Современный город – это пространство, из разных измерений которого мы считываем смыслы, даже не глядя на них. Реклама, появившаяся на улицах российских городов в перестройку, означала не только разворот в сторону рыночной экономики и западных ценностей, она предсказывала идеологию потребительства. Однако ничто не предвещало, что надпись, сделанная Юлием Рыбаковым и Олегом Волковым на стене Государева бастиона в 1976 года "Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков", (за которую художников посадили), снова обретет актуальность благодаря реплике Тима Радя в новом тысячелетии.
Александрия была первым спроектированным городом, и в ней учитывалось направление ветра, который мог бы остужать раскаленные стены улиц. Самый широкий проспект Катании рассчитан на то, чтобы извергнувшаяся из Этны лава могла спуститься по нему к морю, с минимальным ущербом для пышных барочных зданий и населения. Хаотично застроенная Москва, к тому же все больше раздающаяся вширь, а отдельными местами и ввысь, ничем таким похвастать не может. Сорок сороков сверкающих новым золотом куполов вряд ли улучшат картину, особенно на окраинах. Провинциальность Москвы, о которой так часто вспоминали в девятнадцатом веке, неожиданно аукается с сегодняшним днем – искусственные букеты на бульварах, гигантские цветоножки светильников на газонах, пластиковые вазоны и дачные арки в старых московских переулках.
Там, где простора побольше и брандмауэры помасштабнее, возникает иная история – место зарубежной глянцевой рекламы занимают продукты и услуги российского производства, с эстетической отсылкой в советские времена. Даже с учетом ностальгии по юности и стабильности, это не лучший рекламный ход, во всяком случае для тех, кто действительно жил в то время. Похоже, городские власти нашли винтажный чемодан и решили скрасить современность атрибутами прошлого.
Город – живой организм, фасады реставрируются, плитка кладется, бордюры выковыриваются. Люди продолжают во всем этом жить, не обращая внимания – во-первых, двигаться приходится быстро, во-вторых, глаза устремлены в гаджет, в-третьих, никому друг до друга, во всяком случае, на улице, нет дела. В этой ситуации рисунки, которые появляются и исчезают на стене дома или заборе, выглядят как некое послание, личный привет или угроза – дело прохожего понять и расценить идею художника.
Ирония или декоративность – неважно, что именно цепляет горожанина, но происходит факт эстетического общения, причем не с высоты брандмауэра, а на уровне лица и плеча. Столичные жители даже не догадываются, как рискуют художники, рисующиеся на стенах, как быстро их произведения закрашивает рука маляра. Наверное, это особый сорт художников, превративших мирное занятие в рискованный поступок, бесстрашно предъявляющих свои работы на общий суд, без всякой финансовой заинтересованности. Другое дело, что чем богаче город, тем быстрее исчезают высказывания свободных художников и тем ярче агитки, возвращающие к темным временам.
О рисках и стратегиях
Арсений Сергеев, художник:
- С одной стороны, существует ностальгия по советскому. Эта эстетика близка людям, которые сегодня управляют городскими пространствами, она им понятна. С другой стороны, советская эстетика покрылась флером историчности и поэтому стала ценностью. Я знаю совсем молодых людей, которые с восторгом оценивают, например, московские высотки, метро сталинского периода, ВДНХ. Когда я начинаю дискутировать с ними, говоря, что за этой эстетикой стоят кровь, слезы, страдания огромного количества людей, что это эстетика подавления, что "сталинками" в то время, когда они были построены, пользовалась элита, а вовсе не народ, о котором якобы заботились, но который жил в бараках. Мне отвечают: "Да, мы все понимаем, но все равно это большой стиль. В этом есть мощь, экспрессия. И это поражает. То, что мы видим сейчас, нам не нравится".
Надо сказать, что и неофициальные художники стрит-арта, так или иначе, апеллируют к этой эстетике или имеют ее в виду. Мой ученик, довольно известный художник Тимофей Радя работает, в основном, с пропагандистскими советскими текстами. Для него очень важно, чтобы текст был монументализирован. Помните, в свое время были лозунги "Коммунизм победит", "ЦК КПСС - авангард советского общества". Они были гигантскими и ставились на крыши, светились как реклама. Тимофей именно к ним апеллирует, когда создает свои работы, то есть он использует эстетику советского лозунга.
На самом деле, любование прекрасными скульптурными формами, мозаикой, живописью, архитектурными формами - это все попадает в коммерческую струю. И как раз этот пласт на сегодняшний день уличными художниками редко рефлексируется и производится.
раз ты выходишь на улицу - ты настоящий художник
Вообще, выход художника на улицу надо понимать как возможность. И здесь, с моей точки зрения, ответственность художника в разы выше, мы предъявляем ему больше претензий, когда он работает на улице. Просто потому, что это поступок. Даже если ты работаешь в спокойном месте. Выйти на улицу в принципе небезопасно. Рано или поздно, ты будешь вынужден объяснять смысл своих работ или, возможно, тебе придется провести какое-то время в полиции и т. д. С моей точки зрения, правильно относиться к уличному искусству, как к возможности высказаться. И, соответственно, если у тебя есть, что сказать, не скрывать и сделать это. Другое дело, что на сегодняшний день такой не имеющий прагматических целей поступок превращается в стратегию продвижения.
