Сергей Медведев: Начну с печального события: две недели назад в Парке Горького был избит до смерти молодой человек за то, что, как поначалу говорили соцсети, "одет не по понятиям" (он был одет хипстерски, он был в шляпе). Впрочем, как потом выяснилось, причины конфликта были другие. Но эта идея, что кто-то "одет не по понятиям", а кто-то - "по понятиям", меня очень заинтересовала. Интересно поговорить о том, что это такое - "одеваться по понятиям"? Как одевается средний российский человек? Об этом в сюжете нашего корреспондента Антона Смирнова.

Антон Смирнов: "Любимец моды легкокрылой, хоть не британец, не француз", - такими строками открывалось письмо Пушкина его другу Оресту Кипренскому, моднику и франту тех лет.

Авангардные проекты советской власти полностью перекроили карту мод и стилей. Советский дизайн формировался и шагал вперед своим особым маршрутом, открывая новое в повседневном, предельно разделяя новое и старое. Примеры таких границ мы можем найти в стихах Маяковского: "...к изящной жизни. У каждого класса свое понятье, особые обычаи, особое платье. Рабочей рукою старое выжми - посыплются фраки, польются фижмы". Прежнему обилью цветов и стилей не оставалось места. За работой дизайнеров и художников наблюдали партийные структуры, ее регулировали сотрудники Госбезопасности. Как итог - мода оказалась в застое, а советские граждане превратились в безликие серые массы.

С развалом Советского Союза мода ожила. Тут и там расцвели разные стили и направления. Мужская мода, несмотря на свою консервативность, была открыта к эксперименту. Теперь на улицах современной Москвы больше не увидеть серой массы, но, как оказывается, не все довольны таким разнообразием. Не всякий модник может избежать придирок за прикид.

Сергей Медведев: У нас в гостях - специалисты в мире моды и образования. Это Ануш Гаспарян, директор центра "Менеджмент и коммуникации в индустрии моды" НИУ ВШЭ, коммерческий директор Fashion Consulting Group, и Анзор Канкулов, главный редактор Port Magazine Russia, руководитель программы "Мода" в Школе дизайна НИУ ВШЭ.

Мне кажется, что дресс-код, по крайней мере, если говорить о Москве и других крупных городах, лет за десять очень изменился. Я вспоминаю традиционную российскую толпу - она невероятно серая, невероятно черная. Это действительно изменилось? Вы можете, скажем, навскидку отличить московскую толпу от толпы какого-то европейского города?

Ануш Гаспарян: Конечно, у нас есть свои стилистические особенности. Это также связано и с поколениями. Допустим, у взрослого поколения, которое воспитывалось и проходило становление в советский период, есть свои привычки, своя мода, свои способы одеваться. Это достаточно нивелированная стилистика, хотя понятно, что и внутри этого поколения всегда были модники.

Что касается нового поколения, особенно поколения Z, которое рождено с 1997 года с интернетом и со смартфонами в руках, - естественно, они абсолютные глобалисты. Интернет настолько расширил их границы, что они практически не имеют никакого представления о том, что носили их родители, бабушки и дедушки. Они черпают информацию в интернете. Они не смотрят телевизор. Понятно, что они используют все основные глобальные тренды, тем паче, что глобальные коммерческие массовые бренды на нашем рынке давным-давно есть. Они абсолютно понимают, что такое мода, держат руку на пульсе, знают, как одеваться. А дальше уже вопрос выбора, они выбирают стилистику, которая им близка. Если это какие-то более продвинутые молодые люди, которых действительно интересует мода, то они будут себя упаковывать, как им нравится.

Сергей Медведев: Традиционно та визуальная культура, в которой я вырос, состояла в том, что женщина в России одевается гораздо более броско, это некая новогодняя елка, а мужчина - это мужик: "не мужское это дело - как следует одеваться, как следует выглядеть". Это достаточно патриархальная модель. Анзор, вот это меняется?

