Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из эфира Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

Что удалось найти американскому историку в открывшихся после перестройки советских архивах. Впервые в эфире 7 января 1997.

Аркадий Львов: В прошлой передаче мы рассказывали, при каких обстоятельствах Арманд Хаммер в 1921 году покидал США. Согласно представленной в Госдепартамент версии, чтобы посетить, по делам фирмы, несколько европейских стран. В числе этих стран не была упомянута Советская Россия. Между тем, именно Советская Россия была главной целью этой поездки. Сугубо личные мотивы этого вояжа более трех десятилетий тщательно скрывались. Лишь в 50-е годы, когда тяжко больной Хаммер приготовился к отходу в иной мир, он открыл своей любовнице историю молодой женщины, которой он сделал аборт, приведшей к ее гибели.

Диктор: Как оказалось, Арманд Хаммер поторопился с признанием. Вопреки опасениям, фатальный кризис благополучно миновал, оставалось ему жить еще без малого сорок лет.

Об отце своем, Юлии Хаммере, который принял на себя главный удар по делу о смерти пациентки, и отправлен был нью-йоркским судом в тюрьму Синг-Синг, годы спустя он стал рассказывать, что в камеру привела его политическая деятельность. Криминальный аспект при этом полностью изымался из биографических экскурсов, и благородные гражданские мотивы борца за социалистические идеалы представлялись вниманию читателя.

Аркадий Львов: Здесь мы, однако, забежали несколько вперед, и надобно вернуться к тем июльским дням 1921 года, когда Арманд Хаммер взошел на борт трансатлантического лайнера "Аквитания", отправлявшегося в очередной свой рейс в Европу. Молодой человек 23-х лет от роду. Как и приличествует возрасту, Арманд взял с собой лишь легкий саквояж, в котором было несколько пар белья, кое-что из верхней одежды (июль в Нью-Йорке - самый жаркий месяц) и бобина с любительской, как говорили в те временна, "фильмой". В "фильме" этой какой-то человек, скандинавского, по-внешнему виду, типа, приветственно махал с парохода тем, кто, провожая его, остался на берегу. Кто же был этот человек, и для чего нужна была кинолента, которая, даже по любительской своей кондиции, ничего примечательного не представляла?

Диктор: Автор книги "Досье. Тайная история Арманда Хаммера" американский писатель Эдвард Эпстайн говорит, что лента эта с точки зрения кино действительно интереса не представляла. Но был в этом деле еще один аспект, сугубо документальный, для которого уровень исполнения никакой, или почти никакой роли не играет. Главное в этом случае - чтобы было узнаваемо. А узнаваемо, заметим сразу, было вполне. Узнаваемо, разумеется, для тех, кому надлежало предъявить эту ленту как документ, как пропуск.

Аркадий Львов: Главной фигурой в кадре был тот самый человек скандинавского типа, о котором мы говорили. Фамилия его была Мартенс. В Нью-Йорк же он прибыл по поручению Ленина, чтобы открыть здесь Российское советское бюро. Официальных отношений у США с Советской Россией тогда не было, а торговые связи только-только намечались. Но большевистские коммерсанты уже и в те, первые свои годы, никак не могли оставаться в рамках ведомственных целей и задач, поскольку над ними, порядком выше, были цели глобальные, революционные. Достижение их временно отодвигалось в будущее, но к этому будущему надобно было готовиться уже сегодня, не откладывая подготовки этой на день грядущий.

Диктор: Два года Людвиг Мартенс провел в Нью-Йорке. Он привез в Америку верительные грамоты от своего правительства. Однако Вашингтон этих грамот не принял, поскольку новых правителей России не признавал. Мартенсу надлежало вернуться в Москву. Однако, хотя и на виду, но по всем показателям иллегально, он продолжал оставаться в Штатах, открыв в Нью-Йорке и Вашингтоне Бюро представителя РСФСР по торговым отношениям с американскими фирмами.

