Тамара Ляленкова: В эфире "Рожденные после СССР", программа о том, какие традиции молодежь наследует из прошлого, и что нас ждет в будущем. Послушать и посмотреть обсуждение можно на сайте Радио Свобода и на телеканале "Настоящее время".
Сегодня мы поговорим об идеале мужском, о том, существует ли среди молодежи определенный стереотип, и действительно ли гендерные различия между полами постепенно стираются. Какое место мужчина будет занимать в обществе, семье в недалеком будущем, обсудим во второй части программы. Начнем же с внешних атрибутов. В московской студии историк Ирина Остроух и социальный антрополог Федор Орлов.
Ирина, есть какой-то один, может быть, такой идеальный образ, который сейчас, можно сказать, модный среди молодежи, которому пытаются подражать? Есть что-то конкретное, что наиболее популярно, как вам кажется?
Ирина Остроух: Примерно в 2000-е годы, конец прошлого века, появился образ метросексула, мужчины, который следит за своим внешним видом, может быть, даже больше, чем требуется. Но все образы очень быстро меняются. Хипстеры тоже следят за своим внешним видом, но они привносят некоторую такую небрежность, но отслеживают все тенденции – ширину брюк, какие-то рубашки в клеточку или что-то из образа рэперов они принимают.
Тамара Ляленкова: Даже если майка драная, но она должна быть определенной фирмы.
Ирина Остроух: Конечно. Обратите внимание, как очень дорого стоят драные джинсы и драные майки в брендовых магазинах.
Тамара Ляленкова: Да, оборванцем быть накладно. Федор, а как вам кажется, есть некий популярный образ среди определенной среды или вообще?
Федор Орлов: Мне кажется, его скорее нет. И он будет характерен для какой-то определенной группы. Если это люди, которые смотрят "Игру престолов", для них будет характерен главный герой в качестве кумира, идеала. Если это люди, которые смотрят российские сериалы, для них это будет что-то другое. Для юных студентов-политолог это будет что-то третье, может быть, кто-то из политики.
Тамара Ляленкова: Да, молодые люди не всегда думают о том, как выстроить свой образ. Иногда они просто мимикрируют в своей среде. Мы спросили у молодых людей, которые об этом думают. Это модели. С кого они брали пример, кто их идеал был в детстве?
- В детстве очень нравился Ван Дамм, Сталлоне. Они задали ритм.
- Я восхищался Ван Даммом, но в качестве кумиров я никого никогда не заводил. Потому что я понимал с самого детства, что это те же самые люди и не более того. Достичь можно того же самого, что и они.
- Моим примером был отец. Я следовал его примеру, советам очень часто. Позже я начал увлекаться кулинарией. И тогда я попал под влияние Гордона Рамзи. Пока до сих пор он, но я не хочу сказать, что я хочу быть на него похожим. Я просто заимствую какие-то движения этого человека. Мне они помогают двигаться дальше.
Тамара Ляленкова: Как вам кажется, это нормальная ситуация, когда неким идеалом, кумиром становится не активный мужской герой с какими-то приключениями, а, например, повар?
Ирина Остроух: Я считаю, что это абсолютно нормально хотя бы потому, что поварами знаменитыми всегда были только мужчины. Мы не знаем ни о каких женщинах, не можем назвать ни одного имени повара женщины, которая прославилась и осталась в литературе. Нет. Как домашняя хозяйка – пожалуйста. Рецепты от жены Льва Николаевича Толстого.
Тамара Ляленкова: Да, да, да, рисовые котлетки.
Ирина Остроух: Да. Но мы не знаем ни одной женщины с именем повара, а мужчин мы знаем. И в XVIII веке повар. Классическая история. Он покончил жизнь самоубийством, потому что не смог сделать правильный… Французские повара. И сейчас тоже. Сейчас мы живем в постиндустриальную эпоху, время потребления. И каждый день, включая телевизор или куда-нибудь приходя, мы видим, что все готовят, и готовят мужчины. Лучший подарок на день рождения – это когда ты приходишь в какой-нибудь клуб, туда приглашается итальянский повар. И вы все вместе делаете равиоли, а потом поедаете их. Это такой вот в последние годы тренд время досуга.
Тамара Ляленкова: Мне кажется, здесь еще другое. Здесь просто надо учитывать, что те популярные повара, которых показывают по телевизору, они еще достаточно харизматичные.
