В декабре 2014 года Владимир Путин на встрече с членами Совета по развитию гражданского общества и правам человека заявил, что закон об "иностранных агентах" нуждается в совершенствовании и что "некоторые вещи" входят "в противоречие с первоначальным смыслом того, что предполагалось сделать". Сразу после этого, в декабре, Министерство юстиции практически подряд включило в список "иностранных агентов" еще несколько организаций – "Институт региональной прессы", Московскую школу гражданского просвещения, движение "За права человека", Сахаровский центр и другие. Сейчас в реестре некоммерческих организаций, выполняющих, по мнению Минюста, функции "иностранных агентов", 30 организаций. Как правозащитники и юристы оценивают действия властей по отношению к НКО? Ждут ли они каких-то изменений?

Летом 2014 года российская Дума приняла закон, существенно усугубивший положение некоммерческих организаций, позволивший Министерству юстиции самостоятельно, без судебного решения включать НКО в реестр "иностранных агентов", если те "действуют в таком качестве, но не регистрируются" по собственной инициативе.

После вступления в силу этого закона реестр "иностранных агентов" пополнился почти тридцатью организациями – до этого в списке была только одна НКО – некоммерческое партнерство "Содействие развитию конкуренции в странах СНГ", которое, по слухам, попало в список не совсем добровольно: как сообщало издание "Коммерсант" со ссылкой на источник в юридических кругах, хорошо знакомый с ситуацией, организация изначально обратилась в Минюст в информационных целях, однако, когда ведомство ознакомилось с документами НКО, было принято решение включить ее в реестр "иностранных агентов".

В последние полтора месяца 2014 года Минюст активно пополнял ряды "иностранных агентов", включив в реестр "Институт региональной прессы", информационный портал "Мемо.ру" – это партнер правозащитного центра "Мемориал", Московскую школу гражданского просвещения, молодежную общественную организацию "Союз молодых политологов", организацию социально-психологической и правовой помощи ЛГБТ "Ракурс", правозащитное движение "За права человека", Сахаровский центр и другие. За отказ добровольно вступать в реестр "иностранных агентов" организации, выполняющие, по мнению Минюста функции "иностранного агента", и их руководители могут быть оштрафованы на сумму в размере нескольких сот тысяч рублей.

Лев Пономарев, глава движения "За права человека", которое было внесено Минюстом в реестр "иностранных агентов" 22 декабря, говорит, что не намерен признавать себя "иностранным агентом" и через суды будет добиваться отмены "клейма", которое Минюст повесил на его организацию без его согласия. По словам Льва Пономарева, основанием для включения в реестр стала внеплановая проверка Министерства юстиции. До этого, в августе, организация уже прошла одну проверку, результаты которой не вызвали нареканий у Минюста:

– Через два месяца Минюст, несколько извиняясь, сообщил нам, что по поручению генеральной прокуратуры обязан проверить, не являемся ли мы "иностранным агентом". Мы представили документы за 2013 и 2014 годы, в которых отчитались по всем тратам, которые имеем. Иностранные гранты мы не получали, только – пожертвования, которые составляют около 5-6% нашего бюджета. Основную сумму мы получаем от администрации президента, последний грант, который мы получили, – от "Гражданского достоинства". Проект, под который нам дали грант, называется "Гражданский омбудсмен". Подразумевается, что движение "За права человека" является "гражданским омбудсменом" в России. Ясно, что это название несколько вызывающее и претендует на обслуживание населения по всему спектру прав человека. Мы это и пытаемся сделать – следим за правами военнослужащих, правами социально незащищенных граждан, проблемами ЖКХ, заключенных.

Закон об "иностранных агентах" обвиняет людей в том, что они получают иностранные деньги и влияют на внутреннюю политику России. Я действительно влияю на внутреннюю политику России, но не через выборы, как это делают политические партии, а критикую. Я издаю вестник в защиту прав заключенных. Я представил отчет, и там видно, что я издавал его за счет денег президентского гранта. То есть я вмешиваюсь во внутреннюю политику, но на президентские деньги. Если этот грант мне выдают регулярно, значит, моя деятельность полезна и я помогаю президенту, можно даже так сказать, выполнять его роль гаранта прав человека. 5% иностранных денег я истратил на коммунальные платежи, никаких замечаний ко мне не было. Но Министерство юстиции мне сказало, что 5% достаточно, достаточно даже получить 10 долларов из-за границы и заниматься тем, что называется политической деятельностью, а они называют политической деятельностью любую активную деятельность правозащитной организации, которая привлекает общественное внимание, которая влияет на политику государственных структур, а я этим, бесспорно занимаюсь. Совершенно нелепая ситуация, ее надо прекращать. Конечно, я никогда не признаю себя иностранным агентом, потому что я им не являюсь, и буду сейчас в судебном порядке отменять клеймо, которое они поставили без моего согласия, – обещает Лев Пономарев.

