- Обвинения Алексея Навального в экстремизме рассмотрят за закрытыми дверями.
- Госдума рассматривает законопроект о полном запрете на трансгендерный переход.
- В России принят закон об обязательном страховании пассажиров такси.
ОЧЕНЬ ТИХИЙ СУД
Новое, "экстремистское" дело оппозиционера Алексея Навального суд рассматривает прямо в исправительной колонии номер 6 во Владимирской области, где политик отбывает наказание по предыдущим приговорам. Журналистов сразу отказались пускать непосредственно в импровизированный зал суда, предложив им довольствоваться видеотрансляцией. Но и этого оказалось недостаточно, прокурор потребовала закрыть процесс и выключить трансляцию для прессы. Суд с этим требованием согласился. Слушания пройдут за закрытыми дверями, а значит, и адвокаты не смогут комментировать ход дела.
Руководитель проекта "Поддержка политзаключенных" "Мемориала" Сергей Давидис, комментируя это событие в Фейсбуке, отметил, что смысл происходящего идеологический. В чем тут идеология и зачем закрывать процесс, который вроде должен быть назидательным и показательным для остальных "несогласных"?
Сергей Давидис: Вот в этом и есть назидательность и показательность. Ведь для каких-то утилитарных целей режима, для которых, собственно, и осуществляются политические репрессии, он избыточен. Навальный и так осужден на девять лет, и так находится под страшным прессом в колонии. Больше ограничить его возможности публичной деятельности, чем они ограничены сейчас, невозможно, и новый приговор в этом смысле ничего не изменит.
Больше ограничить возможности публичной деятельности Навального, чем они ограничены сейчас, невозможно
С другой стороны, понятно, что это носит показательный профилактический характер. Любое уголовное преследование публичного лидера, оппозиционера, правозащитника – для того, чтобы другим подать пример, как поступать не надо. Но и тут тоже уже подан такой пример, что не приходится рассчитывать, что тот, кто до сих пор не испугался, испугается нового приговора. Поэтому естественно полагать, что основной мотив – это именно демонстрация того, как плох Навальный и как преступны его дела. То есть это направлено не на запугивание потенциальных "заместителей" Навального, которые могли ступить на стезю общественной борьбы, а скорее на снижение его поддержки в обществе благодаря навешиванию утвержденных судом ярлыков.
Есть еще один момент. Государству некуда было деться от нового суда над Навальным, учитывая, что объявление организаций экстремистскими и массовое преследование не самых главных участников движения Навального происходит по всей стране. Не преследовать в этой связи Навального было уже невозможно. Но то, что они закрывают процесс, демонстрирует, что им абсолютно нечего содержательно предъявить, они боятся предоставить Алексею трибуну – это будет гораздо более выигрышно для него, чем для прокуроров. С другой стороны, это дополнительное основание для преследования всех остальных, кто поднимает голову, возвышает голос и кого можно таким образом отнести к сторонникам Навального.
Марьяна Торочешникова: Вы обратили внимание и на то, что совпали два события: объявление закрытым процесса над Алексеем Навальным и признание нежелательной одной из старейших правозащитных организаций в России – "Агоры". Аргументация Генпрокуратуры прямолинейна и удивительна. Они объявили угрозой для конституционного строя и безопасности то, что "в своей деятельности организация делает акцент на смещении и тиражировании фактов якобы ущемления прав и свобод граждан в России, оказании юридической помощи оппозиционерам с выраженной антироссийской позицией, включая сторонников признанных экстремистскими организаций". То есть, по логике прокуратуры, выходит, что таким людям вообще не положена защита!
Правозащитной организации вменяют только то, что она защищает "неправильных" людей
Сергей Давидис: Объявление организации нежелательной не за какие-то ложные сведения, а просто за оказание юридической помощи тем, кто не нравится государству, – раньше такого не было. Бахром Хамроев, наш коллега, осужден по обвинению в терроризме; террористическая деятельность, по мнению следствия и суда, выражалась в том, что он оказывал юридическую помощь, писал жалобы и так далее. А тут именно на этом основании правозащитной организации, которой никакого "экстремизма" и "терроризма" самой приписать нельзя, вменяют только то, что она защищает "неправильных" людей. Конечно, это прямой декларативный отказ от конституционных принципов, прямая и беспардонная декларация того, что Конституция ничего не значит. Это все-таки знаковое событие. Это шаг к отбрасыванию всех либеральных правовых норм, всех издержек западного влияния в 90-е и "нулевые": их надо отбросить ради "нашей национальной идентичности" и "скрепности".