Анзор Канкулов: В основном - меняется. Я сторонник той точки зрения, что наш город очень сильно изменился. О нем сейчас несправедливо говорить, что он серый. Я достаточно много езжу по миру и могу сказать, что у нас один из самых модных городов, которые я видел в жизни.

Сергей Медведев: Москва, Амстердам, Рим – прилетая в Москву, вы сразу чувствуете разницу?

Анзор Канкулов: Разумеется. У каждого большого города есть свой стиль и свой вид, но в данном случае он сводится не к серости, а к тому, что мы - все-таки северный город. В этом смысле мы мало отличаемся от Стокгольма. Это все связано с тем, какие цвета есть в окружающей природе. Испанцы дико любят странные цвета, и Пикассо такой художник, потому что у них вокруг все насыщенно. У итальянцев прекрасное голубое небо, которое можно увидеть на картинах Рафаэля и других художников. Точно так же они любят голубые рубашки. И та броскость, которая видится в русском стиле, сводится к тому, что мы всегда почему-то очень тянулись к каким-то итальянским решениям.

А если говорить о том, что поменялось, скажем, за последние пять-семь лет, то город Москва выглядит очень интересно, и это во многом за счет того, что мужчины изменились в большей степени, чем женщины. Конечно, мужчины бывают разные. Но если сейчас пройти по местам, которые являются визитной карточкой города, а не просто тотально исследовать его по закоулкам, то мне как раз кажется, что мужчины у нас сейчас очень хорошо выглядят. Они к этому стремятся, стараются. Это же сводится не только одежде, но и к уходу за собой. У женщин всегда было подчеркнутое отношение к красоте. Мужчины у нас сейчас пошли немножко в другую сторону, стали гораздо более современными.

Сергей Медведев: А вот женщины, российский сексистский дресс-код? Как одевается средняя шведская женщина, и как одевается средняя российская девушка? Мне кажется, что в России подчеркиваются гораздо больше сексистские вещи: длина юбок, особый крой, формат декольте, - скажем, более унисекс-одежда и более такая женская-женская одежда…

Ануш Гаспарян: Наша женщина всегда хотела быть нарядной. Вообще, слово "нарядная" существует в нашем языке, а в английском очень сложно передать, что такое "нарядный". Наша женщина всегда была женственной, всегда подчеркивала свою фигуру, всегда хотела хорошо выглядеть, следила за волосами. Российские женщины всегда и славились тем, что позиционировали себя как настоящие женщины.

Сергей Медведев: Это не меняется? Скажем, в студенческой среде я это наблюдаю.

Ануш Гаспарян: Просто сегодня много различных параллельных трендов, и та же самая девушка может себе выбрать и отмаркетировать любой образ. Если она, допустим, внутренне тяготеет к какому-то романтическому образу, то может выбрать себе такой. Если ей ближе унисекс, почему бы и нет? Если она себя упаковывает еще более радикально, это тоже возможно. Это все отражение некоего внутреннего состояния.

Мне кажется, молодежь себя маркетирует каждый день по-разному. Сегодня нет какого-то конкретного стиля, в который молодые впрягаются и волокут его дальше. Они сами конструируют эту реальность, сегодня выбирают один стиль, а завтра могут использовать уже совершенно другие приемы.

Сергей Медведев: В этом смысле хипстерский стиль уже ушел? Еще год, два года назад мы это обсуждали. И приходя куда-нибудь, скажем, на завод "Флакон", я вижу просто огромное количество молодых людей в этих толстых очках, с зауженными брюками, с голыми щиколотками, с набитыми татуировками.

Ануш Гаспарян: Нет, он существует параллельно, наряду с остальными. Любой стиль - это отражение чего-то более глобального, социального и внутреннего. Кто-то такие были хипстеры? Те, кто себя маркетировал, визуализировал под молодого человека или девушку, увлеченных западной культурой, читающих западных писателей, увлекающихся всем тем, что было тогда модно на Западе. И как следствие имела место определенная визуализация. Им казалось, что так они выглядят "западнее". Через некоторое время уже появились какие-то элементы этого хипстерского стиля. Он и до сих пор существует в элементах, но он не глобальный, не доминирующий.