Нынешние претензии Министерства юстиции правозащитник связывает со своей открытой антивоенной позицией:

– Я сам практически ничего не писал, я приводил письма, с которыми ко мне обращались родственники и сами контрактники, которых отправляют на Украину. Я просто предавал гласности те факты, которые замалчиваются официальной пропагандой. Делается очень простая вещь: контрактников переодевают в другую форму, убирают знаки отличия и направляют туда. Это все выглядело бы курьезно, если бы не было так трагично. Вообще, у меня яркая антивоенная позиция: российские граждане там воевать не должны. Если бы там воевали только добровольцы, то я думаю, что война была бы уже давно прекращена, – говорил Лев Пономарев.

Член президентского совета по правам человека Илья Шаблинский отмечает, что положение некоммерческих организаций остается тяжелым: давление оказывается выборочно – на конкретные организации, которые открыто критикуют власть. Кроме того, НКО сталкиваются с проблемой отсутствия финансирования:

– У НКО появились проблемы, связанные с поиском грантодателей. Отечественных очень мало, иностранные – либо уходят с российского рынка, либо к ним опасно обращаться. На гражданское общество идет атака. Другая сторона дела – давление оказывается на конкретные организации. В начале года были внесены очередные поправки в закон, и Министерство юстиции получило право самостоятельно вносить в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента, всех, кого оно захочет. Министерство стало этим правом пользователей, видимо, его как-то теребили. Кроме того, те организации, которые там были – они были внесены на основании представлений прокуратуры в 2013 году, – там остались. Даже если они не получали больше иностранного финансирования и имели благоприятные решения суда, например, ассоциации "Голос" через суд удалось доказать, что организация не получала иностранного финансирования, у нее нет оснований для внесения ее в этот реестр. И ничего! Министерство юстиции сообщило, что механизмов исключения из этого реестра пока нет, так что оставайтесь там и терпите все последствия.

В реестр также внесли организацию "Агора" – объединение юристов, оказывающих услуги правозащитным организациям, гражданским активистам. Конечно, это некоммерческая деятельность и вести ее можно только на гранты. "Агора" всегда занималась именно юридической помощью. Я был на суде в Казани, где юристы из "Агоры" доказывали, что занимались деятельностью, предусмотренной условиями гранта, – юридической деятельностью: выступали в судах, оказывали консультационную помощь. Какая тут политическая деятельность? Представитель прокуратуры – помню его хмурое бормотание – говорил: мол, да, но все равно это все политическая деятельность. В Конституционном суде выступали? Да, это политическая деятельность. В суде защищали этого, того, третьего? Это тоже политическая деятельность. Под политической деятельностью теперь можно понимать все, что угодно. Помню, что сбор под письмом губернатору в одном из регионов России с просьбой о запрете весенней охоты – тоже был отнесен к политической деятельности. Опубликование отчета организации на своем сайте – тоже расценено как политическая деятельность. В общем, администрация президента затеяла атаку на все гражданское общество. Конечно, есть организации, которые, по мнению администрации президента, как-то особенно опасны для власти с точки зрения высказываемой критики и с точки зрения оказываемой помощи другим людям, – резюмирует Илья Шаблинский.

Похожей точки зрения придерживается и юрист Кирилл Коротеев, представляющий в судах интересы некоммерческих организаций. По его словам, в 2014 году законом об "иностранных агентах" власть нанесла удар по российскому гражданскому обществу:

– 2014 год ознаменован одной очень яркой тенденцией: российское гражданское общество разделило судьбу генерала Милорадовича. У них есть одно общее – это место смерти. Милорадович, как мы знаем, был убит на Сенатской площади во время восстания декабристов. С Сенатской площади прозвучал и смертельный выстрел для российского гражданского общества: 8 апреля 2014 года Конституционный суд вынес постановление, которым он признал конституционным закон об "иностранных агентах". С тех пор, начиная буквально со второй половины дня 8 апреля 2014 года, НКО проиграли все дела по закону об "иностранных агентах". До постановления КС некоторые организации в ряде регионов, таких как Пермь, Екатеринбург, Новосибирск, могли выигрывать такие дела, даже в Рязани и в Ингушетии. Сейчас суды, несмотря ни на какие недостатки аргументации прокуратуры или Минюста, слепо поддерживают следственные органы в любых делах – о штрафах, внесении в реестр или каких-то других мерах принуждения на основании этого закона, – говорил Кирилл Коротеев.

