90 лет назад, 15 марта 1925 года, генеральная ассамблея Теннесси приняла закон, запрещающий преподавание теории Дарвина в общественных школах штата. Нарушителю закона грозил штраф в 500 долларов.

Дальнейшее известно широкой публике главным образом по фильму Стэнли Крамера "Пожнешь бурю" (1960), где карикатурно показаны патриархальные нравы южной глубинки, а несравненный Спенсер Трейси создал убедительный образ борца с мракобесием. "Обезьяний процесс" вошел в общественное сознание как позорное судилище над бесстрашным учителем, который продолжал упорствовать в ереси, несмотря на угрозы "церковников".

В действительности все происходило несколько иначе.

Книга Дарвина "Происхождение видов" вышла в свет в 1859 году и встретила в Америке холодный и недружелюбный прием. Материалистическая теория происхождения жизни внушала верующим заведомое неприятие, хотя большинство их отродясь не брало в руки сочинений британского ученого.

"Обезьяний процесс" был попыткой легализовать теорию эволюции.

Немедленно после вступления в силу закона штата Теннесси Американский союз защиты гражданских свобод предложил свою защиту любому, кто нарушит его. В захолустном городишке Дейтон нашлись предприниматели, которым понравилась идея устроить громкий судебный процесс, способный привлечь внимание всей страны и способствовать оживлению местного бизнеса. Дело было за кандидатом на роль жертвы. Такой человек вскоре нашелся. 24-летний Джон Скопс работал в местной школе тренером школьной футбольной команды, а в случае необходимости подменял учителей математики и биологии.

Арест был разыгран как по нотам. Скопс вошел в класс, раскрыл учебник, по которому 20 лет учились теннессийские школьники, и прочел вслух отрывок из главы про эволюцию. В классе тотчас появился городской прокурор Сью Хикс и арестовал учителя. Никаких разъяренных мракобесов не было. Скопс и Хикс были друзьями.

Вот эта сцена в фильме Стэнли Крамера, который снят по мотивам одноименной пьесы Джерома Лоуренса и Роберта Эдвина Ли. В роли учителя Бертрама Кейтса – Дик Йорк.

Национальная пресса поначалу отнеслась к сообщению об аресте учителя иронически. Однако когда делом заинтересовался самый знаменитый тогда журналист Америки, Генри Луис Менкен из газеты "Балтимор сан", критики умолкли и тоже устремились в Дейтон. "Балтимор сан" предложила Скопсу заплатить за него штраф в случае обвинительного вердикта, с чем обвиняемый охотно согласился.

Предприниматели, затеявшие процесс, предложили возглавить команду защитников знаменитому английскому писателю-фантасту Герберту Уэллсу, но тот отклонил предложение, сославшись на отсутствие юридической квалификации. Тем не менее, в процессе с обеих сторон приняли участие лучшие ораторы Америки. Интересы обвинения представлял Уильям Дженнингс Брайан, крупный политик национального масштаба, участник четырех президентских кампаний, госсекретарь в кабинете Вудро Вильсона и убежденный противник дарвинизма. Под стать ему был и адвокат Скопса Кларенс Дэрроу, которого многие историки аттестуют как лучшего американского адвоката XX столетия.

Оба прекрасно понимали, что участвуют в шоу.

Стэнли Крамер сделал обвинителя и адвоката друзьями детства. В картине их зовут Генри Драммонд и Мэттью Брейди. Их роли исполняют Спенсер Трейси и Фредрик Марч. В этом отрывке можно услышать отголоски нынешних российских судебных разбирательств об оскорблении чувств верующих.

Процесс открылся 10 июля 1925 года. В зал, оборудованный по последнему слову тогдашних информационных технологий, набилось 600 человек. На близлежащих улицах было еще веселее: здесь полным ходом шло народное гуляние с участием живых обезьян и миссионеров, обращавших язычников. По предложению Дэрроу присяжные были выбраны по жребию. Все они были белыми мужчинами, большинство – слабо образованными фермерами, и лишь один не ходил регулярно в церковь.

Защита пригласила в качестве свидетелей ученых мужей, однако судья Джон Ролстон не дозволил крамольные речи. Тогда Дэрроу изменил тактику и вызвал на свидетельскую кафедру своего визави Брайана. Допрос состоял в том, что Дэрроу задавал Брайану каверзные вопросы, которые должны были продемонстрировать несостоятельность Священного Писания. "Состояли ли сутки, в течение которых Бог создавал небо, землю и все живое на земле, из 24 часов?" – вопрошал Дэрроу, заманивая Брайана в логическую ловушку. Брайан отвечал, что в Библии об этом ничего не сказано и не его ума дело строить предположения на этот счет.

