- Дети часто становятся разменной монетой при разводе родителей. Споры из-за определения места жительства детей нередко превращаются в войну без правил.
- В российском законодательстве нет такого понятия, как "семейное похищение"; если кто-то из родителей выкрал ребенка, ему за это практически ничего не будет.
- Чтобы предотвратить семейный киднеппинг, эксперты предлагают ужесточить российское законодательство и создать специальную службу.
- Родители при разводе должны оставаться людьми по отношению друг к другу и действовать, прежде всего, в интересах ребенка.
Марьяна Торочешникова: В 2017 году в России на миллион с лишним зарегистрированных браков пришлось более 600 тысяч разводов. Точных данных о том, в скольких из этих семей есть дети и с кем из родителей они остались жить после развода, нет, а вот историй о том, как ребенок становится разменной монетой при разводе родителей, множество. И споры из-за определения места жительства детей нередко превращаются в войну без правил.
Видеоверсия программы
Надежда Селютина: Данила, когда я смогу увидеть своих дочерей, Ангелину и Эмилию?
Данила Селютин: Надежда Валерьевна, я не давал разрешения на видеозапись. До свидания!
Корреспондент: Ответ на этот вопрос от своего бывшего супруга Данилы Селютина Надежда не может получить с марта 2018 года. Тогда во время очередной ссоры с бывшим мужем она отвела своих дочерей Ангелину и Эмилию к свекрови.
Надежда Селютина: А когда я пришла их забирать, мне просто никто не открыл дверь. Я позвонила своему супругу, и он сообщил, что велел матери не отдавать мне детей. Когда я пришла домой, он посадил меня за стол, дал мне бумажку, ручку и сказал: "Пиши отказную от всего совместно нажитого имущества". Я отказалась это делать.
Корреспондент: После этого скандала Надежде пришлось уйти из дома. Попытки узнать, где находятся дети, по словам Селютиной, заканчиваются угрозами со стороны мужа.
Надежда Селютина: Я сейчас приеду и сожгу твою машину! А потом достану тебя, и тебя убьют ракеткой, поняла?
Корреспондент: На поступающие угрозы Надежда написала заявление в полицию, но в возбуждении уголовного дела отказали, ссылаясь на показания адвоката Селютина Юлии Витовской: "Гражданин Селютин считает, что его супруга сама себе производит рассылку в WhatsApp с целью обращения в правоохранительные органы для возможности давления на гражданина Селютина". Поступающие угрозы отрицает и другой адвокат Данилы Селютина, Павел Вислобок. В письме Радио Свобода он утверждает: "На сегодняшний день Селютин Данила сам вынужден защищаться от противоправных действий некоторых лиц: слежка, в том числе с применением спецсредств, угрозы по телефону и в СМС-сообщения и прочее, – лиц, которые заинтересованы в этом конфликте". По словам Павла Вислобока, с марта 2018 года Надежда не предпринимала никаких действий, чтобы увидеться с детьми. Данила, в свою очередь, неоднократно предлагал ей организовать такую встречу, утверждает адвокат. Селютина все отрицает и считает, что действия бывшего мужа направлены на то, чтобы лишить ее детей и совместно нажитого имущества.
Надежда Селютина: Мои адвокаты им объясняют, что у нас есть закон, есть Гражданский кодекс, Семейный кодекс, в котором прописано, что дети до десяти лет должны проживать с мамой, что все совместно нажитое имущество делится пополам, но они не хотят про это слышать. Они живут в каком-то своем иллюзорном мире.
Корреспондент: Селютина рассказывает, что по поводу суда бывший супруг присылает такие сообщения.
Надежда Селютина: "Выйдешь ты оттуда без всего, о чем ты пишешь, без всего! Выйдешь ты оттуда с диагнозом".
Корреспондент: Надежда не исключает, что у Селютина есть связи в суде.
Надежда Селютина: Наша судья почему-то сочла нужным отклонить экспертизу, которую обычно проводят в таких делах, как у нас. А психиатрическую назначила обоим – мне и ему.
Корреспондент: А пока Надежда говорит, что всеми силами пытается найти своих дочерей.
Надежда Селютина: Моей старшей девочке, Ангелине, семь лет, она в этом году должна была пойти в первый класс, но не пошла. Я встречалась с руководством школы, они сказали, что папа перевел девочку на домашнее обучение, чтобы она не виделась с мамой.
