Сергей Медведев: Россия живет по законам военного времени. Объявляются новые иноагенты и нежелательные организации, сажают людей за "фейки" и "дискредитацию", тотальной зачистке подвергаются СМИ, соцсети, культурная сфера. Есть ли предел этим репрессиям? Поддерживает ли их население? С нами Ольга Романова, глава Фонда "Русь сидящая", и Иван Павлов, адвокат, основатель проекта "Команда 29" и "Первый отдел".
Видеоверсия программы
Корреспондент: В 2022 году, по данным "ОВД-Инфо", российские власти произвели около 21 тысячи задержаний и завели порядка 370 уголовных дел за антивоенные высказывания и выступления, было вынесено 11 приговоров по делам за госизмену. Вновь слышны разговоры о возвращении смертной казни. Неугодные СМИ и интернет-ресурсы блокируются, каждую пятницу дополняется и без того огромный список "иноагентов".
Все митинги в прошлом году было жестоко подавлены, во время акций полиция применяла чрезмерную силу, в ОВД задержанные подвергались избиениям и унижениям. Большинство оппозиционно настроенных граждан и политиков уехали, а кто остался в России, либо сидит в тюрьме, либо не имеет возможности открыто высказывать свое мнение, находясь под угрозой уголовного преследования или даже физической расправы. Многие политики, попавшие за решетку, подвергаются пыткам и психологическому давлению. Алексею Навальному в общей сумме назначено 113 суток ШИЗО.
Большинство оппозиционно настроенных политиков уехали или сидят в тюрьме
Сергей Медведев: Ольга, это уже большой террор или все-таки пока просто большой страх?
Ольга Романова: Все самое интересное, к сожалению, еще впереди, поскольку до сих пор власти все-таки боролись с оппозицией, с протестами, с инакомыслящими. Но врагов-то становится все больше: уже перешли на матерей мобилизованных, организацию, которая не имеет никакого отношения к оппозиции. Они просто не хотят, чтобы их сыновья уходили на войну – это уже вполне достаточное преступление. Мы видим, что борются с детьми. Совсем недавно в Кузьминском районном суде было заседание, где рассматривали поведение 11-летней девочки, которая не хочет ходить на уроки под названием "Разговоры о важном". Настоящий суд с судьей, прокурором, опекой! Я думаю, в ближайшее время круг врагов будет расширяться, и вот тогда уже будут настоящие репрессии.
Сергей Медведев: Но тут все же от гражданина требуется некая степень активизма, а большого, рандомного террора пока еще нет. Если сидеть тихо, как мышь под веником, не писать в соцсетях, не выступать открыто и не иметь на смартфоне приложений запрещенных организаций, то гражданин вполне может безбедно существовать.
Ольга Романова: Не думаю. Я вижу, что уже не ЧВК "Вагнер", а Минобороны пришло к заключенным. И все равно идут комментарии: "Пусть лучше приходят за ними, чем за нами". Но скоро придут и ко всем остальным. Вовсе недостаточно ничего не писать в соцсетях. Можно в ресторане поговорить с подругой, и тут же люди за соседним столиком вызывают ментов: те приезжают, сажают мужа, который ушел покурить, тебя штрафуют...
Сергей Медведев: С чем это можно сравнить? Отметем пока в сторону сравнение с Северной Кореей, Ираном. Это, условно говоря, Беларусь, которая всегда шла где-то на два-три шага впереди Путина?
Иван Павлов: Где-то рядом, но, наверное, со своей спецификой. Да, цель этого террора – насаждение страха, чтобы люди отказались от какого-либо протеста, хотя бы просто соблюдали лояльную нейтральность. Сравнивать с 37-м годом, наверное, не стоит, потому что страх ведь всегда насаждается с помощью распространения определенной информации, определенного сигнала, идущего от власти. Сейчас этот сигнал можно распространять с помощью новых информационных технологий. Будь у товарища Сталина интернет, может быть, не было бы массовых репрессий в 30-е годы ХХ века: с помощью интернета и средств пропаганды можно достигать того же эффекта меньшим количеством жертв.
Сергей Медведев: "Медиазона" или "ОВД-Инфо" посчитали, что в среднем один человек в день объявляется иноагентом. Минюст вышел на рабочий режим.
Будь у товарища Сталина интернет, может быть, не было бы массовых репрессий
Иван Павлов: Но в условиях того, что в России больше 140 миллионов человек, это не так много. Сейчас в реестре всего чуть меньше 500 лиц, включая и юридические лица, и незарегистрированные объединения. Это уже не является репрессией, потому что большинство этих лиц живут не в России, и их эти драконовские ограничения никак не касаются. У меня, например, ничего не осталось в России из имущества, и нет даже желания вникать в то, что я должен делать в соответствии с этими правилами, какие плашки ставить. Но, конечно, мы обязательно поднимем этот вопрос в "прекрасной России будущего".