Ирина Остроух: Да.
Федор Орлов: Мужчины выступают как шефы и профессионалы в этом. Если мы видим женщин-поваров, то они заходят со стороны хорошей домохозяйки.
Ирина Остроух: Да, женщины – домохозяйки, а мужчины – профи.
Тамара Ляленкова: Профессиональная принадлежность не важна для того, чтобы человек стал каким-то образцом.
Ирина Остроух: Мы возвращаемся, что называется, к истокам. Это в СССР мужчины повара практически не существовали, потому что котлеты, борщ мог сделать кто угодно. А когда это выходит на уровень искусства, хотя, я думаю, что и тогда были искусные повара, которые работали в хороших ресторанах. Но тренд был – восславлять рабочих, инженеров, физиков, ученых. А повара – нет. Это не героическая профессия. А сейчас эта профессия востребована. И, к сожалению, образцы для подражания берут не в нашей стране.
Тамара Ляленкова: Да, русских для подражания нет. Это нормально?
Федор Орлов: Может быть, это такое поколенческое. Я тоже ребенок 90-х. И с детства все, что я потреблял, было американским, иногда европейским и уже потом российским. Получается, что у нас не было мужских примеров. Нам показывали того же Джеймса Бонда по телевизору.
Тамара Ляленкова: К сожалению, Джеймс Бонд это не история для современных молодых людей. Но тут я полагаю, есть еще некие подмены. Федор, борода была традиционно символом мужской красоты. Она означала своеобразную мужественность. Наверное, предполагалось, что человек будет очень семейным, домашним. Я рисую тот образ, который возникает сейчас при виде молодого человека с бородой. Это соответствует вашему жизненному какому-то положению, вашим устоям? Человек, который заведет большую семью, будет о ней заботиться, обеспечивать. Это связано с бородой.
Федор Орлов: Если я это сделаю, я не буду посылать при этом своей бородой эти намерения обществу. Для меня борода началась с лени. Потом я понял, что выглядит неплохо, и мне могут продавать вино без паспорта, хотя и сейчас требуют паспорт. Когда я ее ношу бороду, я не посылаю какой-то месседж этим. Я смотрю в зеркало и понимаю, что с бородой – лучше.
Тамара Ляленкова: Таким образом, те знаки, которые раньше как-то считывались, были понятны, они искажают реальность, наверное.
Ирина Остроух: Я с вами совершенно согласна, что борода предполагает думать, что перед нами человек добрый, очень порядочный и, возможно, хороший семьянин. Но это мода. Потому что если мы обратимся на предыдущие наши века в России, то Петр I занимался только тем, что он бороды брил всем, причем, собственноручно. И если мы вспомним образы конца XVIII – начала XIX века, то все были без бороды. И наш самый великий полководец Суворов не носил бороду, но он был полководцем. Тогда это закладывалось в головы, что если у тебя нет бороды, то ты не мужественный. Но обратите внимание. Вот этот галантный век меняется на век буржуазный – XIX век. И все, включая государей наших, начиная Александра II, у всех борода, включая последнего. Только Пушкин и Лермонтов были без бороды, а потом, если мы вспоминаем, ряд наших писателей с бородой. А потом возникает отторжение прошлого. Например, Маяковский. Никакой у него нет бороды. Он огромный. Он хочет взорвать этот мир, изменить.
В общем-то, борода в СССР – это было какой-то патриархальностью, против которой все боролись. Борода обозначала только одно, что ты почему-то приверженец старого порядка. Поэтому бороды все сбривали. И образ воина был, конечно же, без бороды. И даже усы разрешали носить, только если ты представитель кавказской национальности, как тогда говорили. После войны, где-то в 50-е - 60-е годы возникает образ Хемингуэя, который в свитере, без бороды, романтичный, надежный. Каждая девушка могла вложить в этот образ все, что ей хотелось в нем увидеть.
Я к чему это говорю? К тому, что не всегда надо в визуальный образ закладывать какой-то такой смысл. Но это всегда диктует ситуация в стране. Надоели метросексуалы, которые были хорошо бритые, которые занимались тем, что эпилировали грудную клетку и т. д. На смену приходит совсем другое. Например, борода.
