5 марта 1953 года умер Иосиф Сталин, руководивший советским государством почти тридцать лет. С именем Сталина напрямую связана история репрессий в Советском Союзе: аресты, каторжный труд, многолетняя изоляция и казни по решению судебных и внесудебных органов. Под множеством приговоров и расстрельных списков – личная подпись Сталина. Мало найдется семей, которых не коснулись репрессии, и семья советского вождя не исключение.

В разные годы сотрудники НКВД арестовали брата и сестру первой жены Сталина, сестру второй жены и ее мужа, бывшего мужа его дочери и жену его сына. Настоящее Время вспомнило, как Сталин репрессировал собственных родственников и как изменилась их судьба после его смерти.

Сванидзе. "Иосиф все время ласково улыбался"

Первая жена Сталина Екатерина Сванидзе происходила из семьи грузинского дворянина. Ее брат Александр учился с Иосифом Джугашвили в Тифлисской духовной семинарии.

Иосиф и Екатерина поженились в 1906 году, через год родился сын Яков. Ему еще не было года, когда мать умерла от брюшного тифа. Мальчика воспитывали многочисленные грузинские родственники.

Брат первой жены Александр Сванидзе и его жена Мария много лет были близкими друзьями Сталина. Александр – видный большевик, нарком по финансам в Грузинской ССР, позже – зампред Госбанка по внешним торговым операциям (партийный псевдоним "Алеша Сванидзе"). Мария – оперная певица. Сванидзе ездили к вождю домой и на дачу, принимали его у себя, обсуждали детей и общих знакомых, обменивались подарками. Сохранился дневник Марии Сванидзе, который она вела в 1934–1937 годах.

"Очень весело ужинали, я была в хорошем настроении, рассказала несколько анекдотов и И. (И. в дневниках Сванидзе – Иосиф Сталин. – Прим. РС) очень смеялся. Пили тосты", – писала она в июне 1935 года. А так в августе 1935-го рассказывала про совместную со Сталиным и его приближенными поездку в только-только построенном московском метро: "И. все время ласково улыбался, глаза у него были добрые, добрые и ласковые. Думаю, что его при всей его трезвости все-таки трогала любовь и внимание народа к своему вождю. <...> Он как-то сказал об овациях, устраиваемых ему – народу нужен царь, т. е. человек, которому они могут поклоняться и во имя которого жить и работать".

В 1936–1937 годах в дневнике Сванидзе появляется много гневных записей: сначала об убийцах Кирова, потом – о "троцкистах", которых судили в Москве в начале Большого террора. Даже слыша помехи в радиоэфире во время речи Сталина, Мария Сванидзе подозревает вредительство.

"И вот эти хамелеоны на 20-м году революции обнаружились во всем своем лживом облачении. Ни элементарной честности, ни патриотизма, ни чисто животной хотя бы привязанности к своему государству в них не нашлось", – это цитата из последней записи в дневнике Сванидзе, сделанной 7 августа 1937 года. Через четыре месяца, в декабре, одним из таких "хамелеонов" объявили ее мужа.

Следствие по его делу длилось до 1940 года, Сванидзе вменялось пособничество испанским троцкистам и шпионаж в пользу Германии. Приговорили к расстрелу, и летом 1941 года привели приговор в исполнение. В 1956 году Александра Сванидзе посмертно реабилитировали.

Пока шло следствие по делу Сванидзе, сотрудники НКВД арестовали сначала его жену, а затем сестру Маро. Их обеих расстреляли 3 марта 1942 года по постановлению Особого совещания НКВД.

Аллилуевы. "Отравители" десять лет спустя

Отцом второй жены Сталина, Надежды, был рабочий Сергей Аллилуев. У Аллилуева – идеальное происхождение (мать – горничная, отец – кучер) и трудовая биография: с двенадцати лет ушел "в люди", как герой Максима Горького, работал в железнодорожных мастерских в Тифлисе (где познакомился с настоящим Горьким, тогда еще Алексеем Пешковым), потом – помощником машиниста. Сталин в 1917 году жил у Аллилуева на конспиративной квартире в Петрограде и там же впервые увидел его дочь Надежду, которой тогда было 16 лет. Через год они поженились.

