Выборы в США

До президентских выборов в Соединенных Штатах остается два с половиной месяца. Кандидат республиканцев Дональд Трамп основательно перетряхнул руководство своего избирательного штаба, что несколько упорядочило ведение кампании, однако отставание от Хиллари Клинтон сократил этим лишь минимально.

Преимущество кандидата демократической партии над Трампом, согласно общепринятому мнению, очень сильно среди избирателей, родившихся за пределами Америки, коих в стране насчитывается более десяти процентов. Что неудивительно в свете заявленных нью-йоркским бизнесменом планов депортировать всех незаконных мигрантов, выстроить заграждения на южных границах страны и запретить въезд в нее мусульманам. Насколько общепринятое мнение точно отражает настроения среди иммигрантов в целом – вопрос открытый, но в отношении одного сообщества переселенцев, русскоязычного, оно однозначно не соответствует действительности.

Русскоязычная диаспора Нью-Йорка – самая крупная в Соединенных Штатах (более полумиллиона человек) и, похоже, весьма представительная. Во всяком случае, нет никаких оснований считать, что расклад политических настроений в ней существенно отличается от такового в любой другой существующей в Америке большой общине выходцев из бывшего СССР. Собеседник Радио Свобода Алексей Наксон, ведущий обозреватель самой популярной в стране русскоязычной радиостанции Radio Davidzon, полагает, что вектор склоняется в пользу Трампа.

– Нынешние президентские выборы, сдается, политизировали "русский Нью-Йорк" больше, чем любая другая на нашей памяти схватка за высший пост в государстве...

– О, да, очень политизировали. На протяжении прошлой осени, зимы и весны я ощущал, как повышался градус настроений нашей публики. Русскоязычная община в массе своей, как хорошо известно, консервативная, прореспубликанская. Поэтому, пока шли республиканские праймериз, страсти в нашей аудитории тоже кипели, но не очень сильно, ведь это была все же борьба "внутривидовая". Ну а вот после окончания праймериз, когда определились кандидаты от обеих партий, эмоции по-настоящему зафонтанировали. Люди обостренно реагируют на всю информацию, относящуюся к выборам. Не только в ходе ток-шоу, но и просто на любые электоральные новости.

– Русскоязычная община, как вы упомянули, в массе своей консервативна. Большинство будет голосовать за "земляка", нью-йоркца Дональда Трампа. Проанализируйте, пожалуйста, составные этого протрамповского большинства.

– Ну, во-первых, есть категория убежденных республиканцев, которые проголосуют за любого кандидата в президенты, которого выдвинула партия. Это люди идейные. Вторая категория охватывает людей не обязательно идейных. Они даже не всегда знакомы с идеологией консерватизма, но они активно не любят чету Клинтонов и поэтому голосуют против них. Третья категория, которую я вижу среди наших слушателей, это те, кто переживает за судьбу Израиля и видят в Трампе более надежного защитника безопасности еврейского государства, чем в Клинтон.

– Есть в русскоязычном электорате еще одна протрамповская когорта, может быть, не такая многочисленная, как первые три, но и ее со счетов не следует сбрасывать. В последнее время, кстати, удельный вес этой когорты неуклонно растет...

– В нашей аудитории есть различные национальные сегменты: евреи, украинцы, выходцы из Средней Азии, русские. В последние годы именно для русского сегмента Барак Обама являлся олицетворением антирусского или даже русофобского подхода к их исторической родине. И как только появился Трамп с его идеей дружбы с Россией, то они встали под его знамена. А поскольку Трамп необыкновенно эмоционален, то они невольно подражают ему и высказываются столь же запальчиво, как он сам. Отсюда такой высокий градус политического напряжения в русскоязычной общине. Русскоязычные бизнесмены предпочитают Трампа Хиллари Клинтон из прагматических соображений: он хочет сокращать налоги с предприятий, она – увеличивать. Встроенные в американскую жизнь с ее культурно-политическими ценностями многие иммигранты-профи просто-напросто не доверяют Клинтон как человеку: уж слишком часто, мол, ее слова расходятся с фактами. Если говорить о неитегированном в американское общество сегменте иммигрантов, то еврейской его части Трамп дорог своими произраильскими и антимусульманскими настроениями; русской – благожелательностью к России.

​– Что вы думаете насчет утверждаемой социологами прямой зависимости между уровнем гуманитарного образования избирателя и его симпатиями к Хиллари Клинтон? Просматривается ли она также в "русском Нью-Йорке"?

– В общем, да. Здесь есть прямая параллель с феноменом общеамериканского значения. Одно дело, если наш человек состоялся как владелец малого предприятия, тогда он, как правило, категорически настроен против Хиллари и демократов. И совсем другая история, если он состоялся в Америке в научной или преподавательской среде, а таковых среди иммигрантов из бывшего Союза тоже немало. Не стоит удивляться, если последние перенимают настроения своего окружения и голосуют так же, как оно. Представители данной категории встречаются среди наших слушателей, я с ними порой общаюсь на своих творческих вечерах, но в контексте ток-шоу они пассивны в сравнении с протрамповской частью аудитории, они не определяют ни параметров дискуссии, ни ее энергетики. Помимо всего прочего, протрамповская часть аудитории более пожилая, пенсионная, у них больше свободного времени, и, может быть, из-за своей активности в эфире они создают где-то даже несколько искаженное впечатление о масштабах поддержки республиканского кандидата русскоязычным сообществом.