Тамара Ляленкова: Но, с другой стороны, может быть, становится привычкой пользоваться какой-то косметикой, больше следить за собой. Это связано как раз с социальными изменениями. Мы попросили историка-теоретика моды Ольгу Вайнштейн об этом рассказать.
Ольга Вайнштейн: Меняется конструкция мужественности. Меняется постепенно в нескольких направлениях. Отходит в прошлое брутальный тип настоящего мужчины, мачо. Еще одна черта этой уходящей натуры – это пренебрежение к собственному телу, т. е. к практикам ухода за собой. Новые мужчины ухаживают за собой, ходят в косметические салоны. Для них выпускаются специальные линии косметики. Мужчины больше не стесняются заказывать, допустим, в салонах окрашивание волос, коррекцию бровей или маникюр, депиляцию. Мужчины перенимают много традиционных женских амплуа как, например, готовка. Сейчас готовить считается очень престижно среди мужчин. Никого это уже больше не удивляет. Или, скажем, времяпровождение с детьми. Кроме того, я бы отметила такое течение как новая эмоциональность. Мужчины не стесняются выражать свои чувства, давать волю своим чувствам, говорить о них. Мужчины снимают прежнюю броню закрытости, непроницаемости. Это открытость для критики, для критических взглядов. Мужчины по-новому ухаживают за собой, но это имеет и такое следствие, что они становятся открытыми для критических оценок собственной внешности. Начинают беспокоиться о том, как они выглядят. Начинают больше прислушиваться к себе, испытывать такие ощущения, которые, может быть, раньше не входили в лексикон традиционной мужской чувствительности, допустим, ощущение сухости кожи вокруг глаз, мониторинг собственного веса или беспокойство по поводу появления возрастных морщин. Традиционные нормы мужественности как некоторой брутальности явно уходят в прошлое. И на смену им приходит совершенно новая конструкция мужской телесности.
Тамара Ляленкова: Ирина, что скажете?
Ирина Остроух: Все так. Но я хочу подчеркнуть, что появилось нового. Появился новый образ отца. Потому что никогда в нашей истории, если посмотреть на несколько тысячелетий, мужчины не занимались воспитанием ребенка с самого рождения. Сейчас мы это видим, начиная от памперсов, присутствия при родах, заканчивая тем, что у него на плече один, за руку другой. А мама может совершенно спокойно идти сзади и разговаривать по телефону. Это абсолютно городская картинка. И это, на самом деле, хорошо. Это существует.
Но когда мы говорим о том, что мужчины слишком много придают значения своему внешнему виду, я позволю себе здесь обратиться в прошлое. Пушкин думал "о красе ногтей" и совершенно по этому поводу не переживал. Он говорил, что "быть можно дельным человеком". Опять же, когда мы говорим про общество, оно никогда не было единым. 10% общества могли думать о красе ногтей, а остальные даже не понимали, что об этом можно думать. Сейчас происходит примерно то же самое. Единственное, по телевидению те, кто не смотрит "Битву престолов", а смотрит какие-то программы по нашему телевидению, то они тоже срисовывают образ.
Тамара Ляленкова: Федор, я знаю, что вы ездили в экспедиции в российские регионы. В деревне все-таки иногда присутствуют молодые люди. Были какие-то наблюдения?
Федор Орлов: Там на меня оборачивались. Если мы берем малый город с населением 20 тыс. человек, я носил тогда уже бороду, на меня оборачивались. В какой-то момент наш местный информатор сказал, что это потому, что я ношу бороду. Потом мне уже в каком-то магазине ко мне подошел молодой человек и сказал: "Ты что, в церкви работаешь?" У меня были огромные желтые часы на руке. Мне за это, конечно, высказали тоже: "А что ты такой гламурный-то?!"
Тамара Ляленкова: Приходилось оправдываться?
Федор Орлов: Да. Надо было поддерживать разговор и уводить в другую сторону.
Ирина Остроух: Он просто выделялся и выходил из их представления даже не о мужественности, а о человеке, о том, как надо одеваться. Я думаю, вот эта маскулинность не была у них в голове. И борода у них ассоциируется с церковью, а у кого-то с чем-то другим.
Тамара Ляленкова: Получается, что локальная мода существует в разных сообществах и в разных местностях.