​Надежда Аллилуева родила Сталину сына и дочь – Василия и Светлану, а в 1932 году покончила с собой. Она была не единственным ребенком в семье. Старший брат Павел входил в высшее командование Красной армии, руководил автобронетанковым бюро, сотрудничал с ОГПУ. В разгар Большого террора Павел Аллилуев вместе с другими армейскими командирами обратился к Сталину с просьбой прекратить репрессии в рядах Красной армии. 2 ноября 1938 года его нашли мертвым в кабинете – остановилось сердце. Ходили слухи, что Аллилуева отравили.

За его женой Евгенией Аллилуевой (урожденной Земляницыной) сотрудники НКВД пришли в 1947 году, обвинив ее в отравлении мужа через девять лет после его смерти. При эксгумации не нашли следов яда, но Аллилуеву отправили в лагерь. Вскоре после ее ареста под стражу взяли и ее второго мужа, Николая Молочникова. Они пережили лагерь, но после освобождения расстались. Оба реабилитированы.

Кира Аллилуева – дочь Павла и Евгении, актриса Малого театра – тоже прошла лагеря. Ее арестовали в январе 1948 года. Аллилуева-младшая оказалась "слабым звеном": давала показания против родственников, в том числе против своей тетки Анны Реденс (урожденной Анны Аллилуевой, родной сестры Павла и Надежды).

"Антисоветские измышления", "очернение Сталина" – когда Анну Реденс арестовали в 1948 году, эти показания заняли свое место среди "доказательств" по ее делу. Реденс обвинили в шпионаже. Проведя несколько лет в тюрьме, она вышла на свободу психически нездоровым человеком: не узнавала сыновей, была апатична ко всему. Умерла в 1964 году в Кремлевской больнице.

Муж Реденс – польский большевик, соратник Дзержинского – к моменту ареста жены десять лет как был расстрелян. В годы Большого террора Станислав Реденс стал одним из организаторов репрессий в Московской области: участвовал в следствии по делу Зиновьева и Каменева, сажал большевика Мартемьяна Рютина. В 1938 году Реденса назначили наркомом внутренних дел в Казахстанскую ССР и уже с этой должности сняли как "врага народа".

В 1956 году с Реденса посмертно сняли все обвинения. "Вот еще на мне грех – Реденса реабилитировал", – такие слова приписывают генерал-майору Борису Викторову, который входил в специальную группу Главной военной прокуратуры по реабилитации во время развенчания культа личности Сталина. Якобы группа не собиралась реабилитировать Реденса, но получила на это личное указание Никиты Хрущева.

Остальных Аллилуевых реабилитировали на общих основаниях.

Любимая дочь и нелюбимый сын

Светлана Аллилуева, младшая и любимая дочь Иосифа Сталина, в первый раз вышла замуж еще студенткой, в 1944 году. Ее избранником стал Григорий Морозов – сын коммерческого директора парфюмерной фабрики Иосифа Морозова и одноклассник брата Светланы, Василия. Брак продлился три года. Аллилуева позднее писала, что выбором дочери отец был недоволен из-за происхождения Морозова – тот был евреем. В 1948 году свекра Светланы, который активно заводил знакомства среди новоиспеченных родственников и их приближенных, арестовали. Брак был расторгнут, у Григория отобрали паспорт и выдали новый, без отметок о браке. Иосиф Морозов вышел на свободу в 1953 году, когда Сталин умер.

В 1957 году Светлана Аллилуева вышла замуж за Джонни Сванидзе – сына тех самых Александра и Марии Сванидзе, которых Сталин звал на дачу и катал на метро, а потом объявил "врагами народа". В 1938 году, когда родителей арестовали, от Джонни (его назвали так в честь писателя и журналиста Джона Рида) отреклись все многочисленные родственники, его взяла на воспитание бывшая няня. На допросах от 11-летнего мальчика требовали показаний против отца. В 16 лет Джонни Сванидзе оказался в Казанской психиатрической больнице при тюрьме, где провел три года, а оттуда отправился в ссылку в Казахстан на пять лет. В Москву Сванидзе-младший вернулся в 1956 году, был реабилитирован. Стал ученым-африканистом, работал в МГУ. Брак со Светланой Аллилуевой продлился недолго.