Корреспондент: В органах опеки и полиции, по словам Надежды, разводят руками. Данила Селютин – законный представитель детей, он не преступник, он папа.
По российским законам родители имеют равное право на общение с ребенком
Марьяна Торочешникова: В российском законодательстве нет понятия семейного похищения, поэтому, если один из родителей прячет ребенка или перекрывает доступ к нему, бороться с этим крайне тяжело. А если супруги официально не разведены, власти и вовсе бессильны. По российским законам родители имеют равное право на общение с ребенком, и если ребенок находится с одним из родителей и ему не угрожает опасность, уголовное дело возбуждать никто не будет. Что делать, когда ребенка похитил один из родителей? Спросим у Александры Маровой, директора Фонда профилактики социального сиротства, и Екатерины Шумякиной, частного детектива, сооснователя общественного движения "Стоп киднеппинг".
Александра Марова: В российском законодательстве действительно нет такого понятия, как "семейное похищение". Более того, один из родителей, если он не лишен родительских прав и не ограничен в правах, в любое время может забрать ребенка, куда-то его увезти, и ему ничего за это не будет, а полиция просто откажется иметь дело с этой ситуацией, убедившись, что с ребенком все в порядке.
К сожалению, дети действительно становятся разменной монетой, а родители не понимают, какую бомбу они подкладывают в свое же собственное будущее, когда эти дети вырастут и начнут выдавать реакцию на эти трагические события в детстве, – таков закон психологии.
Во многих странах есть четкий алгоритм действий: что делать при таких ситуациях. У нас это тоже прописано. Если вы желаете, чтобы ребенок проживал с вами на законных основаниях, вы подаете в суд на определение места его жительства. Если вы выигрываете суд, и дети по суду обязаны жить с вами, еще не факт, что ваш бывший супруг передаст вам этих детей. Возбуждается исполнительное производство, судебные приставы должны предпринимать целый ряд шагов, чтобы исполнить решение суда, но на пути к этому мы сталкиваемся с сотнями проблем. Не существует значимого наказания за то, что человек не исполняет решение суда в этой части, и достаточно сменить территорию, на которой проживают отец и похищенный ребенок, как все начинается сначала, потому что начинает работать другая подведомственная служба, и все это затягивается на долгие годы. Есть случаи, когда мама и год, и пять, и семь лет не видит своих детей и ничего не может с этим сделать.
Екатерина Шумякина: В других странах вам может светить от пяти лет за похищение собственного ребенка и сокрытие его от второго родителя, а у нас нет понятия семейного киднеппинга. И помощи нигде нет. Есть исключительные случаи, в которых помогают, но их очень мало. Следственный комитет по Санкт-Петербургу помогал нам при возвращении ребенка. Линейный отдел полиции помогал, когда мы снимали с поезда ребенком с отцом, собиравшимся покинуть территорию России. Но в большинстве случаев полиция говорит: это гражданско-правовые отношения, идите в суд, судитесь. Мы показываем на видео, как какие-то люди хватают детей, избивают мать на их глазах, но к ответственности никого не привлекают.
Марьяна Торочешникова: А если в этот момент мать позвонит в полицию, ей помогут?
Александра Марова: Да, полиция может начать поиск, позвонить отцу, отец привезет этого ребенка в участок, полиция увидит: вот отец, вот ребенок, ребенку ничего от отца не угрожает – и все, они отказывают в возбуждении дела.
Екатерина Шумякина: Говорят: "Разбирайтесь сами".
Александра Марова: К сожалению, в нашей ментальности пока все, что связано с супружескими отношениями, – это уровень семейно-бытовых разборок, в которые никто не хочет влезать. У правоохранительных органов много разной другой рутины и текучки, нужно расследовать убийства, воровство, грабежи, а тут еще кто-то звонит: "У меня бывший муж забрал ребенка и уже целые выходные не отдает".
Марьяна Торочешникова: Но есть же органы, которые прямо уполномочены заниматься этими вопросами и вмешиваться: это органы опеки. Они же должны выяснять, как живет ребенок, в какой ситуации он находится.
Александра Марова: Органы опеки тоже руководствуются четкими нормами, тем же Семейным кодексом, и ребенок может находиться с любым родителем. Если орган опеки, предположим, забирает ребенка у похитившего его отца и возвращает матери, то отец может подать и в Следственный комитет, и в прокуратуру, и в суд, и он выиграет процесс. В других странах, если у матери на руках есть решение суда о том, что ребенок должен проживать с ней, а отцу определен четкий порядок общения, и если отец его нарушает, в это тут же вмешивается полиция. У нас, к сожалению, такого нет.