Сергей Медведев: А насколько сейчас важны бренды для среднего российского потребителя? По-моему, в последнюю четверть века среди русских людей существовала брендомания. Человеку важно одеться не столько стильно, сколько модно, чтобы у него была правильная наклейка на одном месте. Такое ощущение, что люди одевались даже выше классом, чем могли себе позволить.

Анзор Канкулов: Хипстерский стиль с точки зрения тренда ушел. Хипстерская история возникла в Нью-Йорке. Она выражает некую идею, которая для меня связана с идеей безмятежной городской жизни. Мы живем в очень комфортной среде. И у нас это тоже было связано с городской историей, и Парк Горького был символом того, что мы прекрасно живем в своем городе, наслаждаемся жизнью, сидим на травке, пьем кофе и так далее.

Мир, к сожалению, по всем фронтам сломался, испортился года три назад, а то и больше. И вот этот слом мира вернул нас всех и моду в очень жестком режиме к состоянию 80-х годов, которые были с точки зрения идеологии и атмосферы антиутопическим временем. Все, что происходило, отражало ощущение мира на грани какой-то катастрофы. Мне кажется, мы сейчас все находимся в таком состоянии.

И настроение, и то, как люди хотят выглядеть, довольно сильно изменилось, но при этом оно изменилось в смысле брендов. Сейчас мода существует на уровне 14-16 лет. Московские школы, по моим наблюдениям - это тотальная мода. Они во многом очень сильно помешаны на моде, на брендах.

Сергей Медведев: Действительно, изменившаяся атмосфера последних трех лет в связи с событиями в стране, в связи с мировым терроризмом, с запрещенным в России Исламским государством, постоянными войнами убирает состояние безмятежности на фоне цифрового бума, на котором появились хипстеры.

О трендах, которые влияют на мир моды в России, говорит дизайнер и модельер Илья Варигин.

Илья Варигин: Кризис - это очень удачное время для начала своего дела, особенно здесь. Очень многие зарубежные марки, крупные и не очень, стали уходить из России. Это дает возможность работать нашим дизайнерам. Хотя как таковой индустрии российской моды не существует. Особенно это касается мужской одежды. У нас абсолютно все ткани, вся фурнитура, пошив, - все делается здесь, в России: и на дружественных нам, и на собственных предприятиях.

Например, вот эта шерсть по своим характеристикам близка к хорошему английскому твиду. Из-за дороговизны хорошего английского твида мы решили - а почему не попробовать воссоздать близкую к этому ткань здесь, в России?

Мы находимся в начале пути. Да, марке три года, это совсем немного. На данный момент мы выходим в плюс. Это очень неплохо. Считается, что если через три года марка уходит в ноль, - это уже хорошо. Если через пять лет она зарабатывает, - это хорошо.

Средняя наценка в Москве, например, при продаже через посредников - 250-300% при любом раскладе. Магазин зарабатывает в три-четыре раза больше, чем ты. Дизайнер при этом еще несет определенные затраты на производство вещи. Ты получаешь эти деньги минус себестоимость, а магазин получает эти деньги без вычета себестоимости. Поэтому закономерно сделать собственный магазин.

Мы работаем по большей части по предзаказу. Открывать собственный магазин, куда возможен вход с улицы, с продавцом на постоянной основе мы не считаем нужным. Это придет с увеличением тиража.

Сергей Медведев: Вернемся к теме мужского и женского. Ануш, на что сейчас тренд: на стирание гендерных различий, на унисекс?

Ануш Гаспарян: Трендов много. Сегодня молодой человек или девушка фактически могут даже выбрать себе какой-то пол. Мы конструируем эту реальность и вписываем себя в нее. Это зависит от сегодняшних ощущений, в том числе, мы можем конструировать и какие-то половые признаки, несмотря на природные.