Может быть, для того, чтобы стать образцом в мужской среде, надо являть такой сильный мужской типаж и тогда ты можешь себе что-то такое позволить? Ольга Вайнштейн писала о Джексоне, который был спортсменом и тренировал Байрона. И это очень похоже как раз на прошлый век: "Сознавая свою красоту, Джексон одевался подчеркнуто театрально, предпочитая нарочито броские цвета. Носил ярко-красный сюртук, отделанный золотой вышивкой, рубашку с кружевными оборками, голубую атласную жилетку, шляпу с широкой черной лентой, короткие штаны до колен из буйволовой кожи, полосатые белые шелковые чулки и туфли-лодочки со стразами на пряжках".
Ирина Остроух: Пожалуйста!
Тамара Ляленкова: При этом он атлет. Может быть, чтобы позволить себе какие-то излишества в одежде и не традиционное поведение, надо быть очень сильно маскулинным?
Ирина Остроух: Конечно – да. Что такое – маскулинный? Каждый представляет, наверное, себе свой образ. Потому что по телевидению какие-то безумные мужчины, которые брутально выглядели, ели сосиски и кричали, что это наша земля. И они были просто как дикари. Но этот образ навязывается, что надо быть крутым парнем и есть сосиски. А вот Бэкхем. Он играл лучше всех и мог носить саронг. Это такая юбка. На самом деле, в саронге ходят в Бирме все мужчины. И он просто это мог себе позволить надевать в Лондоне. И никто не сомневался в его мужественности.
Тамара Ляленкова: У него дети.
Ирина Остроух: Да, у него, по-моему, четверо детей. Конечно, он иногда переигрывал в своей жизни. Ну и что. Всегда бывает люди эпатажного поведения.
Тамара Ляленкова: Федор, человек, который очень тщательно одет, с излишним изяществом, с точки зрения окружающих, раньше вызывал однозначную реакцию, говорили: "Он гей". Сейчас это сохраняется? Может быть, просто отношение поменялось?
Федор Орлов: Мне кажется, что это опять же работает не для всех окружающих. Окружающие разные. Для кого-то маркером принадлежности к чему-либо будет служить одно, для кого-то другое. И мне кажется, что сейчас такого как раз нет. Человек, который одевается тщательно, скорее нам покажет, что он это продумывает, что у него есть деньги на это, у него есть время на это. Мы скорее будем что-то в эту сторону думать.
Тамара Ляленкова: Вообще, раньше предполагалось, что внешняя часть адресуется женщинам, что это рассчитано на женщин. Это сейчас также заметно? Или мужчина все-таки следит за своей внешностью в большей степени для себя?
Ирина Остроух: Я думаю, что сейчас это изменилось. Потому что мужчины, которые покупают себе очень дорогие часы или обувь, я думаю, что они не думают, что женщина знает, сколько это стоит. Они это для своего круга показывают. Но есть какие-то вещи, которые делаются и для женщин. Но ведь женщины не всегда одеваются для мужчин. Иногда они хотят подругам показать, что у них есть. Это и так, и так. Все не так однозначно. Если ты подчеркиваешь свою сексуальность – это одно, а если ты подчеркиваешь наличие денег и стоимость своих часов – это абсолютно другое.
Тамара Ляленкова: Как правило, такие внешние изменения демонстрируют внутренние установки. Поговорим о социальной роли мужчины. В московской студии этнограф Игорь Морозов.
Надо сказать, что так получилось, что 23 февраля – День Советской армии и Военно-морского флота. Так считалось в Советском Союзе – это мужской праздник, и поздравляли даже мальчиков в младших классах. Сейчас он называется День защитника Отечества и пользуется меньшей популярностью. Значит ли это, что одна из главных таких мужских функций защита перестает сегодня быть определяющей в мужском поведении?
Игорь Морозов: На самом деле, я бы не сказал, что этот праздник стал менее популярным. Вот если мы проводим опросы по праздникам, допустим, День Святого Валентина, который очень активно через масс-медиа внедряется, гораздо менее популярен, чем 23 февраля. На 23 февраля по-прежнему продолжают поздравлять мужчин так же, как на 8 марта – женщин. Этот праздник, оставшийся нам в наследство от советского времени, еще вполне живой.
Тамара Ляленкова: Но он мужской. Он не про защитника, как вам кажется?
Игорь Морозов: Дело в том, что когда поздравляют, все-таки очень часто всплывает этот мотив – защита.
