В полумраке кто-то тащит вниз по мраморной лестнице явно мертвое тело, держит его за ноги, а голова мертвеца бьется о ступени – такой сценой открывается сериал. Кто кого тащил и зачем, зритель узнает только во второй половине – в шестой серии. В сериале немало необычного, в том числе и неожиданные "макгаффины" (на киношном жаргоне – предметы, имеющее особенное значение для развития сюжета). Это и многократно показанная крупным планом – и снаружи и изнутри – банковская ячейка, прячущая тайны, и пишущая машинка, играющая центральную роль в плетении паутины обмана, и переходящая из сцены в сцену – и тоже крупным планом – пепельница. Это не просто стеклянное приспособление для сигаретного пепла, а орудие убийства. И потому, когда им пользуются ничего не подозревающие персонажи, и в их числе расследующий преступление итальянский полицейский, невинный предмет обретает зловещие черты.
Но в начале первой серии Том Рипли – все еще мелкий мошенник, влачащий жалкое существование в Нью-Йорке 60-х годов. Он еле сводит концы с концами, перехватывая чужую почту и банковские чеки, да создавая фальшивые агентства по выбиванию долгов. Он и сам пока не догадывается, какими необыкновенными талантами обладает, каким ловким он окажется интриганом и манипулятором, которому к тому же сопутствует почти сверхъестественное везение. Наступает момент, когда все его мошеннические схемы начинают рушиться, кольцо вокруг него сжимается, и кажется, его вот-вот арестуют. И вот тут-то на его долю выпадает невероятная удача – первая среди многих. Некий миллионер – Герберт Гринлиф – предлагает Тому необычную и хорошо оплачиваемую "работу": съездить в Италию, разыскать там его сына по имени Дикки, бездельника, ведущего безбедную, но бессмысленную жизнь. И уговорить его вернуться домой. Согласившись, Том делает первый шаг в будущее, которое сулит ему материальное благополучие, но будет наполнено обманом, сложными махинациями и крайней жестокостью.
Чрезвычайно ловко, тонко, коварно втирается Том в доверие к Дикки и, подстраиваясь под его характер и потребности, завоевывает его расположение. А потом и вовсе начинает выдавать себя за него, чтобы занять сладкое место "золотого мальчика". Для чего, правда, потребовалось его убить.
Талантлив ли мистер Рипли? Без сомнения. Он имеет задатки художника и сильного литературного редактора, равно как и знатока живописи. Невероятно способен к языкам: за каких-нибудь пару месяцев овладевает итальянским. Но более всего он талантлив в другом – в умении почти гениально манипулировать людьми. Причем так, чтобы им казалось, будто они действуют в собственных интересах, а не подчиняясь воле жестокого эгоцентриста.
Кто только и как не изображал Томаса Рипли в кино. У каждого получалось интересно, но по-разному – и у Алена Делона, и у Денниса Хоппера, и у Джона Малковича. Особенный успех у публики имел Мэтт Деймон в компании с другими суперзвездами – Джудом Лоу, Гвинет Пэлтроу и Кейт Бланшетт ("Талантливый мистер Рипли"). Но это был чисто голливудский фильм – красочный и стильный, откровенно развлекательный. Теперь же Стивен Заиллян создал нечто куда более серьезное, сумрачное, артхаусное.
Жесткое, напряженное противостояние света и тени, от которого захватывает дух
Режиссер популярного сериала "Однажды ночью" и сценарист "Списка Шиндлера" (за эту работу он получил "Оскара"), Заиллян стремился как можно точнее воссоздать мрачный мир американской писательницы Патриции Хайсмит, этого персонажа придумавшей. Она, видно, разуверилась в человечестве и предлагала ему пристально вглядеться в свои черные глубины. Но при этом хотела, чтобы читатель непременно попал под колдовское обаяние Тома Рипли, а не просто отшатнулся в отвращении. Только теперь этот замысел удалось вполне воплотить на экране. "Я старался подойти к моей экранизации так, как, по моему мнению, подошла бы сама Хайсмит", – говорит Заиллян. Отсюда и выбор черно-белого изображения – но при этом яркого, очень контрастного. Недаром герои одержимы картинами Караваджо, в которых господствует chiaroscuro, то есть жесткое, напряженное противостояние света и тени, от которого захватывает дух.