Сергей Медведев: Девушки не первое столетие одеваются в мужское: могут надеть костюм-тройку или двойку, галстук, мужские ботинки. Но очень много женских элементов приходит и в мужскую одежду: например, голые щиколотки.

Ануш Гаспарян: Да, и флористические орнаменты, и стрейч, и та же самая юбка появлялась на подиумах. Сейчас и в городе можно это видеть.

Был период женской эмансипации. Это не означало, что женщина хочет доминировать. Она просто боролась за свой выбор. А мансипация - это мужчина стал в 90-е годы бороться за выбор. Нравится ему - он домохозяйка, может он работать - ради бога. Он сам сделал этот выбор. И, естественно, это откладывает отпечаток на то, как он себя маркетирует и ведет дальше. У него появилось много свободного времени. Он красуется перед зеркалом, украшает себя, покупает себе парфюм. Например, в Англии сейчас кремы и парфюмы мужчины покупают себе больше, чем женщины. Весь этот социум, безусловно, изменяет и мужчин, и женщин.

Сергей Медведев: Анзор, какие стили одежды с этим связаны? Это метросексуалы?

Анзор Канкулов: Нет. Это уже не самая актуальная тема. Вообще, метросексуализм свойственен людям более взрослого возраста, более обеспеченным.

Гендерная история сейчас крайне модна. Хотя, как мне кажется, вся эта гендерная тема сейчас сводится к тому, что мужчины заимствуют огромное количество привычек, в том числе и вещей, и идей, подходов, из женского гардероба. По гендерному фронту проходит сейчас передовой фронт самовыражения, борьбы и так далее. Если говорить о передовой моде, то она, безусловно, андрогинная. И вот эта андрогинность носит сейчас немножко другой характер. Если в какой-то момент это касалось именно ролей, то сейчас это скорее визуализация и такие фантастические существа. И оттого, что они фантастические, у них вот эта фантастика затмевает...

Сергей Медведев: ...гендерное определение.

Анзор Канкулов: Да.

Сергей Медведев: Кстати, стираются не только гендерные, но и возрастные различия. Раньше было очень четко - детская одежда, специальные детские цвета, чулочки-носочки. А сейчас смотришь: на первоклассника надели и бабочку, и твидовую кепку. С другой стороны, я вижу, как пожилые люди очень сильно интегрируются и презентуют себя...

Ануш Гаспарян: Это тоже связано с состоянием души. Люди, которые чувствуют себя молодо, так себя и маркетируют. Кроме того, сегодня модно заниматься спортом, это делают практически все - и взрослые, и пожилые люди. И вот эта спортивизация и кэжуализация стирает возрастные границы. Джинсы, удобные чиносы, удобные свитера и футболки носят практически все.

Сергей Медведев: По-моему, это очень хорошее заимствование из средиземноморской культуры. Это южные культуры. Скажем, что такое итальянский старик, которому 70-80 лет, как он вечером оделся, чтобы выпить кофе? Какой у него там платочек из кармана торчит, какие носки… Он одет с такими же акцентами, как и 30-летний щеголь.

Анзор Канкулов: Италия производит красоту, дизайн, архитектуру на протяжении многих столетий. Это их главная фишка. Французы - это люди, у которых очень четкое ощущение стиля и благородства. У каждого что-то есть.

Я понял, к чему сводится гендерная тема: люди становятся единицами. Гендерная история и любая традиционная мода сводится к тому, что человек себя понимает как часть пары. Есть мужчина, значит, у него есть его половинка, которая летает по миру и должна к нему приклеиться. А сейчас, я думаю, вот эта молодежная история обращена к человеку как к единичному существу. У него нет половинки, он глобально сам по себе.

Ануш Гаспарян: Да, это вопрос самоидентификации.