"ЗАПРЕТИТЬ ВЕСЬ ЭТОТ БЛУД"
На днях на один из крупнейших в России онлайн-кинотеатров – "Кинопоиск" – составили административный протокол за "демонстрацию ЛГБТ несовершеннолетним в интернете". Сервису грозит штраф до 4 миллионов рублей либо приостановление деятельности на срок до 90 дней. А чуть раньше, на прошлой неделе, в Госдуме решили ужесточить законодательство в сфере ЛГБТК+. В первом чтении приняли законопроект о запрете "смены пола", который предполагает запрет как на медицинские вмешательства, так и на замену документов. А во время обсуждения этого законопроекта в Госдуме министр здравоохранения России сообщил, что Владимир Путин поручил создать институт, который будет исследовать поведение людей, принадлежащих к ЛГБТК+ сообществу.
На видеосвязи с нами – юристка Центра защиты прав человека "Мемориал" Татьяна Глушкова и исследовательница трансгендерности Яна Кирей-Ситникова.
Почему депутаты в РФ считают трансгендерность извращением или следствием сексуальной распущенности, а врачи оперируют другим словом – "транссексуализм" – и называют его болезнью?
Татьяна Глушкова: Трансгендерность – это проблема, стоящая на стыке медицины и прав человека. И понимание этой проблемы в последние десятилетия шло от полностью медицинского понимания в сторону, скажем так, права человеческого. В России сейчас на официальном уровне понимание трансгендерности сугубо медицинское.
Трансгендерность – это проблема, стоящая на стыке медицины и прав человека
Есть МКБ-10 – Международная классификация болезней 10-го пересмотра, утвержденная ВОЗ, в которой есть заболевание "транссексуализм". В соответствии и с международными принципами, и, самое главное, с российской наукой (более того, советской наукой) единственным способом помощи пациентам с данным заболеванием является как раз трансгендерный переход, то есть смена документов, замена гендерного маркера, гормональное и хирургическое лечение.
Марьяна Торочешникова: Но в 2019 году ВОЗ ведь исключила трансгендерность из списка заболеваний?
Татьяна Глушкова: Да, ВОЗ утвердила МКБ 11-го пересмотра, и в этой классификации действительно нет диагноза "транссексуализм", есть диагноз "гендерное несоответствие". Это и есть результат изменения понимания этого явления в мировом обществе, и переход от позиции, что врач фактически решает, действительно ли человек чувствует свою принадлежность к противоположному полу, на позицию, что человек решает, к какому гендеру он чувствует принадлежность. А предложения депутатов сводятся к тому, чтобы фактически запретить любые формы трансгендерного перехода – как юридического, так и медицинского.
Марьяна Торочешникова: И они считают, что таким образом решат проблему?
Татьяна Глушкова: Видимо, да. Но с точки зрения науки, в том числе российской, они делают примерно то же самое, как если напишут в законе: "Сахарный диабет нужно лечить теперь молитвами, а не инсулином".
Марьяна Торочешникова: Яна, если все-таки рассматривать трансгендерность как состояние, связанное именно с состоянием здоровья, можно ли человека "вылечить" от трансгендерности или гомосексуальности?
Любое лечение должно иметь доказанную эффективность
Яна Кирей-Ситникова: Гендерный переход и считается лечением транссексуализма, или гендерного несоответствия. Любое лечение должно следовать клиническим рекомендациям, которые пишутся по принципам доказательной медицины, то есть должно иметь доказанную эффективность. Для смены документов, для гормональной терапии, для хирургических операций есть научные публикации, которые говорят о том, что это эффективно.
Марьяна Торочешникова: Что меняется для конкретного человека, когда ему меняют в документах гендерный маркер, когда он становится из Александра Александрой?