Вместе с прославленным оператором Робертом Элсвитом (тоже оскароносцем) режиссер тщательно и неторопливо выстраивает свою собственную завораживающую вселенную. Бесконечные кадры неодолимо высоких, изнуряющих каменных лестниц, много статуй, венецианских дворцов и неба. Все это сделано точно, стильно, мастерски. Можно подумать, что вернулся Хичкок, – поверишь, пожалуй, в переселение душ. Вот в кадре на переднем плане окровавленная ванна, которую Рипли не успел вымыть, а в дальней перспективе – входящий в квартиру инспектор Равини. Загляни он в ванную – и все, игра окончена. Интересно, что мы невольно начинаем "болеть" за авантюриста-убийцу, ну, или по крайней мере нам становится крайне любопытно: неужели ему в очередной раз удастся выпутаться? А вот то рука, то лицо, то улица с птичьего полета, то слегка искаженное лицо злодея в луже – каждый кадр органично подвластен неслышному зловещему ритму. И все это в разительном контрасте с красотой итальянской природы, итальянской музыки и мелодией речи. Нуарная палитра работает блистательно: в монохроме красивейшие пейзажи становятся жуткими, зловещими, они преисполнены угрозы – и ее же мы начинаем видеть в холодно-бесстрастных, как будто слегка инопланетных глазах Тома Рипли. Эндрю Скотт (прославившийся ролью профессора Мориарти в "Шерлоке") создает загадочный, странным образом притягательный образ. Зрителю трудно решить, кто он – изощренный мошенник или опасный психопат? А может быть, и то и другое вместе? Но посмотрите на фотографии актера в жизни: ни малейшего намека на эманацию угрозы и ледяной инопланетный холод. Нормальные теплые глаза. То есть и лед, и угроза сыграны, и сыграны замечательно. Вживаться в такую психику было сложно, говорит Скотт. "Рипли – темный персонаж, у него совсем другая идеология, чем у остальных людей… его было очень тяжело играть – и морально, и физически", – признается он. И довольно неожиданно призывает зрителя все же попытаться понять: каково это – быть Томом Рипли.
Рипли – тип, неведомый Достоевскому, – социопат, начисто лишенный какой бы то ни было эмпатии
Невозможно не заметить, что в сериале воспроизводится парадигма "Преступления и наказания". Но с новым поворотом. Раскольников никак не мог бы притвориться старухой-процентщицей, а Рипли идет на дерзкую, небывалую авантюру, успешно изображая свою жертву. Да как же можно надеяться обмануть людей, знающих, как на самом деле выглядел Дикки, обвести вокруг пальца полицию? Как и Порфирий Петрович, проницательный инспектор Равини интуитивно чувствует, что перед ним преступник, его так и тянет сказать: "Вы и убили-с…", но безмятежная уверенность Рипли в себе сбивает его с толку. Главное – инспектор не может ни на минуту представить себе, что перед ним не Дикки, а его убийца. Возможность такого наглого обмана просто не приходит ему в голову. Рипли все самым волшебным образом сходит с рук.
Главное отличие – Раскольников терзается, его мучает совесть, его тянет покаяться и принять наказание. Рипли же совсем другой тип, неведомый Достоевскому, – социопат, начисто лишенный какой бы то ни было эмпатии. В романе "Игра Рипли" – продолжении "талантливого Тома" – и в одноименном фильме с Джоном Малковичем в главной роли Рипли говорит про себя, что совершенно свободен от понятия совести и что, совершив злодейство, через несколько дней уже счастливо забывает о нем.
Стивен Заиллян считает, что Рипли все еще живет в нашем сознании, что он остается своего рода эталоном, с которым сравнивают наших современников. "Спустя почти 70 лет после того, как Хайсмит создала его... Том Рипли никуда не собирается уходить", – говорит он в интервью Vanity Fair.