Корреспондент: Лариса Копьева десять месяцев не видела своего пятилетнего сына. Она рассказывает, что бывший гражданский муж забрал ребенка из детсада и больше не вернул. Каждый день Лариса ходит на квартиру к отцу ребенка, но, по ее словам, дверь ей не открывают. Отец пятилетнего Стаса, Вадим Филиппков, от комментариев отказался, но заявил, что встречам мамы с ребенком не препятствует.
Лариса Копьева: Он исключил любые контакты. Я обращаюсь к детским омбудсменам и на уровне Московской области, и на уровне Российской Федерации, и к уполномоченному по правам человека. При том законодательстве, которое есть сейчас в нашей стране, никто не может помочь.
Корреспондент: Елена Гершман не видела четырехлетнюю дочь почти год и не знает, где она находится. В декабре 2017 года суд определил, что ребенок должен жить с матерью. По словам Елены, сразу после этого ее бывший муж Олег Гершман скрылся вместе с дочерью. Сейчас ребенок в федеральном розыске. Следственным комитетом возбуждено уголовное дело по статье "Убийство малолетнего".
Елена Гершман: Конечно, для меня, как для мамы, это самое ужасное, что я могу услышать в своей жизни.
Корреспондент: Бывший муж Елены разыскивается судебными приставами за большой долг по алиментам и за неисполнение постановления суда о передаче ребенка матери. Историй, когда один из бывших супругов скрывает ребенка, сотни. Отцы и матери, которых незаконно лишили возможности общаться с детьми, объединились в сообщество "Стоп киднеппинг".
Приставы часто ссылаются на то, что не могут исполнить решение суда, так как сам ребенок отказывается идти ко второму родителю
Марьяна Торочешникова: По российским законам, когда решение суда не исполняются добровольно, дело поступает к судебным приставам. При этом нет никакого специального подразделения, отвечающего за работу с детьми, равно как нет и четких механизмов для таких случаев. А приставы часто ссылаются на то, что не могут исполнить решение суда, так как сам ребенок отказывается идти ко второму родителю.
Екатерина Шумякина: Но приставы в этом случае все равно должны забирать ребенка.
Александра Марова: Когда ребенок долго живет с одним родителем, тот делает все, чтобы у ребенка вырабатывалось стойкое негативное чувство по отношению к другому. Поэтому ребенок отказывается идти к нему, и дело закрывают.
Марьяна Торочешникова: Тем не менее, иногда приставы берут с собой психолога.
Александра Марова: Все очень сильно зависит от приставов. Они могут привлекать, органы опеки, психологов, и если это слаженная команда специалистов, они добиваются контакта с ребенком. У нас недавно был исполнительный лист в отношении мамы, которая полгода не видела дочку. Девочку очень сильно настраивали против матери, но разорвать эту связь – мать и ребенок – очень тяжело. Девочку спрашивают: "Ты с кем хочешь жить?" – "Я хочу жить…" – и практически называет адрес, что не свойственно пятилетнему ребенку. "А ты хочешь пойти к маме?" – "Нет, не хочу" – но при этом и лицо повернуто к матери, и руки к ней протянуты. Но как только она поворачивается и видит взгляд отца, сразу шаг назад. И все понимают, что здесь что-то не то. И дальше можно было написать, что девочка не хочет идти к матери, и закрыть дело, а можно было сделать то, что и было сделано. Отца увели, оставили девочку наедине с матерью, и хватило пяти минут, чтобы она обняла маму, вцепилась в нее. "Ты пойдешь к маме?" – "Меня папа накажет". – "А если мы не скажем папе, а мы по секретику сходим к маме в гости?" – "Да, тогда пойду". Всем все стало очевидно, и девочку отдали матери.
Марьяна Торочешникова: Это неравнодушие.
Александра Марова: Да, и неформальный подход к своим обязанностям. И это ведь коррупционная дыра, которой очень легко пользоваться – заплатить какому-то судебному приставу, чтобы он написал, что ребенок не хочет идти к маме. Но так не должно быть.
Марьяна Торочешникова: Вот пара, у которой есть дети, решила развестись. Они не смогли договориться между собой. В любом случае суд будет выносить решение о месте жительства ребенка?