Аркадий Львов: Сподвижник Ленина, член партии со дня ее основания, Людвиг Карлович Мартенс был человеком европейским по образованию, по манерам, как и другие видные большевистские дипломаты тех, первых лет Российской Федерации. В советских пособиях по истории, в частности, в "Дипломатическом словаре", сообщалось, что не имея возможности осуществлять дипломатические функции обычным путем, Мартенс открыл Бюро представителя РСФСР в США в целях установления торговых отношений с американскими промышленниками.

Не сообщалось, однако, что кроме этих дел по промышленному бизнесу вершились дела по бизнесу совершенно иного рода, который по западным нравственным меркам никак к бизнесу отнести нельзя было. Собственно, по большевистским меркам это тоже не было бизнесом, ибо идеология, по доктрине людей, взявшихся преобразовать мир, была выше всякого бизнеса, на нее не жалели никаких денег. Как скажет позднее один видный деятель: "Когда речь идет об идеологии, партия денег не считает".

Диктор: Людвигу Мартенсу удалось заключить в Штатах и Канаде кое-какие торговые контракты, но американское правительство не давало лицензии на вывоз товаров в Советскую Россию. Московский Комиссариат по Иностранным делам посылал ноты протеста в Госдепартамент по поводу "травли и преследований", которым подвергался в США его представитель. Ноты эти, однако, оставались без ответа. Формально причина была в том, что между США и Российской Федерацией не существовало дипломатических отношений. Действительная же причина была отнюдь не формальная. По сведениям, которыми располагал Госдепартамент, глава советского бюро, иллегально созданного на территории США, непосредственно причастен был к деятельности левого крыла Американской Социалистической рабочей партии, вскоре выделившегося в отдельную Коммунистическую партию. На первых ролях в этой партии был доктор Юлий Хаммер, владелец фирмы лекарственных препаратов и химикалий. Фирма эта в те, начальные годы Советской России, стала связующим звеном между нею и торговыми партнерами в США, наряду с этим исполняя и другую роль - главного связного Кремля в США.

Аркадий Львов: Молодой, тогда только начинавший свою полувековую карьеру Эдгар Гувер, в обязанности которого входило наблюдение за радикальными элементами, их внутренними и международными связями, обнаружил, в первый момент с неизбежным, как бывает при всякой неожиданности, удивлением, связь между конторой Юлия Хаммера и нью-йоркским бюро московского дипломата Людвига Мартенса. Тут уместно пояснить – речь шла не о каких-то отвлеченных доктринальных и философских симпатиях, а о вполне практической близости, квалифицировавшейся статьями соответствующих кодексов США.

​Диктор: 18 февраля 1921 года Людвиг Мартенс вернулся в Москву. По московской версии, он был отозван из Штатов, по американской – выслан как иностранный агент, деятельность которого не совместима с интересами безопасности страны. В тот же день Мартенс был принят Лениным и приступил к работе на новой должности – члена Президиума Высшего совета народного хозяйства РСФСР. Забегая несколько вперед напомню, что доктор технических наук Людвиг Мартенс, благополучно пережив сталинские чистки, вплоть до войны занимал в государственном аппарате разные должности, в их числе и весьма высокие.

Аркадий Львов: Фигура Мартенса,- говорит американский историк Эдвард Эпстайн,- заслуживает особого внимания, поскольку связи, которые установил глава российского бюро в Штатах, получили свое продолжение и развитие по возвращении его в Москву. Прием у председателя Совнаркома Ленина был завершением одного периода его деятельности и началом другого. Этот другой восходит в своих истоках к корпорации лекарственных препаратов и химикалий доктора Юлия Хаммера с главной конторой в Нью-Йорке. А продолжение получил осенью того же 1921 года в Москве, куда прибыл представитель корпорации, сын доктора Юлия Хаммера Арманд Хаммер. Как помним, выезжая из Штатов в Европу, он не упомянул в качестве целей своей поездки Россию, Москву. Нет нужды объяснять, что случайности в этом не было. Утайка или сокрытие действительной цели поездки была преднамеренной, заранее обдуманной. Вопрос лишь в том, в какой мере удалось обеспечить и реализовать секретность этой миссии.