Тамара Ляленкова: Представление о защитнике в обществе продолжает жить. Это такая архетипическая история?
Игорь Морозов: Я думаю, что можно назвать это и архетипической историей. У животных ведь тоже связано с защитой потомства. Тут мы продолжаем нашу биологическую потребность.
Тамара Ляленкова: Но социально все более защищены сейчас. И это, наверное, как-то вымывает. Нет?
Игорь Морозов: Вы считаете, что мы более социально защищены?
Тамара Ляленкова: Ну, по сравнению с какими-то временами…
Игорь Морозов: Ну, не знаю. Я бы здесь не стал так утверждать, что в данный момент мужчина может расслабиться и не слишком быть озабоченным заработком и тем, как прокормить семью.
Тамара Ляленкова: Это тоже форма защиты?
Игорь Морозов: Конечно же! Потому что это фактически и есть защита семьи. А как еще трактовать? Другое дело, что касается чисто воинских функций. Наверное, правильно, что у нас армия постепенно переходит на контрактную основу. Потому что, на самом деле, быть воином это не каждому дано. Это все-таки такая вещь, которая похожа на призвание. Ведь и в традиционных обществах часто воины – это особый класс. В эту группу попадали далеко не все. Это был жесткий отбор.
Тамара Ляленкова: Но, с другой стороны, армия до некоторых пор являлась способом инициации в отсутствии какой-то иной. Достаточно часто молодые люди, мужчины любили рассказывать о каких-то сложных… Понятно, что это было важное переживание, через которое надо было обязательно пройти. С другой стороны, в традиционной культуре, насколько я понимаю, были тоже какие-то вещи, связанные с драками, с играми, которые учили, как выпускать агрессию или что-то. Все это было. Значит ли это, что современные мужчины не нуждаются?
Игорь Морозов: Почему же не нуждаются. Как известно, агрессия – вещь опасная. Существует точка зрения, что с агрессией надо бороться. Но, с другой стороны, та же сексуальность без агрессии невозможна. Если мы боремся с агрессией, мы боремся с сексуальностью. И мы можем мужчин превратить в каких-то бесполых существ.
Тамара Ляленкова: Но кулачные бои – это же обычная история.
Игорь Морозов: Есть второй путь. Просто нужно найти замену, переадресовать агрессию. Конечно, есть традиционные способы – это спорт, это какие-то экстремальные виды занятий, когда мужчина может заняться этими вещами и, в конце концов, свою агрессию туда вложить.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, так получается, что очень хорошо, что есть возможность альтернативной службе срочной. Так получается, что защита теперь означает не физическую функцию, а разные.
Игорь Морозов: Эти функции были и в традиционном обществе. Еще раз повторяю, далеко не все были солдатами по призванию. Человек мог исполнять свое служение в той же церкви. И что, что монашество – это тоже вполне мужская роль, я думаю, вряд ли кто будет спорить. Священник же не обязан идти на службу и защищать отечество с ружьем на плече. Так что, в этом смысле такие ниши всегда существовали.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, мне кажется, что сейчас в массовой культуре есть такой уклон… В обществе происходит одно, а из телевизора, как обычно, другое. Там такой сильный мужик, который умеет решать, все делать. Такой образ это возвращение к чему-то или нет?
Игорь Морозов: Да, с масс-медиа довольно непростая история. Например, образ Ван Дамма еще актуален. Но все-таки, пожалуй, сейчас много других мужских образов. Джек Воробей со своими очень странными и одежками, и манерой поведения не менее привлекателен. Многие копируют его. Здесь можно отметить еще одну вещь. Современные масс-медиа нас постоянно обращают в прошлое. У нас такой образ ретро мужичка, т. е. мужчина, который скорее из средневековья. Иногда это очень брутальные образы. "Викинга" если посмотреть. Там все в грязи.
Тамара Ляленкова: Да, это брутально. И если мы берем рыцарей, то они как раз такой типаж метросексуала скорее.
Игорь Морозов: Да. Конечно, эти образы, на самом деле, с одной стороны, достаточно отвратительны, а с другой стороны, для молодежи, думаю, они достаточно привлекательны. Потому что когда появляются бороды, то это неслучайно. Это как раз такая проекция в прошлое. Мы возвращаемся фактически в допетровскую Русь – такое позднее средневековье с элементами такого религиозного характера.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, для молодых, на самом деле, важен культурный код. Но берут-то они его, в основном, из одного источника, т. е. это какие-то сериалы, фильмы. Мы попросили Антона Хитрова, театрального критика, журналиста, про это рассказать.
