- У российских чиновников было несколько месяцев, чтобы подготовиться ко второй волне коронавируса: как они справились?
- В России прошла акция "Возвращение имен", которую проводят в День памяти жертв политических репрессий.
Переполненные больницы, а в некоторых регионах – морги. Третий день подряд в России регистрируют рекордное количество новых заболевших коронавирусом и умерших с этим диагнозом. В регионах не хватает врачей, коек и баллонов с кислородом. Рассказывает Анастасия Тищенко.
В студии Радио Свобода – президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский.
Александр, что происходит?
Александр Саверский: Происходит паника, созданная в огромной степени искусственно. И все, что мы сейчас видели, – это в огромной степени часть этого шоу. Ваша журналистка аккуратненько сказала, что "родственники не забирают тела, а патологоанатомов не хватает". А почему не хватает?
Видеоверсия программы
Марьяна Торочешникова: Она сообщает, почему не забирают тела, – потому что находятся на изоляции. А о том, что не хватает патологоанатомов, сообщают администрации.
Александр Саверский: Это не от того, что люди вдруг стали много умирать. Это техническая проблема. А патологоанатом, может, тоже приболел, сидит дома, как и многие врачи: огромное количество врачей сидит по домам, потому что отделения закрыты на карантин, а врачей при этом не хватает. И так может оказаться, что нет патологоанатома, поэтому трупы лежат не захороненные. И эти картинки гуляют сразу по интернету, вызывают ужас-ужас: кошмар, чума...
Марьяна Торочешникова: А ситуация, когда скорая помощь десять часов ездит по всему городу Омску и не может госпитализировать человека?
Александр Саверский: Марьяна, давайте начнем развеивать панику, иначе весь этот ужас-ужас приведет к тому, что люди будут продолжать умирать активнее, чем умирали при любом другом ОРВИ. Я задаю прессе один вопрос: "Сколько людей заболевают ОРВИ в обычный эпидсезон?" Почему пресса на восьмом месяце так называемой "пандемии" не знает ответа на этот простой вопрос? А коронавирус – это ОРВИ.
Марьяна Торочешникова: Потому что никогда прежде не сообщали такие сводки, представители государственной власти не организовывали штабы по предотвращению ОРВИ.
Александр Саверский: С чего вы взяли? У нас были всякие ситуации. Эпидемии существуют почти все время.
Марьяна Торочешникова: Раньше это не звучало из уст пресс-секретаря президента, самого президента, министра здравоохранения, Роспотребнадзора...
Математика неумолима: 140 тысяч в день болеют ОРВИ в эпидсезон
Александр Саверский: Но математика неумолима: 140 тысяч в день болеют ОРВИ в эпидсезон. А тут паника. Нам говорят, что COVID – это практически чума. Вот мой друг, кандидат медицинских наук, прислал картинку: 1820 год – оспа, 1920 год – испанский грипп, 2020-й – коронавирус, типа: "Спасайся кто может! Тихо идет естественный отбор". Ты доктор или кто? При чем здесь чума? Это не чума – вот что надо понять.
Марьяна Торочешникова: Послушаем комментарий Михаила Фаворова, доктора медицинских наук, врача-эпидемиолога.
Михаил Фаворов: Мы столкнулись с самой страшной инфекционной пандемией со времен конца Первой мировой войны. Мы уже потеряли такое количество людей, то есть дополнительная смертность настолько превышает предшествующие... Я думаю, что эта пандемия будет лидером по значимости смертельных исходов в течение нового времени. Эпидемиолог не может этого не знать, а если он не знает, значит, он не эпидемиолог. Когда у такого эпидемиолога заболевает мама, ее надо отправлять в больницу, ведь если она не будет дышать, она умрет, а если за нее будет дышать аппарат, то мама еще проживет, может быть, выздоровеет. И этот эпидемиолог сразу понимает: "Что-то я не то говорил". Такие вот "диванные" специалисты – это люди, отодвинутые от действительности, которые просто не бывают в больницах, не видят, что происходит со скорой помощью, везущей человека, который уже не дышит, а она его держит на временном аппарате. А куда его девать, они не знают, потому что все койки заняты. Это полная профанация современной науки и медицины. И конечно, это возмутительный факт.
Александр Саверский: Я слышал и других вирусологов и эпидемиологов, которые, к счастью, умеют считать, а не рассуждают в общем. Фаворов может говорить все что угодно, но он откровенно врет.
