- Жители Ингушетии требуют установить всех виновных в гибели четырехлетней девочки.
- В России началась благотворительная кампания по профилактике сексуализированного насилия над детьми.
- В следственном изоляторе Оренбурга за месяц нашли мертвыми двоих заключенных.
КТО ОТВЕТИТ ЗА СМЕРТЬ САМИРЫ МУЦОЛЬГОВОЙ?
1 июня в России отмечают День защиты детей. Жители Ингушетии тем временем требуют расследовать гибель маленькой девочки: четырехлетнюю Самиру Муцольгову в конце апреля доставили в больницу с черепно-мозговой травмой, истощением, судорожным синдромом и гематомами. По информации правоохранительных органов, девочку избивали ее мама и бабушка. Вероятно, что ребенка еще и насиловали. Трагедия произошла в маленьком городе Малгобеке и потрясла республику.
На видеосвязи с нашей студией – участница правозащитной группы "Марем" Екатерина Нерозникова и правозащитница Марьям Алиева.
Екатерина, ваша правозащитная группа очень активно пиарит петицию, размещенную на сайте Сhange.org, в которой авторы призывают добиться от властей всестороннего, полного расследования дела о гибели Самиры Муцольговой и привлечения к ответственности всех виновных. Кто эти "все виновные"?
Все знали, что в семье проблемы, но никто ничего не сделал
Екатерина Нерозникова: Виновных много, особенно в такой ситуации, когда ребенок погиб. В первую очередь это органы опеки. Возможно, с этим как-то связаны правоохранительные органы. Мы знаем, что в случаях насилия над детьми в семье врачи сообщали в полицию, полиция передавала информацию в органы опеки. Но, видимо, органы опеки на это не отреагировали. Они должны были предпринять какие-то действия для того, чтобы дети находились в безопасности. А обычно найдут какого-нибудь одного виноватого... В данном случае это мама: посадим маму в тюрьму, и все на том, галочку поставили, закрыли. На самом деле проблема гораздо масштабнее, и о ней не раз говорилось. Огромная волна негатива была на Зарему Чахкиеву, уполномоченную по правам ребенка в Ингушетии, которая, по словам других женщин, не реагирует, не принимает никакого участия, пока не случится что-то ужасное.
В нашем случае очевидно, что органы опеки должны были заниматься этой семьей, что-то делать для того, чтобы дети были в безопасности. Там ведь не один ребенок в семье, всего трое детей. И все знали, что в семье проблемы, но никто ничего не сделал, кроме врачей, которые пытались помочь ребенку, спасти ему жизнь. Но не всегда, к сожалению, человек выживает после определенных травм, особенно ребенок в таком возрасте.
Марьяна Торочешникова: Появилась информация о возбуждении уголовного дела по факту изнасилования Самиры, есть даже некий подозреваемый, который задержан. Марьям, что вам об этом известно?
Органы опеки должны были заниматься этой семьей, чтобы дети были в безопасности
Марьям Алиева: Девочка поступила в больницу именно изнасилованная. Доктора, медсестры, которые ее видели, были в шоке. Они стали записывать и распространять голосовые сообщения о том, что четырехлетнюю девочку привезли в таком состоянии, все у нее разорвано... Через несколько дней началось возмущение в обществе. Но не было никаких официальных заявлений ни от детского омбудсмена, ни от Следственного комитета, ни от кого. Только через несколько дней они состряпали какой-то репортаж, где стали рассказывать, что у девочки были синяки, но они старые, у нее какие-то старые травмы, ничего такого с ней не было. Стали показывать стопки бумаг, что они отписывались туда-то и туда-то. И все.
Есть официальное заявление главы Ингушетии, в котором он говорит, что девочка умерла от болезни крови. Ни от детского омбудсмена Ингушетии, ни от детского омбудсмена РФ, ни от Следственного комитета Ингушетии, ни от кого больше никаких официальных заявлений нет. Есть информация о том, что мама находится под следствием в СИЗО, бабушка на свободе. И есть некий подозреваемый, который тоже, говорят, находится в СИЗО, но, опять-таки, нет никакой официальной информации. Говорят, что этот человек – сожитель бабушки, что он все это сделал.