В начале декабря ситуация с некоммерческими организациями обсуждалась на встрече президента Владимира Путина с членами Совета по развитию гражданского общества и правам человека. На этой встрече Путин согласился с оценкой правозащитников и признал, что закон об "иностранных агентах" несовершенен и требует доработки. "Никто изначально не ставил цель кого-то обидеть или унизить", – сказал президент. На следующий день после этого Министерство юстиции предложило исключать некоммерческие организации из реестра "иностранных агентов" по заявлению самой НКО, если внеплановая проверка министерства подтвердит такую возможность. Но на фоне этого стало известно и о новых ограничениях для НКО. В частности, Дума приняла закон, запрещающий некоммерческим организациям, внесенным в реестр "иностранных агентов", в какой-либо форме участвовать в избирательных кампаниях. Это фактически ставит под удар возможность независимого наблюдения на выборах.

Юрист Кирилл Коротеев не верит в то, что внимание президента к закону об "иностранных агентах" в действительности изменит положение некоммерческих организаций:

– Положение будет только ухудшаться, потому что глупо полагаться на слова Путина, который эти законы подписал. Каким местом он думал, когда эти законы подписывал? Теперь он говорит: "Ой, они несовершенны". Значит, когда он их подписывал, он их не считал несовершенными. Для меня как для юриста имеет большую важность закон, как он подписан, а не то, что по этому поводу сказал кто-то, кто свою подпись под этим законом поставил. Сейчас закон – и Министерство юстиции это подтвердило – не предусматривает вообще никакой процедуры исключения из реестра. Пока даже нет законопроекта, внесенного в Думу, о том, чтобы такое исключение стало возможным, – говорил Кирилл Коротеев.

По мнению Льва Пономарева, сейчас властная элита раскололась на два лагеря: одни считают, что правозащитные организации нужны государству, другие настаивают на их ликвидации. От того, какой лагерь окажет наибольшее влияние на президента, зависит и положение НКО:

– С точки зрения власти и президента, мы окружены врагами, значит, надо очищаться от пятой колонны. Они разрушают НКО и разрушают не только правозащитные организации. Сахаровский центр тоже признан иностранным агентом, также в реестр внесен Правозащитный центр "Мемориал". Речь идет о независимых гражданских институтах, которые критикуют власть наиболее последовательно, а не просто занимаются защитой социальных прав. Видимо, власть хочет их ликвидировать, потому что в стране де-факто вводится военное положение. Президент недавно говорил, что якобы оппозиция право имеет, и он это признает, но что граница между оппозицией и "пятой колонной" очень тонкая. Я не знаю, есть ли человек, который составляет список "пятой колонны", или это делает сам президент, но ясно одно – это вкусовщина. На президента оказывают влияние две группы. Одни хотят под корень ликвидировать все правозащитные организации, другие считают, что они полезны и необходимы для того, чтобы выжить стране и государству. Вот сейчас в отношении моей организации успех на стороне силовиков. У меня был уже однажды такой случай, когда нас выставили на улицу с помощью ОМОНа, избили. Но потом мне удалось восстановить организацию, поэтому, наверное, те, кто меня выбрасывал на улицу и избивал – лично меня – ногами, не хотели, чтобы меня восстановили. Но через администрацию президента я был восстановлен, и нам было выделено помещение в Москве. Поэтому один раз мы прошли такой виток, может быть, пройдем и второй, – надеется Лев Пономарев.

Так называемый закон об "иностранных агентах" вступил в силу в России два года назад – в конце 2012 года. Согласно этому документу, некоммерческие организации, которые получают финансирование из-за рубежа и занимаются политической деятельностью, должны регистрироваться в качестве "иностранных агентов". Многие российские правозащитные организации заявили, что не намерены добровольно вешать на себя этот ярлык.

В Москве под угрозой ликвидации оказался Независимый благотворительный центр помощи пережившим сексуальное насилие "Сестры". В апреле 2014 года центр отметил свое 20-летие, а к концу декабря выяснилось: средств на его дальнейшее существование нет. Получение зарубежных грантов затруднено в связи с введением так называемого закона об "иностранных агентах", а российские грантодатели в последние годы предпочитают работать с проектами по воспитанию патриотизма.

Десятки тысяч звонков на телефон доверия. Психологические консультации и юридическое сопровождение сотен жертв сексуального насилия ежегодно. Методические разработки и тренинги для юристов, психологов, врачей, разъясняющие, помогающие лучше понять, как поддержать людей, переживших сексуальное насилие, как работать с ними. Все это в настоящее время – единственный капитал независимого благотворительного центра помощи пережившим сексуальное насилие "Сестры". Денег на то, чтобы работать дальше, нет. Так "Сестры" заканчивают свой юбилейный год – в апреле центру исполнилось 20 лет.