Михаил Барышников выступает в поддержку Хиллари Клинтон и против Дональда Трампа: – Сорок два года назад я покинул одну страну, которая воздвигала преграды, чтобы жить в другой стране, которая не знает барьеров. Сегодня я, гражданин Соединенных Штатов, впервые с того времени слышу слова, напоминающие мне о Советском Союзе моей молодости. Где быть непохожим на большинство считалось преступлением, и где это до сих пор считается преступлением. Америка, которую я люблю, распахивает двери перед людьми любой национальности и любой веры и поддерживает любую форму самовыражения. Америка приняла меня, иммигранта, сделав возможным мой творческий рост. Хиллари Клинтон верит в эту Америку и сражается за нее уже полвека. Я уверен в том, что она выберет для нас правильный путь. Что она защитит права всех граждан. И обеспечит здравое и умелое руководство страной в сложном мире, в котором мы живем. Я доверяю ей наше коллективное будущее. Я знаю, о чем говорю: сотни тысяч таких людей, как я, бежали из мест, в которых заправляют деспотичные оппортунисты, подобные Дональду Трампу. Уберегите нашу любимую Америку от такой судьбы! – заключает танцор Михаил Барышников видеоролик в поддержку Хиллари Клинтон.

В политике что ни правило, то исключение: гуманитарий, всемирно известный лингвист профессор Игорь Мельчук – пламенный сторонник Трампа, которого он ставит на голову выше Клинтон в том, что касается главного, с его точки зрения, вызова современности – борьбы с радикальным исламом. Тем не менее, правило сильнее исключения, и гораздо типичнее для интеллигентской прослойки русскоязычного сообщества позиция другого нашего гостя, основателя и главы издательства "Либерти", давнего иммигранта из Литвы Ильи Левкова.

– Илья, вы решили, за кого будете голосовать в ноябре?

– Нет, не решил.

– И почему вы медлите?

– Почему я медлю? Ну, во-первых, некуда спешить: до начала досрочного голосования еще месяц, а до ноября – больше двух. Во-вторых, у меня возникли определенные проблемы с обоими кандидатами.

– Какие это проблемы и как вы собираетесь их решать в остающиеся до выборов дни?

– Проблемы эти двух свойств – личностные и сущностные. Как политолог по профессии, я злой, придирчивый и очень требовательный к тем людям, за которых решаю отдать свой голос, понимаете? Если бы я исходил только из критерия, кто наломает меньше дров, то я бы с легким сердцем проголосовал за Трампа. Но одним этим критерием я довольствоваться не могу. Несмотря на солидный возраст, у меня сохранились остатки совести, и они не дадут мне спать спокойно, если я подойду к своему выбору недостаточно основательно. На данном этапе Трамп, чтобы заслужить мой голос, должен измениться или хотя бы сделать попытку измениться и стать серьезным кандидатом, а не повторять бесконечно, что у таких людей, как я, нет альтернативы, что мы обязаны голосовать за него. Что значит "нет альтернативы"? Альтернатива всегда есть: я, например, могу голосовать за либертарианцев.

​– Чем вас не устраивает Трамп?

– Как говорят американцы, у него отсутствует "эмоциальная зрелость", emotional maturity. Он ужасно необразован, он не прочел в своей жизни ни одной книги. Максимальная продолжительность его концентрации на любой теме – пять минут. Трамп говорит на каком-то базарном английском языке, используя от силы пятьсот слов, которые он не в состоянии выстроить в нормальное законченное предложение. Или довести до конца хотя бы одну более или менее сложную мысль. Меня это коробит. Как может президент США, лидер "свободного мира", быть настолько убогим?

– При этом все недостатки Трампа пока не перевешивают вашего негативного отношения к Клинтон.

– Да, это так, ее грехи тяжелее трамповских: я не припомню ни одного другого кандидата в президенты столь же глубоко коррумпированного, как она. К тому же Клинтон обещает, что ее политика будет еще более левой, чем в оба срока правления Обамы, чья популярность на сегодня явно не высокая. Тем не менее многие думающие люди остаются в лагере Клинтон.

– Почему, как вам кажется?

– Полагаю, это некая психологическая аберрация.

Еще дальше на "антитрамповской" шкале стоит известный кинорежиссер, создатель культового фильма "Жидкое небо" Слава Цукерман:

– Мое первое несогласие с адептами Трампа, – как здесь, в Америке, так и в России, – заключается в том, что они верят Трампу и считают, что он выполнит свои предвыборные обещания. А я не верю. Его обещания, как мне кажется, гроша ломаного не стоят. Поскольку ни одно из них не подкреплено никакими реальными планами. Это безответственная демагогия, как у Жириновского, который сулит каждой бабе по мужику. Взрывной, импульсивный характер Трампа приведет к тому, что даже возможная на первых порах его президентства дружба с Россией быстро обернется враждой. Человек настолько неопытный и настолько неуправляемый способен привести мир к ядерной войне. Избирать подобную личность главой государства крайне безответственно. Те, кто видят за его разглагольствованиями реальную программу, по-моему, глубоко заблуждаются. Прежде всего следует обращать внимание на его характер, а не на то, что он говорит. Есть моменты и сугубо содержательные. Все мы знаем широко распространенное мнение, будто главная угроза Западу исходит от мусульман и что Трамп единственный, кто в силах этому противостоять. Это верно с точностью да наоборот: мусульмане ничего бы не значили в современной жизни, не было бы никакого экстремизма и терроризма, если бы не алчность Запада, строившего свое экономическое преуспевание на нефти. Можно по-разному относиться к Обаме, но он первый и единственный, кто реально попытался развернуть Америку в направлении альтернативных источников энергии, развитие которых искусственно тормозилось долгие годы, и к отказу от нефти, сделав тем самым шаг в сторону спасения человечества. Трамп же прямо заявляет, что вернется к нефти и что он не видит смысла в новой энергетике. На мой взгляд, это путь к катастрофе, – полагает Слава Цукерман.

