В начале недели пришла новость, которая сразу стала сенсацией: российская «Русснефть» поставила на новый нефтезавод в Кулеви около 100 тысяч тонн нефти. Что стоит за этими поставками, что за завод, о функционировании которого многие узнали только из этой новости, какие экономические и, возможно, политические интриги за этим скрываются – обсуждаем с Гостем недели, профессором Кавказского университета Вахтангом Парцвания.
— Я бы хотел начать разговор с самого завода. Был ли, вернее, есть ли мальчик? Вся история независимой Грузии - это и история ожидания первого нефтеперерабатывающего завода. И вот он появляется. Казалось бы, это повод для перерезания ленточек, больших торжества, приезда премьер-министра, может быть, даже не только грузинского. Между тем, все тихо. О том, что завод работает, мы узнаем только из новости о поставках на него российской нефти. Почему?
— По всей видимости, завод работает, потому что все-таки это материальные средства, это фонды, это технологии, оборудование и так далее. О нем громко объявили где-то в середине 2023 года, - о том, что такой проект инициируется. И даже были названы объемы мощностей, инвестиций. И первый этап реализован, мощностью в 1,2 миллиона тонн в год. К 2028-м году эта мощность должна повыситься до четырех миллионов тонн. Это уже прилично – если сравнивать с сопоставимыми НПЗ в Восточной Европе, например.
Есть такие НПЗ и в России. Конечно, в основном немного крупнее, например, в Капотне, под Москвой - 12 миллионов тонн. Крупнейшие - это примерно 20 миллионов тонн. Самые крупные, как правило, в Индии, в Китае, там около 70 с лишним миллионов тонн.
Поэтому это действительно знаковое событие. Но те обстоятельства, которые окружают его, фон, делают эту тему очень скользкой. Там, где нефть, особенно сегодня, там где торговля нефтью, постоянное напряжение, проблемы, плюс масштабные санкции, которые вводятся в отношении тех стран или тех мощностей, которые напрямую не задействованы в войне в Украине. Поэтому, я полагаю, власти хотят как-то избежать лишнего внимания, в том числе со стороны санкционных органов, поскольку в принципе понятно, что сама затея была изначально заточена на то, чтобы перерабатывать российскую нефть прежде всего.
— Несколько лет назад Азербайджан проявлял интерес к этому заводу, собственно говоря, Азербайджан и стоял у истоков проекта. Терминал, которые находятся в Кулеви, тоже азербайджанский, и Али Асадов, премьер-министр Азербайджана, несколько лет назад снова говорил, что это очень интересная логистическая связка. И теперь приходит российская нефть. делать. Первое, что приходит в конспирологическое сознание, это подозрение о каких-то схемах, может быть замещения, или что-то еще в этом роде. Зачем это Азербайджану? И в чем могут состоять схемы, если они есть?
— Да, терминал азербайджанский. Там много резервуаров, около 30, достаточно большой объем прокачки проходит. Но вот к самому НПЗ Азербайджан или SOCAR имеет косвенное отношение. НПЗ принадлежит другой структуре, консорциуму, в котором нет азербайджанского капитала.
И вообще вся затея запуска завода, видимо, связана с тем, что стало происходить в мире примерно в 23-м году. А происходило вот что. Многие страны, европейские прежде всего, плюс страны «Большой семерки» фактически ввели эмбарго на прямые поставки в Европу российской нефти, хотя там есть некоторые исключения для Венгрии, Словакии. Но для третьих стран они ввели с одной стороны ограничения, а с другой стороны, возможности. Возможность состоит в том, что Россия стала заинтересовывать их в покупке своей нефти с большим дисконтом, по сравнению с мировыми ценами. Особенно это касалось Индии и Китая, которые покупали у России нефть в больших объемах по дисконту, чтобы потом перерабатывать и реализовывать переработанную нефть в тех же странах «Большой семерки» или в Евросоюзе. И вот в 23-ом году эти объёмы пошли совершенно в немыслимых масштабах. И признаков того, что этим решениям что-то грозит, не было.
Соответственно, многие третьи страны стали думать, что на этом можно хорошо заработать. А терминал Кулеви и НПЗ очень удобно расположены на побережье Чёрного моря. Хорошая логистика из Новороссийска, цена нефти Urals ниже. И экономика очень хорошо складывалась бы для такого проекта, если бы не было дальнейших ужесточений санкций.
