- Что известно о поисках российских военнопленных и пропавших без вести на войне с Украиной.
- Заключенных российских колоний теперь вербует на войну Министерство обороны.
- Как наказывают российских военнослужащих, отказавшихся воевать.
По состоянию на 12 февраля подтверждена смерть 14 тысяч 93 российских военных
За год, прошедший с начала полномасштабного вторжения России в Украину, мы так и не узнали, сколько российских военнослужащих и мобилизованных на самом деле участвовали в боевых действиях и каковы реальные потери. В последний раз официальное заявление о числе погибших с российской стороны делал министр обороны Сергей Шойгу 21 сентября 2022 года. Он сообщил о 5 тысячах 937 убитых. Но эти данные далеки от реальности, считают участники совместного проекта "Медиазоны" и BBC, которые ищут сведения о погибших на войне россиянах по открытым источникам: это, например, записи родственников в социальных сетях, новости в региональных СМИ и сообщения местных властей. Таким образом, по состоянию на 12 февраля подтверждена смерть 14 тысяч 93 российских военных.
Однако реальное число погибших, по мнению исследователей проекта, может быть в несколько раз больше. А сколько пропавших без вести и попавших в плен – и вовсе неизвестно. Хотя обмены пленными продолжаются в течение всего года и за это время в Россию вернулись около тысячи человек. Последний из известных обменов состоялся 16 февраля, в страну вернулся 101 российский военнослужащий. Из каких войск, подразделений эти люди, российские госорганы не сообщают. Изредка появляются комментарии вроде: моряк, водитель, боец так называемой "ДНР".
На видеосвязи с нами – ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова.
Валентина Мельникова: Число пленных, в общем-то, известно. К счастью, обмены пленными проходят, российская и украинская стороны обмениваются списками через своих омбудсменов. Но само по себе число в России засекречено.
Марьяна Торочешникова: А сколько примерно человек?
Никто точно не знает, сколько погибло, сколько пропало без вести, нет достоверных сведений
Валентина Мельникова: Наверное, порядка трех тысяч.
Марьяна Торочешникова: С пропавшими без вести совсем другая история.
Валентина Мельникова: Да, это огромная трагедия. Никто сейчас не может искать в зоне боевых действий, тела далеко не всех погибших могут забирать с поля боя сослуживцы и офицеры. История, которая прописана в международном гуманитарном праве и в наставлениях Минобороны РФ, как в таких случаях должны вести себя командиры, не выполняется. Предусматривается, что можно через парламентеров запрашивать у противника короткую перебежку, для того чтобы каждая сторона могла собрать своих раненых и погибших. Но это не делается. И поскольку боевые действия проходят на большой территории, все это очень сложно.
Марьяна Торочешникова: Почему все-таки Минобороны не раскрывает эти сведения – о пленных, о пропавших без вести, реальные сведения о погибших?
Валентина Мельникова: Никто точно не знает, сколько погибло, сколько пропало без вести, нет достоверных сведений. С другой стороны, с самого начала было принято решение (с точки зрения гуманитарного права совершенно неверное) засекретить данные, касающиеся боевых действий. Я ограничена военной цензурой и не могу напрямую высказать свое экспертное мнение по этому поводу. Теперь уже ни для кого не секрет, что предполагалась очень быстрая победоносная война. А дальше все пошло не так. Мы стараемся сделать так, чтобы государство помнило, что у него есть пропавшие без вести военнослужащие. Для этого просим родственников письменно обратиться в Минобороны, к уполномоченному по правам человека, в Международный комитет Красного Креста, что такой-то военнослужащий, с такими-то особыми приметами пропал.
Марьяна Торочешникова: А что, как правило, сообщают родственникам военных, если они вдруг перестали выходить на связь с семьей?
Валентина Мельникова: Все засекречено, поэтому родственникам ничего не говорят. Впервые за нашу многолетнюю историю даже сослуживцы не говорят родным хотя бы примерно, где он мог пропасть или погибнуть. А любые такие сведения очень важны для того, чтобы подать розыскное заявление. Кроме того, как оказалось, даже те тела погибших, которые могли подобрать, не идентифицируются. У нас было много сообщений от военнослужащих, что у них забрали документы, жетоны. Вот это обезличивание, которое было в 2014 году в Донбассе, к сожалению, проявляется и сейчас. И если человек погиб, то такое тело очень сложно опознать без сообщений родственников об особых приметах.
