Для того, чтобы оценить адекватность оценки состояния российской экономики и средне- или долгосрочных макроэкономических прогнозов, имеет смысл вернуться к тому, что с ней происходило с начала войны.
Шок или стимул
Главной действующей силой в рыночной экономике является баланс спроса и предложения. Едва ли это утверждение кто-то будет оспаривать (вопрос сбережений для простоты пока оставим за скобками). Когда начинает резко расти спрос (или падает предложение), первая реакция экономики – ускорение инфляции. Самый простой и быстрый способ его удовлетворить – нарастить импорт. Предприниматели берут кредиты, покупают иностранную валюту, а на нее импортные товары и везут их в страну. Повышенный спрос на иностранную валюту ведет к ослаблению национальной. Внутреннее производство становится более конкурентоспособным.
Другие предприниматели берут кредиты, закупают оборудование, сырье, нанимают работников, наращивают производство, удовлетворяя существующий спрос, одновременно генерируя новый за счет созданных рабочих мест и увеличения количества денег, которые идут на оплату работников. Отечественные товары вытесняют с рынка импорт, спрос на иностранную валюту падает, национальная укрепляется. В какой-то момент эти "качели" уравновешиваются, и экономика, получив первоначальный толчок, продолжает гармонично развиваться.
Начало войны, первая порция международных санкций и уход ряда иностранных поставщиков и инвесторов с российского рынка вызвали в экономике шоковый обвал предложения. В первые месяцы войны импорт драматически сокращался. Как и та часть российского производства, которая зависела от поставок импортного сырья и комплектующих. При этом экспорт в первые месяцы войны существенно не пострадал, скорее наоборот. Европейский энергетический кризис, который начался еще во второй половине 2021 года, получил подпитку. Цены на нефть и особенно газ взлетели к историческим максимумам, а механизмов мониторинга за соблюдением санкций в отношении российского финансового сектора еще не было. Более того, для российских банков, обслуживавших экспорт энергоносителей, во всех первых санкционных пакетах делались исключения. Заморозка российских международных активов с лихвой компенсировалась экспортными сверхдоходами, которые из-за нерыночных (санкционных) ограничений было крайне сложно превратить в импорт – товары, комплектующие, оборудование для расширения производства и даже запчасти для уже работающего в России оборудования.
Параллельно с обвалом предложения мощную подпитку со стороны государства получил спрос. Резкий рост военных расходов удалось профинансировать без увеличения налогового бремени на экономику. Государство лишь изъяло полученную "Газпромом" сверхприбыль и отказалось от бюджетного правила, в соответствии с которым нефтегазовые сверхдоходы должны направляться на покупку иностранной валюты и откладываться в Фонде национального благосостояния.
Таким образом, если рассматривать экономическую ситуацию с точки зрения баланса спроса и предложения, российская экономика в 2022 году получила мощный стимул в виде превышения выросшего платежеспособного спроса над сохранившимся предложением. Оправившись от шока, предприниматели и менеджеры высшего звена отправились за кредитами. Одни – чтобы построить новые цеха, установить там оборудование, нанять работников, купить сырье и материалы и расширить существующее производство или наладить новое в рамках импортозамещения. Другие – чтобы отправиться в "дружественные" страны для налаживания "параллельного импорта" в обход санкций.
Так или иначе, но сочетание разрыва между спросом и предложением и нерыночных санкционных ограничений привело к тому, что российская экономика в 2022 году сократилась на фоне разгона инфляции. Налаживание "параллельного импорта" и повышенный спрос на валюту со стороны "релокантов" вернули курс доллара к относительно комфортным для правительства и экспортеров 70 рублям за доллар (после 50 рублей в середине года).
Две экономики
Макроэкономическая статистика, оценивая рост ВВП или рост промышленного производства, не делает разницы между производством потребительских, инвестиционных товаров и оружия, а также всего остального, что потребляет воюющая армия. Между тем разница есть, и она существенная. Рыночный или "гражданский" сектор экономики одновременно и генерирует спрос, и участвует в его удовлетворении. Государственная часть, к которой относится не только военное производство, но и все прочие расходы на войну, содержание государственного аппарата и силовых структур, пенсионная и социальная системы, – все это только генерирует спрос, никак не участвуя в его удовлетворении.
Военное производство во время войны находится в привилегированном положении
Есть еще две особенности, которые важно понимать, рассматривая эти части экономики. Прежде всего, первая – рыночная – содержит вторую. И когда нагрузка растет (например, из-за старения населения и изменения соотношения между работниками и пенсионерами не в пользу первых), это является фактором, замедляющим экономическое развитие. Во-вторых, когда речь идет о производстве, которое должно удовлетворять потребности воюющей армии, оно конкурирует с гражданской частью экономики за работников, сырье, комплектующие, оборудование, доступ к энергетической и транспортной инфраструктуре, но финансируется преимущественно не за счет кредитов, а из государственного бюджета (то есть по сути за счет той же гражданской части экономики). Кроме того, конкуренция за ресурсы и доступ к инфраструктуре не является ни равной, ни рыночной. Военное производство во время войны находится в привилегированном положении.