Полярные взгляды на двух ведущих кандидатов в президенты среди иммигрантских общин характерны не только для русскоязычной Америки. Не меньший раскол наблюдается и среди иммигрантов из Индии. Более того: если верить результатам онлайновой анкеты столичной Washington Examiner, то нам следует отказаться от привычных представлений о поддержке Дональда и Хиллари иммигрантами в целом, как в первом поколении, так их детьми и даже внуками. Например, 61 процент иммигрантов разделяет мнение Трампа о желательности введения обязательного теста на лояльность, то есть на проверке всех вновь прибывающих на приверженность политическим идеалам Америки. Половина всех иммигрантов якобы также одобряет предложение Трампа о строительстве стены на границе с Мексикой, а 68 процентов солидарны с его идеей совместной с Россией борьбы против ИГИЛ (запрещенная в России террористическая группировка. – РС).

В США серьезно поговаривают о том, что некая иностранная держава коварно пытается повлиять на итог президентских выборов. Называют и державу – это Россия, и кандидата, которому Кремль старается помочь, – Дональд Трамп.

Опасаются, что хакеры, взломавшие компьютеры Демократической партии, приберегают главный компромат на осень, чтобы за считанне дни до голосования сокрушить Хиллари Клинтон. В американском политическом жаргоне это называется "октябрьским сюрпризом".

Страхи эти не новы. В политической истории Америки, особенно в ее конспирологической версии, "октябрьский сюрприз" занимает почетное место.

Королевские табакерки

В июне 1776 года в Париж прибыл секретный эмиссар североамериканских колоний, успешный коммерсант и делегат Континентального Конгресса Сайлас Дин. До провозглашения независимости Конгресс воздерживался от публичных контактов с иностранными правительствами. Ведомство, направившее Дина во Францию, называлось "Комитет для секретной корреспонденции". Задачей Дина было договориться о кредите и на полученные средства закупить и переправить в Америку оружие, боеприпасы и обмундирование для 25-тысячной армии, а также встретиться с французским министром иностранных дел графом де Верженном и выяснить у него, признáет ли Франция независимость колоний и готова ли будет заключить с ними союзный договор.

Дин блестяще исполнил поставленную задачу. В целях конспирации он назвался Тимоти Джонсом. Энергичное содействие ему оказал драматург Бомарше, в свою очередь действовавший с негласного одобрения правительства Людовика XVI. Для сделок с оружием Бомарше учредил торговую компанию "Родриго Горталес". Каким образом финансировались поставки, в точности неизвестно. Во всяком случае значительная часть средств поступила из французской казны – этот заем впоследствии стал одной из причин необъявленной войны США с Францией: Вашингтон отказался платить, потому что занимал у короля, а не у республики.

Граф де Вержен пожелал также направить за океан для участия в боевых действиях против Англии французских военачальников, но на это полномочий Дина не хватало. Он запросил Конгресс, но инструкций не получил и на свой страх и риск рекрутировал военных, с которыми познакомился в Париже: маркиза де Лафайета, барона фон Штойбена, Иоганна Кальба. Этот шаг сразу навлек на Дина подозрения Конгресса: американцы не доверяли европейским военным.

После провозглашения независимости, в декабре 1776 года, в Париж для переговоров уже в качестве официальной делегации были направлены Бенджамин Франклин и Артур Ли – врач, имевший некоторый дипломатический опыт. Сайлас Дин стал третьим членом делегации. Дипломаты, однако, не поладили друг с другом, и Артур Ли написал донос на Дина, будто бы тот использует оружейные контракты в целях собственного обогащения, в частности, берет комиссионные, за которые не отчитывается перед Конгрессом. Дин получил приказ вернуться.

Корабли с грузом оружия и снаряжения прибыли в Портсмут в мае и июне 1777 года. По оценке историков, эти поставки сыграли решающую роль в Войне за независимость. Континентальная армия находилась в тот момент на грани полного разгрома. Помощь, прибывшая из Франции, позволила призвать под ее знамена тысячи новобранцев. В октябре 1777 года войска под командованием генерала Горацио Гейтса одержали исключительно важную победу над армией британского генерала Бургойна в битве при Саратоге. Отлично проявили себя и военачальники-иностранцы. Военные успехи восставших колоний заставили Францию поторопиться с заключением договора.