Все засекречено, поэтому родственникам ничего не говорят
Марьяна Торочешникова: А кто и как сейчас ищет пропавших военнослужащих? На чью помощь можно полагаться в этой ситуации?
Валентина Мельникова: Сейчас – ни на чью. Никаких официальных розысков нет. Как сказал мне мой коллега из Миротворческой миссии имени генерала Лебедя, сейчас там, где есть тела погибших, их пытаются опознавать сначала визуально следователи, розыскники, и делать карты ДНК, чтобы потом можно было сравнивать с родственниками.
Марьяна Торочешникова: А насколько эффективны здесь Красный Крест, правозащитные организации, украинский Telegram-канал "Ищи своих"?
Валентина Мельникова: Когда идут бои с таким оружием, искать невозможно. Пройдут боевые действия, какая сторона займет эту территорию, с той стороной и можно что-то выяснять. Украинские Telegram-каналы с самого начала выкладывали фото погибших, делали видео пленных, чтобы родственники могли узнавать, где эти люди. Но тут старинная правозащитная организация Amnesty International заявила, что такие вещи делать нельзя, это нарушение Женевской конвенции. На самом деле это цинизм! Женевские конвенции придумывались в XIX веке: это совершенно другая история.
Марьяна Торочешникова: А что происходит, когда выясняется, что человек, который раньше считался пропавшим, жив, но попал в плен? Кто-то сообщает об этом родственникам?
Валентина Мельникова: Никто не сообщает родственникам вообще ни о чем. Родственники сами откуда-то узнают: Красный Крест, представительство на Украине, или то начальство, которое содержит российских пленных, дает позвонить. Или они увидели фотографию, какой-то ролик. Сами родственники должны сообщить в Минобороны, уполномоченному по правам человека в РФ, в Красный Крест, что они знают, что их родственник находится в плену, чтобы его включили в списки на обмен.
Когда идут бои с таким оружием, искать невозможно
Марьяна Торочешникова: А существуют ли международные соглашения, которые устанавливают правила обмена военнопленными?
Валентина Мельникова: В 3-й Женевской конвенции есть приоритетные – это тяжелораненые, беременные женщины. Но история обменов, начиная с марта прошлого года, показывает, что это не совсем так. Никаких критериев не существует. Это закрытая система. Но если в семье есть какие-то тяжелые обстоятельства, конечно, надо упоминать о них в своем обращении. Или если, допустим, родственники знают, что человек ранен, но находится в плену.
С ТЮРЕМНЫХ НАР – ПОД ПРИСЯГУ
На войну в Украине российские власти продолжают привлекать заключенных, теперь уже напрямую от Министерства обороны. При такой вербовке рекрутеры делают акцент на том, что в армии внесудебных казней нет, а осужденным обещают свободу в обмен на службу Родине. На днях выяснилось, что с прошлого лета представители ЧВК "Вагнер" увозили заключенных на фронт после президентских указов о помиловании. По какой схеме работает со спецконтингентом Минобороны, пока неизвестно.
Вот комментарий основателя проекта Gulagu.net Владимира Осечкина.
Мы знаем ряд случаев, когда заключенных убивали, если они отказывались воевать
Владимир Осечкин: Еще в июле 2022 года в базу данных МВД, которая называется "Интегрированный банк данных федерального уровня", вносятся данные об освобождении заключенных, в том числе осужденных за убийства, разбои, грабежи, рецидивистов, о том, что они являются помилованными на основании Указа президента РФ. Осужденные были помилованы уже в июле, как раз в самом начале бесчеловечной схемы по отправке заключенных на войну, то есть их помиловали, а потом уже везли в зону военных действий. По сути дела, это были уже свободные люди, которые имели полное моральное право отказаться от участия в боевых действиях. И мы знаем ряд случаев, когда их убивали и расстреливали, если они отказывались воевать.
