Центр защиты прав СМИ находится в Воронеже – туда обращаются журналисты со всей страны, когда встает угроза уголовного преследования или крупного штрафа. Три года назад эта НКО получила статус "иностранного агента".

Директор и ведущий юрист Центра Галина Арапова рассказала Радио Свобода о том, что изменилось в работе с момента, как государство начало последовательную борьбу с некоммерческими организациями.

В 2016 году Галина Арапова стала первым в России юристом, получившим премию Международной ассоциации адвокатов "За выдающийся вклад практикующего юриста в защиту прав человека". В поздравительной телеграмме губернатор Алексей Гордеев писал: "Благодаря Вам Центр защиты прав СМИ завоевал репутацию одной из самых авторитетных юридических организаций России и зарубежья".

За 22 года работы Центра юридическую помощь получили тысячи журналистов и редакций по всей России.

В прошлом году по делам о диффамации, которые вели юристы Центра, истцы требовали с журналистов и редакций в качестве "компенсации морального вреда" 25 миллионов рублей. По итогам судов пришлось выплатить 95 тысяч, то есть всего 0,38%.

Эта цифра показывает, насколько важен Центр защиты прав СМИ для российской прессы.

"Сотрудница Минюста от стыда глотала валидол"

Как и многие общественные организации в России, Центр финансируется за счет грантов. Российские доноры предпочитают давать средства на экологию, помощь больным детям, культурные, научные проекты и только потом – на весь блок защиты прав человека. С начала двухтысячных, после прихода к власти Владимира Путина, условия финансирования третьего сектора стали ужесточаться, рассказывает Галина Арапова:

– Сначала предпринимателей лишили возможности выделять 3% от прибыли на благотворительные цели. Эти проценты вычитались из налогооблагаемой базы. Теперь официально нельзя пожертвовать ни копейки, за это наказывают как за уход от налогообложения. Это было сильным ударом по возможности развития меценатства в России. Потом сократили число благотворительных фондов, чьи средства освобождались от налогообложения при получении гранта на социально значимые проекты. Раньше было 128, осталось 12. Из них лишь Европейская комиссия дает деньги на правозащитные цели.

Потом, говорит Арапова, появились "иностранные агенты" и "нежелательные организации". Теперь к "иностранным агентам" приравнены зарубежные СМИ, а следующий шаг – видимо, назвать "иноагентами" отдельных граждан.

– Идет расползание "службистской паранойи", по-другому я не могу это объяснить: ощущение, что люди во власти искренне верят, что все вокруг враги и работают против. Доказать, что мы не "иностранные агенты", у нас не было шанса. "Политической деятельностью" сочли мои правовые экспертные комментарии газетам, хотя это часть работы юриста: издания часто просят меня прокомментировать новые законы и судебные дела. Долгое время я была председателем Общественного совета при ГУВД по Воронежской области. Это тоже сочли "политической деятельностью".

Читайте также: анализ действия закона об "иностранных агентах" за пять с половиной лет

– То есть вы ждали, что вас внесут в реестр иноагентов?

– Мы понимали, что дойдет и до нас. Наш Минюст подтягивал всё подряд под "политику" не просто активно, а с упоением. Правда, кроме начальника и его подчиненной, рядовые сотрудники всё понимали. Сотрудница, которой поручили подписать протокол от имени Минюста, от стыда глотала валидол. Я плакала, и ее колотила истерика. Под окнами стояли НОДовцы с плакатами против меня, хотя я прошла мимо них – ноль реакции, они даже не знали меня в лицо и чем на самом деле занимается Центр. Театр абсурда от начала до конца. Сотрудница, подписавшая протокол, упала в обморок в суде, отвечая на наши вопросы, мы вызывали ей скорую, отпаивали водой. Через несколько дней она уволилась.

Людей можно переломить через коленку, заставить их подписать что нужно, однако видно, что некоторым мерзко участвовать в этом спектакле.

​"Мы продолжаем помогать. Бесплатно"

– Какие изменения повлек за собой статус иноагента? Стало ли сложнее вам работать?