Антон Хитров: Никакого современного типа мужественности нет и быть не может. И маскулинный образ, и феминный образ сегодня совершенно невозможны без налета ретро. Если мы возьмем массовый кинематограф, то по-настоящему культовых героев, которых можно было бы назвать мужественными, с ярко выраженной маскулинностью, их довольно давно не появлялось, достойных преемником Бонда, Индианы Джонса, Джона Маклейна из "Крепкого орешка". Почему? Я бы объяснил это тем, что в постиндустриальном обществе биологический пол уже не играет решающей роли в судьбе человека, нравится нам это или нет. И вследствие этого некоей современной концепции маскулинности не рождается, а на ее место приходит концепция внегендерного героя. Можно взять любого героя, вроде Шерлока Камбербэтча сейчас, совершенно асексуального, или "Молодого папы" Джуда Лоу, тоже совершенно асексуального. Мы убеждаемся, что все чаще в качестве мужского персонажа нам предлагают персонажа, очень далекого от бондов, маклейнов и прочих образцов. Это не есть новая маскулинность. Это отсутствие гендерной доминанты в герое. Мы на месте Шерлока можем себе представить его сестру, которая была в последнем сезоне. Мы их можем поменять местами. И от этого по сути ничего не изменится.
Это происходит потому, что в обществе пол играет все меньшую роль. Со временем мы просто перестанем обращать внимания на гендерную принадлежность героя. Какие у молодых людей сейчас образцы для подражания мужчины? Я подумал, что это легко могли бы быть и женские герои. Вполне у мальчиков могут быть сейчас женские герои образцы для подражания.
Тамара Ляленкова: Я думаю, что вам есть, что возразить.
Игорь Морозов: Во-первых, не надо кинематограф путать с жизнью. В жизни все немножко сложнее. И вряд ли можно сказать, что Камбербэтч при том, что он действительно очень популярен, что он есть образец для подражания для всех мальчиков. Это было бы преувеличением. Другое дело, что, конечно, если смотреть, что внедряется, какие образы нам пытаются транслировать в массовое сознание, то, конечно, нельзя пройти мимо того, что в большинстве кинообразов мы видим сильную женщину. Практически в любом блокбастере среди важнейших героев есть сильная женщина, которая, как правило, сильнее многих мужчин. Может ли они полностью заменить всех мужчин, которые рядом с ней, особенно, для мальчиков? Вот это, конечно, вопрос дискуссионный. Я думаю, что вряд ли все с этим согласятся.
Тамара Ляленкова: Но ведь в реальной жизни очень часто женщина может заменить мужчину. Мы об этом знаем. В России, как правило, мамы часто выполняют роль и папы, и мамы, потому что много семей неполных. Собственно говоря, и зарабатывают они, и защищают семью. На самом деле, здесь это уже давно.
Игорь Морозов: Я в свое время изобрел термин "отцемать". Действительно, это некая проблема, связанная с отцовством. Потому что современное отцовство вызывает много вопросов, в связи с тем, что современный отец часто не справляется с этой ролью. Он не может обеспечить семью. Он не всегда готов терпеть какие-то вещи, которые традиционно в быту были обычными. Иногда он слишком конфликтен для семейной сцены, и не может выполнять какие-то простые функции. В этом смысле, конечно, большая проблема, что у нас очень много семей без отца. И тогда женщина, конечно, начинает выполнять и мужские функции.
Тамара Ляленкова: И женский тип поведения.
Игорь Морозов: Ну, во многом это провоцирует феминизацию поведения. Хотя здесь как в традиционных обществах есть некоторые механизмы улаживания таких конфликтов. А именно – часто эту мужскую роль начинает выполнять другой мужчина. Допустим, иногда это отчим, иногда это дедушка, дядя.
Тамара Ляленкова: Редко учитель.
Игорь Морозов: Иногда учитель, да.
Тамара Ляленкова: Но так бывает, что взрослые мужчины ведут себя как юноши, как подростки.
