В Новосибирске открывается фестиваль стрит-арта "Окрашено". 20 уличных художников из разных городов России, Германии, Киргизии и Казахстана разрисуют унылые стены построек позднего советского периода. Такой фестиваль проводится в Новосибирске впервые, и у него амбициозная задача – создать выставку граффити под открытым небом. Запущенный квартал в центре города должен превратиться в арт-квартал.
На фестивале "Стенограффия" в Екатеринбурге новосибирская группа "Такнадо!" послала привет от символа обыденности своей страны созданному Энди Уорхолом символу заокеанской банальности. Художники превратили цилиндры технического сооружения – бойлерной в две консервные банки. Соответственно супа "Кэмпбелл" и сгущенки.
В Горном Алтае эти райтеры раскрасили скалу под голову динозавра. Теперь арт-объект в виде свирепой башки ящера видят все проезжающие по Чуйскому тракту в Акташ.
В самом Новосибирске однажды зимой памятник Ленину покрылся куржаком. Так в Сибири называют особый вид инея, который ложится не тонким налетом, а толстым крепким слоем. Организатор фестиваля "Окрашено" Иван Ягода вспоминает:
– Мы просто подошли к Ленину и начали на гранитном постаменте рисовать тем, что было под рукой. Зажигалками плавили или чем-то твердым выскребали рисунки и надписи "Здорово!" и "Такнадо!". Это вроде и название нашей команды и в то же время лозунг, под которым двигался Ленин. Он всем указывал: так надо!
– Вы рисовали на самой скульптуре или на постаменте?
– На постаменте. Это ровная удобная подставка. Наша работа денек простояла, а потом растаяла. То есть вроде на памятнике нарисовали. Но вроде это лед. К чему его стирать? Всем было по фигу, и все смеялись.
– То есть никакая полиция вас за это не гоняла?
– За то, что рисуешь на снеге? Тем более в Сибири? На самом деле пограничных моментов очень много, когда можно соприкасаться с любыми контекстами. На Ленине, к примеру, нельзя рисовать. И в то же время можно, оказывается.
– История с куржаком – все-таки исключение. Другие ваши работы долговечнее. Как обычные горожане относятся к тому, что уличные художники вдруг, никого не спросив, появляются и начинают покрывать краской из своих баллончиков какую-то стену?
– Смотря где.
– В Новосибирске.
Они уже много лет находятся в плачевном состоянии, и всем на них пофиг
– В Новосибирске очень хорошая, лояльная атмосфера, потому что у уличных художников есть своя этика, я так полагаю. То поколение, которое сейчас выросло, возникло не стихийно, как это было, например, в Европе, в Москве или в Америке. Там это был бум. А у нас был не бум, а такой равномерный рост. Поэтому не было какой-то войны за стены. А были просто тренировка, обучение, внутренняя эволюция. И она до сих пор происходит. Идет поиск своего сибирского стиля. Я вижу, что в Новосибирске жители позитивно по отношению к нам настроены. Еще есть такое соображение, что хуже не будет.
– Действительно, Иван, квартал, который вы выбрали для фестиваля, трудно испортить. За главным большим корпусом начинается лабиринт разнокалиберных построек без окон и бетонных заборов. Очень похоже на промзону, какие обычно бывают на окраинах. Но здесь буквально в двух шагах – главная улица города, лощеный и благополучный Красный проспект. Так кому же принадлежит все это хозяйство?
– Какому-то государственному шахтному институту, который по большей части сдает в аренду офисные помещения. Вокруг него очень много технических сооружений. На картах они фигурируют как просто хозкорпусы, некоторые без адреса даже, но видим мы их точно так же, как и обычные здания, и они точно так же влияют на окружающее пространство.
– То есть это часть городской среды?
– Конечно! И немалая. Они высотой с двухэтажный дом, длиной, наверное, метров 10–15. Это разные по формату площадки. Есть арка, которая интересна тем, что там очень долго работы проживут, они не пострадают от непогоды. Есть трансформаторная будка, есть какие-то маленькие уютные входики в овощехранилища. Да, это самый центр Новосибирска, и тут достаточно много депрессивных, можно так сказать, стен, которые молят о пощаде художников, хотят быть разрисованными.
Вообще-то, если бы смотрели за ними ТСЖ, если бы они как-то благоустраивались, скорее всего, наш взгляд не пал бы на это место. Но они ведь уже много лет находятся в плачевном состоянии, и всем на них пофиг. Силы у нас есть, лето – хочется его потратить с умом. Поэтому мы собрали совещание всех райтеров Новосибирска, нашли людей, которые могут поспособствовать этому делу, и создали фестиваль.
– Одна стенка на этой территории уже покрыта изображениями, и им уже несколько лет. Это граффити – вполне ерническая реакция уличных художников на введенные Россией продовольственные санкции. А есть ли какая-то тема у фестиваля "Окрашено"? Или все эти плоскости каждый будет разрисовывать на свой вкус и на свой лад?
– Я думаю, скорее, второй вариант. Мы постараемся оставить максимум свободы художникам. Стрит-арт вообще лучше всего выходит, когда случается привязка к локации. Когда уличный художник оказывается в локации, видит ее особенности, видит освещение, играет с этим, тогда получаются самые лучшие результаты. При этом мы уверены в тех художниках, которых принимаем. Это люди с большим багажом и хорошим портфолио.