– Мы утратили возможность работать с госорганами, вести семинары для сотрудников пресс-служб муниципальных, правоохранительных органов, региональных судов. Как, например, распространить пресс-релиз, чтобы потом на вас не подавали в суд? За этими тренингами стояли в очереди, сами организовывали, все оплачивали, ждали окна в моем графике. Я проводила тренинги для всех пресс-служб системы МВД страны, Судебного департамента при Верховном суде. Липецк, Иваново, Тула, Москва, Воронеж, Кемерово… Но нас вносят в реестр – и ждавший полгода Челябинск отменяет семинар. Все продолжают индивидуально консультироваться.

– И вы ведете эти консультации?

– Конечно. А почему нет? Им нужен правовой совет, я им дам его без проблем, мои юристы тоже. Но теперь неофициально. Мы прекратили издательскую деятельность. Наша серия из двенадцати справочников для редакторов и юристов редакций по разным аспектам медиаправа выдержала несколько переизданий. Диффамация в СМИ, освещение вопросов частной жизни, вопросы избирательного права, как освещать экстремальные ситуации, криминальная хроника, судебный репортаж. Многие судьи до сих пор пользуются ими.

– А новое переиздание возможно только с грифом "иностранный агент"?

– Да, судьи не смогут это даже на стол себе положить. Поставили дисклеймер на сайте, что "выполняем функции иностранного агента. Мы считаем решение о внесении Центра защиты прав СМИ в реестр иностранных агентов незаконным и добиваемся его отмены". Но в книге этот дисклеймер должен быть в библиографических данных, а нам безумно противно.

Решение отказаться от книг совпало с усилением просвещения онлайн и резким увеличением объема работы. Возросло количество консультаций с полутора тысяч до четырех с половиной!

Суды нас больше не могут позвать провести семинары для судей по российскому медиазаконодательству и по Европейской конвенции. Они пользовались бешеной популярностью. Была видна динамика, как судьи по-другому рассматривают дела, ссылаются на практику Европейского суда: начали в ней разбираться, им это нравилось, ведь это совсем другой уровень правовой мысли, анализа и квалификации.

Многие районные газеты, работающие под крышей государственных медиахолдингов, не смогли перезаключить с нами договоры о юридической помощи. Мы продолжаем им помогать бесплатно.

Ну и в одном из банков отказались обслуживать наш счет, мы его закрыли.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

​– Напрягает ли статус тех, кто к вам обращается впервые или повторно?

– Наверняка есть люди, которые не стали к нам обращаться потому, что мы "иноагенты". Но как об этом узнать наверняка? Те, кто нас знает, от сотрудничества не отказались. Они восприняли суд над нами как личный удар, как лишение возможности получить защиту, и поддержали нас, организовали общероссийскую кампанию. За неделю сами сделали сайт поддержки. Снимаю шляпу, спасибо всем. Баннеры о поддержке Центра до сих пор сохраняются в соцсетях и на сайтах ряда онлайн-изданий. Думаю, в Минюсте не ожидали такого.

– Вас высоко ценил губернатор Алексей Гордеев. И вот Центр клеймят статусом иноагента – как реагируют чиновники?

– Многие из них повели себя гораздо более порядочно, чем можно было ожидать. Например, тогдашний начальник Минюста Владимир Орлов на оперативном совещании в правительстве начал рассказывать, как он "героически" разоблачил "клоаку шпионов". Его прервали: "Если вы про Арапову, то вы не совсем понимаете, о ком говорите, это полная ерунда". Ему даже не дали возможности завершить свою пламенную речь.

– То есть часть людей в госструктурах недовольны ситуацией?

– Думаю, они, по крайней мере, увидели противоречие. Они меня воспринимали как профессионала и порядочного человека, и когда на меня навесили злой ярлык, поняли, что что-то тут не так, и не стали участвовать в травле. Надо отдать должное губернатору: он с момента включения в реестр публично поддерживал нас. На пресс-конференции заявил журналистам, что готов, если нужно, свидетельствовать в суде о том, что мы никакой политической деятельностью не занимаемся и являемся авторитетной организацией. Он педантично поздравлял меня со всеми праздниками правительственной телеграммой, с премией, назвал нас гордостью Воронежского края. В ситуации, когда нас уже признали "иноагентом", это было смело. И мы за это искренне благодарны. Но мы не типичный пример, в других регионах всё было гораздо жестче.