То, что сейчас эта схема разглашается, имеет огромное значение если не для прекращения деятельности ЧВК "Вагнер", то, по крайней мере, очень сильно осложняет работу Пригожина и его сообщников, потому что у них теперь отсутствует рычаг принуждения. Раньше бывшие заключенные боялись, что их могут вернуть в исправительные колонии, если они нарушат один из пунктов контракта. Сейчас уже всем понятно, что эти контракты не имеют никакой юридической силы, и возможности вернуть заключенных в колонии нет, даже если человек не будет выполнять тот контракт, который, кстати, еще и противоречит Гражданскому кодексу РФ. Поэтому сейчас единственный метод сдерживания участников ЧВК "Вагнер" из числа бывших заключенных – это страх убийства кувалдой или расстрела. И чем быстрее это сейчас поймут люди в зоне боевых действий, тем больше людей сможет спокойно убежать оттуда и вернуться домой, как уже помилованные.
За последние месяцы мы получили на "горячую линию" огромное количество запросов и анонимных писем от бывших и действующих оперативников, следователей, прокуроров, судей, от потерпевших, от тех людей, чьих родственников убивали. Люди не понимают, как получилось, что освобождают лиц, которые совершали очень страшные преступления, не искупили своей вины, не возместили причиненный ущерб. Освобождают через полгода, год, полтора после вынесения приговоров по 10-20 лет в колонии строгого режима.
Освобождают лиц, совершивших страшные преступления и не искупивших своей вины
Когда Владимир Путин пошел на поводу у определенной команды силовиков и у Евгения Пригожина, одобрив эту схему и даже легализовав ее с помощью своих массовых указов о помиловании, они открыли ящик Пандоры, разрушили основы государственности и превратили Россию в failed state, в недогосударство, где работа следственно-судебной системы – десятков тысяч оперативников, следователей, прокуроров и судей – бессмысленна. ФСИН полностью демотивирован и деморализован этой схемой. Большое количество сотрудников УФСИН, начальники исправительных колоний по звонку из Москвы были вынуждены совершать должностные преступления. Срок давности по этим преступлениям около десяти лет, так что мы еще узнаем о серии уголовных дел в отношении должностных лиц ФСИН, которые допускали эту схему и пускали Евгения Пригожина вербовать заключенных и заниматься на территории исправительных колоний наемничеством, а это особо тяжкое преступление.
"СКЛОНЕН К ПРЕДАТЕЛЬСТВУ, ЛЖИ И ОБМАНУ"
Мероприятия по призыву запасников в России официально завершены. Но среди тех, кто оказался в воинской части или даже на фронте, есть люди, призванные незаконно. 35-летний житель Ленинградской области, например, смог даже получить решение призывной комиссии, которая признала, что была допущена ошибка. Однако командование это не волнует – домой солдата не отпускают.
С февраля 2022 года вопросы, связанные с военной службой, перехватили повестку в публичном пространстве, а юристы столкнулись с огромным запросом на правовую помощь по так называемым "военным" делам.
С начала СВО было достаточно много фактов отказа военнослужащих участвовать в ней
Мы созвонились с адвокатом, участником проекта "Военный омбудсмен" Максимом Гребенюком. В июле прошлого года проект сообщил, что будет работать с людьми, которые отказываются участвовать в "СВО". Тогда уже появились группы военнослужащих (все, наверное, помнят историю про Краснодарский ОМОН, про Дальневосточный ОМОН), которые отказались воевать в Украине, несмотря на приказы. Потом эти истории сошли на нет, и, казалось бы, больше таких "отказников" не существует. Сколько за все это время в ваш проект обратилось людей, которые не хотят участвовать в войне?
Максим Гребенюк: Действительно, с начала СВО было достаточно много фактов отказа военнослужащих участвовать в ней. Их права нарушались тем, что их увольняли в связи с невыполнением условий контракта, именно за отказ от участия в СВО. Но все изменилось, когда началась мобилизация и ввели поправки в закон, ужесточившие наказание за отказ от участия в боевых действиях. Впервые в истории России именно сам факт отказа стал криминализованным. До этого рассматривали вопрос о привлечении военнослужащих к уголовной ответственности, если их отказ от выполнения приказа повлек какие-то последствия.
Марьяна Торочешникова: Остаются ли какие-то законные возможности у военнослужащих, у людей, попавших под частичную мобилизацию, не участвовать в войне?