По истечении двух часов судья прервал эти препирательства. Дэрроу отказался от заключительной речи, тем самым лишив этого права и Брайана. Скопс был признан виновным и приговорен к уплате минимального штрафа в 100 долларов. Дэрроу подал апелляцию в Верховный суд штата, который из-за процессуальных нарушений отменил приговор.

Закон, запрещавший Дарвина, оставался в силе вплоть до 1967 года. Это значит, что, например, уроженец штата бывший вице-президент Эл Гор с этой теорией если и знаком, то не из школьного курса биологии. Попытки запретить развращение невинных детских душ богомерзкой теорией (сам основоположник, кстати сказать, находил, что его теория не противоречит Библии) в США не прекращались ни на один день. За это время с Дарвином примирился Святой Престол. Но американские сторонники библейской версии оказались святее папы римского.

Они, впрочем, постоянно отступали. По мере общей либерализации общества школьные программы перестали налагать категорический запрет на доктрину Дарвина. Они оставляли вопрос на усмотрение школьных советов графств, сама же теория эволюции определялась в них как "попытка человека найти логическое объяснение" происхождению Земли и жизни на ней. Преподавать ее разрешалось лишь как одну из гипотез. На экзаменах ее знание от учеников не требовалось.

В силу особенностей американского федерализма окружные школьные советы пользуются полной самостоятельностью в этом вопросе. Позиция относительно Дарвина корректируется едва ли не после каждых выборов, когда в составе школьного совета меняется соотношение дарвинистов и креационистов.

Проблема не так забавна, какой она, возможно, представляется. Как во всяком светском гражданском обществе, в США церковь отделена от государства. Но все большее число американцев приходит к выводу о необходимости возвращения к нравственным устоям, на которых созидалась страна, а созидалась она, прежде всего, пуританами, чье благочестие так раздражало либералов, что самое их имя они превратили в синоним ханжества. На волне движения за возрождение моральных ценностей набирает силу новый обскурантизм. Завоевания эпохи либерализма под угрозой. На таком фоне дискуссия вокруг теории эволюции уже не выглядит анахронизмом, недоразумением или нелепым казусом.

Не остался в стороне от спора и Верховный суд США. В 1968 году он признал неконституционным закон штата Арканзас, запрещавший преподавание теории эволюции в муниципальных школах. В 1987 году высшая судебная инстанция страны отменила закон штата Луизиана, обязывавший учителя сопровождать изложение теории эволюции упоминанием креационистской теории.

Теперь уже не дарвинистам, а креационистам приходится переходить от нападения к обороне и бороться за выживание в полном соответствии с ненавидимой ими теорией.

За десятилетия этой борьбы креационистская теория видоизменилась. Теперь она называется концепцией "разумного плана" (intelligent design). Начало широкой общественной дискуссии на эту тему положила изданная в 1989 году книга для школьников "О пандах и людях" зоолога Персиваля Дэвиса и биолога Дина Кэньона. Панда попала в заголовок благодаря строению своих передних лап: долгое время считалось, что у нее есть большой палец, из чего делался неверный вывод о ее месте на эволюционной лестнице; на самом деле это не палец, а деформированная сезамовидная кость. Авторы собрали под одной обложкой все известные им "провалы" эволюционной теории, указали на все недостающие звенья, на которые многократно указывалось и до них.

Тем не менее книга произвела фурор в Америке. Многим показалось привлекательным отсутствие чисто религиозной, богословской аргументации. Книга "О пандах и людях" имела оглушительный успех, была переиздана. В Библейском поясе (то есть на Юге и Среднем Западе, где господствует протестантский фундаментализм) люди собирали подписи под петициями, требуя допустить книгу в школьные библиотеки, а потом собирали деньги на ее покупку.

Новой вере нужны апостолы. У "разумных дизайеров" им стал Уильям Дембски – молодая, яркая и противоречивая звезда неокреационизма, доктор математики и магистр теософии. Он вырос в семье биолога-дарвиниста, но при этом получил католическое воспитание и образование. Он говорит, что не был религиозен и обратился к Библии и литературе креационизма в "трудный период" своей жизни. Будучи специалистом в области статистики, Дембски доказывает, что разнообразие видов живых существ просто не соответствует теории вероятности, если допустить случайное, хаотическое развитие, а не "разумный план".