Игорь Морозов: Да. Модель поведения вечного Питера Пена – это современная проблема. Потому что игромания – это новая болезнь, в т. ч. мужская, в основном, мужская. Я знаю немало взрослых мужчин, которые по вечерам с упоением занимаются разными играми. Для них общение с семьей или даже с друзьями иногда менее важно, чем компьютерная игра. Конечно, можно сказать, что такие феномены существовали и в истории. Например, картежные игроки, которые спускали все свое имущество и состояние, и даже проигрывали жен. Я бы не сказал, что это абсолютно новое явление. Но современный игрок еще и моделирует определенный тип поведения. Фактически он остается вечным юношей, вечным мальчиком, играющим в бирюльки. И это большая проблема для мужского образа, для мужского поведения.
Тамара Ляленкова: С другой стороны, мне кажется, что такие стереотипы очень устойчивы. Даже молодые люди, которые решили работать моделями, тоже какие-то вещи говорят вполне себе традиционные.
- Настоящий мужчина - это тот, который использует рациональное мышление больше, чем эмоциональное. Любую ситуацию он может разрешить путем рацио.
- Он должен быть всесторонне развит однозначно. Он должен всегда ставить в своей голове только одну задачу - саморазвиваться во всех отраслях, во всех направлениях. Быть успешным. Человек, отчетливо отдающий понятие тому, что он способен отдать жизнь за своих близких людей, отдающий отчет о том, что он способен выйти на передовую и защищать свою родину. Это настоящий мужчина. Я за патриархат. Мужчина - руль. Мужчина как бы на таран прет, а женщина за ним.
- Я думаю, что настоящий мужчина должен уметь постоять за себя, за свою родину. Вот и все.
- Настоящий мужчина - это человек, который, во-первых, осознает то, что он не только мужчина, но еще и на 30% женщина, а может быть и девочка. Для меня настоящий мужчина - это то, что у него есть определенные качества, которые он чтит, соблюдает и ведет себя в некоторых моментах подобающе. Способность не пасовать перед трудностями, которые должны, по сути, выпадать больше на долю мужчин. И опять же быть готовым всегда прийти на помощь своей женщине.
Тамара Ляленкова: Вот, например, ребята выбрали профессию модели, и при этом они транслируют вполне традиционный мужской взгляд. Здесь нет противоречия?
Игорь Морозов: Почему вы считаете, что модели – это обязательно что-то такое не мужское? Раз есть такой бизнес, значит, должны быть люди, которые там выполняют определенные роли – демонстраторов одежды. Ну и что. Здесь это не связано ни с какими отклонениями от мужских ролей. Другое дело, что юноши считают, что мужское обязательно рационально. Проблема эмоционального, рационального, конечно, довольно интересная. Получается, что мужчина – это какой-то механизм, такая машина, которая должна действовать только по велению рассудка, не вдаваясь в какие-то эмоции и т. д. Это неправильно. Почему? Почему так? Я не думаю, что для мужчины неважны эмоции. Как раз эмоции – это та часть человеческого, которая делает нас людьми, а не машинами. Вот если мы, в конце концов, перейдем в машинную эру, переступим порог сингулярности, как нам обещают в середине этого века, и станем роботами или андроидами, тогда быть может этот компонент начнет играть большую роль. Но пока мы люди, эмоции – это то, что формирует наше поведение. И это очень важная часть мужского поведения. Ведь гнев, ярость – это тоже эмоции. Или смелый поступок ведь мотивирован тоже эмоционально. Когда человек грудью прикрывает кого-то или вытаскивает из огня ребенка, это ведь тоже эмоция. Эти виды эмоционального, рационального поведения очень важны для мужского поведения в целом.
Тамара Ляленкова: Может быть, еще некоторое время назад, в советское время, так бы не стали о мужчинах, что они должны быть рациональны. Тогда как раз им вполне разрешалось быть мягкими и эмоциональными. Нет? Может быть, это такая примета современного поколения?
Игорь Морозов: Возможно, что это такой бизнес-сознание уже новейшее, которое исходит из того, что все должно быть эффективно. Соответственно, эмоциональное поведение часто неэффективно. Оно тебя может привести к поражению, хотя ты будешь поступать правильно и по-мужски. В этом смысле, под пулю не бросайся, а отсидись лучше в сторонке и посмотри, что там дальше будет. Пожалуйста, это и есть бизнес-схема. Тогда ты выиграешь и получишь прибыль. Я думаю, что этот тип поведения все-таки не вполне мужской.