​"Люди хотят цензуру"

– Галина, иностранные деньги Центр по-прежнему берет?

– А нет других денег! Если есть деятельность, требующая ресурсов (налоги, зарплата), если пятнадцать сотрудников, то варианты какие? Первый – зарабатывать деньги. Второй – работать на благотворительные средства. Мы изначально регистрировались как НКО, зарабатывать не собирались, да и нереально заработать на защите прав человека – это не продажа шин или косметических процедур. Многие журналисты не могут заплатить и 500 рублей за консультацию, для нас это никогда не было условием, помогать или нет.

– А деньги за юридическую помощь вы не можете брать?

– Нет, можем и отчасти это делаем, когда вопрос касается не свободы слова, а, скажем, законодательства о рекламе. В отличие от других НКО, которые работают с жертвами насилия, пыток, родителями погибших в армии срочников, которые очевидно не могут оплатить всю череду судебных процессов, переживая свое горе. Не во всех случаях, когда речь идет о правах человека, можно брать с защищаемых деньги. Поэтому во всем мире правозащита строится на некоммерческих принципах.

Мы работаем с фондами, чтобы журналист не задумывался, может ли он позволить себе получить от юриста помощь, когда его выкидывают из издания, не дают снимать, избивают, подают на него в суд. Но многие редакции с нами советуются по вопросам рекламы и авторского права – с ними у нас договоры на абонентское обслуживание. Они получают шесть опытных юристов 24 часа в сутки. Пишут практически круглосуточно. С нами консультируются юристы из редакций. Но платные консультации составляют лишь 7% нашего бюджета.

– Сейчас некоторые НКО используют краудфандинг: кинуть клич, мол, поддержите нас, кто сколько может, мы делаем хорошее дело.

– Да, но, во-первых, это у нас в обществе воспринимается как "стоять с протянутой рукой", во-вторых, люди в России если и жертвуют, то только на три вещи: на больных детей, бездомных животных и строительство церквей. За прошлый год нам на "Яндекс.Кошелек" поступило 12 тысяч рублей. Краудфандинг хорош, когда ты обращаешься к широкой аудитории и она понимает ценность того, что ты защищаешь. А у нас обычные граждане цензуру хотят ввести. Они понятия не имеют, что такое свобода слова, они считают, что это вседозволенность и детское порно в интернете.

Журналисты-уголовники

– Законодательство в отношении СМИ ужесточается. С какими проблемами журналистов и СМИ в целом вам сейчас приходится работать чаще всего?

– В конце 90-х было больше насилия над журналистами, убийств. Вопрос о публикациях, которые не нравятся, решали монтировкой. В начале двухтысячных больше стали подавать исков в суд, разрешали споры цивилизованно. Года до 2008-го исков о защите чести и достоинства было в среднем 4,5 тысячи в год. Сейчас таких дел около 700, так как появились другие инструменты уесть журналиста.

Увеличилось количество уголовных дел, и многие носят абсолютно циничный, дикий характер, светят реальные сроки или адские штрафы. Возбуждают дела о педофилии, вымогательстве, коммерческом подкупе, заведомо ложном доносе. По нашему приглашению адвокат Тумас Мисакян защищал журналиста в Ростове-на-Дону, Сергея Резника, он был признан политзаключенным, отсидел три года. Занимался расследованием коррупции в правоохранительных органах. Помимо прессы, писал в ЖЖ – более стебно и резко. Назвал "пернатой ослицей" председателя арбитражного суда. Полицейского – "опер-упал-намоченным".

Чтобы отлучить его от интернета, придумали удобный вариант: поставили паровозом другие обвинения, а "оскорбление представителя власти" – в хвост вагона. Ему вменили покушение на коммерческий подкуп: якобы он договаривался о липовом талоне техосмотра. Единственный свидетель – оперуполномоченный, который рапорт написал. Резник человек импульсивный, прочитал и говорит: "Да вы что, охренели? Опер видел, как я разговаривал с директором автосервиса? Может, я видел, как он к маленькому мальчику приставал? Настолько же безумно". Когда человек защищается от уголовного обвинения, он может говорить разные вещи, это одна из форм защиты. Но ему вменили еще и заведомо ложный донос на опера по поводу педофилии. Потом его битой довели до реанимации. Следствие спросило: "Кого вы подозреваете?" Он назвал нескольких человек, которые могли иметь на него зуб. Это записали как еще один эпизод заведомо ложного доноса. И объяснили, что он организовал нападение на себя ради повышения рейтинга. В итоге у него коммерческий подкуп, заведомо ложный донос, а уже в конце оскорбление представителя органов власти.