Распространили видео: мама снимает полуживую девочку, лежащую на диване, называет имя этого человека – Башир, говорит, что вот она ничего не ест, то мраморная становится, то зеленеет – вот в таком она состоянии. И она спрашивает, что делать. Детям неоднократно и скорую вызывали, и в больницы привозили, но никому не было особого дела до того, почему дети в таком состоянии. Есть видео, где у ребенка все лицо в синяках.
Бить ребенка – это считается не так страшно, обычное дело
Марьяна Торочешникова: Почему же полиция и органы опеки ничего не предпринимали?
Марьям Алиева: Это их не касалось, это было дело семьи, поэтому никто не лез. Бить ребенка – это же считается не так страшно, обычное дело. Если поднять эту тему в соцсетях, будут говорить: "Ну, нас же били".
Марьяна Торочешникова: У Самиры есть шестилетняя сестра Салима и младший брат – где они сейчас?
Марьям Алиева: Неизвестно. Никто не говорит, где они, что с ними, какая им нужна помощь.
Марьяна Торочешникова: В своем блоге в инстаграме вы писали о том, что физическое и сексуализированное насилие происходило в отношении обеих девочек с дозволения их матери и бабушки, что они будто бы брали за это деньги. Откуда у вас такая информация?
Марьям Алиева: Со слов одной из медсестер, которая очень просила, чтобы это было анонимно.
Марьяна Торочешникова: Екатерина, то, что столько тумана наведено на всю эту историю, очень мало официальной информации, много слухов и домыслов, это как-то связано с региональным контекстом? На Кавказе ведь не принято выносить сор из избы.
Екатерина Нерозникова: Конечно, это региональная а также российская специфика: любые случаи, которые вызывают вопросы и подозрения, будут замалчиваться. Эти случаи предаются огласке только после того, как вокруг них произошло какое-то движение, кто-то попытался протолкнуть эту историю и сложился какой-то информационный шум. Для того мы и петицию составляли. Ее уже подписали больше 100 тысяч человек.
Марьяна Торочешникова: Какой реакции вы ждете от властей?
Страшно, когда ты видишь, что ничего не делается
Екатерина Нерозникова: Наверное, тут сложно ожидать каких-то супермер. Механизмы для того, чтобы что-то делать с такими преступлениями, есть. Но, мне кажется, весь порог терпимости уже пройден. И если в ближайшие пару недель никто из представителей компетентных органов не проведет хотя бы пресс-конференцию, чтобы рассказать, что на самом деле произошло, что является причиной смерти... Что такое заболевание крови – это заражение крови? Что его спровоцировало? Сексуальное насилие? Как будто, да, есть такое подозрение. Но, может быть, и что-то другое. Что с насильником? Все это надо озвучить. А если этого не произойдет, то уже будет понятно, что никто ничего ни с чем не будет делать, возможно, никогда.
Малгобек – очень маленький город. Кавказские семьи очень сплоченные, семейный круг широкий. Люди реально все знают друг о друге. Страшно, когда ты видишь, что ничего не делается.
Марьям Алиева: Я жду официального заявления о том, что произошло, кого привлекут к ответственности. Я очень жду, что они вынесут какое-то решение относительно тех лиц, которые не выполняли свои обязанности и допустили все это. Но, я думаю, они выждут время, а потом просто замнут это дело и скажут, что "никакого насилия не было, мы сохраним нашу честь и достоинство", как они уже пишут в соцсетях.
#СТРАШНОВАЖНО
1 июня команда "Тебе поверят" перезапускает благотворительную кампанию #страшноважно о профилактике сексуализированного насилия над детьми. Эксперты разработали сайт и специальную брошюру для родителей, которую можно изучать вместе с детьми с четырех лет. С ее помощью дети узнают о правилах телесной безопасности, смогут изучить рекомендации психологов. Специалисты также подобрали примеры фраз, которые помогут начать непростой разговор. Кампания продлится до конца июня.