Дождавшись подписания в феврале 1778 года пакета американо-французских договоров и соглашений, из которых главным был договор о дружбе и торговле, Сайлас Дин отправился в обратный путь. Прибыв в Филадельфию, где тогда располагался Конгресс, он обнаружил, что тучи над его головой сгустились. Он заявил Конгрессу, что не только не мошенничал, но, наоборот, вложил в предприятие свои собственные деньги в расчете на компенсацию, но доказать свою правоту не мог, потому что оставил бухгалтерские книги в Париже. Учитывая значение, которое сыграли в войне закупки, Конгресс предложил ему в качестве компенсации 10 тысяч в континентальных долларах, не имевших обеспечения. Дин сказал, что этого слишком мало, и гордо отказался.

Ему было разрешено вернуться в Париж за бухгалтерией. Во Франции он обнаружил, что разорен: его инвестиции оказались неудачными, его торговые суда были захвачены англичанами. Из экономии он переехал из Парижа в Гент и попытался начать новое дело, но удача отвернулась от него. В приступе депрессии он написал несколько писем друзьям и родным, в которых горько сетовал на Конгресс и сообщал, что разочаровался в американской демократии. Письма были перехвачены англичанами и опубликованы. Америка объявила Дина предателем и нежелательным лицом.

Дин поселился в Лондоне. В 1789 году он получил письмо от брата, который сообщал, что он может вернуться в Америку. В сентябре Дин сел на корабль, отплывший в Коннектикут, но спустя четыре часа после начала путешествия умер. Корабль вернулся в порт, чтобы оставить тело. Его похоронили в безымянной могиле.

В 1840 году внучка Сайласа Дина Филора Дин-Олден обратилась к Конгрессу с просьбой разобраться в обвинениях против ее деда. Конгресс назначил комиссию, которая пришла к выводу, что все обвинения беспочвенны, Дин вел бизнес честно. В августе 1842 года президент Джон Тайлер подписал закон, по которому внучка получила 37 тысяч полновесных долларов.

Таким был первый случай ложного обвинения американского должностного лица в подкупе иностранным правительством.

Помимо всего прочего, Сайлас Дин перед отъездом из Парижа получил от короля в подарок драгоценную табакерку. Впоследствии такой же подарок преподнесли Артуру Ли. Когда Франклин, оставшийся в Париже послом, в 1785 году прощался с королем, тот пожаловал ему свой миниатюрный портрет, обрамленный 408 бриллиантами чистейшей воды, который вкладывался в золотой футляр. Для Людовика, как и любого другого монарха, это была не взятка, а просто безделица, сувенир на память в знак добрых отношений между двумя странами. Но американские дипломаты испытали большое затруднение. Вернувшись домой, все трое сообщили о королевском подарке, и всем троим Конгресс разрешил оставить его себе. Точно так же поступил со своей табакеркой Томас Джефферсон, занимавший пост посла в Париже после Франклина.

Иностранные агенты

В первые десятилетия своего существования США были слабым государством, их влияние на политику Европы было ничтожным. Тем сильнее американцы опасались влияния Европы. На Конституционном Конвенте 1787 года вопрос стоял остро.

Иностранные державы будут вмешиваться в наши дела и не жалеть расходов ради влияния на них. Лица, связанные с иностранными правительствами, будут засылаться к нам и смешиваться с нами, пробираться в наши учреждения с тем, чтобы сделать их орудиями достижения своих целей.

Такой виделась угроза делегату от Массачусетса Элбриджу Джерри.

Именно с целью воспрепятствовать этой инфильтрации в Конституции появился ценз оседлости: лицо, избирающееся в Сенат, должно не менее девяти лет состоять гражданином США; избирающееся в нижнюю палату – не менее семи лет, а президентом может быть только урожденный гражданин, не менее 14 лет постоянно живший в США. Кроме того, в Конституции имеется специальная статья, запрещающая должностному лицу принимать без согласия Конгресса "тот или иной дар, вознаграждение, должность или титул от какого-либо короля, принца или иностранного государства".

Этой же задаче служили принятые Конгрессом в 1798 году Акты об иностранцах и подстрекательстве к мятежу. Закон о натурализации увеличил срок получения иностранцами гражданства США с 5 до 14 лет. Закон об иностранцах предоставил президенту право высылать из страны иностранцев, угрожавших спокойствию и безопасности. Закон о враждебных иностранцах вступал в действие в случае войны и уполномочивал президента арестовывать, заключать в тюрьму или высылать подданных враждебных государств. Акт о подстрекательстве к мятежу предусматривал привлечение к судебной ответственности лиц, вступивших в "противозаконные ассамблеи и заговоры". Как разновидность подстрекательства рассматривались и "написание и публикация фальшивых, скандальных или злобных обвинений в адрес правительственных чиновников, членов Конгресса или президента, имеющих целью оклеветать их или опорочить, вызвать к ним презрение и ненависть добрых людей".

Акты не остались мертвой буквой. В 1800 году по закону о подстрекательстве к мятежу был привлечен к ответственности журналист Джеймс Каллендер, бежавший в Америку из Ирландии, где ему грозило наказание за публикацию антиправительственного памфлета. Поводом для его преследования стал памфлет, в котором он называл президента Адамса "отвратительным крохобором", "величайшим лицемером" и "беспринципным угнетателем". За эти характеристики он был приговорен к шести месяцам тюрьмы и штрафу в 200 долларов.

