Летняя Золотица – деревня на берегу Белого моря в 180 километрах от Архангельска. Зимой туда можно добраться только на снегоходе или небом – на стареньком "Ан-2".

Начальник посадочной площадки Летней Золотицы Илья Иконников – в одном лице и авиадиспетчер, и сторож аэродрома, и кассир, и грузчик, и истопник – приезжает в деревню из своего родного городка Онега на вахту. Иконников – бывший журналист, поэт, работа в авиации приносит ему меньше, чем заказные эпитафии и поздравления, но "служение "Ан-2", как он это называет, – призвание, унаследованное от деда и отца.

В деревне меньше 200 жителей, многие приезжают только на лето. Работа в основном есть в бюджетных организациях: почта, школа, администрация. Зарплаты низкие. Поморы традиционно ловят рыбу, но из-за трудновыполнимых бюрократических требованиий промысел часто превращается в браконьерство. В Летней Золотице нет мобильной связи и плохо с интернетом, зато хорошо с центральным телевидением. Оно рассказывает про войну в Украине, а в школе на специальных уроках учат патриотизму. Иконников против войны, но он, скорее, в деревне исключение.

Жители Летней Золотицы и начальник сельской посадочной площадки – в фильме Владимира Севриновского.

Монолог Иконникова

– Последние спецкостюмы нам выдали в 2019 году, но они еще прослужат несколько лет, мы их бережем. Сейчас у нашего отряда всего четыре посадочных площадки. В советские времена в Архангельской области было 220 аэропортов малой авиации. Летом у нас рейсы по 3–4 раза в неделю, бывают дополнительные. Может быть 25–30 пассажиров в день из одной деревни, но может быть и один-два. К кому-то на юбилей прилетят, нередко на похороны, либо с похорон, иногда туристы, на каникулы студенты, школьники, которые учатся в Архангельске. В апреле начинают заезжать бабушки-"подснежницы", они зимуют в городе, летом [в деревне] урожай выращивают, рыбку ловят, в октябре-ноябре уезжают обратно. В первую очередь отправляем онкобольных, если больные, когда человеку надо в больницы на проверки, на процедуры.

У меня дед был начальником аэропорта, дядя двоюродный был авиадиспетчером, папа летал. Я вырос на аэродроме, я ничего другого себе не представлял. Это мостик в детство, эпоха, которая еще не кончилась. Служение самолету "Ан-2", которому служили и мой дед, и мой отец. Дед "в ночи за восемь верст от дома/ немало лет, не зная выходных,/ лопатой чистил снег аэродрома,/ чтобы почту, пассажиров и больных/ доставил рейсом в город "Як-12",/ который на колесном был шасси./ Никто б теперь не стал так убиваться./ Я тоже только с трепетом спросил /однажды: как работу он такую/ осиливал, бульдозеру под стать?/ "Сначала прокопаешь осевую/ и в сторону осталось раскидать./ И триста метров, "Яку" много ль надо?/ К утру готово, – мне он говорил./ Ни за какие деньги и награды/ расчистку эту я б не повторил".

Начальник аэропорта, [он же] аэродромный рабочий, стопщик, который отвечает за посадочные огни, кассир-бухгалтер, грузчик, истопник, дворник, сторож, если самолет или вертолет прилетит и на ночь остается. А так все теперь это называется начальник посадочной площадки. На эту работу сейчас никто не идет, потому что надо иметь дело с компьютерами, и ответственность большая – за жизнь пассажиров, экипажа, сохранность техники. Радиостанция [у диспетчера] – "Ангара" 70-х годов. Старая радиостанция "Полет-1" находится в резерве. Такая стабильность. Из нового – два года назад поставили ноутбук.

Как Советский Союз закончился, здесь все стало в упадок приходить. Из Архангельска в Онегу ходило 12 пассажирских рейсов в день в 80-е годы, в 90-е стало уже меньше. В 1993–94 году со взлетно-посадочной полосы в аэропорту Онеги начали воровать посадочные огни, сдавали в пункты приема цветных металлов. Я шел к "смотрящему", мы проезжали по этим пунктам, все без разговоров отдавали. Я им еще читал нравоучения: вы же видите, что фонари исправные, служат для безопасности полетов. Вдруг вам или вашим родителям станет плохо, ночью без этих фонарей ни самолет, ни вертолет не прилетит. Но бесполезно таким людям что-то говорить, если бы у них мать родная состояла из металла, они бы и ее, мне кажется, приняли. Примерно в нулевых я понял, что возврата к прежнему, скорее всего, не будет, будет, может, какая-то другая формация. Мы все надеялись, что воры наворуются, какие-то крохи начнут перепадать нам на развитие. Золотой момент до 2012 года был упущен, а потом уже пошла стагнация.

