"Местная полиция ко мне относилась как к родному"

В Иркутске после 30 суток заключения вышел из изолятора временного содержания бывший координатор Иркутского штаба Навального Сергей Беспалов. Его осудили за организацию несанкционированного митинга против пенсионной реформы, который состоялся 9 сентября в центре Иркутска. Это был уже третий его "срок" в следственном изоляторе.

Свою вину Сергей Беспалов в суде не признал: он утверждает, что был не организатором, а рядовым участником этой акции. Но суд счел, что раз на своей странице в Фейсбуке он заявлял о своем участии в этом митинге и приглашал друзей, а на акции первым взял в руки мегафон для выступления, значит – виновен.

​– Третий срок вы провели в изоляторе, который называете "царской конюшней". Первый раз в ноябре прошлого года – 7 суток, второй – в мае-июне нынешнего года – 30 суток, и вот сейчас снова столько же. В этот раз все было так же, как в предыдущие?

– Так же, как и во второй раз, меня арестовали перед вылетом в Москву. У меня на утро были билеты, я должен был читать лекцию о том, какие у тебя были неудачи в жизни и как ты их пережил. Абсолютно неполитическое мероприятие. Я вышел в одиннадцать часов ночи из дома, чтобы банально, как ни странно, купить себе пиво, в запрещенное время. И меня взяли во время, когда было запрещено покупать пиво, прямо стоящего с двумя бутылкам в руках. Спросил: "За пиво меня будете брать?" А они мне: "Нет, за митинг". "Подарил" продавщице это пиво и ушел. Потом у меня был ночной допрос, в отделение полиции №7 приехал подполковник Олег Бобров. К тому времени приехал и мой адвокат. И все вместе мы ждали лейтенанта участкового. В тот день действительно все полицейские нижних чинов, так скажем, сидели на избирательных участках (9 сентября в Иркутской области проходили выборы в ЗСО. – Прим. С.Р.), и он тоже. Я им сказал, что это пытки какие-то, жестокое обращение, что меня должны спать положить. И когда дошло время до моих комментариев, все полицейские, которые там сидели, они все сбежали. То есть только в шесть утра меня привезли в изолятор. Я следующий день не помню, потому что я спал. А еще через день был суд, который мне, собственно, назначил 30 суток.

Я попал в ту же камеру. Ко мне в этот раз подсаживали не пьяных водителей на десять дней, а сделали камеру предварительного заключения, в которую помещали задержанных на 48 часов. То есть у меня все время менялись люди. Бомжей было мало, очень много было алкоголиков, которых взяли за неоплаченные штрафы. Я смеялся: мужик должен тысячу рублей, а родина платит за его содержание в изоляторе два дня три тысячи рублей, чтобы его понудить к исполнению своих обязательств. Потом пошли мигранты, потому что, видимо, кончились все алкоголики. В моей камере был парень, который отсидел одиннадцать с половиной лет за убийство. В последние дни вообще пришел дедушка, который сорок лет отсидел.

Местная полиция ко мне относилась как к родному, очень доброжелательно. Общались на житейские темы. Они говорили, что давно уволились бы все, если б не кредиты.

И еще в этот раз, где-то со второй половины срока, ребята мне почти каждый день носили распечатанные новости. Они делали развлекательный блок, посвященный обзору автомобилей, и политический.

​– В первые сутки по вашей просьбе волонтеры принесли в изолятор пособия по лесоустройству. Зачем?

– Когда закончились выборы президента, иркутский штаб Навального, в котором я работал, и сторонником и волонтером которого я сейчас являюсь, взял для своей деятельности тему, связанную с российскими лесами. Наши ребята сняли очень много видео, посвященные варварской вырубке. Но есть такое понятие "критикуя – предлагай". А чтобы что-то предлагать, неплохо бы знать азы, основы, поэтому мне принесли три учебника: справочник лесничего, дендрологию и лесоразведение. И я для себя принял решение – чтобы не быть человеком, который кричит, что "надо-надо-надо", я лично для себя

сформирую какое-то понимание, чтобы что-то предлагать. Мне, допустим, понятно, что в России должна пройти приватизация лесов. И я для себя решил, что попробую разработать программу будущей приватизации российских лесов, именно как политического действия. Хотя мне немножко страшновато такие обязательства на себя принимать. Они очень масштабные.

– В областном суде во время апелляции вы говорили, что в изолятор к вам приходили сотрудники Следственного комитета. Что они хотели?

– В конце второго срока сотрудник изолятора сказал мне: "Зачем ты, дурак, здесь худеешь? Ты знаешь, с кем ты сидишь? Может, среди них есть ВИЧ-инфицированные или туберкулезные… А ты еще худеешь". Тогда я похудел на шесть килограммов, целенаправленно. И вот, за десять дней до сентябрьского митинга я сходил в туберкулезный диспансер и прошел обследование. И мне поставили диагноз: "латентная туберкулезная инфекция". Очевидно, в изоляторе я общался с зараженными людьми, у меня легкие чистые, а тест плохой. Мне было назначено профилактическое лечение. Но не витаминами, а самыми настоящими препаратами от туберкулеза, от которых голова болит и все прочее. И 9 сентября в начале митинга я подошел к майору Боброву (на суде выяснилось, что он подполковник) и в достаточно жестких выражениях объяснил ему, что я думаю по поводу того, где я заразился, и кто в этом виноват. Он начал истерить. Я сказал: "Давай я на тебя сейчас подышу. Я ж не могу тебя материть, но дышать-то я могу". Он начал бегать и кричать, что напишет рапорт о том, что я его оскорбляю. Но я ушел с митинга через полчаса после начала, мне надо было собираться в Москву. И вот на следующий день после суда ко мне пришел сотрудник Следственного комитета и сотрудник МВД, которого я не знаю, и они попросили меня дать объяснения. Я от дачи объяснений отказался, сказал, что буду говорить только в присутствии адвоката, воспользовался 51-й статьей Конституции. И вот сейчас я жду, что они меня вызовут. Попытаются привлечь меня якобы за оскорбление сотрудника полиции.