Екатерина Шумякина: Если они договорились по мировому соглашению и исполняют его, то им не нужно идти в суд. Но если они не могут договориться, то нужно идти в суд, в соответствии с 66-й статьей Семейного кодекса, с привлечением органов опеки и попечительства, и суд решит, с кем будет жить ребенок.
Марьяна Торочешникова: Чем руководствуются суды, когда выносят такие решения?
Александра Марова: Прежде всего, 6-й статьей резолюции ООН, которая говорит, что маленький ребенок (до десяти лет) не должен разлучаться со своей матерью, если нет исключительных обстоятельств (то есть мать не алкоголичка, не наркоманка, не ведет асоциальный образ жизни). Это практически общемировая практика. В большинстве случаев суды встают на сторону матерей, они не смотрят, у кого выше заработок или круче работа.
Марьяна Торочешникова: А если ребенок старше десяти лет?
Александра Марова: Тогда спрашивают его мнение. Может назначаться судебная экспертиза, которая устанавливает привязанности, взаимоотношения ребенка с одним и с другим родителем.
Марьяна Торочешникова: А суд обязывает мать к тому, чтобы она позволяла бывшему супругу видеться с детьми?
Александра Марова: Если исковое заявление содержит такое требование, то да. Если нет, то суд вправе этого не делать.
Марьяна Торочешникова: И женщина, с которой остался ребенок, может произвольно устанавливать время общения?
Екатерина Шумякина: По факту – да.
Марьяна Торочешникова: И здесь проигрывают отцы.
Александра Марова: Они проигрывают, даже если судом установлен порядок общения, ведь не факт, что женщина будет его исполнять.
Марьяна Торочешникова: И воровать детей начинают тогда, когда нет возможности с ними встретиться?
Александра Марова: Это совершенно не обязательно. Чаще всего это какая-то история, связанная с местью бывшей супруге за то, что она посмела уйти, расторгнуть отношения, быть независимой и самостоятельной.
Екатерина Шумякина: Некоторые не хотят платить алименты, поэтому отбирают детей, чтобы жена платила алименты мужу.
Марьяна Торочешникова: Может ли разведенный родитель законными способами повлиять на своего бывшего супруга или супругу и обязать их организовывать встречи с ребенком?
Екатерина Шумякина: Все зависит от того, насколько родители любят своего ребенка и действуют в его интересах. У ребенка должны быть и мама, и папа, никто не вправе лишать его родителей. А в этом случае родители нарушают право на ребенка на общение с двумя родителями.
Марьяна Торочешникова: Вот суд определил место жительства, и другой родитель хочет встречаться со своим ребенком. Что он может предпринять, действуя в рамках закона, чтобы ему не препятствовали?
Екатерина Шумякина: Тут должен работать комплекс служб, но он не работает.
Александра Марова: Судебные приставы должны выезжать и спрашивать маму: "Почему вы не даете отцу общаться с ребенком по средам и пятницам, как это установлено судом?" Папа может обращаться в комиссию по делам несовершеннолетних с просьбой привлечь маму к административной ответственности.
Марьяна Торочешникова: Но родителя могут заставить исполнять решение суда?
Александра Марова: Напрямую – нет.
Екатерина Шумякина: У нас в России нет такого механизма.
Александра Марова: У нас есть Административный кодекс, статья 5.35, часть 2-я и 3-я – они предполагают от тысячи до двух тысяч рублей штрафа, а максимально – 15 суток административного ареста. Это наказание может быть назначено родителю, если он препятствует общению ребенка с другими лицами, с которыми ему положено общаться. Но что такое тысяча или две тысячи? Ты можешь их платить и дальше продолжать не давать общаться. А сажать на 15 суток – у нас нет еще такой правоприменительной практики.
Екатерина Шумякина: Мы выступали с инициативой ужесточения законодательства именно в Уголовном кодексе. Если родитель будет знать, что ему грозит уголовное наказание за похищение собственного ребенка и препятствование его общению со вторым родителем, может быть, он просто не будет этого делать.
Александра Марова: Мало кому хочется иметь уголовную статью.
Марьяна Торочешникова: Бывают куда более тяжелые ситуации с похищением людей: например, когда один из бывших супругов является гражданином другой страны.