При обсуждении масштабных проектов, программ и стратегий, вроде строительства второй ветки "Силы Сибири", модернизации БАМа и Транссиба, освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока или бескрайних просторов Арктики, импортозамещения, наконец, – как правило задаются неправильные вопросы и даются ответы, имеющие мало отношения к действительности. Всех интересуют стоимость проекта или программы и источники финансирования. Между тем ключевые вопросы в том, кто физически будет осуществлять те или иные работы, есть ли достаточное количество строительных материалов, техники, оборудования, способы доставки всего этого к месту реализации проекта или программы.
Некоторые проекты в принципе невозможно реализовать в силу ограниченности ресурсов. Именно этим в значительной степени объясняются более чем скромные успехи российской экономики на ниве импортозамещения. Еще в 2022 году, когда в российских школах на уроках импортозамещения школьникам рассказывали о пользе санкций, было очевидно, что наладить в стране производство всего того, что она лишилась с уходом с российского рынка западных компаний, просто некому.
К 2023 году разрыв между спросом и предложением сохранялся, однако к тому времени удалось выстроить новую (гораздо более дорогостоящую) логистику доставки в Россию "параллельного импорта" и финансовые схемы ее оплаты. Спрос на валюту со стороны импортеров начал расти, рубль – стремительно девальвироваться. При этом перенаправление товарных потоков привело к резкому росту нагрузки на транспортную инфраструктуру, которая выступила "естественным ограничением" на пути импорта.
Внутреннее производство также столкнулось с "естественными" ограничениями. Свободная рабочая сила на рынке очень быстро – еще в 2022 году – закончилась. На пути современного оборудования, резко повышающего производительность, встали санкционные ограничения. В стране началась "зарплатная гонка", а экономика оказалась в состоянии перегрева (в котором пребывает по сей день). Все работники заняты, все производственные мощности задействованы. Балансировка спроса и предложения за счет увеличения последнего практически невозможна, поэтому достижение баланса возможно только за счет снижения спроса.
Свободная рабочая сила на рынке очень быстро – еще в 2022 году – закончилась
В июле 2023 года Банк России начал цикл повышения ключевой ставки. Однако первое скромное повышение с 7,5 до 8,5% годовых цели не достигло. Разгон инфляции и девальвация рубля продолжились. А в августе курс преодолел 100 рублей за доллар, что вызвало преувеличенно резкую реакцию со стороны Андрея Белоусова, который тогда курировал экономику в путинской администрации, а теперь занимает пост министра обороны. Белоусов обвинил руководство Центрального банка в недостаточной жесткости, ставку повысили до 12% годовых, а к концу года она уже была 16%, то есть в два с лишним раза выше, чем в июле. Параллельно ужесточили валютное регулирование, а правительство обложило экспортеров дополнительной пошлиной, привязанной к курсу доллара.
Ускорение структурной деформации
Уже осенью 2023 года было очевидно, что повышение ставки в условиях опережающего роста военных расходов – не самый эффективный способ борьбы с инфляцией, поскольку спрос сокращать пришлось той части экономики, которая его и удовлетворяет. Ни на военные, ни на социальные расходы Банк России никак повлиять не может. И закручивание кредитных гаек может привести не только к сокращению спроса, но и к сокращению предложения (что в конечном итоге и произошло). Гражданский сектор экономики потерял остатки конкурентоспособности в борьбе за ресурсы с военным производством, и фактически весь рост 2024 года был обеспечен войной.
Валютный курс удалось стабилизировать, однако инфляция никуда не делась. В первой половине года ситуация начала повторять 2023 год, и Банк России, снова на июльском заседании, начал вторую серию повышения ключевой ставки. В результате в 2025 год страна вошла со ставкой 21% годовых. Параллельно в бюджете 2025 года снова резко выросли военные расходы, а для их обеспечения было предпринято повышение налогов. Ставка налога на прибыль поднялась с 20 до 25%, а шкала подоходного налога окончательно перестала быть плоской.
Гражданский сектор от стагнации перешел к депрессии
Гражданский сектор от стагнации перешел к депрессии. Инфляция приобрела специфический характер падения доступности товаров длительного пользования, которые, как правило, приобретаются в кредит. Формально цены на эти товары не растут, однако конечная стоимость с учетом выплат по кредиту выросла в ряде случаев на десятки процентов. Замедление официальной инфляции происходит именно за счет этой группы товаров. Продовольственная инфляция и так называемая "инфляция для бедных", включающая базовые продукты питания, расходы на транспорт и медикаменты, в 2024 году опередили общий рост индекса потребительских цен в полтора раза.