Ольга Романова: Если ты продолжаешь каким-то образом существовать в России, пусть и не физически, если у тебя есть родственники, недвижимость, работа, корреспонденты, люди, за которых ты отвечаешь, ты все равно ставишь эти плашки. Все-таки "Медуза" довольно долго просуществовала в качестве иностранного агента: это давало возможность, хоть и очень куцую, работать ее корреспондентам в России (сейчас уже нельзя), так что эта иноагентская плашка была оправдана.
Сергей Медведев: А насколько массово могут прийти за родственниками? В Беларуси это уже стандартная практика. Сейчас мы видели, как это произошло с Тимофеем Кулябиным, отцом Александра Кулябина.
Ольга Романова: Вспомним, что приходили с обысками к маме Петра Верзилова, к родителям Романа Доброхотова, да к кому только не приходили! Это любимое развлечение. И очень часто люди, которые находятся под прицелом, думают не столько о себе, сколько о бабушке или маме, к которым в шесть утра будут ломиться с обыском.
Сергей Медведев: Рассуждает адвокат Дмитрий Захватов.
Дмитрий Захватов: Обязательно будут новые дела. В конце года президент подписал указ об увеличении штатной численности силовиков. Прибавится почти тысяча следователей, почти 28 тысяч сотрудников полиции. В бюджете РФ рекордным образом увеличено финансирование силового блока почти на 100 миллиардов рублей, и общая сумма, которую будет тратить государство на полицию, Росгвардию, СКА, ФСИН, ФСБ и прокуратуру, составит 2,91 триллиона рублей, – это 27-30% федерального бюджета.
В бюджете РФ рекордным образом увеличено финансирование силового блока почти на 100 миллиардов рублей
Ожидаем новых законотворческих инициатив, которые будут предназначены для экспроприации, перераспределения собственности людей, критикующих партию и правительство, в пользу государства, читай – в пользу силового блока. Не нужно думать, что это затронет только лишь активистов. Это будет касаться всех, в том числе и абсолютно нейтральных людей, потому что способом управления такой вертикали подчиненных силовых структур всегда является "палка". Они будут просто активнее фабриковать дела, потому что от них будут требовать отчетность. Мы знаем много случаев, когда дела фабриковались в отношении людей, не занимавшихся никаким активизмом, например, сибирские подростки, которые строили в майнкрафте здание ФСБ, а потом там же его и взрывали. Эти люди все равно будут подпадать под раздачу, потому что так устроен силовой блок, так устроена система мотивации.
Сергей Медведев: Ольга, ждать ли экспроприации?
Ольга Романова: Конечно, будет и не только по политическим делам. Совершенно откровенно продолжается то, чтобы всегда было свойственно нашим "расчудесным" органам. Взять хотя бы дело телеграмеров: арестованы уже несколько десятков человек, что-то не то и не так рассказавших об окружении Чемезова и самом Чемезове. Это же были не протестные, не оппозиционные каналы, скорее наоборот: просто другая сторона власти. Но это не мешает арестовывать кучу людей.
В 2022 году произошел полный разрыв логистической связи между преступлением, нарушением и наказанием. Заключенных и даже людей из СИЗО забирают на войну и все им прощают! И вот здесь наступает равенство. То, что раньше можно было только элите (совершать преступления и не нести наказания), теперь можно всем. Почему простой глубинный народ так поддерживает власть? Потому что их внезапно поставили на одну ступеньку. А вот кто с этим не согласен, тот будет ответственность нести по полной программе!
Сергей Медведев: А как сами правоохранители к этому относятся, что внедрен такой агент "Вагнер" и вся работа тысяч оперов, судей, фсиновцев идет коту под хвост?
Иван Павлов: Система давно настроена не на то, чтобы следовать букве закона. Что стабильней в России – закон или человек в Кремле? Конечно же, человек в Кремле. Поэтому любому чиновнику легче следовать сигналам, исходящим оттуда, чем читать какой-то закон, который может легко измениться.
В 2022 году произошел полный разрыв логистической связи между преступлением, нарушением и наказанием
Сергей Медведев: В колониях освобождаются места – они готовятся под какие-то политические дела?
Ольга Романова: Колонии, конечно, не пустуют, но они не для оппозиции, потому что оппозицию извели практически под корень. Они, например, для украинцев. Я даже не говорю про военнопленных, а, например, про украинских заключенных. В ноябре 2,5 тысячи заключенных из Херсонской и Николаевской областей были зачем-то перемещены в Россию, там отсиживают срок. С этим связано много скандалов и загадочных историй. Так, на прошлой неделе 14 заключенных пытались перейти границу с Латвией, и у них почти получилось. Это украинские заключенные из Херсона, у которых закончился срок. Вот 14 человек сотрудники ФСИН посадили в автобус, повезли к латвийской границе и там выпустили – идите, мы вас депортируем. Две первые группы прошли с украинскими паспортами, а в третьей у парня не было украинского паспорта, только справка об освобождении. И тут латвийские пограничники поняли, кто к ним пришел, но не поняли зачем. Их всех депортировали назад. Они долго путешествовали по стране, и в конце концов их вернули в Центр временного содержания иностранцев в Волгоградской области. Что с ними делать – непонятно.