– Иван, вы художник, это ваша профессия, а не хобби, как для многих райтеров. То есть вы занимаетесь творчеством не только для души, у вас еще есть заказчики, которые хотят, чтобы их стены были покрыты стрит-артом.
– Ну, конечно. Как-то жить надо.
– Так вот, будут ли среди других участников фестиваля любители-самоучки?
Он туда посадил крота, который как будто из земли вылез и передает всем привет
– На "Окрашено" мы хотим по максимуму собрать хедлайнеров, тех людей, которые уже профессионально этим занимаются. Это будет лучше для города и покажет с самой лучшей стороны вообще стрит-арт, вот эту уличную культуру. Все вместе, я надеюсь, райтеры создадут хороший художественный ансамбль. Когда мы делаем работы не в рамках фестиваля, а за свой счет, на энтузиазме, материалы выбираются порой не самые лучшие, подешевле. В рамках фестиваля хочется снабдить художников всем нужным должного качества. И чтобы они сделали это все с официального разрешения, с нужными бумагами, чтобы никто их не тревожил.
Мы хотим задействовать все форматы стрит-арта. В том числе понаделать локального стрит-арта в европейском стиле. Это когда делаются не масштабные работы, а что-то маленькое и уютное. То, что ты замечаешь, когда садишься на скамейку или попить кофе в уличном кафе, или просто где-то останавливаешься.
– Что такое локальный стрит-арт? Это изображения на маленьких объектах вроде мусорного контейнера или просто маленькие изображения?
– Неважно где, главное – совсем маленькие! Бывают даже инсталляции. У нас в Новосибирске есть художник, он лепит повсюду объемными буквами слово "ЛЮБОВЬ", они размером по два сантиметра, совсем маленькие. Или вот Маяна Насыбуллова делает уши, и они размером с настоящее ухо. Вот просто ухо где-то в стене торчит. А в Красноярске была замечательная история. Там художник сделал инсталляцию из дыры в асфальте. Эту дыру никак не лечила мэрия. Он туда посадил крота, который как будто из земли вылез и передает всем привет. Возможно, этот художник и у нас что-то из-под земли или стены достанет.
– Существуют ли объекты, на которых вы лично никогда бы не стали ничего делать?
– Конечно, да. Это частная собственность, которая находится под присмотром. Владелец ее любит, холит и лелеет. Мне не нужны такие вещи, у меня глаз на них и не падает. Я в основном смотрю на депрессивные, угрюмые места, потерянные для города. В документах наших префектур они провалены, когда-то по недосмотру выпали из списков. Но для жителей они все так же остаются частью среды обитания. Тем такие объекты мне и интересны. Существуют очень большие площадки, которые либо вовсе пустуют, либо неряшливо обклеиваются объявлениями. Вот с такими вещами мы и работаем.
Плюс ко всему у нас в каждом дворе есть трансформатор. Чего я, кстати, не видел нигде в Европе, они где-то их прячут. Еще везде есть железные гаражи, которые, мне кажется, непонятно зачем уже нужны, даже для владельцев.
– У вас есть работы как раз с трансформаторными будками. Испытываете к ним особое пристрастие?
– Это просто легко дается в плане лояльности жителей, которые смотрят на эту будку у себя во дворе каждый день. Они не звонят никуда жаловаться, могут даже пирожки вынести, подкормить немного художника. Тем эти и площадки хороши.
К примеру, лет семь назад жизнь нашей команды "Такнадо!" началась со стенки трансформаторной будки, которая выходила на Красный проспект. Это была вообще первая разрисованная стенка в этом районе. Роспись до сих пор жива, ее никто не трогает. На ее фоне много кто фотографировался и видео снимали. В принципе, это достаточно интересная до сих пор площадка, но она уже отшелушивается, обклеивается объявлениями и потихоньку таким образом умирает. Мы хотим ее обновить, чтобы еще лет пять этот объект всех радовал.
Сюжет такой: парень держит кусок хлеба, внизу надпись "Наш хлеб". Уже тогда пришло осознание, что мы этим занятием живем. Рисуем, творим. Другими делами не занимаемся, в офисах не сидим. Когда мы начинали, работали очень медленно, потому что баллонов практически не было. Сейчас рисовать стало быстро и удобно. Материалы очень многое дают. Они стали практически как аэрографы, рисуют и очень тонкие, и широкие линии. К тому же все это можно в кармане носить. Цвета яркие, не выцветают. Мы делаем и заказы на фасадах, которые лет по 5-7 стоят. Все уже проверено, опробовано, и мы уверенно рисуем для себя и для других.
– И все же я не могу сказать, что стрит-арт в Новосибирске окончательно легализован. К примеру, в створе ворот у магазина "Академкнига", помнится, был замечательный кот ученый. А теперь его забелили работники коммунальных служб.
– Да, был такой котик. Его Миша Mack из моей команды нарисовал. Это был не тот не кот, который ходит по цепи кругом. Этот кот ученый держал книгу в лапах. У нас было собрание с архитекторами. Там один парень сказал, что, когда закрасили котика, он перестал ходить в это заведение. Как бы ему там ни нравилось, но котик очень запал в душу. Просто закрасить обычным цветом – для него это оказалось слишком большой потерей, – говорит Иван Ягода.