Сергей Медведев: И это следует за очень большим социальным трендом на позднее создание семьи или вообще не создание семьи. Человек подает себя как личность, вне зависимости от гендерной роли, от семейного контекста. В этом смысле вообще стираются все и всяческие границы?

Ануш Гаспарян: Так и есть. Они абсолютно размываются, одно проникает в другое.

Сергей Медведев: Бизнес-стиль, кэжуал-стиль, выходной стиль... Можно увидеть человека в кроссовках в серьезном офисе.

Ануш Гаспарян: Это уже немножко другая вещь, связанная тоже с глобальной вещью, которая называется "фьюжн". Сегодня можно мешать все, что угодно. Стилистика спорта вкручивается практически во все стили: от вечернего до формального. Это как раз связано с той самой спортивизацией. Люди сегодня относятся к этому очень вольно. Им все равно. Безусловно, существует самый высокий дресс-код политиков, чиновников и так далее, которые упаковывают себя в формальную одежду, потому что это определенная идентификация в малой группе. А вот если нет такого заявленного дресс-кода, то люди маркетируют, визуализируют и обрамляют себя в зависимости от того, как они себя ощущают.

Сергей Медведев: Помимо этого есть, наверное, демократизация моды. Сейчас становится удобнее, дешевле и легче одеться стильно, не выкидывая на гардероб свою годовую зарплату.

Ануш Гаспарян: Безусловно. Во-первых, можно микшировать любые люксовые марки с тем же самым масс-маркетом. Сегодня коммерческий масс-маркет использует все тренды, которые появляются.

Сергей Медведев: То есть с подиума все это тут же переходит в массовые марки.

Ануш Гаспарян: Даже раньше. Подиум показал, а, допустим, та же Zara увидела, и через месяц у нее это на полках, просто в более дешевом исполнении.

Сергей Медведев: А насколько подрывает монополию крупных марок Китай?

Ануш Гаспарян: Подрывает, конечно. Есть очень качественные подделки. Но целевые аудитории разные. Те, которые покупает люкс, никогда не ориентируются на подделки. Опять же, подделки бывают разные - дорогие, дешевые. Это уже просто другая целевая аудитория: те, кто хочет носить все эти бренды, но у них просто не хватает денег. И они покупают имидж за небольшие деньги, четко понимая, что это подделка.

Сергей Медведев: У нас есть небольшое видеоинтервью со стилистом Кириллом Вычкиным.

Кирилл Вычкин: Для меня шмотки - это скорее искусство, нежели что-то, чем можно себя накрыть и куда-то пойти. Это именно искусство самовыражения. Для меня это скорее развитие каких-то сакральных или субкультурных историй. Мода как бы транслирует все через себя: политику, войну, все, что есть. Это же такая суперпромокашка, которая проходит через людей.

Мода никогда не была чем-то обособленным от всего остального, как и любое другое искусство. Оно начинает тут же на это реагировать, тут же начинает появляться что-то новое и другое.

Сейчас очень сложный и классный период. Я думаю, сейчас может заново возродиться протестная мода. Как при Цое был панк, сейчас, я думаю, возможно, произойдет что-то подобное, такой же ренессанс.

Сейчас все-таки великая депрессия. Все великие дизайнеры покинули бренды. А если брать нашу страну, то тут, в принципе, великих дизайнеров-то никогда особо и не было. Я, конечно, знаю суперкрутых дизайнеров, и я перед ними преклоняюсь. Они пытаются выживать. Но... Мы все понимаем: Зайцев и Юдашкин всегда получали какие-то блага сверху, какие-то большие дома моды и так далее, но в мировой моде они не сказали никогда и ничего. Они не сделали тенденции, не подняли шумихи.