Чаще всего авторами насилия являются близкие
С нами психолог, куратор детско-родительского направления проекта "Тебе поверят" Ксения Шашунова. Как обезопасить ребенка от сексуализированного насилия, если нередко насильниками становятся самые близкие люди?
Ксения Шашунова: Да, по статистике, если мы говорим о детях до подросткового возраста, чаще всего авторами насилия являются близкие. Что мы можем сделать как родители, – это рассказывать ребенку о его границах, о его теле и о правилах. Говоря о правилах интимной безопасности, мы объясняем ребенку, что есть интимные части тела, которые никто не может трогать, даже родители: "родители могут помочь тебе только в том случае, если тебя нужно помыть, если ты сам еще не умеешь". Даже врачи – только с разрешения родителей: "Если мы пойдем к врачу, который будет дотрагиваться до твоих интимных частей тела, я тебя обязательно предупрежу". В такой манере мы можем говорить, не запугивая ребенка.
В правилах есть такая ремарка: нужно иметь как минимум трех взрослых, которым можно рассказать, если твои интимные границы были нарушены. Если ребенок дома, то это мама, папа, бабушка. Поехал ребенок в лагерь – это вожатый, а маме или папе можно позвонить по телефону.
Марьяна Торочешникова: Ксения, выделите основные правила интимной безопасности ребенка, которые родители должны до него донести.
Чем старше ребенок, тем больше правил безопасности
Ксения Шашунова: Чем старше ребенок, тем больше правил. Есть "правило купальника". У каждого из нас есть интимные зоны, которые закрыты нижним бельем или купальником. Никто и ни при каких обстоятельствах не может до них дотрагиваться. Есть еще "правило прикосновения": есть прикосновения опасные и безопасные. Но рассказываем мы это уже после "правила купальника", и тогда уже понятно, что любые прикосновения к интимным частям тела небезопасны. И третье правило – это правило так называемых секретов: плохих и хороших. Если ребенок сталкивается с ситуацией насилия, особенно от близких людей, то это, как правило, длительные отношения. И авторы насилия часто манипулируют, говорят: "это только наш с тобой секрет, никто не должен об этом знать, иначе нас вместе с тобой посадят в тюрьму". Поэтому ребенку важно рассказать о том, что есть секреты приятные, когда мы готовим, например, подарок на день рождения, а есть неприятные. Такой секрет нужно рассказать родителям.
Марьяна Торочешникова: Известны истории о том, как дети пытались рассказать о чем-то своим близким, но те им не верили, говорили: "Ты все сочиняешь". Как быть с этим?
Ксения Шашунова: Обычно близкие не верят потому, что сами не могут этого признать. Очень важно поверить ребенку. Только если мы поверим, мы сможем ему помочь. Из-за того, что детям не верят, они остаются беспомощными.
Марьяна Торочешникова: Вот поверили – а что делать дальше?
Очень важно поверить ребенку
Ксения Шашунова: Первое – нужно обеспечить безопасность ребенка. Если это происходит на территории семьи, то важно изолировать ребенка от человека, который мог совершить насилие. Мы все время говорим родителям: "Не оставайтесь один на один с этой проблемой". Можно обратиться к нам, можно на общероссийский телефон доверия, в Москве есть замечательный центр "Сестры". Нужно обращаться к специалистам и выстраивать алгоритм действий, решать, нужно ли в этой ситуации обратиться в Следственный комитет, или пойти в опеку, или поговорить с учителем, чтобы прекратились какие-то действия в школе.
СУИЦИД ИЛИ УБИЙСТВО?
В следственном изоляторе Оренбурга за месяц нашли мертвыми двоих заключенных. Следственный комитет возбудил уголовные дела, а в качестве основной версии гибели мужчин предлагает "самоубийство". Родственники в это не верят.
На видеосвязи с нами – юрист Команды против пыток Никита Алпеев.
