белой книги" дружеские отношения между оккупантами и оккупируемыми как-то не сложились. Но ведь и в качестве образцов "контрреволюционной диверсии" все это не тянуло. Были эпизоды и посерьезнее. К примеру, сообщение о том, что "в деревне Войковице была отравлена вода (мышьяком), предназначенная для советских войск". В сводках особистов это проходит дважды. Первоначальное донесение выглядело так:

"3 сентября с.г. врачом в/ч 86725 (понтонно-мостовой полк) была сдана вода на проведение анализа на ОВ (отравляющие вещества. – В.Т.) в санитарно-эпидемиологическое отделение <…>. Вода взята из городского водопровода М. Войковице из крана, расположенного вблизи пивоваренного завода. Данной водой пользуется понтонно-мостовой полк. <…> После проведения анализа воды было обнаружено в воде содержание мышьяка 0,004 мг на 1 литр воды. По заключению специалистов, данный % содержания мышьяка не опасен. Но мышьяк имеет свойство не растворяться в организме, что приводит к медленному отравлению. <…> Следует также отметить, что место забора воды не охраняется.

Оперуполномоченный

Техник-лейтенант

Хорьков"

Не надо было быть опером и техником-лейтенантом, чтобы догадаться, что из городского водопровода пьют все, а не только советские воины, приехавшие на танках оказать чехам и словакам "братскую помощь". Ясно было, что и местное пиво, которое солдатам пить не запретили, содержит в микродозах те же арсениды, которые были найдены в используемом для его производства воде. Возможно, на Лубянке выяснили и то, о чем многократно писали советские геологи: некоторые угли Чехословакии содержат богатые мышьякопроизводные компоненты. Короче, в "Белую книгу" этот эпизод в качестве иллюстрации "контрреволюционного заговора против социализма", как и все вышеприведенное, не попал.

***

Но оказалось, что можно обойтись и придуманными ранее пропагандистскими байками…

Задание ЦК было выполнено в срок.