То же самое с калининградским редактором газеты "Новые колеса" Игорем Рудниковым. Его обвиняют в том, что он вымогал 50 тысяч долларов у начальника Следственного комитета региона. Первого ноября его арестовали, в трусах и в резиновых тапочках вывели на улицу и так сутки возили – на допрос, на обыски. Плюс один, дождь на улице. Пятьдесят лет человеку. Хотели его унизить. Наручники надевали – руку серьезно повредили, избили. Светит ему 15 лет – за особо крупный размер. А все потому, что он за полгода до того написал, что у начальника Следственного комитета обнаружился домик в заповедной зоне за 200 млн рублей. Редакция его прекратила выпускать газету, от них отказались все типографии в Калининграде. Редактор сидит полгода уже в Лефортово.

Произошло массовое огосударствление прессы. Создали издательские дома, холдинги, куда вошли все районные газеты, утратившие самостоятельность и контроль над контентом. Уровень самоцензуры сильно вырос.

Сильно расширились полномочия Роскомнадзора. Он изначально занимался преимущественно регистрацией СМИ, а сейчас залез в контент. Он занимается контролем за соблюдением законодательства о СМИ, поддерживает реестр запрещенной информации, антипиратский реестр. Контролирует блогеров, "иностранных агентов" в части маркировки о статусе иноагента, блокирует сайты. Контролирует соблюдение закона о персональных данных, законодательства об экстремизме.

Теперь нельзя писать о способах самоубийства и причинах, идентифицировать детей – жертв преступлений. Ты можешь искренне считать, что делаешь доброе дело. А потом – хлоп! – Роскомнадзор требует штраф миллион рублей. Куда ни плюнь, расширяется список оснований для блокировки. Вот зачем нужны семинары для журналистов. Если написать персональные данные пропавшего ребенка, которого всем миром ищут, то после следует данные удалить из интернета (все посты и репосты). Количество претензий к редакциям растет как на дрожжах. Они начинают бояться писать на общественно значимые темы, включая нарушения прав человека, митинги, насилие над детьми. Темы замалчиваются, возникает иллюзия, что жизнь прекрасна, детей не убивают, они не теряются и искать пропавших не надо.

Еще часто выпадает тема "Крым". Если хоть что-то писать о проблемах в регионе кроме того, что там строится замечательный мост, то есть риск быть привлеченным к ответственности по статье "Сепаратизм", таких уголовных дел очень много.

Потом целый тематический блок, который также условно подпадает под "Экстремизм". Огромный перечень деятельности считается экстремизмом, начиная от оскорбления чувств верующих, оправдания терроризма, разжигания национальной и религиозной розни, до демонстрации нацистской символики, даже банальная критика власти. Здесь и правда много подводных камней, писать о межнациональных проблемах сложно, критика в этой сфере или непопулярные суждения особо опасны. Запостил ты плакат "Кукрыниксов" или архивное фото времен войны со свастикой – "Получи, фашист, гранату!" – ты экстремист.

Они педантично ищут мат под гиперссылками, в блогах, в комментариях на сайтах сетевых изданий. Редакции не знают, за что хвататься, какие еще темы избегать, чтобы выжить, – говорит Галина Арапова.

Работа Саратовской региональной общественной организации инвалидов, больных сахарным диабетом, почти полгода парализована: НКО находится под судом. Донос на организацию написал студент второго курса Саратовского государственного медицинского университета Никита Смирнов. Прочитав в интернете, что НКО существует "на финансы иностранных компаний", координатор студенческого штаба поддержки Владимира Путина "посчитал своим гражданским долгом подать сигнал".