Еще одной жертвой этого закона стал уроженец Дублина, натурализованный американец, член нижней палаты Конгресса, журналист и издатель Мэтью Лайон. В его случае закон возымел обратную силу. Тщетно Лайон доказывал в суде, что запрет публиковать критику правительства противоречит Первой поправке к Конституции. Он получил четыре месяца заключения и заплатил тысячу долларов штрафа. Находясь в тюрьме, он выиграл очередные выборы в Палату представителей с двойным преимуществом.

И Каллендер, и Лайон были не только иностранцами, но и католиками. Антикатолицизм был одной из самых стойких фобий американцев на протяжении всего XIX и доброй половины XX века. Считалось, что католики в первую очередь лояльны Святому Престолу, а уж потом Америке, и что римско-католическая церковь враждебна республиканскому строю.

"Мне с дет­ства внушали неприязнь ко всему католическому, – пишет Марк Твен в книге "Простаки за границей". – Вот почему дурные стороны католиков мне подчас виднее, чем их достоинства". А в романе "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" о католической церкви сказано: "За каких-нибудь два-три столетия она превратила нацию людей в нацию червей".

Когда в 1928 году за номинацию от Демократической партии боролся губернатор Нью-Йорка католик Эл Смит, его изображали марионеткой папы римского, а ку-клукс-клан – бдительным стражем, охраняющим Америку от этой напасти.

Этот стереотип был сломан лишь в 1960 году, когда католик Джон Кеннеди торжественно заявил:

Джон Кеннеди: В какого Бога я верю, имеет значение только для меня, а для всех остальных должно быть важно, в какую Америку я верю. Я верю в Америку, где церковь и государство отделены, полностью отделены друг от друга. Где ни католический прелат не говорит президенту-католику, как ему действовать, ни протестантский священник не диктует прихожанам, за кого им голосовать. Я верю в Америку, где никакая церковь или церковное учебное заведение не финансируется государством и не пользуется никакими политическими привилегиями. В Америку, где никому не может быть отказано в найме на работу по причине его веры, отличной от веры президента, который назначает на должность, или веры людей, которые голосуют, если должность выборная.

Я верю в Америку, где никакое должностное лицо не просит и не принимает советов, касающихся его служебных обязанностей, ни от папы, ни от Национального совета церквей, ни от какого бы то ни было иного церковного органа. Где никакая религиозная организация не стремится прямо или косвенно навязать свою волю народу или политикам, и где религиозная свобода настолько непреложна, что действия, направленные против какой-либо церкви, расцениваются как угроза всем другим церквам.

Выборы и война

В наше время множество лоббистов на легальных основаниях занимается продвижением интересов иностранных правительств в США. Но вмешательство извне в ход избирательной кампании считается недопустимым. Закон запрещает кандидатам принимать пожертвования от иностранных частных лиц и организаций. Публичная поддержка кандидата иностранным лидером способна лишь повредить ему. И все же в недавней истории США имели место попытки подорвать позиции одного из кандидатов с помощью иностранного правительства. Одна из них получила название "афера Шеннолт".

В 1968 году главным вопросом президентской кампании была война во Вьетнаме. Страну захлестнуло антивоенное движение. Понимая, что ему не переизбраться на второй срок, президент Линдон Джонсон отказался от этой идеи.

Кандидатом Демократической партии стал вице-президент Губерт Хэмфри, его соперником – бывший сенатор и вице-президент в кабинете Эйзенхауэра Ричард Никсон. Их поединок начался катастрофическим отставанием Хэмфри. Разрыв составлял 16 процентных пунктов и никак не сокращался. Хэмфри был в отчаянии и жаловался, что президент совсем не помогает ему. Где бы он ни появлялся, избиратели кричали: "Прекратите войну!".

Предвыборный ролик кандидата республиканцев. Голос Никсона за кадром: "Никогда прежде такая военная, экономическая и дипломатическая мощь не использовалась так неэффективно, как во Вьетнаме. Если после того, как потрачено столько времени и усилий и принесены такие жертвы, свет в конце туннеля по-прежнему не виден, я считаю, для американского народа пришло время сменить руководство, поставить у власти тех, кто не связан политикой и ошибками прошлого. Я обещаю вам с честью закончить войну во Вьетнаме". Диктор: "На этот раз голосуйте так, как будто от этого зависит вся ваша жизнь".

Никсон говорил, что у него есть план, как закончить войну, но изложить его детали отказывался, ссылаясь на деликатность ситуации. "Я не хочу выдергивать ковер из-под ног наших дипломатов в Париже", – говорил он. В Париже с мая 1968 года шли переговоры об урегулировании во Вьетнаме.

Предвыборный ролик Хэмфри, высмеивающий "секретный план" Никсона. Вначале Никсон беззвучно шевелит губами, затем диктор говорит: "Молчание господина Никсона по вьетнамской проблеме само стало проблемой. Он говорит о почетном мире, но ничего не сообщает о том, каким образом он его добьется..."

Американские дипломаты прилагали все усилия, чтобы добиться прорыва на переговорах. Спустя годы выяснилось, что Никсон помешал этому.

Мирные переговоры в Париже начались. Глава американской делегации – посол по особым поручениям Аверелл Гарриман, глава делегации ДРВ – секретарь ЦК КПВ Суан Тхюи. Съемка компании British Pathé.

Еще в июле советник Никсона Дик Аллен предложил ему секретно встретиться с южновьетнамским послом в США. Встречу должна была организовать Анна Шеннолт – вдова генерала Клэра Ли Шеннолта.