Никита Алпеев: Уже возбуждены уголовные дела по статье "Халатность" и "Доведение до самоубийства". Матерей признали потерпевшими, их уже успели допросить. Мы ознакомились с видеозаписями с места происшествия, ознакомились с версией, которую предлагает Следственный комитет. По большому счету мы не видим здесь какого-то состава убийства или чего-то подобного, о чем нам сначала говорили сами заявительницы. Но в версии, которую предлагает следствие, очень многое не стыкуется. Например, мы заявили ходатайство о том, чтобы допросили эксперта, точнее, поставили ему наши вопросы касательно состояния подследственных до момента, когда они совершили самоубийства. У нас появилась информация о том, что эти люди принимали какие-то лекарства, им вкалывали какие-то препараты. В экспертном заключении об этом ничего не сказано.
В версии, которую предлагает следствие, очень многое не стыкуется
Ознакомившись с видеозаписями по одному из осужденных, мы увидели, что незадолго до своей смерти он что-то пишет в тетрадях. При осмотре места происшествия эти тетради не были изъяты, то есть непонятно, были ли они там обнаружены. Возможно, там содержалась какая-то предсмертная записка. Наверняка мы ничего сказать не можем. Ни следствие, ни следственный изолятор не дают никакого внятного ответа по этому поводу.
Марьяна Торочешникова: Правда ли, что один из погибших мужчин, Виктор Самсонов, состоял на учете как склонный к суициду и ранее уже предпринимал попытки самоубийства в этом СИЗО?
Никита Алпеев: Да, но мы пока еще не увидели никаких документов, это подтверждающих, то есть узнали эту информацию только от следствия. Родственники и адвокат погибшего Самсонова ничего об этом не знали до момента, когда началось уголовное дело. Будем выяснять, на каком основании человека, склонного к суициду, оставили в камере одного, насколько это было законно и правомерно.
Марьяна Торочешникова: Следственный изолятор номер 1 Оренбурга уже не первый раз попадает в поле вашего зрения. За последние полгода юристы получили оттуда уже более десятка жалоб на незаконные действия сотрудников ФСИН. На что в основном жаловались заключенные?
Были случаи избиения, оказания давления, как правило, с целью склонить к сотрудничеству
Никита Алпеев: Больше всего – на неправомерные досмотры: людей раздевали догола. Были случаи избиения, оказания давления, как правило, с целью либо склонить к сотрудничеству, либо получить показания, как говорили сами наши заявители. Тут удивляет другое. Мы каждый раз заявляли об этом и уполномоченному по правам человека, и в прокуратуру, в следственные органы. И отовсюду нам приходил ответ, что нет оснований для принятия мер реагирования, что доводы, изложенные в нашей жалобе, не подтвердились.
Марьяна Торочешникова: Появлялась информация о существовании в этом СИЗО номер 1 Оренбурга "пресс-хат", то есть отдельных камер, где так называемые "активисты" по указанию администрации избивают или как-то издеваются над заключенными, чтобы добиться от них признательных показаний или какого-то специального поведения. Вот в этом следственном изоляторе были такие "пресс-хаты"?
В местах лишения свободы уголовное дело возбуждается не сразу
Никита Алпеев: Такие заявления были, но подтвердить их пока не удается.
Марьяна Торочешникова: Насколько перспективны эти уголовные дела?
Никита Алпеев: Нельзя сразу сказать, что они стопроцентно дойдут до суда. Тем не менее, складывается такая практика, что в большинстве случаев, даже когда происходит самоубийство в местах лишения свободы, уголовное дело возбуждается не сразу. В нашем случае на возбуждение одного дела ушло три недели, на возбуждение другого – еще меньше. Соответственно, у нас уже есть довольно короткая, скажем так, доследственная проверка и очень быстрое возбуждение уголовного дела. Это еще не значит, что его не прекратят в ближайшие два месяца, но какие-то перспективы есть. То есть это уже лучше, чем во многих других ситуациях, в которых мы работали.