Диктор: В истории американских бизнесменов с именем Хаммеров связан уникальный прецедент. 20-е годы и начало 30-х Арманд Хаммер провел в России. Глава ФБР Эдгар Гувер располагал данными, свидетельствовавшими о связях американского предпринимателя с советскими властями, выходившими за пределы контактов по делам экономического бизнеса. В полной мере объем этих связей открылся после ликвидации СССР. Тогда исследователи получили доступ к архивам. Эдвард Джей Эпстайн, автор одиннадцати книг, двенадцатую свою книгу - "Досье" - посвятил истории жизни и смерти Арманда Хаммера – бизнесмена, коллекционера, филантропа, связного Кремля.

Аркадий Львов: 13 июля 1921 года, после недельного плавания по Атлантическому океану, "Аквитания" бросила свои якоря в английском порту Саутгемптон. Арманд Хаммер подошел уже к трапу, когда внезапно почувствовал на своем плече чью-то руку. Обернувшись, он увидел джентльмена - хорошо одетого, с тростью в руке.

Джентльмен был не знаком Хаммеру, но тот тут же, чтобы не томить догадками американца, представился: "Сотрудник Скотланд-Ярда". "Я был повергнут в изумление",- вспоминал много лет спустя Арманд. - Я был ошеломлен».

Диктор: Состояние его тем лучше можно понять, что на судне он практически ни с кем не общался. Не то что не заводил знакомств, неизбежных в долгом океанском плавании, но даже и простого разговора избегал. Он сам себе назначил роль некоего анахорета, в одиночестве принимавшего пищу и целый день погруженного в чтение. Чтение его было не для забавы, не для развлечения, а целенаправленное. Он поставил себе задачу каждый день заучивать сто русских слов. Отец его и мать, проведшие детские и юные годы в Одессе, третьем городе тогдашней России после Санкт-Петербурга и Москвы, допустили серьезный промах – языку, который они вывезли с собой из России, не учили своих детей.

Аркадий Львов: Арманд и позднее с досадой будет вспоминать об этой промашке своих родителей, поскольку хотя отчасти и восполнил пробел, в серьезных случаях вынужден был обращаться к услугам переводчиков. В разговоре с сотрудником Скотланд-Ярда, естественно, языковых проблем не было.

Сэр,- сказал джентльмен с тростью,- вы не сможете сойти на берег, пока не ответите на некоторые вопросы. Первый вопрос: куда вы едете, сэр, в какие страны?

С трудом подавляя возмущение, какое на его месте испытал бы всякий американский гражданин, Арманд Хаммер перечислил: "Франция, Бельгия, Германия". Офицер внимательно слушал и, убедившись, что собеседник его никаких дополнений не намерен делать, спросил прямо: "Сэр, не входит ли в ваши планы визит в Россию?"

Диктор: Разумеется, можно было сказать "нет, не входит" - такой ответ согласовался с целями, которые он указал в анкете, заполненной в паспортном отделе Госдепартамента. Но Арманд, поддавшись внезапному наитию, преодолел смятение и твердо ответил, что да, он намерен посетить Россию с целью помочь голодающим. Офицер внимательно посмотрел на него и попросил не покидать каюты до последующего извещения.

Два дня спустя пассажир Арманд Хаммер был извещен, что может сойти на берег и отправиться, как он намеревался по прибытии, в Лондон. Позднее,- пишет автор "Досье",- Хаммер, вспоминая этот эпизод, рассказывал, что вместо того, чтобы прийти в уныние, к которому располагала вся эта нежданная история, он напротив проникся еще большей уверенностью в правильности намеченного плана ехать в Россию.

В этих воспоминаниях, как уже случалось не раз и до них, и после них, Хаммер вносит свои поправки в подлинные факты. В данном случае, словно не было твердого намерения ехать в Россию, существовал только проблематичный вариант, а вот после разговора с инспектором Скотланд-Ярда он пришел к заключению: да, в Россию ехать надо!