Во время Второй мировой войны генерал Шеннолт командовал авиаэскадрильей "Летающие тигры", которая базировалась в Китае, установил отличные отношения с Чан Кайши и в 1947 году женился на китаянке Чэнь Сянмэй. Это и была Анна Шеннолт. После смерти мужа она занималась общественной деятельностью и журналистикой, работала в китайской редакции "Голоса Америки", была активным функционером Республиканской партии.

Встреча Никсона и посла Бу Дьема состоялась 12 июля в Нью-Йорке. Смысл послания Никсона правительству Нгуена Ван Тхиеу заключался в том, что Сайгону не стоит торопиться с мирным соглашением: демократам нужно во что бы то ни стало выиграть выборы, и они готовы ради этого пожертвовать интересами Южного Вьетнама, а он, Никсон, способен добиться на мирных переговорах лучших условий для Сайгона.

Джонсон и Хэмфри почти сразу же узнали о предложении Никсона: шифрограммы посла президенту Тхиеу были перехвачены, а в Сайгоне телефоны президента прослушивались ЦРУ. Джонсон приказал поставить на прослушку телефон Анны Шеннолт и установить за ней наружное наблюдение. Ирония ситуации состояла в том, что ее квартира находилась в гостиничном комплексе "Уотергейт" – тогда это название еще ни с чем плохим не ассоциировалось.

20 сентября Хэмфри пообещал, что он, если будет избран, в одностороннем порядке прекратит бомбардировки Вьетнама. К 20 октября разрыв между кандидатами сократился до пяти пунктов. Наконец, 31 октября, за четверо суток до дня голосования, президент Джонсон объявил, что 1 ноября с восьми часов утра по вашингтонскому времени США прекращают все бомбардировки Северного Вьетнама с моря и суши. В ответ Ханой заявил, что согласен на четырехсторонний формат переговоров – с участием представителей сайгонского правительства и Национального фронта освобождения Южного Вьетнама. Шансы Хэмфри и Никсона сразу же сравнялись.

2 ноября президент получил от ФБР, следившего за Анной Шеннолт, подтверждение сговора. Джонсон был в бешенстве. Он считал действия Никсона государственной изменой – закон Логана, принятый еще в 1799 году и действующий до сих пор, запрещает частным лицам вступать в переговоры с иностранными правительствами без разрешения правительства США. Однако в собранных материалах имя Никсона не фигурировало. Кроме того, Джонсон не хотел афишировать факт слежки за южновьетнамским посольством. По этой причине было решено не придавать дело огласке.

Секретный план Никсона (но совсем не тот, о котором он намекал избирателям) сработал. 2 ноября Нгуен Ван Тхиеу заявил, что его правительство "глубоко сожалеет, что не может принять участия в переговорах". Акции Губерта Хэмфри снова упали. 5 ноября Никсон выиграл выборы. Вьетнамская война продолжалась еще шесть с лишним лет.

После своей вынужденной отставки Никсон категорически отрицал свое участие в "афере Шеннолт". Однако историк Кен Хьюз, изучивший магнитофонные записи совещаний и телефонных разговоров Никсона и написавший на этом материале книгу "Погоня за тенями: записи Никсона, афера Шеннолт и истоки Уотергейта", утверждает, что Никсон смертельно боялся разоблачения, и этот страх стал едва ли не главной причиной попытки взлома штаб-квартиры Демократической партии в отеле "Уотергейт" в июне 1972 года, когда Никсон вел кампанию за переизбрание на второй срок.

Пленники аятоллы

В феврале 1979 года в Иране произошла исламская революция. Шах Мохаммед Реза Пехлеви покинул страну. Иран стал исламской республикой, а аятолла Хомейни – ее непререкаемым вождем. 4 ноября 1979 года группа иранских студентов-исламистов, называвших себя "последователями линии имама Хомейни", захватила посольство США в Тегеране, объявила его "гнездом шпионажа и заговоров" и взяла в заложники 66 сотрудников дипмиссии. Студенты требовали выдачи шаха, который в то время находился в США на лечении (у него был диагностирован рак).

Впоследствии студенты отпустили из числа заложников 13 женщин и афроамериканцев и одного тяжелобольного человека. Остальным предстояло провести в плену 444 дня.

Судьба заложников стала неотступным кошмаром президента Джимми Картера. Прежде всего он распорядился немедленно заморозить иранские активы в американских банках и ввел эмбарго на импорт иранской нефти. Вашингтон разорвал дипломатические отношения с Тегераном. От иранских дипломатов потребовали покинуть территорию США в 24 часа.

Но нажим не помог, и в январе была предпринята первая попытка переговоров. В Париж на встречу с министром иностранных дел Ирана Садехом Готбзадехом отправился шеф аппарата Белого Дома Хэмилтон Джордан. Миссия была тайной: Джордан замаскировался париком, накладными усами и очками. Несколько недель изнурительных дискуссий привели к приемлемому решению: стороны договорились создать независимую международную комиссию, которая изучит роль США в политике шахского Ирана. 19 февраля вице-президент Уолтер Мондейл ответил на настойчивые вопросы журналистов, что "кризис близится к завершению". Однако план Джордана – Готбзадеха рухнул, когда аятолла Хомейни одобрил действия студентов и заявил, что судьбу заложников будет решать меджлис, который тогда еще даже не был избран.

