Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

Слава и бесславие Арманда Хаммера: грозящая катастрофа, и как Юлий Хаммер поддержал сына. Часть 7. Впервые в эфире 11 февраля 1997.

Диктор: Слава и бесславие Арманда Хаммера - американского мецената, связного Кремля. По странницам новой книги Эдварда Джея Эпстайна "Досье. Тайная история Арманда Хаммера". Передачу ведет Аркадий Львов.

​Аркадий Львов: Постоянная необходимость играть, перевоплощаться, представлять себя то достойным гражданином и патриотом в отношениях с властями собственной страны, то, напротив, ее оппонентом и даже неприятелем в отношениях с московскими партийными бонзами и чекистами, которым требовались надежные и смышленые агенты не только готовые, но и способные рисковать в интересах дела, вся эта психологическая нагрузка, неизбежная в работе всякого агента, вызвала у Арманда Хаммера психический срыв. Он то впадал в полную прострацию, часами сидел неподвижно в кресле, то начинал лихорадочно суетиться, не имея никакой определенной цели, то в беспричинном, ничем не мотивированном страхе озирался вокруг, проверял двери, запоры, осматривал углы, как будто ожидал отовсюду опасность.

Диктор: Все недавние встречи, множество самых разнородных людей, с которыми приходилось ему сталкиваться по делам бизнеса в США, в Германии, в России, и в те же дни со спецами совершенно иного профиля, из ЧК, вскоре переименованной ГПУ, из ЦК партии, из московских комиссариатов Внешней торговли, Труда, из Коминтерна, с мозговым его центром в Кремле, все это оказалось чрезмерным испытанием для молодого человека 24 лет, который внезапно перенесен был из студенческой аудитории в неведомые ему прежде бурные потоки жизни. Состояния его бывали парадоксальны. То он чувствовал себя необычайно сильным, так что казалось, что нет неодолимых для него препятствий, то на гребне эйфории вдруг охватывала его лихорадка, какая нередко предшествует серьезной болезни и служит ее предвестником. Самое тягостное было то, что в этих обстоятельствах нельзя было с уверенностью прогнозировать ни их развитие, ни степень серьезности.

Аркадий Львов: Несомненно, все эти реакции и состояния связаны были с особенностями психологии Арманда Хаммера, в которой амбиции и страсти соседствовали со страхом, с постоянным, не оставлявшем его в течение всей долгой его жизни стремлением "просунуть хвост, где голова не лезет". Примечательно, что уже и в пору интеллектуальной, духовной зрелости, когда за плечами стояли десятилетия опыта, Хаммер вдруг поддавался фатальным настроениям, выбалтывал самые сокровенные свои тайны, а потом, когда обнаруживалось, что это была еще не сама коса в руке "костлявой", а только мгновенный ее леденящий посвист, он торопливо начинал заметать следы. Весть о тяжком состоянии Арманда дошла до его отца, который, как говорят американцы, продолжал "служить свой срок", то есть коротал дни своей жизни в тюремной камере известной Синг-Синг.

​Диктор: В Россию на помощь Арманду были отряжены его братья. Естественно, состояние его вызывало тревогу у семьи и, в особенности, у главы семьи, Юлия Хаммера. Тревога эта была двоякого рода. Во-первых, и тут надобно признать глубину родственных чувств у Хаммеров, из-за здоровья самого Арманда, во-вторых, из-за дел, которые легли на его плечи и не терпели отлагательства. Как нередко случается, то, что казалось наиболее тревожным, получило вскоре более или менее благополучное разрешение. Молодой организм Арманда, исполненный жизненных сил, которые лишь на время поддались под тяжкими перегрузками, возвращался к своему естественному балансу. Полного восстановления сил еще не было, но Арманд утверждал, что способен вновь приступить к делу.

Аркадий Львов: Отец настроен был более осторожно. Медик с опытом, он знал, что психические срывы имеют тенденцию к рецидивам, и спешить, поддаваясь иллюзии полного выздоровления, не следует. В особенности поспешность была неуместна в конкретном случае Арманда, который, видимо, не вполне сознавал, в каком состоянии находятся дела фирм. Став фактическим главой бизнеса, в котором было занято свыше ста человек, с конторами в пяти странах, он, по причине недостатка опыта, скорее угадывал угрозу, нежели на самом деле видел ее размеры. Между тем, доктор Юлий Хаммер, хотя и видел мир через трюмную решетку, в действительности точнее представлял себе состояние фирмы "Allied American Corporation", "Объединенной американской компании". Конечно, сказывалось здесь чутье спеца со стажем. Но не только. Юлий Хаммер получал информацию, которая поступала из-за ворот тюрьмы. Эта информация не была исчерпывающая, но была достаточно обстоятельной, чтобы сделать вывод, который доктор Хаммер и сделал – надобно любой ценой выбраться из заключения и взяться самому за дела фирмы, иначе катастрофа неизбежна.