Центр "Сестры" в 1994 году основала группа женщин, которые осознали, что люди, пережившие сексуальное насилие, нуждаются в конкретной и совершенно особенной поддержке. С тех пор "Сестры" бесплатно и анонимно помогали всем пережившим изнасилование или сексуальное насилие, особенно тем, кому в силу разных обстоятельств трудно было получить помощь где-либо еще. Теперь помощь потребовалась самим сотрудникам центра.

В декабре его руководитель Мария Мохова написала на своей странице в одной из социальных сетей: "Я наверно разучилась писать заявки. Или, может, на фоне всех потрясений, проблему сексуального насилия в России решили. Или она такая маленькая и незаметная, что наши грант-операторы дают 4,5 млн на проект "Ешь русское", а нам не дают!!!! Никто! Было 3 конкурса. Мы пролетели...."

По словам Марии Моховой, проблемы начались после принятия в России так называемого закона об иностранных агентах:

– Все эти годы мы писали заявки в международные фонды и получали деньги на то, чтобы работать. В последнее время, в связи с законом "об иностранных агентах", мы потеряли возможность получать западные гранты. Во-первых, потому что международные организации не очень-то и хотят давать в Россию денег – это страшно, а во-вторых: основные фонды, которые были, они все ушли из России, не стало Фонда Форда, Фонда Сороса, Европейская комиссия сворачивает свою грантовую программу, посольства перестали делать грантовые программы, потому что не хотят подставлять российские НКО. И как результат – у нас есть возможность получать президентские гранты или искать каким-то образом финансирование еще.

В этом году было три конкурса президентских грантов, и ни в одном из них мы не получили финансирование. Все вводится в достаточно формальные рамки. Есть какие-то эксперты, которые как-то оценивают твою заявку. При этом, если эксперту, например, тема сексуального насилия не знакома, или он считает ее незначимой, или она для него не актуальна, он просто говорит: это неинтересно, зачем это? Кроме того, существует государственная политика, она направлена сейчас на молодежь, на патриотизм и так далее. В этой части наше государство с нами говорить не хочет, потому считается, что вопросы сексуального насилия а) очень близки к пропаганде гомосексуализма, лесбиянства или не знаю чего еще, б) это не та проблема, о которой надо говорить, воспитывая в детях патриотизм, – сказала Мария Мохова.

За двадцать лет существования центра "Сестры" консультанты его телефона доверия обработали более 70 тысяч обращений. Сейчас туда не дозвониться – номер отключен за неуплату.

– 75 тысяч звонков мы получили от людей, – продолжает Мария Мохова, – но, конечно, мне кажется, непосредственно количество пострадавших меньше немножко, потому что иногда люди звонят и по два, и по три раза на телефон доверия. Если по количеству за год, то приблизительно у нас 300 случаев в год. Это те, кто придет к нам на консультацию, с кем мы будем работать, оказывать психологическую помощь и обеспечивать юридическую поддержку. Наша тема очень специфична, и подготовка психологов, которые работают, и подготовка юристов, которые работают с пережившими сексуально насилие, она должна быть немножко другая, нежели у психологов и юристов, которые работают по домашнему насилию. Например, юристы, которые работают по домашнему насилию, они в большей степени работают в рамках гражданского права. А у нас практически всегда это уголовное право и это уголовные дела.

Сказать, что есть центр, который полновесно может нас заменить, я, к сожалению, не могу. Я ходила специально в кризисный центр для женщин, который государственный, пыталась передать, может быть, даже им наши документы, наши наработки, потому что, если "Сестры" все-таки будут ликвидироваться, мне очень жалко наш методический центр, очень жалко всего того, что мы наработали. И я поняла, что они, во-первых, в этом не заинтересованы, а во-вторых, они все равно этого не будут делать. Потому что у них очень четкая есть градация, у них помощь может получить только женщина и только москвичка. Этот момент вроде бы не очень важный, но, тем не менее, огромное количество людей, которые находятся в Москве, те же студенты, например, не имеют московской прописки. Потом там идет расходование бюджетных денег, которое не всегда под большим контролем: "Вы сначала докажите, что имеете право получить у нас помощь, а потом мы вам поможем. А позиция центра "Сестры" всегда была безусловна: позвоните нам, мы рядом, – говорит Мария Мохова.

"Наша миссия, – отмечено на сайте центра "Сестры", – способствовать созданию в обществе отношений, в которых нет места сексуальному насилию и издевательству, а жертву не обвиняют в свершившемся изнасиловании, инцесте или любом другом виде насилия. Никто не хочет быть изнасилованным, никто этого не заслуживает".

Теперь сотрудники центра "Сестры", которые на протяжении последних двух лет работают на голом энтузиазме, пытаются запустить краудфандинговую кампанию в интернете, чтобы найти доноров проекта, помочь ему выжить и значит помочь тем, кто пережил сексуальное насилие.