В незаслуженно забытом романе английской писательницы Элизабет Айронсайд "Соучастник" мы видим русский (и женский!) вариант Тома Рипли. Перебравшаяся из России 90-х в Британию, Ксения кажется милой, конфузливой, даже слегка забитой скромницей, одинокой жертвой несчастного, нищего детства и жестокого отца-алкоголика. В Англии все вокруг ее жалеют. И никто из окружающих и представить себе не может, что она плетет замысловатую, талантливую интригу, тонко, незаметно подталкивая свою благодетельницу (русскую эмигрантку из аристократического рода) к тому, чтобы та ошибочно признала в ней родственницу. Ксения знает, как сделать так, чтобы та сама, якобы без всякой подсказки, пришла к этому выводу и завещала ей все свое состояние. А потом Ксения хладнокровно убивает ее, да так ловко, что доказать преступление совершенно невозможно. По сути, ведь это то же самое явление – монстр, лишенный всякого подобия совести и эмпатии, умеющий блистательно манипулировать окружающими людьми.
Рипли (как и Ксении) вовсе не нужно доказывать себе, что он – не "тварь дрожащая", он и так в этом не сомневается. Он глубоко презирает окружающих его глупых и трусливых "людишек", которым по какому-то недоразумению, по воле тупого случая, досталась богатая и благополучная жизнь. Точно так же и Ксения пренебрежительно поглядывает на "добреньких глупеньких британцев", которых так легко обмануть. Но так, чтобы они этого пренебрежения не заметили. Попадись Рипли, окажись он на скамье подсудимых, наверняка объяснял бы суду и журналистам свои преступления протестом против несправедливости. Почему ему, умному и талантливому, было суждено рано потерять родителей, оказаться на попечении чёрствой и злой тетки, жить в непроходимой нищете и ходить полуголодным, когда бесталанному Дикки Гринлифу досталось безмятежное существование богатого бездельника просто в силу обстоятельств его рождения? Но, великий оппортунист, Рипли не мыслил нравственными категориями, а просто действовал: дерзко, до безрассудства, не задумываясь о возможных последствиях своих поступков. И только постфактум начинал – всегда умно, всегда успешно – импровизировать, чтобы избежать наказания за содеянное и извлечь для себя из произошедшего максимальную пользу.
Он вовсе не садист, но полностью равнодушен к чужой боли и без колебаний готов причинить ее кому угодно, если это служит его меркантильным интересам. Людоед, жующий хрустящие косточки без малейшего чувства жалости к перевариваемым. Любопытно, однако, что, выдавая себя за убитого им друга, он при каждом удобном случае пытается внушить собеседникам позитивное отношение к себе – настоящему. "Том – хороший человек", то и дело настаивает он. Значит, мнение людское все же не совсем ему безразлично? Но если это так, то это свидетельствует о некоем комплексе, необходимости реабилитации в глазах инстинктивно невзлюбивших его знакомых.
Патриция Хайсмит описывала в романах – продолжениях "Талантливого мистера Рипли" – значительную эволюцию его характера. Разбогатев, Том оказывается вовсе не жадиной, он легко расстается с большими суммами денег – если они позволяют ему подчинить жизнь и действия других людей своей капризной воле. Значит, жажда неограниченной власти (наверно, в качестве компенсации унижений несчастного детства) – вот что оказывается для него главным, а не комфорт, который приносят деньги. И жажда эта неутолима. Не так трудно представить себе Рипли, превращающегося, если снова подфартит и случай представится, в авторитарного правителя. В диктатора, начинающего исключительно для потакания своему эго кровавую бойню в чужой стране. Самое яркое воплощение архетипа классического социопата человечество наблюдало в Гитлере и Сталине. Таким монстрам никогда не удовлетвориться абсолютной властью над жизнями своих граждан, добившись ее, они обязательно должны идти дальше – завоевывать земли соседние, подчинять себе другие народы. За свежими примерами далеко ходить не нужно, достаточно взглянуть на происходящее сейчас на востоке Европы…
Режиссер точно угадал, в какой стилистике надо сегодня снимать историю Тома Рипли. Это сериал для нынешних черно-белых времен, когда исчезают оттенки и контраст зла и добра уже невозможно становится не замечать.
Андрей Остальский – лондонский журналист и политический комментатор
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