Кто работает в школе, кто на почте, кто пьет, кто ездит на вахты. Школа, детский садик, магазин, администрация, – собственно, все. Есть [рыболовецкий] колхоз, но ходит одно-два судна, сдают улов, и чаще не сюда, а в Норвегию, чтобы не идти в Архангельск, там проблемы с растаможиванием. Поморам перекрыт доступ к морю, не осталось практически никого, кто на своих карбасах выходит в море, потому что пограничники, потому что эфэсбэшники. Люди живут морем, стараются ставить сеточки, а их иногда в суд вызывают за три пойманные горбуши.

Все вынуждены подрабатывать, кто колет дрова, кто подрабатывает в магазине. Мне приходится писать на заказ поздравления, эпитафии. Стихи у меня публикуются, очерки, проза. В 2005 году меня признали победителем конкурса журналистов Северо-Западного федерального округа.

[В квартире] до меня жила преподавательница начальных классов. Ей мальчик нарисовал картину "Украинские диверсанты обстреливают Крымский мост". Что в головах у преподавателей, у родителей, у самой детворы? Когда я учился в онежской школе, это был 1985 год, я нарисовал тогда картину: земной шар, и американские ракеты летят на Москву, на Архангельск и на Онегу. Учительница сказала мне, чтобы я сделал наоборот, чтобы наши ракеты летели на Америку. Я ей возразил, что мы мирное государство, мы ни на кого нападать не собираемся.

В Онеге был на кладбище, там могилы уже есть, в том числе, ровесников моего сына, ребят 2000–2001 годов. За что они там? Не укладывается в голове. Как я не мог в детстве понять, как получился 1937 год, спрашивал у бабушки. Теперь я прекрасно понимаю как. До сих пор люди верят телевизору, верят газетам. Здесь телевизор лучший друг, потому что здесь вечерами заниматься нечем. В интернете не позволяет сидеть трафик, здесь нельзя посмотреть фильм [по сети], поэтому все сидят у телевизора.

Монологи местных жителей

– Какие события в наши времена? Грибы да ягоды. По телевизору надоело смотреть – война, война, война. Тут пока еще не гремит. У меня тоже сын контрактник, [не знаю,] призовут, не призовут. Самому не очень желательно. Может, по контракту и заберут, если начнется совсем полностью. Если бы с одной Украиной воевали, а то со всем миром воюешь.

– Весь год просидела у телевизора, как и вся деревня, потому что началась война. Я думаю, она была неизбежна, хотим мы или нет. Но покажите мне хоть одну мать, у которой есть сын, которой нравится слово "война", как бы это ни называлось, спецоперация, война. Но родину все равно надо защищать как-то. Лишь бы все это не переросло еще во что-то большее, до большой мобилизации дело не дошло. Некоторым нравится воевать. Руку, ногу оторвет, есть такие мужики: ах, хорошо. Лучше бы быстрее все это закончилось, все бы помирились, все бы жили. У меня муж латыш, живет в Латвии, уехал три года [назад]. Вообще, я планировала три зимних месяца жить в Латвии, а остальное время здесь, туда-сюда ездить. Но жизнь ездить не дала. А ему здесь очень нравится, люди нравятся. У него друзья все против этой войны, конечно. Мы решили, что мы на эти темы говорить не будем, иначе все переругаемся, и вообще непонятно, что будет.

– Помню, как мы жили в войну. Что было вчера, я уже забыла, а что было тогда, все помню. После войны голод, нянчиться [с сестрами] пришлось, в школу некогда было ходить. Отец пришел с войны в 1945-м, в 1946-м пошли дети, а потом умирали, двое [родившихся] до меня, потом при мне умерли две девочки. В 1947 году, помню, как Сталин отменил карточную систему. Радости был полный рот, хоть хлебушка досыта было. Не буду вспоминать, а то заплачу. Голод, один голод. Родители уйдут в лес с раннего утра и до ночи. Папа утром по ломтику нам даст хлебушка, по ломтику оставит на день, а еще по ломтику – на ужин. Вспомнить нечего хорошего.

Теперь-то я живу как барыня, никто на меня не кричит, никто не матюгается. Три раза вышла замуж, троих родила от разных. Бывало, мама: "Ой, Валька, ты, наверное, б..ь". Я: "Да что ты, у меня на каждого ребенка свидетельство о рождении есть и отец есть, так что никакая я не гулящая". Только им было стыдно, позорно, что я от разных мужиков нарожала. Сын погиб, я одна осталась. Старшая дочка в перестройку сбилась с пути и потерялась. Проклинаю Горбачева, весь мир обидел перестройкой своей. Сухой закон устроил, а люди больше спиваться стали. Стали самогон делать, продавать. Весь Советский Союз, и все разрушили окончательно. Это начал Горбачев. Теперь с Путиным живем, много лет Путин у нас, пока нормально руководит. Советского Союза не стало, и как-то все не так. Раньше было лучше как-то, пока Советский Союз был.