Как и брак Якова Джугашвили, старшего сына Сталина, с артисткой балета Юлией Мельцер. Они поженились в 1938 году. Юлия была третьей женой Якова, он – ее пятым мужем (по данным дневника Марии Сванидзе, которая, впрочем, недолюбливала новоиспеченную родственницу). Через год родилась дочь Галина. А через два года, в 1941-м, Яков попал в плен к нацистам, оказавшись в окружении под Витебском. Вокруг этого события и реакции на него Сталина до сих пор ходят легенды и разного рода спекуляции, в том числе версия о том, что Якова Сталина предлагали обменять на фельдмаршала Паулюса. Достоверно известно, что Яков Джугашвили (Сталин) погиб весной 1943 года в концлагере Заксенхаузен под Берлином.

Тогда же выпустили на свободу и его вдову: Юлия Мельцер полтора года провела в тюрьме. Светлана Аллилуева писала, что приказ о ее аресте отдал лично Сталин, заявив о дурном влиянии жены на Якова, из-за которого тот якобы и сдался в плен.

Сын за отца отвечает. Дело Василия Сталина

Младший сын Сталина, "золотой мальчик" Кремля, стал единственным из родственников вождя, кого репрессировали не до, а после его смерти.

26 марта 1953 года, через три недели после смерти отца, Василия Сталина уволили в запас в звании генерал-лейтенанта. Но уже через месяц арестовали, обвинив в присвоении государственного имущества и "клеветнических измышлениях" в адрес советского руководства. Дали восемь лет тюрьмы и отправили во Владимирский централ. Сталин-младший сидел не под своим именем: в документах он проходил как Василий Павлович Васильев, прораб, осужденный за растрату. Освободился досрочно, в 1960 году, но меньше чем через год снова оказался под арестом за посещение посольства Китая, где Василий Сталин якобы клеветал на советскую родину.

Оказавшись по приговору суда в ссылке в Казани, сын Сталина прожил там недолго: в 1962 году умер от отравления алкоголем. В последний год жизни Василию не только запретили жить в Москве, но и отняли право носить фамилию Сталин, выдав паспорт на имя Джугашвили.

В 1999 году Верховный суд России частично реабилитировал Василия Сталина.

При подготовке материала использованы данные историко-биографического справочника Валерия Торчинова и Алексея Леонтюка "Вокруг Сталина", воспоминаний Светланы Аллилуевой "Двадцать писем к другу", дневника Марии Сванидзе, книги Олега Хлевнюка "Сталин. Жизнь одного вождя".

Оригинал статьи читайте на сайте телеканала Настоящее время.

375 лет назад, 31 января 1644 года, в Москву торжественно въехал датский королевич Вальдемар Кристиан, граф Шлезвиг-Голштинский. Он прибыл в Московию, чтобы жениться на дочери царя Михаила Федоровича Ирине.

Сватовство Вальдемара к Ирине – следствие переплетения политических, династических и личных мотивов заинтересованных стран и лиц. Это была одна из развилок российской истории.

Москва и Копенгаген были естественными союзниками в борьбе со шведским экспансионизмом на севере Европы. К исходу Тридцатилетней войны (1618–1648) стало ясно, что мощь датской державы, включавшей Норвегию и Исландию, клонится к упадку. У Швеции, напротив, начиналась эпоха агрессивной внешней политики. Русскому же государству жизненно необходимы были незамерзающие порты Балтики. В этом противостоянии участвовала и Польша. Но союзы были непрочны, а мирные договоры ненадежны. Родственные узы в ту эпоху связывали правящие дома и государства прочнее дипломатических трактатов.

Первый династический брак с датской короной заключил в 1570 году Иван Грозный. Он задумал создать буферное Ливонское государство, предложил ливонский престол брату датского короля Магнусу и женил его на своей племяннице Марии Старицкой. Из ливонского проекта, впрочем, ничего не вышло.

Смотри также

На пути к Смутному времени

В 1602 году царь Борис, перед которым стояла сложная задача – укрепить и легитимировать династию Годуновых, предложил свою единственную дочь Ксению в жены брату датского короля принцу Иоганну (Гансу). Принц приехал в Москву, но умер от неизвестной и скоротечной хвори. Подозревали отравление, по учинить розыск Годунов уже не успел.

Михаил Федорович, у которого вследствие придворных интриг расстроился брак с выбранной им Марией Хлоповой, дожил холостым до 26 лет.