Диктор: Глава партии, которая ставила своей целью ниспровержение существующих в стране порядков, доктор Хаммер прекрасно знал нравы и демократические институты своей страны. С помощью адвокатов он составил письмо, в котором главный тезис полностью согласовался с этическими принципами общества и нормами практического бизнеса, предусматривавших успех и благополучие индивидуума, гражданина как залог и основу общего благополучия. Запрет на торговлю с Советской Россией с декабря 1922 года был снят, существовали ограничения по ассортименту товаров, но список, который представляла официально "Объединённая американская компания", не выходил за пределы установлений Госдепартамента. Этого было достаточно, чтобы фирма нормально осуществляла свои операции.

Аркадий Львов: Но этого было недостаточно, чтобы доктор Хаммер был выпущен из трюмной камеры и мог вновь взяться за практическое руководство фирмы. Поскольку речь шла о досрочном освобождении, необходимы были особые мотивы. Поведение заключенного Юлия Хаммера не вызывало нареканий со стороны тюремного начальства. Это работало на репутацию заключенного, но было недостаточно. А получить освобождение надо было не просто быстро, надо был немедленно. События развивались в направлении, которое, говорит американский историк Эдвард Эпстайн, когда знакомишься с деталями, наверняка вызовет удивление у всякого непредвзятого читателя архивных материалов.

Диктор: В письме, адресованном в соответствующие судебные инстанции, Юлий Хаммер объяснял, сколь необходимо для страны, чтобы он был на свободе и мог собственноручно взяться за дела своей фирмы. Представитель "Ford Motor Company" и других американских бизнесов в России, посредник по торговле пшеницей, по сбыту продовольственных продуктов, первый американский концессионер в индустриальном сердце России, на Урале, его "Allied American Corporation" является первопроходцем в торговле США с Советами, прокладывая пути другим коммерсантам и промышленникам, и производит практические операции, оборот которых исчисляется миллионами долларов.

Аркадий Львов: Об операциях секретных, о передаче средств из московских источников партийным функционерам в США, о посредничестве в сверхсекретных сделках германского рейхсвера и военного ведомства Советской России, о рабочих встречах в кабинетах ГПУ, о сотрудничестве с чекистами по делам концессий, о явочном месте - бывшем доме Фаберже на Кузнецком мосту, 4, в ходатайстве о досрочном освобождении, разумеется, упомянуто не было. Юридические ведомства не располагали материалами, которые хранились в досье Хаммеров на полках спецотдела Эдгара Гувера.

И решение принимались в рамках ведомства, которое сочло ходатайство доктора Хаммера о досрочном освобождении достаточно обоснованным. Было признано, что деятельность главы фирмы Юлия Хаммера, подчиненная интересам бизнеса в стране и увеличению числа рабочих мест, требует его повседневного практического присутствия и участия. В весенний солнечный день 5 апреля 1923 года доктор Юлий Хаммер сбросил с себя тюремную робу и облачился в костюм респектабельного джентльмена. Документы на поездку в Россию были подготовлены в несколько дней.

Со своей женой Розой доктор Хаммер в середине апреля отплыл из Нью-Йорка с тем, чтобы посетить конторы во Франции, Германии и Латвии и поспеть в Москву на празднование 1 Мая. Все сложилось как нельзя лучше, и в праздничный первомайский день коммунист Юлий Хаммер побывал на Красной площади, пообщался с москвичами на родном русском языке и был извещен товарищами из высшего руководства, что решено позаботиться о его московском быте особо. Забота действительно оказалась особой, без большого преувеличения - царской. Товарищу Хаммеру, учитывая испытания, которые выпали на его долю, многострадальному узнику, познавшему горечь заточения в американкой темнице, от одного названия которой – Синг-Синг - холодеет кровь, предоставлен был особняк в тридцать комнат с парадными лестничными маршами, паркетным орнаментом в зале, мраморными скульптурами в нишах и множеством всяких удобств, какие в былые времена в России могли пожелаться взбалмошным русским миллионерам.

Диктор: Здесь надобно заметить, что и он, Юлий Хаммер, приехал в Россию не с пустыми руками. Энергия, которую обнаружил недавний узник, поражала даже тех, кто хорошо его знал по прежним годам. По всем приметам тюрьма не только не отняла у него сил, но, напротив, прибавила. Едва ступив за ворота, он тут же стал готовиться ко встрече с Генри Фордом. Автомобильный король, естественно, был осведомлен о коммунистической анкете доктора Хаммера, точно так же как знал, что он происходит из семьи одесских евреев. Оба эти момента были Форду не по нутру - он не любил ни коммунистов, ни евреев, и вдвойне не любил евреев-коммунистов. Бизнес, однако, есть бизнес, и отношения, какие наметились в свое время у автомобильного магната с Армандом Хаммером, теперь получили продолжение в отношениях с его отцом Юлием. Более того, Форд не только сохранил представительство своей компании в России за "Allied American Corporation", но даже предоставил хаммеровской компании льготные условия по части кредита на шесть месяцев.