Со всеми украинцами в России, особенно с перемещенными, работают специалисты. Им всем предлагается ускоренное получение российского гражданства и сотрудничество с разнообразными малосимпатичными органами. Но вообще, пенитенциарное ведомство за последний год было страшно унижено и растоптано: приезжает какой-то хрен с горы без полномочий и забирает заключенных, предварительно выгоняя на мороз все руководство зоны. Их увозят, а ты вертись как хочешь – общайся с родственниками, пиши ответы, где они: это твоя работа, чтобы они у тебя никуда не исчезали. У них очень сильно снизились заработки, состоявшие из двух частей – это промка (заключенные работают, деньги идут в карман) и торговля УДО. Теперь никакого УДО нет – иди в "Вагнер". Конечно, они страшно всем этим недовольны и чувствуют себя не "льдом под ногами майора", но лагерной пылью. Однако есть возможность оторваться: вот, например, Навальный. И там, где могут, они демонстрируют, что они цари и боги.
Сергей Медведев: Очень интересно, что практика доноса воспроизводится среди людей, не живших в сталинские и брежневские времена.
Иван Павлов: Если раньше доносы были скрытыми, люди писали в надежде на то, что никто не узнает, то теперь они стали демонстративно участвовать в государственных репрессиях.
Сергей Медведев: А население, может быть, и поддерживает эти репрессии? Возможно, это некий цемент, который еще больше сплачивает население?
Теперь никакого УДО нет – иди в "Вагнер" и на войну!
Ольга Романова: Конечно! Обратите внимание: все чаще и чаще постят вполне себе сталинскую картинку, где колхозная семья заходит в квартиру. Радуются посадке практически всех: политических – а чего они воду мутят, экономических – а чего они кровь пьют из народа, пиарщиков – а чего они врут, и так далее. Всем же кажется, что их-то обойдет чаша сия. Нет никакого понимания, генной памяти.
Сергей Медведев: По данным Левада-центра, еще в прошлом году маркировку и наказание иноагентов поддерживали порядка 25% опрошенных, а сейчас – чуть ли не 60%. Это же не то, что людей под страхом смерти вынуждали говорить: поддерживаете ли вы войну? Может быть, тогда можно сказать, что Путин находит какие-то органичные для России формы национальной идеи, контракта власти и общества? Он нашел это внешне в конфронтации с Западом, в идее войны, а внутренне находит на основе репрессий. Вот та сама сильная рука, которой алкали все жаждущие возвращения сталинизма!
Иван Павлов: Внешние враги сейчас буквально все, кто за границей, за малым исключением – Беларусь, Северная Корея, чуть-чуть Иран, Эритрея какая-нибудь. Но если есть внешние враги, то обязательно должны быть и внутренние. И это иностранные агенты, те, кто сотрудничает с нежелательными организациями, госизменники. Но их не должно быть слишком много: не сотни тысяч, а сотни. Вот те дрова, которые должны подбрасываться в топку, чтобы поддерживать уровень патриотизма, ненависти ко всему иностранному, ксенофобии. Это делается специально для того, чтобы обеспечивать внутреннюю погоду в военных условиях.
Сергей Медведев: Ольга, вы ожидаете возвращения смертной казни в Россию? В Беларуси она ведь никуда и не уходила. Мне кажется, население это поддержит.
Ольга Романова: Конечно, поддержит! Я абсолютно уверена, что в ближайшее время смертная казнь в Россию вернется. Уже есть внесудебные казни, в "Вагнере" совершенно открыто казнят российских граждан, да еще и под запись, которую распространяют, и никто это не опровергает. И это не интересует ни прокуратуру, ни Следственный комитет.
Сергей Медведев: Вот сейчас в Усть-Лабинске при полном одобрении учеников учитель выпорол двух ребят. Его уволили, а ученики требуют его вернуть – "нормальное мужское воспитание". Вы ожидаете распространения новых агентов репрессий?
Вот та сама сильная рука, которой алкали все жаждущие возвращения сталинизма!
Ольга Романова: Конечно! Это такая инициатива снизу – казаки, обливающие зеленкой девочек, которые не так одеты. Выпороть розгами, облить зеленкой, сжечь дом, выгнать из города, написать что-нибудь на двери, подбросить отрезанную свиную голову… Пока так все и будет углубляться, ухудшаться. А самое главное, что скоро будут репрессии не за то, что ты что-то сказал, а за то, что не сказал, а надо было сказать что-нибудь про величие, глубину и высоту.
Сергей Медведев: Вспоминается одно из определений фашизма Ролана Барта: фашизм заключается не в том, чтобы запрещать что-то говорить, а в том, чтобы принуждать говорить. И Россия все больше эволюционирует в этом направлении. Террор касается пока определенных категорий населения, он не тотален. Но массмедиа транслируют террор, тем самым дополняя его функцию. Так что большой террор в Россию, может быть, еще и не пришел, но уже совершенно очевидно пришел большой страх.