И все равно, раз ты выходишь на улицу - ты настоящий художник, потому что не боишься, готов на определенный риск. В этом смысле ценность твоего высказывания все равно значительно выше, чем у художника, который работает исключительно в галерейных пространствах с подготовленной публикой, в абсолютно безопасных местах. Но если обратимся к практике, то увидим, что как в галерейных пространствах, так и на улице все одинаково. Количество людей, которые делают что-то существенное, относительно невелико и там, и там.
Никита Ходак о жанре и жизни уличного художника
Патриотизм и деньги
Анна Нистратова, художник, независимый куратор:
- Активная политизация уличного искусства началось после присоединения Крыма, с работы на Таганке. Стена была предназначена и согласована под карту Таганского района. Но подрядчик, который должен был выполнять эту работу, сам решил, что в данный период времени лучше на стене написать "Крым наш". Те, кто сейчас действует в городском пространстве и рисует на брандмауэрах, это люди, аффилированные с властью. Они не имеют никакого отношения ни к искусству, ни к стрит-арту, просто используют конъюнктуру.
А конъюнктура очень проста - где патриотизм, там деньги. Это даже, возможно, не заказ властей, а просто эстетические и политические установки, которые исповедуют те люди, которые занимаются исполнением данных росписей. По-своему довольно интересный феномен. Потому что тот факт, что это началось во время русско-украинского конфликта, можно рассматривать как возможность легитимизовать в общественном сознании некие действия. Однако мне кажется, что в этом нет какой-то продуманной стратегии. Просто есть такие возможности, и люди их используют.
Ситуативное искусство
Антон Польский (Мэйк), редактор сайта partizaning:
- В Москве стрит-арт всегда закрашивается очень быстро. Некоторые художники это движение даже эстетизируют: искусством называют квадраты, прямоугольники, появляющиеся на улицах вместо рисунков. Что понятно - остается только эстетизировать эти квадраты, потому что закрашивается моментально. У города много денег, много работников ЖКХ привезли из ближайших стран, они здесь отрабатывают свой хлеб и закрашивают рисунки. Так было всегда, ничего нового.
уличное искусство недолго существует в городе, дальше уходит в Сеть
По большому счету, это политика власти не только российских, но и других городов, например, Нью-Йорка. Криминализация несанкционированного искусства, популяризация больших рисунков, которые привлекают туристов, горожан. И опять же есть нелегальные небольшие рисунки, которые закрашиваются. Здесь очень важно сказать, что уличное искусство последние 5-10 лет развивается вместе с Интернетом. Как только рисунки появляются на улице, они сразу же фотографируются и дальше лайкаются в соцсетях. То есть уличное искусство очень недолго существует в городе, дальше уходит в Сеть. Кто-то трепетно к этому относится, пытается рисовать в таких местах, чтобы рисунки оставались подольше, для кого-то это не очень важно. Но реальность такова, что рисунки очень быстро закрашиваются, и основная аудитория оказывается в Интернете.
Чтобы спасти уличные работы, художники иногда вступают в диалог с работниками ЖКХ. Рисуют одну надпись, потом она закрашивается, рисуют продолжение, и так получается что-то вроде анимационного фильма, посмотреть который можно только в Интернете. При этом часть художников остается в андеграунде, они считают, что настоящий стрит-арт - в небольших форматах, ситуативный. Он появляется по ночам, быстро закрашивается, но при этом может иметь политическое значение.
В принципе, любые росписи в городской среде имеют собственное звучание - будь это какое-то хипстерское, декоративное оформление города или ура-патриотическое. Здесь возможен конфликт интересов, конкуренция различных групп художников и бюрократов, которые борются за власть и городские бюджеты. В этом смысле есть третья позиция - независимое уличное искусство, за него ратует наш коллектив, который не идет на сотрудничество ни с бизнесом, ни с властями, а рисует то, что художники сами хотят, пусть даже не надолго и небольших размеров.
Плюшеделика, галерея под открытым небом
Мы выступаем за более демократичное искусство, нашим заказчиком являются горожане, в первую очередь. Ведь городская среда интересна тем, что это не просто пространство белого куба, галерея, где ты можешь заказать все, что угодно, здесь искусство проверяется реальностью. Появляется полицейский, который тебя арестовывает, пьяный мужик, которому ты должен объяснить, что ты делом занят, и он тебя похвалит или постарается морду набить. В нашем случае художник выходит из субкультуры, пытаясь коммуницировать с горожанами. Да, в Интернете могут быть друзья, но, по большому счету, это как раз попытка найти новую аудиторию – привлечь внимание не посетителей галереи, искушенной, буржуазной публики, а простых обывателей, которые идут с работы и вдруг видят что-то классное.
