Даур Кове возглавляет МИД Абхазии вот уже четыре года. Но темой нашего разговора на сей раз стал не комментарий министра, как обычно, относительно какого-то события, заявления или аспекта внешней политики республики, а жизнь и судьба его деда, успевшего стать знаменитым в тридцатые годы прошлого века и блиставшего на абхазской и не только абхазской сцене. Но в возрасте двадцати восьми лет попавшего под каток сталинско-бериевских репрессий.
Даур Вадимович не принадлежит к тому счастливому большинству современных людей, которым в раннем детстве довелось посидеть на коленях у дедушки. У Муты Кове осталось двое маленьких детей. А его внук Даур родился 15 марта 1979 года, то есть спустя ровно семьдесят лет после его рождения и почти 42 года после смерти.
О своем деде Даур Кове рассказывает:
«Отец о нем так рассказывал, но у отца, тоже надо понимать, информации было крайне мало, потому что отец сам был маленький, когда его расстреляли.
– Отец какого года рождения?
– Тридцать шестого.
– И он был единственный ребенок в семье?
– Нет, у отца еще сестра была, причем младшая. И отец, и сестра его уже скончались.
– Дедушка был женат на ком, как фамилия бабушки была?
– Фамилия у нее была Нинуа. Нинуа Александра Петровна.
– И вот двоих маленьких детей она воспитала?
– Да, двоих детей одна…
– А где они росли?
– Здесь в Сухуме, на ВИЭМе у них дом был…»
Биографии Муты Кове, который родился в селе Куланырхуа близ Гудауты 14 марта 1909 года в семье крестьянина Османа Кове, посвятил документальную книгу абхазский поэт Георгий Гублиа (1928-2019), тоже уроженец этого села. В ней он описывает такую картину. В первомайский праздник одного из двадцатых годов руководитель Абхазии Нестор Лакоба, который направлялся в Лыхны, по пути остановился у управы села Куланырхуа. Там собрались люди: кто-то занимался джигитовкой, другие танцевали. Его взгляд упал на парня, который танцевал посреди окружавших его певцов. Нестор спросил, кто это. «Он сын Османа Кове», – ответил стоявший рядом один из старейшин села. «Очень талантливый парень, будьте внимательны к нему и оберегайте его».
В возрасте 12 лет Муты Кове познакомился с будущим народным артистом СССР Шарахом Пачалиа. Они вместе поступили в гудаутскую девятилетнюю школу, мечтали стать шоферами (очевидно, это была очень престижная тогда профессия, почти как летчик). Но брат Шараха внушил им, что очень интересна профессия актера. При школе работал драматический кружок, который друзья вскоре стали посещать. Из пятнадцати участников драмкружка комиссия выбрала пятерых, куда попали Муты Кове и Шарах Пачалиа, для учебы и работы в Абхаздрамтеатре. Кове не ограничивался этим, он параллельно стал участвовать в Государственном ансамбле песни и пляски под руководством знаменитого хореографа Платона Панцулая, который выведен в прозе Искандера под именем Паты Патарая. Вскоре Муты сам стал хореографом и ставил номера, придумывал новые танцевальные движения. «Он танцевал, как птица, раскинув полы своей черкески, словно крылья, вихрем взлетал на сцену и, как натянутая тетива, выпрямлялся на пальцах, замирая на секунду», – писал о нем абхазский театровед и писатель Алексей Аргун.
Славу Муты Кове принес «Танец абхаза», который он исполнял на концертах абхазского этнографического хора. Много писали о молодом танцоре газеты и журналы Абхазии и Грузии. В 1934 году на Всекавказской олимпиаде народного творчества в Тбилиси все четыре главных премии олимпиады были вручены абхазскому этнографическому хору. После яркого выступления в Тбилиси группу абхазских танцоров во главе с Муты Кове пригласили принять участие в олимпиаде искусств народов мира в Лондоне. Танцоры подготовились к поездке, приехали в Москву, но перед самым вылетом в Лондон, не объясняя причин, им сказали возвращаться домой.
После трех лет обучения в драматической студии Домогарова в Сухуме Муты Кове становится одним из ведущих актеров абхазского профессионального театра. Одновременно он стал пробовать себя в драматургии. Первой его работой была пьеса о народном герое Инапха Кягуа, роль которого исполнил сам автор. Затем Мута пишет вторую пьесу – о герое Хаджарате Кяхба.
Несмотря на большой успех Муты Кове в театральной жизни Абхазии, он отправился затем в Тбилиси для получения высшего театрального образования. Народные артисты СССР Акакий Хорава и Акакий Васадзе с большим вниманием следили за его творческим ростом. Но наступил черный 1937 год…
Мы продолжаем беседу с Дауром Кове:
«Из того, что я читал о вашем дедушке, так и не понятно, что ему инкриминировали, в чем конкретно его обвиняли. Это как-то известно стало со временем?
– Он обвинялся в том, что является членом контрреволюционной террористической троцкистской организации, руководимой бывшим председателем ЦИК Абхазии Лакоба. Был завербован активным членом этой группы Панцулая, и эта организация якобы готовила теракты против руководителей ВКП(б) и правительства.
– А Панцулая – это был знаменитый руководитель танцевального ансамбля?
– Ну, я не знаю, скорее всего, он. Панцулая П.
– То, что его в последний момент в Лондон не пустили, было уже связано с этим делом?
– Нет, это было раньше, и, насколько я знаю по рассказам… Их планировали послать в Лондон, но как-то на тот период руководство посчитало, что не дело абхазцам лететь в Лондон и представлять Грузию, поэтому отправили кого-то с грузинскими фамилиями».
Арест Муты встретил за праздничным столом. У одного из его друзей в студенческом общежитии в Тбилиси был день рождения. Друзья собрались его отпраздновать, накрыли стол, разлили вино. Муты как раз начал произносить тост, когда в комнату зашли трое сотрудников НКВД, чтобы арестовать его. Муты провел их в свою комнату, где они устроили обыск, забрали его вещи, в том числе черкеску, башлык, все рукописи, которые смогли найти. После обыска Муты вывели из общежития, и с тех пор его никто на свободе больше не видел.
Долгое время он носил клеймо «враг народа» и только в 1958 году был реабилитирован. Позже стало известно, что Кове судили по статье «восемь дробь десять» – «измена родине». 21 января его арестовали, и в этот же день состоялся суд. Пятого декабря он был расстрелян.
По данным Ассоциации памяти жертв политических репрессий Абхазии, до семи тысяч человек были репрессированы в Абхазии в 30-40-е годы прошлого века. Только с июля 1937-го по ноябрь 1938 года в Абхазии репрессировали 2186 человек, из них 748 были расстреляны и 377 бесследно исчезли в тюрьмах.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