Уильям Дембски и его последователи сделали своим методом познания абдукцию. Самым расхожим примером, кочующим из статьи в статью, стала гранитная скала Маунт-Рашмор в Южной Дакоте, на которой скульптор Гатсон Дорглум высек в 1927-1941 годах барельефы четырех президентов – Вашингтона, Джефферсона, Линкольна и Теодора Рузвельта.

Метод абдукции основан на предшествующем опыте. Извилистые линии на прибрежном песке мы ассоциируем с морскими волнами, потому что много раз наблюдали, как они появляются. Точно так же выступы и углубления на поверхности горы Рашмор мы неизбежно определяем как портреты президентов. Нам и в голову не придет предполагать, что эти изображения – результат естественной эрозии под воздействием дождей, ветра и перепадов температуры. У барельефов, вне всякого сомнения, был творец. Но бывают сложные, спорные случаи. Например, примитивные каменные орудия труда – скребки, а также следы на камне, оставленные этими скребками. И то и другое может быть результатом воздействия естественных причин. Ученый, применяющий метод абдукции, говорят неокреационисты, сродни полицейскому детективу, который, расследуя факт смерти человека, не должен исключать ни естественных, ни насильственных причин.

Судебная тяжба дарвинистов с креационистами идет с переменным успехом. Надо отдать должное американскому правосудию: в США еще никто не додумался вызвать в суд в качестве свидетеля священника, как это было в Петербурге в 2006 году на слушаниях по иску 15-летней школьницы Марии Шрайбер, христианские чувства которой будто бы оскорбляет теория Дарвина (суд тогда закончился в пользу Дарвина, но с тех пор много воды утекло). В самом деле: ну о чем может свидетельствовать батюшка? Ведь не сотворения же мира он свидетель!

Уж если спорить с Дарвином, то так, как это сделал в свое время князь Вяземский:

Оранг-утанг ли наш Адам?

От обезьян идем ли мы?

Такой вопрос решать не нам:

Решат ученые умы.

В науке неуч и профан,

Спрошу: не больше ль правды в том,

Что вовсе не от обезьян,

А в обезьяны мы идем?

10 сентября 1964 года Хрущев делился своими впечатлениями о поездке в Чехословакию с уже вовсю готовившими его свержение коллегами по Президиуму ЦК КПСС.

Тогдашний чехословацкий президент и партийный вождь Антонин Новотный предложил ему присоединить ЧССР к Советскому Союзу в статусе одной из союзных республик или хотя бы на условиях конфедерации. Так Новотный рассчитывал снизить цены на поставляемое из СССР в Чехословакию сырье (экспортные были выше внутрисоюзных) и расширить рынок сбыта производимой в ЧССР промышленной продукции. Хрущеву это предложение представлялось невыгодным и неуместным: среди стран Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) Чехословакия была одним из важнейших экспортеров промышленной продукции на Запад, и реализация идеи Новотного грозила снизить поступление в соцлаг твердой валюты. Кроме того создание "16-й республики" могло увеличить и без того разраставшийся раздрай в "дружной семье социалистических стран".

Вот фрагмент неправленой стенограммы упомянутого выступления Хрущева:

…мы довольно обстоятельно говорили относительно сближения. Он говорит: 16-я республика. Я ему сказал, что этот разговор был у нас с Живковым (тогда – генеральный секретарь коммунистической партии Болгарии и председатель совета министров Болгарии. – В.Т.) и они очень настаивали. Но сейчас в свете такого разлада в социалистическом лагере этот шаг не способствовал бы укреплению. Все-таки, может быть, конфедерация? <…> Он несколько раз возвращался к этому вопросу. <…> Я ему не дал согласия, сказал: хорошо, подумаю, хотя некогда будет.

Хрущев как в воду глядел. Через месяц ему уже было "некогда" навсегда. 13 октября 1964 года заговорщики, дружно кивавшие его сентябрьскому докладу о поездке в Чехословакию, единогласно свергли его со всех постов "на пенсию". И он уже никогда не смог выполнить обещанное Новотному – приехать на королевскую заячью охоту и продолжить беседы о "16-й республике". Новотный просидел на руководящих постах до Пражской весны 1968-го и тоже был свергнут.