Аркадий Львов: Естественно, у тех, кто знал, что в саквояже Арманда хранилась кинолента, запечатлевшая отъезд Мартенса из США, неизбежно возникало недоумение: а для чего же нужна была эта лента, если не было твердого намерения ехать в Москву? Преодолев первый испуг, Хаммер, как свойственно было его натуре, оказался во власти эйфории, которая побуждала его немедленно отправиться в Берлин, а оттуда - в Москву. По видимым признакам все складывалось как нельзя лучше. Случай в Саутгемптоне, весь разговор с инспектором Скотланд-Ярда он истолковал как свидетельство послевоенного невроза, во власти которого все еще пребывала Европа. Но чего Арманд Хаммер не знал, что не приходило ему на ум, это что он в те именно дни оказался в фокусе пристального внимания одного человека. Этим человеком был тогдашний юрист Министерства юстиции США Эдгар Гувер.

Диктор: Если следовать букве дела 61-280, на котором значилось имя "Арманд Хаммер", то начинать его следовало бы с 1919 года, когда Мартенс появился в Нью-Йорке и вошел в контакт с Хаммерами. Но, в отличие от своего отца, Арманд не состоял в рядах ни Социалистической, ни Коммунистической партий США. В юные еще годы он, разделяя социалистические взгляды, верил в идеалы, которые, будучи претворенными в действительность, принесут людям мир и благополучие.

В старших классах школы он написал даже сочинение о мире, за которое удостоен был медали. Пути-дороги его жизни сложились однако так, что на протяжении десятилетий промышленник, коммерсант, коллекционер, он поддерживал самые тесные связи с коммунистами России, но к единомыслию, социальному и философскому, с ними не пришел.

Аркадий Львов: Разведывательное управление, естественно, интересовалось взглядами тех, кто оказывался объектами его внимания. Эдгар Гувер и Арманд Хаммер были ровесниками, жизненные линии их пересекались на пороге второго и третьего десятилетия века, и более тридцати лет первый не спускал глаз со второго. Едва ли в США был другой бизнесмен, досье которого в ЦРУ было столь же объемистое, как "Дело 61-280. Арманд Хаммер".

Диктор: Можно удивляться, что при первых знаках особого к нему интереса тогда, в Саутгемптоне, в июльские дни 1921 года, Арманду Хаммеру не пришло на ум, что внимание Скотланд-Ярда к нему возбуждено было в кабинетах Министерства юстиции в Вашингтоне, где на столе у 24-летнего Эдгара Гувера лежало его дело, в которое складывались только первые странички. Страницы эти были началом удивительной истории, растянувшейся на все семь десятилетий советской власти, отношений между американским мультимиллионером и хозяевами Кремля, в их числе теми, кто ведал делами госбезопасности. Арманд Хаммер, чье имя значилось на деле 61-820, уже на склоне лет сказал одному из своих компаньонов, что тот, кто имеет дело с советским правительством, должен быть готов к тому, чтобы иметь дело с КГБ.

Аркадий Львов: Арманд Хаммер сразу начал свои отношения с советской Россией с правительства РСФСР, с главного его кабинета – председателя Совнаркома. 22 октября 1921 года он провел в кабинете у Ленина более четырех часов. В 9 утра его встретили у Троицких ворот, в час тридцать пополудни он вышел из кабинета. Мартенс в беседе не участвовал, но он подготовил материалы, на которых строились все практические аспекты разговора. Корпорация Хаммера получала различные концессии, которые в ходе реализации подлежали расширению. Ленин поразил молодого Хаммера широтой своих взглядов, умением видеть не только сегодня, но с такой же почти остротой день грядущий. Естественно, с ним, Армандом, Ильич разговаривал, как с сыном коммуниста Юлия Хаммера, которого он помнил еще со времен Штутгартского конгресса 2-го Интернационала, где довелось им повстречаться. "Кто-то,- сказал Ленин, - должен разбить лед в Америке. Разбить для Советской России, для российских большевиков. Сегодня надежда возлагается на товарища Хаммера".