Аналогичным образом Хомейни сорвал и вторую попытку. У Картера лопнуло терпение, и он приказал провести операцию силового освобождения заложников. Она получила кодовое название "Орлиный коготь".

В операции участвовала большая авиагруппа авианосца "Нимиц", дислоцированного в Аравийском море. Спецназ "Дельта" должен был прибыть на территорию Ирана на восьми вертолетах и высадиться в пустыне в 50 милях от Тегерана, а оттуда добраться до города на грузовиках, приготовленных агентами ЦРУ. План предусматривал отключение электроснабжения в Тегеране, огневую поддержку с воздуха и захват ближайшего к городу аэродрома, где приземлятся и заберут заложников военно-транспортные "старлифтеры".

Операция началась в ночь на 24 апреля и закончилась полной катастрофой. Из-за технических неисправностей, ошибок разведки и пыльной бури военные не только не освободили заложников, но и понесли тяжелые потери в живой силе и технике, хотя на них никто не успел напасть. Президент Картер был вынужден объявить нации о провале.

Джимми Картер: Наша группа спасения знала, знал и я, что операция наверняка будет сложной и наверняка опасной. Мы все были убеждены, что у нее отличные шансы на успех. Все члены команды участвовали в ней добровольно. Они все были прекрасно подготовлены. Перед операцией я встретился с их командирами. Они знали, что я и все американцы возлагаем на них большие надежды. Семьям тех, кто погиб или был ранен, я выражаю свое восхищение их смелостью и горечь по поводу утраты, которую я чувствую как личную.

В июле умер шах, но его смерть никак не отразилась на судьбе заложников. В сентябре началась ирано-иракская война, и иранцы стали сговорчивее: им понадобились деньги, замороженные в американских банках. Картер стремился заключить сделку до выборов. Его соперник Рональд Рейган осуждал "манипуляции" американскими выборами из-за рубежа и позиционировал себя как сильного, который не позволит иностранным правительствам диктовать ему условия.

Драма продолжалась вплоть до самых выборов и после них. Иранцы с издевательской невозмутимостью ставили Картера в положение жестокого цейтнота. 2 ноября иранский меджлис наконец сформулировал четыре условия освобождения заложников. Но до выборов оставалось всего два дня. 4 ноября Картер потерпел сокрушительное поражение.

Тем не менее он считал своим моральным долгом добиться освобождения заложников в оставшееся до истечения его полномочий время. Новый раунд переговоров проходил в Алжире. С американской стороны их вел первый заместитель госсекретаря Уоррен Кристофер. Иранцы не желали напрямую общаться с ним. Функции посредника исполнял министр иностранных дел Алжира Мухаммед Бен Яхья. Такая процедура сильно затормозила процесс.

В канун Нового года сделка снова чуть не сорвалась. Избранный президентом Рональд Рейган заявил, что Америка не должна платить "выкуп" похищающим людей "варварам". Тегеран ответил, что в таком случае заложников будут судить как шпионов.

Алжирские соглашения были подписаны 19 января, накануне инаугурации Рейгана. В обмен на освобождение заложников США согласились разморозить иранские банковские активы на сумму 7,9 миллиарда долларов и взяли на себя обязательство отныне не вмешиваться во внутренние дела Ирана. Для рассмотрения взаимных имущественных претензий стороны учредили специальный арбитраж.

В день инаугурации 20 января в девятом часу утра Картер позвонил Рейгану, чтобы сообщить, что сделка заключена. В половине одиннадцатого в соответствии с церемониалом в Белый дом прибыли Рональд и Нэнси Рейганы, чтобы выпить чашку чаю с Джимми и Розалин Картерами. Затем обе пары сели в лимузины (первые леди – в один, президенты – в другой) и направились на Капитолийский холм.

Следить за развитием событий было поручено Хэмилтону Джордану. Из своего автомобиля, а затем с борта президентского самолета, который дожидался Картеров на авиабазе Эндрюс, чтобы доставить их домой, Джордан поддерживал постоянную связь с Ситуационной комнатой Белого дома. После того, как был приведен к присяге вице-президент Джордж Буш, Джордан позвонил туда в очередной раз. Его попросили подождать и через минуту ответили, что не могут ему ничего сообщить. "Но я звоню по защищенной линии", – возразил Джордан. "Дело не в этом, – сказали ему. – Господин Картер больше не президент и не имеет допуска к секретной информации".

Самолет с заложниками вылетел из Тегерана спустя минуты после того, как церемония закончилась.