Яна Кирей-Ситникова: Есть соответствующие шкалы: например, шкала депрессии, тревожности, гендерной дисфории, качества жизни. Соответственно, есть исследования, показывающие, что качество жизни повышается, а гендерная дисфория, депрессия и тревожность понижаются.
Марьяна Торочешникова: Значит, смена документов помогает человеку буквально прийти в себя?
Яна Кирей-Ситникова: Да.
Марьяна Торочешникова: Похоже, депутаты считают, что людей нужно буквально лечить для того, чтобы они остались собой. И в связи с этим даже уже начали вновь вспоминать о так называемой "конверсионной терапии" для ЛГБТК+ людей.
Яна Кирей-Ситникова: Это не доказано, нет исследований, которые подтверждали бы эффективность такой терапии.
Марьяна Торочешникова: Можно ли таким образом "вылечить" трансгендерность? Говорят, на Северном Кавказе есть так называемые "реабилитационные центры", куда любят отправлять людей "нетрадиционной" ориентации, и они там по полторы тысячи раз за день пишут какие-то слова и таким образом "излечиваются". Это работает?
Татьяна Глушкова: И в медицинских публикациях, и в Национальном клиническом руководстве по психиатрии написано, что единственным методом помощи пациентам с диагнозом "транссексуализм" является помощь им в социализации в желаемой гендерной роли. Это прежде всего смена документов, чтобы человек, который хочет социализироваться, например, в мужской гендерной роли, не был вынужден показывать паспорт, где у него написано "Маша Иванова". Это не строго медицинский вопрос, это вопрос медико-социальной помощи. Еще в 1991 году были изданы рекомендации, в которых говорилось, что нужно не просто делать все это, но еще и проводить в организациях и на предприятиях разъяснительную работу, для того чтобы люди, которые взаимодействуют с этим человеком, поняли, что с ним происходит, и не относились к нему негативно. Конверсионная терапия не способна никого вылечить, она способна только ухудшить жизнь человека.
Совершенно непонятно, что психиатрам делать в этом центре!
Марьяна Торочешникова: Как вы относитесь к предложению создать исследовательский центр для изучения поведения ЛГБТК+ персон? Не станет ли это частью того, что называется карательной психиатрией?
Татьяна Глушкова: С точки зрения науки это, может быть, и было бы хорошим явлением. Но если это создается на базе исключительно психиатрического центра, то это само по себе нехорошо. Ведь любая сексуальная ориентация уже очень давно исключена из списка заболеваний МКБ. Совершенно непонятно, что психиатрам делать в этом центре! Когда такие разговоры ведутся на фоне запрета пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений, на фоне грядущего, вероятно, полного запрета трансгендерного перехода, эти инициативы могут вызывать только страх, и ничего хорошего от них ждать не приходится.
Яна Кирей-Ситникова: Что будет на самом деле – неясно. Исследование поведения полезно (я сама занимаюсь исследованием поведения трансгендерных людей), в том числе рискованное поведение, которое может вести к повышенным рискам ВИЧ (незащищенный секс, употребление наркотических веществ). Конечно, это нужно изучать, для того чтобы иметь эффективные программы профилактики ВИЧ. Но это должны быть не карательные меры: нужно воздействовать на социальные причины такого поведения, а это зачастую социальное неравенство, дискриминация, бедность. Нужно внедрять обучающие программы.
Марьяна Торочешникова: Когда я смотрела видео с заседания Госдумы, у меня сложилось впечатление, что депутаты очень давят на министра здравоохранения, чего-то от него требуют, они недовольны заключением, которое сделал Минздрав. А вам известна позиция Минздрава по этому вопросу?
Нужно воздействовать на социальные причины такого поведения: социальное неравенство, дискриминация, бедность
Яна Кирей-Ситникова: У Минздрава последовательная позиция против трансфобных законодательных инициатив. Минздрав по таким вопросам консультируется с узкоспециализированными врачами. В этот раз он тоже консультировался, и была сделана отрицательная позиция. Понятно, что они не могут сказать "нет, это ужасный закон, отмените его". Они сказали, что "в целом надо регулировать, надо ужесточать", но при этом, насколько я знаю, они собираются ко второму чтению вносить поправки, которые минимизируют вред от этого законопроекта.