Теперь прокуратура требует признать организацию "иностранным агентом". Суд рассматривает дело с середины января.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться

"Сладкие детки"

У Натальи Старцевой из Саратова трое детей – два сына и дочь. Старший сын, подросток заболел сахарным диабетом первого типа полтора года назад. Через четыре месяца такой же диагноз поставили и маленькому.

– Со старшим было не так страшно – он все-таки уже взрослый, самостоятельный, ему можно все объяснить, он сам свое состояние контролирует. Когда заболел младший, я чуть с ума не сошла от горя. Выла в голос. Все четыре дня, что он был в реанимации, я или сидела под дверью, или названивала врачам. В конце концов, мне стали говорить – "прекратите звонить, вы мешаете нам работать", – рассказывает Наталья.

Штатных психологов в саратовских детских больницах нет. У врачей другие задачи – им надо подобрать дозы и объяснить родителям азы. Шок от того, что твой еще вчера здоровый ребенок теперь получит инвалидность, что вся его жизнь с этого дня будет крутиться вокруг еды и инсулина, приходится переживать самостоятельно:

– Дети почему-то вливаются быстро. Я не видела проблем с привыканием к новой жизни ни у старшего сына, ни у младшего. Проблемы были у меня. Очень долго я не могла принять их диабет. Меня мучили вопросы, за что моих детей покарал бог? Для чего эта болезнь прицепилась? В этот момент поддержка необходима. Когда ты еще в больнице, ты вроде бы понимаешь, как кормить ребенка, как колоть. Дозы инсулина рассчитали врачи, в больничном меню ты уже ориентируешься. Но когда ты переступаешь порог дома и за спиной нет поддержки врачей, все решения приходится принимать самостоятельно, становится страшно.

Вот в этот момент и случаются срывы, рассказывает многодетная мама:

– Кто-то замыкается в себе, отказываясь от привычной жизни, другие уходят в отрицание и могут даже забросить инсулинотерапию, третьи несут последние деньги бабкам, знахаркам и прочим шарлатанам, которые обещают вылечить заболевание, которое в мире никто еще лечить не научился.

Для поддержки мам Наташа и еще человек пять родителей организовали в вайбере чат "Сладкие детки", потом появилась и группа "ВКонтакте".

– Мы таких мам сразу стараемся взять под опеку, объяснить, что все не так страшно, что диета – это временное явление, пока не выровняются сахара. Самое главное, чтобы они не бросили инсулин. Я думаю, у нас многих получилось поддержать, – объясняет Наташа.

Сейчас в чате "Сладких деток" уже больше ста человек со всей Саратовской области. Получить помощь можно практически по любому вопросу. Как рассчитывать дозы при вирусных инфекциях, как при отравлении избежать гипогликемии (низкий уровень сахара в крови, который может привести к мгновенной коме), как считать углеводы и инсулин при спортивных нагрузках, как вести себя, если ребенка-диабетика травят в школе. Что делать, если заканчивается инсулин, а в аптеке нет бесплатных препаратов.

Чуть что, вся группа мгновенно мобилизуется: в течение суток взрослому или ребёнку, оставшемуся без инсулина, находят нужное количество препарата, чтобы "дотянуть" до официальной выдачи.

В группе можно обменяться расходниками, получить консультацию по существующим системам мониторинга глюкозы крови, подскажут даже надежных посредников, у которых эти системы, позволяющие обходиться без постоянных измерений сахара в крови, приобрести. Еще с тобой охотно поделятся образцом заявления на прохождение медико-социальной экспертизы, подскажут список документов при оформлении пенсии по инвалидности, объяснят, что тебе и твоему ребенку положено по закону и где это все выбивать.

Большую поддержку "Сладким деткам" оказывала Саратовская региональная общественная организация инвалидов, больных сахарным диабетом. В конце декабря эта НКО устроила родителям встречу с главой саратовского Росздравнадзора, где они написали заявления о неполной выдаче расходников в поликлиниках. Родители из стихийно организованной группы взаимопомощи собирались и дальше сотрудничать с опытной общественной организацией. Но теперь ее будущее под вопросом – на пациентскую НКО вешают ярлык "иностранного агента".