Репортаж обозревателя ABC News Теда Коппела об освобождении заложников, синхронизированный с церемонией инаугурации, живо передает все напряжение последних часов 444-дневной драмы. Он начинается в 3:17 утра по вашингтонскому времени. Картер, который провел бессонную ночь в Овальном кабинете вместе с ближайшими советниками и помощниками, получает известие, что иранцы согласились на схему перевода размороженных средств через лондонский банк. В 6:47 министр финансов США Уильям Миллер докладывает президенту по телефону, что перевод денег завершен. Картер надевает белую сорочку, повязывает галстук. Тем временем Хэмилтон Джордан висит на телефоне. 11:00. Картер и Рейган отбывают из Белого Дома на церемонию. 11:30. Картер проходит к своему месту перед Капитолием. К этому моменту весть о скором освобождении заложников уже распространилась в Вашингтоне. Журналист Сэм Дональдсон спрашивает Картера: "Господин президент, заложники на свободе?" "Еще нет", – отвечает на ходу Картер. 11:38. На площадку перед Капитолием выходит Рейган. В ту же секунду на телетайпы информагентств поступает сообщение из двух слов: "Заложники свободны". Однако информация оказывается преждевременной. 11:50. Церемония началась. Присутствующие хором поют America the Beautiful. В это самое время заложников ведут в самолет алжирской авиакомпании сквозь толпу беснующихся студентов, выкрикивающих "Смерть Америке!" и "Смерть Картеру!" 12:03. Рональд Рейган, подняв правую руку, приносит присягу. В тегеранском аэропорту заложники и их иранские охранники слушают по радио инаугурационную речь нового президента: "Целью этой администрации будет здоровая, сильная, растущая экономика, создающая равные возможности для всех американцев..." О заложниках или Иране Рейган не сказал ни слова. 12:25. Церемония закончена. 12:33. Самолет с заложниками в воздухе. Пресс-секретарь президента Джеймс Брейди немедленно сообщает об этом Рейгану во время праздничного ланча в Капитолии. Спустя семь минут новость объявляют широкой публике.

Существует теория заговора, согласно которой Рейган не только своей риторикой, но и закулисными действиями пытался замедлить освобождение, особенно когда он был избран президентом, но еще не вступил в должность.

Слухи и спекуляции на этот счет циркулировали еще до выборов. А в 1983 году выяснилось, что советники Рейгана каким-то образом раздобыли досье, составленное помощниками Картера, чтобы подготовить его к единственным теледебатам с Рейганом. Конгресс начал расследование, в ходе которого изучил большой объем документации избирательного штаба Рейгана и допросил свидетелей. Из документов явствовало, что у республиканцев был в Белом доме свой "крот", но установить его личность не удалось. Подозрения в организации этого шпионского канала падали на руководителя штаба Рейгана Уильяма Кейси, человека с большим опытом работы и обширными связями в разведке. В администрации Рейгана он стал директором ЦРУ. Однако Кейси все категорически отрицал под присягой, и уличить его конгрессмены не смогли.

Из бумаг, однако, следовало, что в окружении Рейгана ужасно опасались освобождения заложников. В апреле – мае Картер в опросах опережал Рейгана на 7-8 процентных пунктов, к концу сентября Рейган догнал его, но в октябре Картер снова вырвался вперед. "Октябрьский сюрприз", как называют в Америке непредвиденное событие, способное резко изменить соотношение сил перед выборами в ноябре, был крайне нежелателен для команды Рейгана.

Одним из активных пропагандистов версии закулисной сделки Рейгана с Тегераном стал тогдашний президент Ирана Абольхасан Банисадр. В июне 1981 года он был смещен с поста "за деятельность, направленную против исламского духовенства". Спасаясь от расправы, Банисадр угнал военный самолет и улетел на нем в Турцию. Позднее, поселившись во Франции, он издал мемуары, в которых утверждал, что в обмен на задержку освобождения заложников Иран при содействии советников Рейгана закупил в Израиле в нарушение американского эмбарго партию вооружений, прежде всего остро необходимые тогда Ирану запчасти к истребителям-бомбардировщикам F-4 "Фантом".

Главную роль здесь якобы играл опять-таки Кейси. Он будто бы еще в марте встретился в Вашингтоне с известными международными торговцами оружием иранцами братьями Хашеми и попросил их свести его с лицами, уполномоченными вести переговоры о судьбе заложников. Такая встреча будто бы состоялась в июле в Мадриде. В ней, по словам Банисадра, участвовал видный деятель Исламской революции Мехди Карруби, весьма близкий к Хомейни. Кейси якобы сказал ему, что если Иран гарантирует хорошее обращение с заложниками, то с их освобождением можно не торопиться – администрация Рейгана найдет способ отблагодарить за эту услугу. В августе Карруби на новой встрече сообщил Кейси, что аятолла согласен. Один из братьев Хашеми зафрахтовал греческое судно и перевез из Эйлата в иранский порт Бендер-Аббас первую партию военных грузов стоимостью в 150 миллионов долларов.

Встречи якобы продолжались и позже – в частности, уже в октябре в Париже с участием израильтян. Именно из этих контактов родилась впоследствии сделка "Иран – контрас", по условиям которой США в обход эмбарго продавали Ирану оружие, а на вырученные деньги финансировали никарагуанских партизан, боровшихся с марксистским правительством.

Версию эту тоже расследовал Конгресс, а после него ряд американских изданий. Но серьезных доказательств, подтверждающих ее, никто не нашел. Напротив, обнаружился целый ряд противоречащих ей фактов. Так, например, еженедельник Newsweek выяснил, что в тот самый день, когда Кейси будто бы встречался в Мадриде с Карруби, он находился в Лондоне.

Тем не менее, теория остается в арсенале конспирологов и обрастает все новыми подробностями.

Парадоксальный эффект лавины публикаций, посвященных угрозе российского вмешательства в нынешнюю президентскую кампанию, заключается в том, что она, реальная или мнимая, уже стала предвыборным фактором. Но Трампу она не помогла, а скорее, наоборот, помешала.