Марьяна Торочешникова: А если это не удастся, каковы могут быть последствия, кроме увеличения числа суицидов среди трансгендерных людей?
Яна Кирей-Ситникова: Гормоны доступны и сейчас. Причем феминизирующие гормоны можно просто так покупать в аптеках, а за маскулинизирующим тестостероном намного более серьезный контроль, но его покупают нелегально: через знакомых, есть специальные сайты. Соответственно, больше людей будут идти таким путем, не пойдут к эндокринологу и станут принимать самостоятельно, что может повлечь некоторые побочные явления.
Что касается операций, скорее всего, врачи перенесут свою практику в страны ближайшего зарубежья: операции будут делаться, просто возрастет цена. А самое сложное, конечно, – невозможность сменить документы: больше людей будут сталкиваться с дискриминацией, если их документы не соответствуют внешности, терять работу и вовлекаться в нелегальные способы зарабатывания денег.
"ШАШЕЧКИ ИЛИ ЕХАТЬ"
В России после нескольких лет споров, аварий с участием такси и человеческих жертв принят закон об обязательном страховании пассажиров такси на сумму не менее двух миллионов рублей. Противники этого закона возражали: зачем навешивать на таксистов очередную непосильную выплату, если пассажиры и так застрахованы благодаря ОСАГО? На это у правозащитников есть свои возражения.
Мы созвонились с правозащитницей и, пожалуй, главным идеологом закона об обязательном страховании пассажиров такси Еленой Гращенковой.
Елена Гращенкова: У нас все пассажиры общественного транспорта в России уже давно застрахованы на два миллиона рублей. Пассажиры такси в этом плане были очень серьезно ущемлены, примерно в четыре раза, потому что в такси у нас действовал только страховой полис ОСАГО на 500 тысяч рублей. И даже эти страховки пассажиры у нас получали нерегулярно, поскольку в отрасли такси наблюдалось повсеместное нарушение законодательства.
В такси у нас действовал только страховой полис ОСАГО на 500 тысяч рублей
У нас в стране 60 миллионов пассажиров такси, которых перевозит то ли 1,5, то ли 2 миллиона таксистов (так как отрасль находится в тени, посчитать эту цифру можно было только приблизительно). Официальные лицензии на такси имели только 360 тысяч, из них лишь около 200 тысяч имели полис ОСАГО, потому что ОСАГО для такси стоит дороже. Соответственно, чтобы сэкономить средства, таксопарки частенько приобретали полисы ОСАГО для физических лиц, которые не действовали в случае, если пассажир попадал в ДТП: страховщик выяснял, что его ввели в заблуждение и мог запросто отказать в выплате. Поэтому выплаты пострадавшим пассажирам у нас шли очень нерегулярно.
В 2018 году агрегаторы такси начали добровольно страховать пассажиров на 2 миллиона. Но дело в том, что агрегаторы такси покрывают не весь рынок РФ, поэтому эта неравномерность продолжается и по сей день: кто-то не получает ничего, кто-то получает 500 тысяч, а кто-то – 2 миллиона. И для того чтобы уравнять в правах абсолютно всех пассажиров такси, был инициирован этот законопроект. Теперь в самом страшном случае (летальный исход или тяжелые травмы с серьезными последствиями для здоровья) все будут получать по два миллиона.
Чтобы уравнять в правах абсолютно всех пассажиров такси, был инициирован этот законопроект
Марьяна Торочешникова: Главные возражения против закона о страховании пассажиров такси сводились к тому, что он приведет к многократному росту цен на перевозки и в конечном счете ударит по карману потребителей.
Елена Гращенкова: Противники закона не называют никаких конкретных цифр или называют какие-то космические. А вот реальные цифры. Полис ОСГОП будет стоить примерно две с половиной – три тысячи рублей в год для одного перевозчика. Для сравнения: аренда автомобиля такси стоит примерно две с половиной тысячи в сутки.
Марьяна Торочешникова: Почему же перевозчики так упорствовали?
Елена Гращенкова: Потому что четыре пятых отрасли сегодня находится в тени. Это сверхдоходы для "таксобаронов", и упорствуют они именно по этой причине. Потому что отрасль благодаря этому закону выходит из тени, становится абсолютно прозрачной.