"Ни один из московских государей не оставался так долго в безбрачии", – пишет историк Дмитрий Цветаев в монографии, посвященной международным бракам царской семьи. Наконец, в 1622 году царь посватался к племяннице датского короля Доротее Августе, но, несмотря на настойчивость послов, получил мягкий отказ. Важная подробность: в наказе царским послам на тот случай, если датчане будут ссылаться на прецедент брака Марии Мнишек с Лжедмитрием (она осталась католичкой, венчали их особым обрядом), надлежит отвечать: "Маринку применять сюда непригодно: то было дело лихих людей, воровское, по их воровскому умышлению и конец учинился, как и во всех государствах воров сыскивают и казнят".

Михаил Федорович утешился в браке с русской женой, но и перед ним стояла задача укрепления династии. Он был избран на царство Земским собором, и никому в Московском государстве не было ясно, перейдет ли престол по наследству или нового монарха снова предстоит выбирать на польский манер. О женихе для старшей дочери царя Ирины впервые задумались в середине 1640 года, когда Ирине исполнилось 13 лет. Кристиан IV к этому времени давно овдовел и женился вторым браком на графине Кирстен Мунк. Среди их потомства трое первых детей были девочками. Четвертый, мальчик Вальдемар Кристиан, как раз вступал в брачный возраст. Он был рожден в морганатическом, хотя и законном браке и потому не мог претендовать на престол.

Для получения более подробной информации в Копенгаген снарядили гонца, переводчика Посольского приказа Ивана Фомина. Помимо официального задания – доставки царской грамоты о торговых делах Фомин получил и секретное поручение: тайно собрать сведения о королевиче Вальдемаре, а также заказать его портрет, а чтобы не догадались, для чего он нужен, заказать портреты короля и других его сыновей.

По прибытии в Москву Фомин представил портрет и доложил, что королевич "волосом рус, ростом не мал, собою тонок, глаза серые, пригож лицом, здоров и разумен, умеет по-латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий верхний язык, искусен в воинском деле".

При всей конспирации в Копенгагене обратили внимание на интерес, который проявляет царский гонец к Вальдемару. Поразмыслив, король Кристиан отправил его в Москву во главе посольства – благо накопились требующие разрешения торговые вопросы. При датском дворе, конечно, знали, что у царя подрастает дочь на выданье. На случай сватовства принц получил указание отца соглашаться, если ему будет гарантирована свобода вероисповедания.

Смотри также

Судьба "западника" в России

Торговый договор подписать не удалось, о сватовстве московиты не заговаривали. Посольство убыло восвояси, а через полгода, в апреле 1642-го, в Москве надумали послать в Данию послов уже для официального сватовства. Окольничий Степан Проестев и дьяк Иван Патрикеев получили инструкцию заверить жениха, что великая княжна Ирина чудо как хороша собой.

Ежели спросят, есть ли с ними персоны царевны, то отвечать: у наших великих государей Российских того не бывает, чтоб персоны их государских дочерей, для остереганья их государского здоровья, в чужие государства возить, да и в Московском государстве очей государыни царевны, кроме самых ближних бояр, другие бояре и всяких чинов люди не видают.

Иными словами, портретов не показывали (и, похоже, не писали) во избежание ворожбы, сглаза или еще какого колдовства.

Король, по словам Цветаева, принял послов "весьма недружелюбно". Проестев и Патрикеев не могли обещать жениху никаких уделов, но твердо настаивали на принятии православия. В итоге они уехали ни с чем и в Москве были подвергнуты строгой опале за нерадивость и за то, что даром растратили царскую казну: "соболя раздавали для своей чести, а не для государева дела".

Дело поручили Петру Марселису – проживавшему в Москве датскому купцу и заводчику. Он был крайне заинтересован в благоприятном результате. Не говоря уже о коммерческих выгодах и привилегиях, вопрос о свободе веры для иноземцев на Руси стоял исключительно остро. Марселис был главой кальвинистской общины Москвы и надеялся, что женитьба принца-лютеранина на русской православной царевне поспособствует веротерпимости властей.

Михаил Федорович принимает посла короля Швеции Карла X Густава. Фильм Александра Уральского и Николая Ларина "Трехсотлетие дома Романовых". 1913, производство кинокомпании "Торговый дом Дранкова". В роли Михаила Федоровича – Михаил Чехов.