***

А вот идея присоединения к СССР, существовавшая и ранее, еще в ленинские времена, в виде "всемирной республики советов" – романтического венца доктрины неосуществившейся всемирной пролетарской революции, продолжила свое бытование. На практике (правда, отнюдь не во всемирных масштабах) она впервые была реализована еще до Хрущева, в период сталинского правления. В 1944 году в состав СССР на правах автономного округа Российской Федерации вошло самопровозглашенное в 1921 году государство Танну-Тува (позднее Народная Республика Тува), считавшееся в мире частью китайского региона Внешняя Монголия. Другая часть этого региона – Монголия со столицей в Урги – также объявила о своей независимости от Китая, отстояла ее сначала при помощи белого генерала Унгерна, а затем с помощью изгнавшей его дивизию Красной армии, и с 1924 года тоже стала "народной республикой", через два года, как и СССР, признавшей "государственную независимость" Тувы. Когда в 1944-м Тува, еще до русской революции находившаяся под протекторатом Российской империи (с 1914-го – Урянхайский край Енисейской губернии), а позднее контролируемая и управляемая советской гражданской и военной администрацией, вошла в состав СССР, Монгольскую народную республику в Кремле решили оставить в качестве буфера между воюющим с Германией Советским Союзом и воюющим с японцами Китаем, в котором лишь ненадолго приутихла гражданская война. Москве важно было не раздражать ни гоминдан, ни китайских коммунистов, ни Японию, с которой СССР пока не воевал.

***

Предложение о вступлении в СССР в качестве "16-й республики", которое от имени болгарского Политбюро сделал Хрущеву Тодор Живков, было не только попыткой повторения "тувинского опыта", но и, если верить живковскому соратнику, председателю контрольной комиссии ЦК БКП Димитру Димову (его в своей книге "В большой политике" цитирует и бывший президент Болгарии Желю Желев), воплощением мечты главы Коминтерна Димитрова:

"При одном разговоре в Варне Георгий Димитров признался, что его идеал, чтобы Болгария стала членом семьи великого Советского Союза. Предложением Политбюро, произнесенным товарищем Тодором Живковым, мы фактически начинаем осуществлять эту его мечту".

В осуществлении "мечты Димитрова" Живков оказался чрезвычайно настойчив. И месяца не прошло после отставки уклонившегося от его предложения Хрущева, как болгарский партийный вождь №1 собрал по этому вопросу секретный пленум своего ЦК. Секретный потому, видимо, что догадывался – реакция народа, как тогда выражались, "может быть неоднозначной":

"Политбюро считает, что об этом пленуме не следует говорить ни в какой форме кому бы то ни было и где бы то ни было. Не забывайте, что великоболгарский шовинизм глубоко укоренился в отдельной среде и в людях нашей страны. Я не говорю о бывших, а имею в виду членов партии, особенно среди интеллигентов и некоторой части молодежи. Это нужно иметь в виду. Мы сольемся не до поры, до времени, а навеки, и это станет примером для всех стран. Вот почему нужно подготовиться".

Партийный академик Тодор Павлов поддержал Живкова – нужна предварительная пропагандистская обработка населения:

"Нет смысла проводить референдум по этому вопросу, но надо провести такую кампанию, так разъяснить вопрос, чтобы среди народных масс не было никакого колебания, и решение было бы принято единодушно".

В отличие от "народных масс" участники пленума были со своим предводителем единодушны.

Раденко Видинский (в 1963 году – член ЦК БКП, завотделом строительства): "Вряд ли есть большая радость, чем видеть свой народ в великой семье советских народов. Поэтому не одной, не двумя, а пятью руками, если бы мог, я поддержал бы предложение как можно быстрее влиться в великую семью советских народов".
Лучезар Аврамов (в 1963 году – кандидат в члены ЦК БКП): "Все поколения болгарских коммунистов, как наши деды, отцы, так и мы сами, всегда лелеяли в своей груди мечту превратить нашу страну в частицу великого Советского Союза".

45 лет спустя Желю Желев подвел лаконичный итог:

"Из 168 членов и кандидатов ЦК БКП не нашелся ни один человек, который встал бы и сказал "Я не согласен".

Тогда же было составлено тайное письмо "новому" советскому руководству с просьбой "принять Болгарию 16-й республикой в Советский Союз". Вообще-то, 16-я советская республика уже однажды была. Называлась она Карело-Финская ССР и возникла в 1940-м, после завершения Зимней войны с Финляндией, а упразднена была в 1956-м, когда президентом Финляндии стал Урхо Кекконен, установивший неформальные отношения с советским руководством и внешней разведкой, а карелы и финны составляли уже лишь около 20% населения Карело-Финской ССР. Члены болгарского ЦК все это знали, но это их не смущало…