Александра Марова: Взять и увезти ребенка – это не самая простая история. По идее, как только бывший супруг забирает у тебя ребенка, ты сразу должен поставить ему запрет на выезд из страны, и его не пропустят ни на какой таможне. Но у нас есть "серая" зона – Белоруссия, в меньшей степени – Казахстан, через которые у нас все благополучно отчаливают в Европу.
Марьяна Торочешникова: На Северном Кавказе нередки ситуации, когда детей после развода родителей или смерти отца передают от матери родственникам бывшего мужа (неофициально, без судебных решений). И мать часто годами не может увидеть своих детей. Эту ситуацию можно каким-то образом разрешить в рамках действующего в России законодательства?
Екатерина Шумякина: На территории Кавказского региона официально действуют те же российские законы, но Кавказ – это совсем другой мир со своими обычаями. У нас есть мама из Ингушетии, детей у нее забрали, когда мальчику было пять лет, а девочке полтора года, она даже еще была на грудном вскармливании. И девочку мы смогли вернуть, когда ей было уже пять лет. Забирали с боем, но у ребенка уже были вши, проблемы с опорно-двигательным аппаратом, лишний вес, девочка не знала, что есть Дед Мороз, елка, пластилин, платья…
Марьяна Торочешникова: А почему понадобилось так много времени, чтобы забрать ее, причем даже не у отца?
Екатерина Шумякина: А отца даже не было. Девочку и мальчика привезли в Службу судебных приставов дядя, сотрудник полиции, и друг папы, который тоже работает в полиции. Мальчик к нам не пошел, потому что уже был так настроен, считал, что его мама русская и к ней идти нельзя, запрещено. А с девочкой порядка пяти часов общалась мама, общались психологи, и как только мама смогла взять ее на руки, она вышла, мы окружили ее плотным кольцом и побежали. Девочка сейчас очень изменилась, похудела, мама следит за питанием, ей вывели вшей, она занимается танцами, лошадьми.
Александра Марова: В каждом втором случае, когда папа забирает ребенка у мамы, он фактически не живет с этим ребенком, отдает его своей матери.
Екатерина Шумякина: Забирает, чтобы просто сделать больно бывшей жене, отобрать имущество. Но у нас есть история, когда отец забрал ребенка, а жена заблокировала ему все счета, и ему пришлось идти с ней на переговоры.
По действующему законодательству бабушка и дедушка не являются законными представителями ребенка
Александра Марова: По действующему законодательству бабушка и дедушка не являются законными представителями ребенка. У ребенка всего два законных представителя – мать и отец. То, что ребенок постоянно проживает с бабушкой, это вообще нарушение его прав и прямая дорожка к тому, чтобы туда зашли органы опеки и поинтересовались, где законные представители ребенка. Но это очень сложно доказать, родственники обычно в сговоре.
Екатерина Шумякина: Нужно ужесточить ряд статей Уголовного, Гражданского, Семейного, Административного кодексов, расширить полномочия судебных приставов, снять нагрузку с сотрудников полиции, создать отдельную службу, которая будет этим заниматься.
Марьяна Торочешникова: А есть какой-то законопроект по этому поводу?
Александра Марова: Конечно, и не один!
Екатерина Шумякина: В апреле прошел круглый стол, где были озвучены все наши предложения, и до сих пор они проходят какие-то согласования в Общественной палате. Мы или дождемся от Общественной палаты какого-то документа, или подготовим свой. Нас поддерживают депутаты от различных партий, в том числе – "Единая Россия", ЛДПР, КПРФ, – мы объединили их по этому поводу.
Марьяна Торочешникова: А пока нет специального законодательства, что можно порекомендовать родителям, которые находятся в конфликте из-за детей?
Екатерина Шумякина: Первое: нужно оставаться людьми. Второе: нужно действовать исходя из интересов ребенка. Есть исключительные обстоятельства, когда родитель – наркоман, запойный алкоголик или страдает психическим заболеванием. Если нет, если оба родителя вменяемые, адекватные, они должны договориться, и у них должно быть уважение друг к другу, но самое главное – они должны думать о своем ребенке. Надо исходить из того, что ребенок любит обоих родителей.
Марьяна Торочешникова: А если не удалось остаться людьми, можно минимизировать риски?
Екатерина Шумякина: Нет.
Александра Марова: Стучитесь во все двери, во все эти органы, которые должны в этом хоть участвовать. Просто не сдавайтесь. Выигрывают в результате те, кто не опускает руки.