Аркадий Львов: Несомненно, это было не только знаком доверия, но и свидетельством особого личного расположения. Хотя Ленин практически был уже не у дел, в имени его по-прежнему заключена была магическая сила не только для тех, кто следовал за ним по идейным убеждениям. И когда доктор Хаммер, который знал вождя русских большевиков еще в те годы, когда никто не мог предвидеть ни Октября, ни социалистической России, сказал автомобильному королю: "Зачем вам посылать тракторы в Россию из Америки, где очень дорогая рабочая сила? Не лучше ли было для вас построить завод в России, где очень дешевая работая сила?" Генри Форд спросил: "А кто может продвинуть этот проект?"

Диктор: Доктор Хаммер твердо ответил: "Я могу". Бравады в этом не было никакой. К голосу коммуниста Хаммера, кстати, работавшему плечом к плечу с Троцким, когда тот в 1913 году жил в Бронксе, в Москве прислушивались. Примечательно, что к голосу его прислушивались и тогда, когда в практической его деятельности как главного посредника между американскими предпринимателями и Советской Россией обнаружились серьезные изъяны. В июне Юлий отправил письмо о своих российских впечатлениях Форду: "Реконструкция в России происходит значительно быстрее, нежели в любой из тех европейских стран, которые я посетил – Германии, Франции, Польши и прибалтийских странах". И уж совсем доверительно, как близкому другу, поведал доктор Хаммер Генри Форду: "Жить наиболее интересно здесь с высокими здешними стандартами искусства".

Аркадий Львов: Россия 1923 года, Россия нэповская, где четыре пятых всей торговли сосредоточено было в частных руках, была не той, какую два года назад застал сын Юлия Арманд. Голод был позади, обильный урожай позволил отменить все ограничения на продажу хлеба, мяса и других продуктов. В Государственный банк России поступали суммы значительно превосходившие те, какими прежде располагало правительство. Соответственно, производились и отчисления в спецфонды. Из таких фондов переводились средства на приемы, какие устраивались в особняке Хаммеров. Приемы эти представляли собою нечто новое в тогдашней России. Официальных дипломатических отношений между США и СССР тогда не было. Существовали всякого рода неофициальные каналы, однако главного центра, где бы американские гости – сенаторы, конгрессмены, общественные деятели, бизнесмены и просто всякие знаменитости - могли встретиться, провести приятно время, не было.

Диктор: Не было, тут же сразу заметим, до того времени как доктору Хаммеру выделен был особняк, где и самому привередливому гостю не к чему было придраться. А августе 1923 года Хаммер устроил ланч в особняке для членов делегации Конгресса - сенатора Вильяма Кинга, сенатора Эдвина Лэда и конгрессмена Джеймса Трира. В числе гостей с советской стороны были председатель Коммерческого банка, глава Фондовой биржи и, естественно, спецы, занятые на двух должностях.

Аркадий Львов: Стол был великолепно сервирован, по возращении в Штаты сенаторы не уставали превозносить гостеприимного хозяина особняка, своего компатриота и предпринимателя доктора Юлия Хаммера. Фотографии, которые сохранились с тех дней, запечатлели на переднем плане лицо хозяина, а несколько поодаль - его сына Арманда. В последующие месяцы и годы в особняке побывали гости, имена которых говорят сами за себя: Герберт Уэллс, Дуглас Фербенкс, Мэри Пикфорд, Билл Роджерс. Что примечательно, замечает американский исследователь Эдвард Эпстайн, на приемах в особняке не бывало зарубежных коммунистов.

Это обстоятельство должно бы вызвать тем более удивление, что на приемах всегда, или почти всегда, присутствовали официальные советские лица. Что же произошло? Изменилась ли позиция Хаммеров? Изменил ли свои взгляды Хаммер-отец, обладатель членского билета номер один?

Диктор: Нет, изменилась их роль. Роль, которую назначили им в соответствующих московских инстанциях. Роль эта могла быть тем успешнее, чем больше забывали гости о партийной биографии хозяина, точнее, временного хозяина особняка. ЧК, переменив свое название на ГПУ, Государственное политическое управление, меняло и приемы работы. В Кремле, в кабинетах Совнаркома и ЦК, глава "Объединенной американской компании" был "товарищем Хаммером", как и сын его, "товарищ Арманд Хаммер", нареченный самим Лениным. Во всех же других обстоятельствах оба, и отец, и сын, были Хаммерами-предпринимателями.

Аркадий Львов: НЭП сопровождался легализацией торговых компаний, получивших лицензии от советского правительства. Хаммеры, хозяева "Объединенной американской компании", наполовину принадлежавшей советской стороне, жаловались на огромные убытки. Наркомвнешторг, ведавший коммерческими операциями за кордонами СССР, недоволен был деятельностью Хаммеров. Создана была новая компания – "Amtorg". Коммерческий резон подсказывал не только целесообразность, но и прямой расчет в ставке на нее. Хаммеровская компания должна была, по экономическим показателям, сойти со сцены. Но за компанией Хаммеров в Москве стояли другие ведомства, задачи и цели которых формировались не во Внешторге или родственных ему экономических ведомствах.