***

В 1963-м Живкову не удалось сделать Болгарию частью СССР. Но он был поразительно настойчив своем стремлении. И через 10 лет решил повторить "заезд", подготовившись к нему основательней, чем раньше. В июле 1973-го, за три месяца до ожидавшегося приезда в Софию Брежнева, Живков опять собрал секретный пленум ЦК, участникам которого раздали для обсуждения документ "Основные направления развития всестороннего сотрудничества с СССР на этапе построения развитого социалистического общества в НРБ", а в нем все то же, но детально, обо всем – и про экономику, и про культуру, и про политику… Ну, и опять же Живков под занавес призвал к неразглашению обсуждавшегося:

"Очевидно, что нецелесообразно публиковать документ, который мы обсуждали на настоящем пленуме. Также нецелесообразно представлять его в существующем виде перед целой партией. Он не должен попасть и в западные вражеские управления, а то они станут мотать его два года".

В процессе обсуждения, в общем, было все то же, что 10 лет назад. Правда, градус холуйства был заметно выше:

Милко Тарабанов (член ЦК БКП, постоянный представитель Болгарии в ООН): "Даже если бы тов.Тодор Живков не совершил ничего другого, кроме предложения и обоснования данного документа, его имя осталось бы в новейшей истории болгарского народа наряду с именами самых заслуженных – Благоева и Димитрова, вошло бы в историю вместе с создателями болгарской державы".

Георгий Джагаров (зампред Госсовета и член ЦК БКП): "Вряд ли и я должен подчеркнуть, что в этом докладе тов. Тодор Живков проявил все те качества, которые мы давно знаем, за которые его уважаем и любим как мудрого и дальновидного руководителя Болгарии, те качества, которые создали ему имя самого выдающегося, самого... самого..."

***

В вопросе о "16-й республике" болгарский "самый-самый" был удивительно упорен. В августе 1973-го в Крыму он так и заявил Брежневу: "Для меня ясно и другого не существует: в будущем мы просто войдем [в СССР] как одна из ваших республик". Однако у Брежнева были основания рассуждать иначе. И месяца не прошло, как в Хельсинки прошел первый этап совещания по европейской безопасности (встречались министры иностранных дел). Вскоре в Женеве должны были начаться дальнейшие длительные переговоры, завершившиеся лишь в 1975-м подписанием в столице Финляндии заключительного акта, декларировавшего помимо прочего принцип нерушимости границ в Европе и территориальной целостности государств. На фоне этой переговорной динамики идея "16-й республики" выглядела, по меньшей мере, несвоевременной. Реализация ее сразу осложнила бы отношения СССР с соседями Болгарии – Турцией, Грецией и Югославией – и перечеркнула бы и то, что было уже достигнуто на переговорах в Хельсинки, и перспективы дальнейшего переговорного процесса. Кроме того, она нарушала и без того сложный баланс отношений между странами соцлага. А экономические выгоды ее для СССР были отнюдь не очевидны. В общем, Брежнев отказал…

***

Тайну единодушного решения о присоединении болгарская коммунистическая верхушка хранила вплоть до конца своего правления в стране. Но и после того, как были опубликованы цитируемые выше секретные материалы пленумов ЦК БКП, Живков не признался и не раскаялся. В мемуарах (Живков Т. Мемоари. София, 1997), изданных за год до его смерти, можно прочесть:

"Слышал и читал различные инсинуации шарлатанов от политики и журналистики о каком-то моем "намерении" присоединить Болгарию к СССР. Это ложь не только пошлая, но и абсурдная… Одно дело – традиционная русско-болгарская дружба, и совсем другое – национальная идентичность и суверенитет Болгарии, которые для меня всегда были священны…"

***

Пару недель назад по пути из Берлина в Прагу, уже в Чехии, я остановился на одной из заправок отдохнуть, выпить кофе и посмотреть новости. По айпаду подключился к одному из российских телеканалов. Заметил, что сидящая за соседним столиком пожилая пара внимательно прислушивается и наблюдает за тем, что происходит на моем маленьком экранчике. Развернул дивайс к ним: "Вы русские?" Оказалось, болгары, живущие в Германии. Русский знают с детства. Поохали по поводу происходящего на Донбассе. А потом Христо – так звали мужчину – сказал:

– Хорошо, что Хрущев отказал Живкову. А то было бы сейчас как на Украине…

– Да, да… "Курица не птица, Болгария – не заграница", – бестактно вспомнил я грубоватую поговорку советских времен.

Христо не обиделся.

– Теперь в России все понимают, что мы – заграница. А про Украину не понимают. Потому и война…