На сей раз переговоры удались. Вальдемару были обещаны в полное владение Суздаль и Ярославль, а также сказано, что ему "в его вере неволи не будет". В конце октября 1643 года Вальдемар Кристиан с громадной свитой в 300 человек отправился в Московию. Сопровождавший его переводчик Вильям Барнсли сообщал в Посольский приказ, что принц "учился у него, Вилима, русскому языку и по-русски многую речь перенял и помнит", причем "говорит гораздо чисто". Знатному гостю был уготован пышный прием в русских городах. С особенной же торжественностью был обставлен его въезд в Москву.

В Кремле для Вальдемара были возведены трехъярусные хоромы с крытым ходом в царские палаты. На первой же аудиенции царь обнял королевича и посадил его по правую руку от себя, царевич же Алексей сидел по левую. Принца задарили соболями, драгоценной парчой и золотыми кубками. С Алексеем Вальдемар как будто даже подружился, хотя царевич и был тогда 15 лет от роду.

Однако очень скоро обнаружилась неразрешимая проблема. Вопреки прежним заверениям ближние бояре и сам царь стали настойчиво склонять Вальдемара к крещению по православному обряду. "Король велел тебе быть в моей государской воле и послушаньи и делать то, что мне угодно, а мне угодно, чтоб ты принял православную веру", – говорил Вальдемару Михаил Федорович, а тот отвечал: "Я рад быть в твоей государской воле и послушанье, кровь свою пролить за тебя готов, но веры своей переменить не могу". Королевич ссылался на прецедент Магнуса и Марии Старицкой: каждый из супругов остался в своей вере. На это царь возражал: "Царь Иван Васильевич сделал это, не жалуя и не любя племянницы своей; а я хочу быть с тобою в одной вере, любя тебя как родного сына".

Канитель продолжалась долго. Отпустить принца царь не хотел. Надеялись на неудачный для датчан ход очередной датско-шведской войны, на то, что принцу надоест упрямиться, наконец, пытались соблазнить его прелестями княжны Ирины.

Только бы Его Графская Милость решился перейти в Русскую Веру, а то они сделают так, что он и невеста повидают друг друга, и тогда уже можно сказать наверное, что Царевна по красоте своей беспременно полюбится Его Милости и во всю свою жизнь будет утехою его сердца. Пожалуй еще, Его Графская Милость приходит в раздумье на счет того, что Царевна, по Московской повадке, подобно другим женщинам, не часто ли напивается в волю и допьяна? Так совсем нет: она живет трезво, да и во всю свою жизнь не больше одного раза была выпивши, девушка она умная и рассудительная.

Так излагает эти бесконечные уговоры безымянный датский автор записок о сватовстве Вальдемара.

Смотри также

Как Швеция избавилась от великодержавности

Неделя тянулась за неделей, месяц за месяцем, а конца пререканиям не было видно. Принца не женили и обратно в Данию не отпускали. Автор русской повести о сватовстве принца пишет, что он на своем дворе, "яко сатана с демоны,.. нача бесноватися по своему беззаконному обычаю и вере, в трубы, и органы, и прочие различные писки играти, иного же срам есть и писати". Его приглашали встретиться с учеными православными богословами, дабы он уразумел свое заблуждение. Вальдемар на это сердито отвечал: "Я сам грамотен лучше всякого попа, Библию прочел пять раз и всю ее помню".

В мае Вальдемар, отчаявшись получить "отпуск" от царя, попытался совершить побег. Датчан остановил караул на Тверских воротах (нынешняя Пушкинская площадь) и заставил ретироваться, оставив пленного. Но когда стрельцы повели захваченного в Кремль, датчане напали на них из засады. В завязавшейся схватке одного стрельца пронзили шпагой насмерть, шестерых ранили.

Утром учинили следствие. От королевича потребовали найти и "казнить смертию" виновного в убийстве стрельца. Вальдемар заявил, что стрельца заколол он сам. Царь оставил инцидент без последствий.