Сомнительный "подарок" Дональда Трампа
До вступления в должность президента США Дональда Трампа и его первого звонка Владимиру Путину присутствие иностранных инвесторов на российском долговом рынке было минимальным. Экстремально высокая по мировым меркам реальная (с поправкой на инфляцию) доходность банковских депозитов, а также государственных и корпоративных облигаций компенсировалась не менее высокими рисками попадания под вторичные санкции. Уже в феврале 2025 года эти риски были пересмотрены, и инвесторы начали выстраивать схемы для игры на разнице ставок с использованием "дружественных" стран.
Повышенный спрос на рубли привел к неожиданному для правительства укреплению национальной валюты. Уже к исходу марта рубль укрепился примерно на 20% к основным мировым валютам. Апрельский обвал нефтяных котировок, вызванный риском замедления мировой экономики в результате "торговых войн", радикально картины с курсом не изменил, но заставил правительство пересмотреть основные параметры бюджета. Дефицит со скромных 0,5% ВВП увеличился до 1,7%.
При этом на то, что доллар долго будет оставаться ниже 100 (а периодически и ниже 80) рублей, в правительстве никто не закладывался. Весенний макроэкономический прогноз Министерства экономики, который лег в основу обновленной версии бюджета, принятого Думой в июне, ориентировался на среднегодовой курс доллара на уровне 94,3, который подразумевал, что во второй половине года доллар преодолеет 100-рублевую отметку. На 2025 год среднегодовой курс был уже выше 100 рублей. Однако и эта пересмотренная версия макроэкономического прогноза оказалась далекой от реальности, и через полгода документ (а вместе с ним и бюджет на текущий год) пришлось переписывать.
Крепкий рубль помог Банку России притормозить инфляцию. Однако по рыночному (или гражданскому) сектору экономики был нанесен новый удар. Сильнее всего пострадали экспортные отрасли, у которых расходы в дорогих рублях, а доходы – в относительно дешевой валюте. Причем речь не только о нефтегазовом секторе. С убытками столкнулись угольщики, металлурги, производители зерна, удобрений… Впрочем, и ориентированным на внутренний рынок производителям крайне сложно выпускать конкурентоспособную продукцию в условиях крепкой национальной валюты и со стоимостью кредита, многократно превышающей ту, что доступна китайским конкурентам.
На рублевых инструментах надулся гигантский пузырь
Одновременно на рублевых инструментах надулся гигантский пузырь, который в любой момент (когда соотношение рисков и доходности изменится, и риски начнут перевешивать потенциальную прибыль) может лопнуть и привести к неконтролируемой девальвации рубля и галопирующей инфляции. И этот пузырь заставляет Банк России крайне осторожно подходить к снижению ставок.
На пороге коллапса
Осенний пересмотр основных параметров бюджета выявил одну очень неприятную для российской экономики тенденцию. Дефицит пришлось в очередной раз увеличивать на 2 триллиона рублей. При этом проблема совсем не в нефтяных ценах. Поступления от не нефтегазовых доходов оказались на 2,3 триллиона ниже запланированных. Это означает, что гражданская часть экономики, которая содержит и военно-промышленный комплекс, и систему социальной поддержки вместе с пенсионной системой, и государственный аппарат, и воюющую армию с многочисленными силовыми ведомствами, просто не в состоянии обеспечить государству тот уровень доходов, который государство ждет.
Жесткая денежно-кредитная политика (или, в переводе на человеческий язык, дорогие кредиты), которая длилась в России беспрецедентно долго, начала приносить свои плоды. Избыточный спрос стал сокращаться. Беда лишь в том, что на спрос со стороны военной промышленности Банк России повлиять не в состоянии. Спрос сокращает та часть экономики, которая отвечает за предложение. А значит, и предложение сокращается.
Доля не участвующего в удовлетворении спроса сектора растет теперь уже не только за счет роста государственных расходов, но и за счет сокращения гражданского сектора, где уже начинает действовать "эффект домино", когда кризис в одной отрасли приводит к серьезным проблемам в смежных отраслях. Обвал в строительстве ударил по производству стройматериалов и строительной техники. Кризис в угольной отрасли и попытка выкрутить руки железнодорожникам, заставив их возить уголь себе в убыток, привели к отмене заказов на рельсы и подвижной состав. Это немедленно ощутили на себе металлурги.
Крупные предприятия одно за другим отказываются от инвестиционных программ, сокращают производство и переводят работников на четырехдневную рабочую неделю или отправляют в неоплачиваемые отпуска. Бизнес перегружен кредитами, рефинансировать которые приходится под несусветные проценты. Рентабельность падает, и среднее по экономике значение опустилось сильно ниже стоимости кредитов, что делает инвестиции совсем уж экономически нецелесообразными. И в этих условиях правительство принимает судьбоносное решение о серьезном повышении налогового бремени…