То есть в 23-ом году, когда этот проект запускался, у всех было ощущение, что дальнейшего ухудшения санкционного положения в отношении третьих стран уже не будет. И деньги были вложены, и строительство началось. Вот, ввели в эксплуатацию.
Ну вот смотрите, если Грузия потребляет примерно полтора миллиона, а мощность - четыре миллиона… Даже сейчас, когда мощность миллион двести, это не покроет потребность. Там и технические нюансы есть, тот же самый SOCAR не будет из Кулеви
Брать бензин или дизель, чтобы продавать у себя, у нее свой, другой сорт, у нее другие фракции бензина, поэтому «кулевский» бензин не сможет в переработанных объемах покрыть внутренний грузинский рынок. Он должен быть ориентирован на экспорт. И это самый сложный вопрос.
— По поводу объемов. Понятно, что для Грузии это еще большие объемы. А для Русснефти нет. Она – один из лидеров российского нефтяного экспорта, особенно сегодня, когда такие проблемы у Роснефти и ЛУКойла. А у Русснефти достаточно большие мощности экспорта в Белоруссию были в Балтии, а там НПЗ, в Новополоцке или Мозыре – по 30 миллионов в год, космические объемы. В чем российский интерес России на таких объемах? Или там можно как-то что-то отмыть под это дело, пропустить какие-то другие объемы через перевалку?
— Да, через перевалку объемы могут быть совсем другие. Там большой консорциум, много стран задействованы, не только Азербайджан, но и Туркменистан, например. И даже Казахстана, который по каспийскому трубопроводу экспортирует нефти, и так далее. То есть, варианты смешения, подготовки документов с изменением стран происхождения и так далее, - их достаточно много, такие варианты существуют, они Разные журналистские расследования показывали, как в Турции, например, такие же вещи происходят. То есть там перерабатывающих мощностей нет в отдельном регионе, но оттуда вывозится экспорт под турецким происхождением. И попадает также в Европу. Такие вещи с одной стороны выгодны тем странам, которые в этом участвует и на этом хорошо можно заработать. Но есть примеры, когда подобные схемы закрываются. Например, в Гуджарате есть нефтеперерабатывающий завод, принадлежащий частично Роснефти. Вот он отгружал огромное количество нефтепродуктов из российского сырья, в том числе в Европу.
И вот в 18-м пакете санкций этот завод полностью веден в санкционный режим Евросоюза, что означает, что даже если не российского происхождения сырая нефть поступает на этот завод, нефтепродукты уже не могут поступать на европейские рынки. То есть весь НПЗ накрылся для поставки в Европу, которые были крупнейшими для этого завода. И в Индии сейчас разбираются, что с этим делать, пытаются поменять поставщиков, мол, мы будем, например, закупать с Ближнего востока, но откройте нам европейской рынок.
А Европа уже не открывает. То есть, один раз попадаешь под санкционной список, вывести оттуда очень сложно. Поэтому планы или стратегии, если они учитывали варианты смешивания, варианты передислокации, изменения страны происхождения и так далее, - они могут на какой-то короткий период времени принести хорошие доходы, но стратегически, если смотреть на более длинный срок, это риски, потому что в мире уже научились активно мониторить поставки, смотреть, что реально содержится и блокировать их.
Поэтому вот, как бы, если такие экспортные стратегии существуют в Кулеви, то это как хождение по минному полю. Сегодня нормально прошел, а завтра попал на мину и мощности накрылись. Вот это очень-очень важный момент с точки зрения развития бизнеса этого предприятия.
— То есть, сейчас ситуация в Кулеви зависит и от того, насколько нетоксичной останется Русснефть, не разделит ли она судьбу ЛУКойла или Роснефти, и тогда удар придется не только по Кулеви, это немедленно ударит по грузинскому бизнесу вторичными санкциями?
— Совершенно верно, во-первых, речь идет о том, что если Русснефть войдет в тот же самый список SDN, это самый мощный список американских санкций, то никакие расчеты по купле-продаже, банковские транзакции и так далее, с этой организацией будут недопустимы. И, соответственно, как поставщик для Кулеви, это организация, прекратит существование. И тогда придется искать альтернативные источники сырья, и очевидно, что любые альтернативы будут дороже.
— Тогда снова возвращались к Азербайджану. Почему он не может стать такой альтернативой? Все-таки терминал рассчитывался под такие поставки, Али Асадов, видимо, знал о чём говорил...
— Да, я думаю, главная причина – экономика. Цена азербайджанской нефти. Она премиального уровня. Плюс логистика по железной дороге, она дольше.