​Будущие иноагенты

Уже в конце декабря руководитель организации Лариса Сайгина была уверена, что суд не намерен разбираться в сути дела: "Я думаю, что решение суда уже есть и нас объявят "иностранными агентами". Думаю, это заказ, чтобы сковырнуть еще одну организацию, сильную организацию, с большим стажем – нам уже 30 лет. Кому-то мы просто перешли дорогу. Поэтому... терять нам уже нечего".

​Саратовская региональная общественная организация инвалидов, больных сахарным диабетом (СРООИБСД), была организована в конце восьмидесятых при участии врачей из саратовского медицинского университета. В начале нулевых туда пришла Екатерина Рогаткина – сахарным диабетом заболел ее маленький сын. Пришла туда за помощью, а осталась руководить. Екатерина долгое время возглавляла организацию, а сейчас занимает должность заместителя председателя.

​У ассоциации саратовских диабетиков – те же задачи, что у стихийно возникшей группы взаимопомощи "Сладкие детки": помочь выбить расходники, найти работу, добиться от государства путёвок в санаторий. В 2008-2012 годах, когда в регионе была очень тяжелая ситуация с инсулином – его просто не выдавали – Рогаткина дневала и ночевала в областном министерстве здравоохранения.

Перебои с инсулинами случаются и сейчас. Довольно часто взрослым диабетикам не выдают тот препарат, который им прописан, поскольку его нет в наличии, – меняют на другой. Аллергия на новое лекарство и потеря человеком работоспособности для государства не являются уважительной причиной, чтобы вернуть прежний препарат. Раньше, сталкиваясь с такой ситуацией, некоммерческая организация диабетиков помогала найти людей, которые готовы дать в долг, отдать безвозмездно или обменять препараты, объясняла, как выстроить диалог с властями, а еще – устраивала шумиху в прессе, чтобы решить проблему.

Сейчас, пока идет судебное разбирательство, пациентская организация старается лишний раз к себе внимание не привлекать.

Гражданский долг

Жалобу в прокуратуру на СРООИБСД студент второго курса Саратовского медицинского университета Никита Смирнов написал еще летом прошлого года. В конце декабря, когда проверка завершилась и дело было передано в суд, Смирнов охотно объяснял, зачем он это сделал. Увидел в средствах массовой информации, что саратовские диабетики работают на средства зарубежных компаний, и решил "подать сигнал в правоохранительные органы". Никита уверен, что так и выглядит "гражданский долг", что на его месте так поступил бы любой.

"Каждая общественная организация так или иначе подразумевает под собой политические действия, я думаю, об этом рассказывать не особо нужно. И так это всем понятно, такое уж государство. Любая [общественная организация] входит в политическую сферу", – объяснил Смирнов корреспонденту ИА "Свободные новости".

Студент-медик заработал себе всероссийскую славу – несколько дней его цитировали во всех СМИ. Через некоторое время Смирнов в социальных сетях сообщил, что жалобу в прокуратуру на НКО он отозвал. Правда, для пациентской организации это уже ничего не изменило. А Смирнов в январе этого года вошел в состав молодежной избирательной комиссии.

Профессор-ликвидатор

Еще один "герой" этой истории – доктор исторических наук, профессор саратовской юридической академии Иван Коновалов, который дал экспертную оценку деятельности НКО диабетиков и признал, что она занимается политической деятельностью на деньги иностранных компаний.

Благотворительные пожертвования на проведение пациентских конференций по диабету, проведение диаспартакиад и т.п. СРООИБСД получала от российских представительств зарубежных фармацевтических компаний, занимающихся разработкой и выпуском препаратов инсулина. Вот это профессор и посчитал иностранным финансированием.

"Но занимается ли организация политической деятельностью? – задавался вопросом Коновалов в своем экспертном заключении (есть в распоряжении редакции. – РС). – Признаки политической деятельности возникают там и тогда, когда эта деятельность начинает влиять на интересы государства или тех или иных групп, его образующих". Профессор Коновалов приходит к выводу, что организация инвалидов, больных сахарным диабетом, "передает зарубежным компаниям информацию о "болевых точках региона", особенно в сфере оказания медицинской помощи населению, которая может использоваться для инспирирования протестных настроений в регионе". И считает это политической деятельностью.

