Муаммару Каддафи повезло дважды. Западные лидеры так и не договорились между собой о том, как им помочь ливийскому народу, восставшему против диктатора. Апокалиптические события в Японии вытеснили эту тему с первых новостных полос. Поэтому ливийское восстание захлебывается в крови.
Между тем это была единственная из ближневосточных революций, в которой власть являлась и является очевидным источником зла. О режимах Мубарака или там бен Али можно было спорить, обсуждая масштабы коррупции и степень вменяемости местных элит. "Каддафи и коррупция" – тема малоинтересная, поскольку тоталитарный строй в его высшей стадии подразумевает личную скромность вождя, которому и так принадлежит вся страна. Оттого и воровать ему незачем, а дни свои он может проводить в тихом бункере, спать на узком кремлевском ложе, кочевать – в бедуинском шатре.
Он и не ворует – он убивает.
В мирные дни для того, чтобы держать в страхе своих подданных. В эпоху гражданской смуты – ради сохранения власти, которая для него дороже любых денег. А за эту власть, в отличие от дряблых "коррупционеров", он готов драться до конца, используя самые варварские методы, истребляя с воздуха свой народ и вооружая против него наемных головорезов.
Есть точка зрения, что тоталитарные режимы вообще прочнее авторитарных, особенно на Востоке. Это и так, и не так: все зависит от конкретной обстановки. Талибов сбросили, Саддам кончил свои дни в петле. Но они же парадоксальным образом спасли Каддафи. Горестный опыт освободительных походов в Афганистан и Ирак заставил Запад воздержаться от военной операции в Ливии.
Ибо цивилизованный мир устал от этих походов. Устал подсчитывать потери – экономические и человеческие. Устал от разочарований, связанных с необходимостью содержать новых коррупционеров, поскольку им на смену могут прийти те же талибы и новый Саддам, если не "Аль-Каида". Устал от груза моральных сомнений, ведь демократия и оккупационная война – вещи трудно совместимые. На Ливию сил не хватило.
Каддафи сильно повезло еще и потому, что свою империю он выстроил на отшибе, вдали от столбовых дорог глобализации. Грамотно торговал нефтью, вовремя имитировал способность к перевоспитанию, отказавшись от терроризма и задружившись с отдельными европейскими лидерами. При этом, в отличие от того же Мубарака, в процессе глобализации участвовал с осторожностью, так что мог позволить себе игнорировать угрозы, звучавшие из Парижа, Вашингтона или Лондона. Простой с виду бедуин, он точно уловил новейшие политические веяния и знал, что Запад готов поддерживать любые революции, но только на словах. Бомбить его дворцы, как при Рейгане, или военные аэродромы американцы не станут.
Он не ошибся, но, думается, ошиблись западные лидеры, так и не решившиеся оказать действенную помощь ливийскому народу. Так и не сумевшие договориться между собой о том, какого рода санкции наиболее эффективны применительно к полоумному полковнику. Отказавшись от вмешательства в его кровавые внутренние дела, Обама, Меркель и другие допустили непротивление абсолютному злу, которое воплощает в себе Каддафи. Вероятно, их политические и финансовые расчеты вполне разумны: за удовольствие свергнуть бедуина пришлось бы платить громадную цену – как в Афганистане или Ираке. Но по-человечески невыносимо наблюдать за тем, как эта обезумевшая джамахирия добивает свой несчастный народ.
Между тем это была единственная из ближневосточных революций, в которой власть являлась и является очевидным источником зла. О режимах Мубарака или там бен Али можно было спорить, обсуждая масштабы коррупции и степень вменяемости местных элит. "Каддафи и коррупция" – тема малоинтересная, поскольку тоталитарный строй в его высшей стадии подразумевает личную скромность вождя, которому и так принадлежит вся страна. Оттого и воровать ему незачем, а дни свои он может проводить в тихом бункере, спать на узком кремлевском ложе, кочевать – в бедуинском шатре.
Он и не ворует – он убивает.
В мирные дни для того, чтобы держать в страхе своих подданных. В эпоху гражданской смуты – ради сохранения власти, которая для него дороже любых денег. А за эту власть, в отличие от дряблых "коррупционеров", он готов драться до конца, используя самые варварские методы, истребляя с воздуха свой народ и вооружая против него наемных головорезов.
Есть точка зрения, что тоталитарные режимы вообще прочнее авторитарных, особенно на Востоке. Это и так, и не так: все зависит от конкретной обстановки. Талибов сбросили, Саддам кончил свои дни в петле. Но они же парадоксальным образом спасли Каддафи. Горестный опыт освободительных походов в Афганистан и Ирак заставил Запад воздержаться от военной операции в Ливии.
Ибо цивилизованный мир устал от этих походов. Устал подсчитывать потери – экономические и человеческие. Устал от разочарований, связанных с необходимостью содержать новых коррупционеров, поскольку им на смену могут прийти те же талибы и новый Саддам, если не "Аль-Каида". Устал от груза моральных сомнений, ведь демократия и оккупационная война – вещи трудно совместимые. На Ливию сил не хватило.
Каддафи сильно повезло еще и потому, что свою империю он выстроил на отшибе, вдали от столбовых дорог глобализации. Грамотно торговал нефтью, вовремя имитировал способность к перевоспитанию, отказавшись от терроризма и задружившись с отдельными европейскими лидерами. При этом, в отличие от того же Мубарака, в процессе глобализации участвовал с осторожностью, так что мог позволить себе игнорировать угрозы, звучавшие из Парижа, Вашингтона или Лондона. Простой с виду бедуин, он точно уловил новейшие политические веяния и знал, что Запад готов поддерживать любые революции, но только на словах. Бомбить его дворцы, как при Рейгане, или военные аэродромы американцы не станут.
Он не ошибся, но, думается, ошиблись западные лидеры, так и не решившиеся оказать действенную помощь ливийскому народу. Так и не сумевшие договориться между собой о том, какого рода санкции наиболее эффективны применительно к полоумному полковнику. Отказавшись от вмешательства в его кровавые внутренние дела, Обама, Меркель и другие допустили непротивление абсолютному злу, которое воплощает в себе Каддафи. Вероятно, их политические и финансовые расчеты вполне разумны: за удовольствие свергнуть бедуина пришлось бы платить громадную цену – как в Афганистане или Ираке. Но по-человечески невыносимо наблюдать за тем, как эта обезумевшая джамахирия добивает свой несчастный народ.