Я хочу напомнить, что это третья попытка возбудить в отношении меня дело по 319-й статье Уголовного кодекса. Я просто думаю, что для какой-то внутренней отчетности им надо показать, что они уголовку завели. А то административка, административка, а тут раз – и уголовка. А это уже серьезно достаточно.

​– Вас, как и в предыдущие аресты, отдельно от всех водили на прогулки?

– Да. Я каждый день от нечего делать снимал фото, как я один в этом загоне хожу. Так много селфи я еще никогда не делал. Со мной ведь сидели, как я уже говорил, в основном 48-часовые, а им не положены прогулки, телефоны, передачки и курение. У меня камера автоматически стала полукурящей. Они быстро выкурят свои и все. А я не курю и мне хорошо. И еще в этот раз у меня украли футболку. В моей камере сидел сумасшедший. Мы, правда, с полицейскими не сошлись в диагнозах. Они были уверены, что у него белая горячка, я считал, что у него шизофрения. Так вот, он надел мою майку, и я, посмотрев, что он слегка бомжеватый, решил не бороться за свое имущество.

​– Что на воле произошло за этот месяц, что вы пропустили и жалеете?

– Два основных события, я считаю. Несмотря на очевидную убедительную победу коммунистов региона на выборах 9 сентября, они не смогли взять руководящие посты в Законодательном собрании. И второе – внешнеполитическое событие. Ребята мне приносили новости распечатанные. Я, конечно, очень веселился, когда читал про Боширова и Петрова. Это просто какой-то роман "Идиот" в переложении 21-го века. Но это грустный смех, мы обсуждаем, как наша страна участвует в терроризме, и весь мир на это смотрит.

– С 1 сентября вы больше не возглавляете иркутский штаб Навального. Почему?

– Если ты говоришь о внутренней демократии, ты не должен бесконечно держаться за некий пост. Я хочу напомнить, что деньги Навальному и на все штабы дают люди. И у меня была наивысшая зарплата здесь. У нас две ставки: я и сотрудник. То есть мы вторую ставку делили, у нас еще два человека работали меньше чем за половину моей зарплаты. При этом так получалось, что всю рутинную работу делали они. Я умом понимал, что эта ситуация рано или поздно закончится конфликтом. Потому что ты сидишь и пишешь в Фейсбук, а люди сидят и монтируют видео. Получается, ты, как трутень, в собственном штабе. Такой царь горы, который торгует лицом. Это неправильная позиция. К тому же я старше всех. Я один из самых возрастных координаторов. Я старше Навального на два года. Я перерос, у меня нет внутренней мотивации заниматься этой рутиной, которую мы делаем. А с другой стороны, как руководитель я прекрасно понимал, что мы не можем ею не заниматься.

Меньше чем через год в Иркутске будут выборы в городскую Думу, и мне хотелось бы, чтобы наши ребята в них участвовали. И опять же, мне хотелось избежать ситуации, когда мы подходим к выборам и выдвигают только одного координатора. Единственное, что я думал, за месяц-то найдут кого-то. И я предполагал, что это будут люди из штаба. Но сейчас я вижу, что у нас, к сожалению, номинируются много людей, которые сторонники, но не были активными волонтерами. Эта ситуация меня немножко настораживает.

И был момент чисто семейный. Я действительно многодетный папаша, и мне надо детей водить, например, в секции. А когда ты работаешь в штабе, этого времени нет.

Я нисколько не рисуюсь, я действительно так считаю: надо давать дорогу молодым. И я очень надеюсь, что мы все будем участвовать в муниципальных выборах.

– Но общественной деятельностью будете заниматься?

– Конечно. Многие люди считают: если он уволился, значит, есть конфликт. Это не так. У меня нет конфликта ни с Навальным, ни с волонтерами. Но есть некий тупик, и сейчас хороший момент сдвинуться. Есть еще много времени до других важных политических событий. У меня есть альтернативы, я пойду в малый бизнес.

​– За время, проведенное в изоляторе, ни разу не приходила мысль, что все зря?

– Такие мысли приходят в голову постоянно. Когда тебя сажают, ты же "кипишь". На самом деле, и я нисколько не шучу, очень сильно мотивирует поддержка ребят. Они мне присылали фотографии с пикетов. Когда ты на свободе, иначе относишься к пикетам, проводя их по "пятьсот" штук. А когда ты в изоляции и видишь на фото своих друзей, которые стоят в пикетах с твоим лицом на плакатах, то понимаешь, что они двадцатью разными способами могли это время провести. Но они пошли из-за тебя час, два под надзором полиции стоять. Приятно, на самом деле. Есть некое ощущение, что ты не идиот, что хорошие люди тоже за тебя. Мне понравилась реакция охранников в изоляторе. Когда меня привезли, они спросили: "В этот раз за какой митинг?" Когда услышали, что митинг был против пенсионной реформы, возмутились, мол, это ж святое дело. Сейчас было видно, что они считают наши действия нормальными.