Во-вторых, я не знаю точно, но технологически сам НПЗ должен быть адаптирован под приём специфического сорта нефти. То есть, насколько зербайджанская нефть в сравнении вот с российской нефтью, которая сейчас поступает, она взаимозаменяема.
Не нужны ли там какие-то технические изменения оборудования для более легкой азербайджанской нефти, чем «русснефтевская», она более тяжёлая и сернистая…
— …Поэтому рассматривается и вариант производства серной кислоты?
— Возможно. Поэтому может быть, изначально все проектировалась как раз под российскую нефть, а не азербайджанскую.
— Да, среди, скажем так, выгодоприобретателей этого завода, мы видим людей явно связанных с Россией. Насколько из этого может следовать вывод о том, что это изначально был совместный с Россией проект? Или там есть и какие-то другие интересанты, тот же Казахстан, тот же Азербайджан?
— Трудно сказать точно, там грузинская дама собственник, по-моему, 70% акций этого консорциума. Что там, какая связь, поэтому только можно догадываться...
— …И к тому же Black Sea Petroleum - один из чемпионов по импорту из России…
— …Да, поэтому слухи такие ходят, что есть прямая связь с лицами из России, и соответственно, это такой проект, который был с участием российских организаций в нефтегазовой сфере и запущен. В этом, может быть, не было бы ничего плохого, если бы не сегодняшний контекст, и ситуация, с которой сталкивается Грузия. Я имею в торговые и экономические взаимоотношения, при которых, с одной стороны, есть бенефиты с точки зрения снижения издержек, доступа к разной продукции и так далее. А с другой стороны есть очень серьезные санкционные риски, которые подводятся под грузинскую экономику. Пример - то, что произошло в связи с ЛУКойлом, даже не Роснефтью. ЛУКойл широко представлен в Грузии, несколько десятков заправочных станций, он занимает значительную долю рынка. И сейчас после того, как ввели в список SDN эту компанию… этот список имеет очень четкий экстерриториальный эффект: любое лицо сотрудничающее с этой компанией, переводящее средства, проводящее транзакции и так далее, автоматически может попасть не сегодня-завтра, может попасть в список вторичных санкций, а это значит, что сама эта организация будет заблокирована, не будет иметь доступ к американской финансовой системе, к обороту по долларам и так далее, то есть внешнюю торговлю вести уже не сможет.
И это серьёзный эффект, в том числе и социальный, потому что ЛУКойл в Грузии - это компания, в которой несколько сот человек точно работает. А если уже взять связанных с ней поставщиков, люди, которые задействованы в целом в инфраструктурах, доставке, логистике, транспортировке и так далее, то там может тысячи с лишним людей. Это обратная страна, усиливающая экономическую, финансовую зависимость от России.
— Может «Русснефть» заменить «Лукойл»? Может ли эта пробная партия стать началом большого вхождения в Грузию?
— «Русснефть», скорее всего, нет. Если посмотреть ее историю последних двух-трех лет, то она вышла из всех зарубеженных активов, в том числе из Азербайджана. То есть она сконцентрировала все свои активы по добыче и по дистрибуции в России. То есть она ушла, в том числе для того, чтобы минимизировать санкционные риски.
— Но пришла в Грузию?..
— Пришла как поставщик, не как собственник и не как компания, которая развивает бизнес.
— Но перехватить дистрибуцию у «Лукойла» может?
— Технически может, но я думаю здесь уже грузинская сторона сообразит, что это очень рискованно. Сегодня «Лукойл» со своими сложностями для грузинской экономики, а завтра уже «Русснефть»? Ее тоже включат в списки, и придется то же самое делать?
— Насколько все искушения могут быть рискованны с точки зрения борьбы с российским «теневым флотом», который тоже может быть задействован в этом начинании?
— Безусловно риски высокие. Каждый пакет санкций всегда включает какую-то новую совокупность мер борьбы с теневыми танкерами, которые в этом участвуют. И все больше и больше фокус идет на третьей страны, которые способствуют обходу санкций. И если бы речь шла о другой продукции, которая не создает такую сильную угрозу безопасности Евросоюза или Соединенных Штатов, или общего контекста военного контекста, скажем, автомобилей. Мы не видели до сих пор ни одной грузинской организации, попавшей под из-за транзита автомобилей, попадающих на российский рынок. Все-таки, это не такой чувствительный продукт.