У нас есть классные ребята, которых поддерживают Ком де Гарсон и японцы. А в нашей стране до сих пор, если вы включите телевизор или спросите бабушку на улице, она ничего не вспомнит, кроме Зайцева и его кандибобера на голову. Мы живем в городе, где больше 20 миллионов человек, и тут нет ни одного мужского концепт-стора, просто ни одного нормального мужского магазина. Есть какие-то уголки, какие-то полмагазина, а реально классного магазина для парней, куда ты можешь прийти и одеть себя с ног до головы, нет.

Я думаю, дальше мода пойдет немножко в другую сторону. Большие бренды слишком активно пытаются впарить свои вещи. Сейчас все развернутся в сторону очень маленьких брендов, потому что маркетинг стал суперагрессивным, супербольшим, полез в субкультуры.

Сергей Медведев: Есть ли специфический российский стиль одежды? Конечно, я не имею в виду русскую этнику.

Анзор Канкулов: Это очень трудноопределимо. Это все сводится к тому, о чем мы говорили.

Сергей Медведев: Более ярко, женственно одетая женщина…

Анзор Канкулов: Да. При этом в какой-то момент у нас это массово слилось с дурным вкусом. Сейчас так не кажется. Вот это ощущение другого стиля есть у нас в городе в основном за счет того, что мы в этом смысле живем немножко в другом режиме. У нас женщины выглядят по-другому, чем в Лондоне, хотя есть много ниш, и все это бывает по-разному. У нас всегда все стремятся быть красивыми.

Ануш Гаспарян: Какая-то утрированная ухоженность…

Анзор Канкулов: Да. На улицах других городов несложно определить девушку из России, и она будет выглядеть, как правило, немножко лучше, чем все остальные прохожие.

Сергей Медведев: Это также заметно в больших международных гостиницах где-нибудь на курорте. Кто в макияже спустился к завтраку? Русская девушка.

Анзор Канкулов: Своего у нас нет, но мы же всегда стремимся догнать и перегнать. Мы как бы на всех фронтах и никогда не думаем про себя. Нам не хочется создать свое. Нам всегда хочется быть как бы передовее, чем все передовые. Когда я говорил, что у нас модный город, это все-таки сводится к тому, что мы пытаемся быть моднее, чем некий воображаемый западный мегаполис.

Сергей Медведев: А есть противоречие между модой и стилем? Мне кажется, что человек, который гонится за модой, часто забывает о стиле, ведь мода - это что-то, идущее снаружи, а стиль - идущее изнутри.

Ануш Гаспарян: Одно другому, как правило, не мешает. Но, наверное, да, стиль может быть самобытным. Условно говоря, это не модно, но какая-то женщина или какой-то мужчина с какими-то своими выдуманными элементами определенным образом транслируют некий стиль, и он может быть очень специфическим. А мода – это то, что потребляется практическими всеми.

Сергей Медведев: Насколько азиатским является русский стиль? Историк моды Александр Васильев не раз говорил, что в России все любят одеваться в черное, здесь много золота, мужчины любят узконосые ботинки. Это же "Тысяча и одна ночь"! А тем более, Москва - это такой караван-сарай.

Ануш Гаспарян: Скорее всего, это отголоски византийской истории. Не знаю, насколько это Азия как таковая.

Анзор Канкулов: Мне кажется, нет. Во всем, что связано с модой и стилем, мы очень четко ориентируемся на Европу. Понятно, что у нас мультикультурная страна. Это сейчас очень заметно. На уровне Москвы видно, как город в этом плане изменился. Постоянные вливающиеся в нее потоки довольно плотно в ней растворяются.

Но если говорить о забавных феноменах, то есть, например, такая глобальная тема. Во всем мире есть некое увлечение выдуманным русским уличным стилем. Но при этом нельзя же сказать, что люди в Москве хотят подражать жителям того же Кавказа. Наоборот, кавказцы, приезжая в Москву, очень четко заимствуют здешний стиль.