Принцу, послам и свите пришлось провести в Москве еще больше года. Вальдемар уже соглашался и детей крестить по православному обычаю, и посты блюсти, и в русское платье одеться, но свою веру менять отказывался решительно. Наконец, кому-то из русских придворных пришла в голову идея устроить диспут о вере в тщетной надежде переубедить принца. В изнурительной и бесплодной дискуссии стороны углубились в такие дебри богословия, из которых не было простого и разумного выхода. Автор уже цитировавшейся повести пишет, что с датской стороны в диспуте участвовал "окаянный тот поп и грамотам разным учен... от самого сатаны обучен". На четвертый и последний раунд в июле 1645 года Вальдемар не явился, узнав, что по болезни на нем будет отсутствовать и царь.

Смотри также

"Всенародным множеством"

Михаилу Федоровичу оставалось жить девять дней. Сразу после его кончины датчан отпустили с необыкновенной быстротой и богатыми подарками. На престол взошел Алексей Михайлович.

Чем объяснить такую настойчивость царя? Одна из причин: Михаилу Федоровичу было необходимо положить начало новой династии, а для этого укрепить ее дополнительной европейской генеалогией, поскольку права самих Романовых были сомнительны. "Мы от Августа Кесаря родством ведемся", – писал Иван Грозный шведскому королю Иоганну III. Эта фантастическая теория, призванная обосновать идеологический концепт Третьего Рима, в наши дни нашла сторонника в лице министра культуры РФ Владимира Мединского.

Историк Елена Филина подробно исследовала борьбу партий при дворе первого царя из династии Романовых. "Вопрос о престолонаследии в конце царствования Михаила Федоровича оставался открытым, т.к. существовало две традиции передачи престола: выборная и наследственная", – пишет она. До Михаила Романова "коллективным руководством" – боярской кликой – были избраны Борис Годунов и Василий Шуйский, а затем призван на царство польский королевич Владислав. Сторонники выборного принципа поддерживали идею брака Вальдемара и Ирины. Вельможи, группировавшиеся вокруг царевича Алексея, выступали за передачу престола по наследству. Силы были примерно равны, потому и дело зашло в тупик.

Другой специалист по эпохе, Игорь Андреев, считает версию Филиной несостоятельной. "Трудно согласиться со встречающейся иногда трактовкой всего дела, –​ возражает он, – как с попыткой посадить Вальдемара на российский престол мимо живого наследника, царевича Алексея Михайловича".

Но ведь Алексей мог умереть, как умерли его младшие братья Иван и Василий, а других наследников мужского пола у Михаила Федоровича не было.

Противоречие глубже. Это была не просто придворная интрига, а спор о дальнейшем политическом развитии страны. "Именно в это время, – пишет Елена Филина, – решался вопрос: пойдет ли Россия по пути совершенствования сословно-представительной монархии или перерастания ее в абсолютизм". Уже в середине XVII века Россия могла стать конституционной монархией. Этого не произошло потому, что в Московском государстве не было сословия, которое могло бы разделить с царем ответственность управления страной.

Этой теме Сергей Соловьев посвятил отдельную главу в своей многотомной "Истории России с древнейших времен".

Наследственной аристократии, высшего сословия не было, были чины: бояре, окольничие, казначеи, думные дьяки, думные дворяне, стольники, стряпчие, дворяне, дети боярские. При отсутствии сословного интереса господствовал один интерес родовой, который в соединении с чиновным началом породил местничество... Какая тут связь, какие общие интересы между людьми, которые при первом назначении к царскому столу или береговой службе перессоривались между собою за то, что один не хотел быть ниже другого, ибо какой-то его родич когда-то был выше какого-то родича его соперника?

Со времен Ивана Грозного все бояре считали себя холопами царя и потому спорили лишь за царскую милость. Соловьев приводит удивительные примеры такого соперничества. В фильме 1913 года "Трехсотлетие царствования дома Романовых" есть эпизод, иллюстрирующий Соловьева, и это не карикатура, не анекдот, а реальный случай: князь Борис Михайлович Лыков не хотел уступить более близкого к царю места за праздничным столом Ивану Никитичу Романову, неродовитому дяде царя. Какая уж тут представительная монархия!

Ирина Михайловна так и осталась девицей. Она была восприемницей своего новорожденного племянника Петра Алексеевича и скончалась на 52 году жизни. Вальдемар Кристиан поступил на шведскую военную службу и погиб на польско-шведской войне в сражении при Люблине в возрасте 33 лет.