А вот нефть – совершенно другое дело. Энергия – это совершенно другой класс, другая лига, поэтому когда вступаешь, на это поле надо быть готовым к серьезным ударам, и, конечно, Грузия подводит себя под такие риски. Но с другой стороны, я и логику понимаю - страна полностью зависит от внешних источников энергии, собственных мощностей нет, и в этом смысле такой стратегический проект, как Кулеви, запустить – это действительно хорошее достижение. Но вот то, что такой контекст и такие участники… И самое главное: какие планы и стратегии? Если стратегии - обходить, смешивать и поставлять на европейский рынок, то это, конечно, до поры до времени, как это уже, я сказал, с этим столкнулись другие страны. И еще столкнутся в дальнейшем, если это практика не будет сворачиваться. И мы видим уже, что даже Индия и Китай приостановили закупки российской нефти. Многие заводы сейчас обдумывают, что делать и найти каких-то поставщиков. Это увеличивает затраты, но это те издержки, которые приходят платить за сотрудничество с Россией сегодня многим странам.
— А какова здесь цена вопроса?
— Около 10 долларов скидка за баррель, иногда 15, в зависимости от сезона и ситуации, иногда меньше. Но если брать глобальные масштабы объемов потребления, то даже 5 долларов за один баррель, будучи умноженным на миллиарды или миллионы баррелей, дают огромные доходы стране, которые участвуют в этой торговне.
— Допустим, Русснефть оказывается в чёрном списке. Отчасти эти риски как-то купируются теми же самыми Азербайджаном или Казахстаном, но с потерей этого дисконта. Как выглядят более серьезные риски – политические, экономические?
— Главный риск – попадание самого НПЗ или консорциума, который управляет им, в санкционный список. Это значит, практически никто не будет покупать её переработанный продукт, она останется без доходов, то есть компания несёт затраты, покупает сырьё, перерабатывает, оплачивает все затраты, в том числе зарплаты платит, а реализовать продукт не может. Или счета заблокированы, или контрагенты боятся, что сами окажутся под вторичными санкциями.
И да, надо будет искать альтернативные источники, из-за Азербайджана, например. Это повлияет на цены. Сможет ли НПЗ на конкурентном уровне продавать потом произведённый продукт в другие страны? Насколько себестоимость будет соответствовать тому, что продают конкуренты уже по сложившимся маршрутам, Турция, например, Румыния, Болгария, Казахстан, и Азербайджан, и Туркменистан – а тут появляется новый игрок, которые поставляют нефтепродукты туда же?
— Не без доли творческой гордости я вспомнил, что в августе мы с вами это все какой-то степени обсуждали, и вы тогда объясняли, что невозможное без нефтеперерабатывающих мощностей «отмывать» и всерьез нарушать санкции по части нефтепродуктов, а по части нефти это совсем несерьезно при собственной добыче а 30 тысяч тонн в год. Теперь завод есть, и что будет теперь первостепенным: покрыть реально внутренние потребности и заняться нормальным экспортом, то есть, нормальным экономическим процессом, или поддаться искушениям кратковременной, но большой выгоды.
— Здесь действительно все зависит от того, по какому пути пойдут. Их два. Либо договариваться с поставщиками и потребителями, использовать эти продукты взамен тех, которые сейчас импортируются той же Румынии или Болгарии. ЛУКойловское подразделение тамошнее сейчас уже направлять в Грузию эти объемы не сможет. Сможет ли Кулеви заменить марки того бензина и так далее, смогут стать локальными производителями и выдавать продукт, например, на заправочные станции? Это серьезная задача, которая в принципе реализуема. Это такой, скажем, чистый, хороший цивилизованный путь, по которого можно было бы пойти и искать рынки. Может быть, даже пока не в Евросоюзе, а, например, в Сербии, в балканских странах, где тоже есть потребление, но с точки зрения санкционного законодательства требования меньше, и они могут спокойно его принять.
Но может быть и другой путь, который может изначально задумывался - это путь смешивания, «отбеливания» нефтепродуктов, для того, чтобы этот «отбеленный» бензин поступил в какую-то страну Евросоюза. Но такая практика сейчас будет все строже и жестче отслеживаться. То есть, будут смотреть, будут проверять, скорее всего даже на завод в Кулеви будут приезжать, чтобы по бумагам, по танкерам, которые приезжают, смотреть, что реально привозится, а нет ли здесь российского сырья, и поэтому рисков таких схем очень много. Но тем не менее, мы знаем, что в восточных странах любят идти на подобные риски, любят быстрые деньги заработать, и поэтому такой путь не исключен
Форум