Сергей Медведев: А мне кажется, что Кавказ, напротив, очень сильно транслирует свой стиль. Эти кавказские джигиты, которые приезжают, подчеркнуто сексуально одеваются - обтягивающие майки с аппликациями, "Армани", мокасины на голые ноги. Я часто вижу скопление студентов около Плехановской академии. Там учится очень много кавказцев, и вот они стоят в каких-то пурпурных мокасинах, в обтянутых брючках, в майках. По-моему, этот кавказский стиль очень сильно влияет на московский.

Анзор Канкулов: Тема гендерной истории на самом деле настолько же связана с женским гардеробом, насколько и с заимствованием из восточного гардероба. Каков был три года назад образ мужчины? Допустим, легинсы, на которых сверху надеты большие шорты или что-то похожее - юбка-шорты, обычные длинные рубашки… Это некое заимствование из женского гардероба, но одновременно… У меня есть друг из Казани. Он мне говорил: "Это же у нас старики так ходят: штаны, заправленные в носки".

Сейчас весь мир, а не только Россия, поддается огромному влиянию восточной эстетики. Она довольно мощная. И влияет она примерно потому же, почему русская уличная культура влияет на весь остальной мир: в ней как раз до сих пор зашиты какие-то коды, по которым мы немножко скучаем. Да, у нас отчетливо присутствует ощущение того, что есть мужское начало. Но мне не кажется, что мы в этом смысле заимствуем эстетические коды с Востока. Мы как бы пытаемся выразить вот эту энергию.

Сергей Медведев: У нас есть еще одно видеоинтервью. Говоритхудожник Алексей Мордаша.

Алексей Мордаша: В 14 лет я увлекся катанием на скейтборде. Мне хотелось выглядеть круто, как европейские скейтеры, а денег, как всегда, не хватало. Я стал ездить по секонд-хендам. И в этот момент я как раз увлекся собиранием одежды. Я познакомился с художником, коллекционером, собирателем Александром Петлюрой и стал работать в его мастерской. Я увидел, что одежда может являться и художественным языком.

Мне нравится одежда, нравятся фэшн-показы. Сюжеты с одеждой являются источником вдохновения. Под определенный день я подбираю определенный образ. Как правило, будни - это будни: я стараюсь выглядеть абсолютно скромненько и со вкусом. А если это, например, вечеринка, то, соответственно, нужно принарядиться, чтобы выглядеть "вкусно". Правильно подобранный образ дает тебе определенную силу, ты начинаешь по-другому себя вести.

Если смотреть последние модные показы, то видно, что мужская мода все-таки движется к унисексу. Она становится как мужской, так и женской. Это что-то андрогинное. Но если рассматривать моду в целом, то все-таки мужская мода должна оставаться мужской.

Сергей Медведев: А насколько российские художники могут быть успешными и продать вот этот русский или псевдорусский стиль на Западе?

Ануш Гаспарян: Том, что мы видели, это не мода, а, по сути, ходячие арт-объекты. Это искусство, которое использует инструменты моды. А когда мы говорим именно про элементы русского стиля, про какую-нибудь хохлому, гжель или кириллицу… Алена Ахмадуллина всегда использовала какую-то русскую символику, элементы русского стиля в своих коллекциях. Терехов периодически это использует. Если говорить о каких-то молодых марках, то они, как правило, больше глобалистские. Они уже делают то, что делает весь передовой дизайн. Все используют какие-то элементы русского стиля, и Dolce&Gabbana всегда это делали.

Анзор Канкулов: Мне кажется, сейчас мы приблизились к пониманию того, что такое русский стиль. Перестроечный стиль и является русским стилем, - то, что мы сейчас несем. Сейчас русские, постсоветские дизайнеры диктуют погоду в моде. А то, что не диктуют, выражается в том, как представляется Россия периода 90-х годов, ведь это страна бурных страстей и жестоких решений, такого жесткого стиля.

Сергей Медведев: Всем нам хочу пожелать одеваться не столько модно, сколько стильно. И все-таки стиль, надеюсь, будет идти не от внешней среды, а изнутри, от каждого из нас, потому что стиль - это человек.