Максим Гребенюк: Законных способов не так уж много. Наказание по этой новой статье 332 УК, часть 2.1 – от 2-х до 3 лет, и уже имеются приговоры к лишению свободы, как реально, так и условно. Если у военнослужащего ухудшилось состояние здоровья, требуется лечение, есть клинические рекомендации, рекомендации лечащего врача о том, что ему требуется госпитализация, лечение, это является безусловным основанием для того, чтобы не поехать на СВО, пока не будут закончены лечебные процедуры. У него может измениться категория годности, он станет негоден к военной службе. Нужно требовать прохождения военно-врачебной комиссии, чтобы поставили соответствующую категорию годности, которая позволит военнослужащему уволиться с военной службы по состоянию здоровья.
Также возможно избежать уголовной ответственности по убеждениям совести. У нас нет закона, который позволяет военнослужащему или мобилизованному перейти на альтернативную гражданскую службу, но в Конституции имеются нормы, говорящие о том, что у гражданина могут быть соответствующие убеждения. Когда военнослужащие и мобилизованные обращаются к командованию с рапортами о том, чтобы рассмотреть вопрос о переводе их на АГС на основании антивоенных убеждений, командование либо игнорирует эти рапорты, либо дает отказ. Военнослужащий обращается в гарнизонный военный суд и отстаивает свои права. И пока они заняты отстаиванием своих прав и занимают активную гражданскую позицию, мне неизвестно о случаях возбуждения уголовных дел в отношении таких военнослужащих.
Возможно избежать уголовной ответственности по убеждениям совести
Марьяна Торочешникова: Были сообщения, что таким людям проставляли в военных билетах какие-то невероятные штампы или делали записи: "Склонен к предательству, лжи и обману, отказался участвовать в СВО". Такая запись влечет за собой какие-то правовые последствия?
Максим Гребенюк: Я представлял интересы рязанского десантника, отказавшегося участвовать в СВО: ему поставили такой штамп. Он хотел устроиться в МЧС, в полицию, но его не взяли, то есть в силовые структуры с такой записью устроиться проблематично. Кроме того, некоторые работодатели это видят, в военкомате это видят.
Марьяна Торочешникова: "Предатель" – это прямо написано красным по белому.
Максим Гребенюк: Даже еще жестче – "дезертир". Но мы обращались в суд, и у меня достаточно много выигранных дел по этому поводу. Мы доказывали, что данная запись не предусмотрена требованиями приказов Минобороны, она не соответствует действительности. Кроме того, нельзя подвергать военнослужащего каким-либо унижающим его достоинство наказаниям. Есть дисциплинарный устав, в котором четко перечислено, какие могут быть наказания для провинившегося военнослужащего, и такой ответственности не предусмотрено.
Марьяна Торочешникова: А "дезертир" – юридическое понятие? И можно ли говорить, что те люди, которые сейчас отказываются участвовать в СВО, юридически являются дезертирами?
Максим Гребенюк: Да, дезертирство – это юридический термин. Он предусмотрен 338-й статьей УК РФ. Но такая запись – "дезертир" – конечно же, не соответствует действительности. Если вы хотите назвать человека, например, вором и поставить штамп, то хотя бы покажите приговор суда. Дезертирство – это оставление службы с целью навсегда уклониться от исполнения служебных обязанностей.
Марьяна Торочешникова: Сбежали с поля боя, но остались в части – они дезертиры или нет?
Максим Гребенюк: Нет, ни в коем случае. Дезертир – это тот, кто убежал, исчез в неизвестном направлении, не показывается на глаза командованию, прячется от органов.
Марьяна Торочешникова: Каково наказание за дезертирство?
Дезертир – это тот, кто убежал, исчез в неизвестном направлении, не показывается на глаза командованию
Максим Гребенюк: После 24 сентября эту статью существенно ужесточили, и теперь это от 5-и до 15 лет.
Марьяна Торочешникова: А что делать людям из числа мобилизованных, которым удалось доказать, что мобилизация была незаконной? А их при этом держат в части и не возвращают домой.
Максим Гребенюк: Если гражданин доказал в суде, что он мобилизован незаконно, и это решение суда вступило в законную силу, то он не может быть субъектом никаких воинских преступлений. Он должен определение суда о вступлении в законную силу направить командованию своей части с рапортом: "прошу меня уволить, направить в военкомат списки, что я уволен, и я пошел домой". И просто идти домой. К такому военнослужащему не может быть применено никаких законных воздействий.