В Саратовской области диабетики – не первые, кого прокуратура просит признать "иностранными агентами". Аналогичные требования прокуратуры суд уже удовлетворил в случае с Центром социальной политики и гендерных исследований (наука), Ассоциации "Партнерство для развития" (экология), и общественной организации "Социум" (помощь пациентам с ВИЧ). К экспертной оценке деятельности всех трех НКО тем или иным образом приложил руку Коновалов.

Формулировка "политической деятельности" в законе о некоммерческих организациях дана достаточно расплывчатая. Тем не менее, там четко прописано, что к политической деятельности не относятся "деятельность в области науки, культуры, искусства, здравоохранения, профилактики и охраны здоровья граждан, социального обслуживания, социальной поддержки и защиты граждан, защиты материнства и детства, социальной поддержки инвалидов, пропаганды здорового образа жизни, физической культуры и спорта, защиты растительного и животного мира, благотворительная деятельность". Но ни прокуратуру, ни суды, ни экспертов это не останавливает. Государство с легкостью присваивает НКО, работающим с пациентами, а также занимающимся экологией и наукой, статус "иностранного агента".

В марте стало известно, что профессор-ликвидатор (так его прозвали в саратовских СМИ) вошел в состав комиссии по развитию гражданского общества Общественной палаты. Эта комиссия будет работать в том числе и с пациентскими некоммерческими организациями.

​Суд идет

Судебное разбирательство началось 15 января. Заседания постоянно переносятся по разным причинам. Свою помощь организации инвалидов, больных сахарным диабетом, пыталась предложить "Открытая Россия", о ситуации в Саратове Михаил Ходорковский написал, что "в этой истории мерзко всё": "И то, что донос на инвалидную организацию написал студент-медик, и то, что профессор-историк поддержал его в духе махрового сталинизма... А с защитниками в суде – помощь предложим обязательно".

От помощи "Открытой России" руководители саратовцы отказались.

Одним из защитников общественной организации стал председатель исполнительного комитета МОД "Движение против рака", член общественного совета при Минздраве РФ Николай Дронов. Он плотно работает с государственными органами. И крайне рад, что им "удалось сделать такую явку" на выборах, обеспечить поддержку действующему президенту.

Комментируя "дело диабетиков", Дронов признается, что совершенно не понимает, почему процесс настолько затянулся, – "дело ведь выеденного яйца не стоит": "Тут все понятно, какая может быть политическая деятельность у пациентской организации?".

– Почему я не имею права обращаться в государственные органы? Почему это политическая деятельность? – задается юрист риторическими вопросами. – У общественников бывает свое видение ситуации, у государства – свое. Тогда надо садиться договариваться и вырабатывать общую. Это нормальная часть работы. С таким подходом я могу сразу заканчивать работать, закрывать свою организацию и бросать заниматься помощью детям с онкологией. Ведь завтра кто-нибудь вот так же напишет на меня донос в прокуратуру. Меня на ровном месте объявят "иностранным агентом", и все годы моей работы пойдут псу под хвост.

Журналисты, которые следят за процессом, отмечают, что судья поддерживает все ходатайства прокуратуры, приобщает все документы и вызывает свидетелей. Но документы, которые просит приложить к делу защита, часто отклоняют "за ненадобностью". Призрачную надежду избежать клейма "иностранного агента" пациентской организации диабетиков дает только то, что экспертиза Коновалова показалась судье недостаточной. Повторно оценку деятельности НКО по решению судьи заказали независимым экспертам.

Следующее заседание суда назначено на 23 апреля – и эта дата должна стать определяющей в судьбе пациентской организации.

Пациенты и родители детей-диабетиков ждут этот день со страхом и надеждой на здравый смысл.

– То, что сейчас происходит, – это полный дурдом: люди ни за что страдают, – говорит Наталья Старцева. – Я лично знакома и с Катей Рогаткиной, и с Ларисой Сайгиной. Это добрые, хорошие люди. У них большой опыт, они готовы помочь, направить в нужное русло. Видимо, кому-то выгодно, чтобы организации просто не было. Я считаю, что мы должны быть все заодно. И очень надеюсь, что суд встанет на сторону организации.