Марьяна Торочешникова: Это с вашей точки зрения. Он высказывает свое мнение.
Александр Саверский: Я покажу это на цифрах. В 2014 году в России от пневмонии умерло 42 тысячи человек. Сейчас от COVID-19 умерло всего 22 тысячи. COVID практически всегда заканчивается пневмонией, а обычной пневмонии у нас сейчас практически нет.
Марьяна Торочешникова: А ее не считают отдельно?
Александр Саверский: Это хороший вопрос! У нас, например, практически нет гриппа. Он как бы есть, но у нас все "ковидное". Так вот, дополнительные смерти, о которых он говорит (50 тысяч смертей), они не "ковидные", а панические, то есть много причин смерти создано паникой, в частности, господином Фаворовым. Может быть, для него "диванный" специалист и Николай Филатов, бывший главный эпидемиолог Москвы? А он говорит прямо противоположные вещи: "Когда у нас был гонконгский грипп, было 102 тысячи заболевших в день в одной Москве". И ничего, никакого локдауна, мы справились! И не было никакой чумы, оспы и всего, что он нам говорит, за 100 лет. Это откровенная ложь!
Марьяна Торочешникова: А почему же все это происходит сейчас? Все с ума сошли, что ли?
Александр Саверский: Вы знаете о существовании "панических облигаций"? Эти облигации были выпущены Всемирным банком в 2017 году. Как это Всемирный банк выпускает такие странные бумаги в ожидании паники – ценная бумага для пандемии? Они ждут пандемию? Да ждут. Оказывается, за четыре года у нас было четыре вида учений, последнее из них – в октябре 2019-го, в том же октябре, когда в Ухань поехали учения американцев. Такие странные совпадения – просто диву даешься! И у нас в октябре 19-го года... Возьмите технические условия масок, которые все сейчас носят. Впервые появляется понятие "бессимптомного" больного, опасного для окружающих.
Марьяна Торочешникова: Я знаю людей, которые переболели COVID в тяжелой форме.
Александр Саверский: Я же не отрицаю! Я тоже переболел. И что?
Если бы не пропало обоняние, я бы даже не знала, что болею, ходила и заражала бы других людей
Марьяна Торочешникова: И я переболела COVID. И если бы не пропало обоняние, я бы даже не знала, что болею, ходила и заражала бы других людей.
Александр Саверский: А с чего вы взяли, что заражали бы? Кто вам это сказал?
Марьяна Торочешникова: Врачи!
Александр Саверский: А другие врачи говорят, что это цирк, такого не бывает. Мне интересно, связан ли активно господин Фаворов с выделяемыми денежными ресурсами. Вот Филатов, например, точно не связан.
Марьяна Торочешникова: Фаворов тоже не связан. Он работает в независимой лаборатории.
Александр Саверский: И лаборатория никак не финансируется в "ковидную" эпоху? Вы сами в это верите?
Марьяна Торочешникова: Но не мог же весь мир сойти с ума. Европа сейчас закрывается на карантин, Израиль закрылся...
Александр Саверский: Вы можете поверить, что Китай действительно локализовал инфекцию? Там население – полтора миллиарда. При том что они узнали о ней как минимум через три недели после того, как люди начали серьезно страдать, то есть она гуляла до этого времени. Это невозможно! Там этого нет.
Марьяна Торочешникова: Давайте посмотрим небольшой репортаж из Приморья, региона, который находится неподалеку от Китая. Там 29 октября официально зафиксировано 187 новых случаев COVID-19. Сдать ПЦР-тесты там сейчас можно в частных и государственных клиниках, но запись на них только с середины ноября.
Редакторы подсказывают, что в комментариях к эфиру, который сейчас транслируется, в том числе на YouTube, люди спрашивают: "Что за конспирологические теории?"
Александр Саверский: Никаких конспирологических теорий! Пусть смотрят "пандемические облигации Всемирного банка". Вы сейчас показали репортаж о регионе, который рядом с Китаем, так вот, в Китае ничего нет. Во время любого другого ОРВИ болеют в день 140 тысяч человек, а в неделю – миллион. А у нас миллион человек отболели COVID с 1 марта по 1 сентября, то есть за полгода. Но если при этом заставить людей паниковать, внушая им, что это действительно смертельно опасное заболевание, то у вас не хватит никаких мощностей, кадров, лекарств, скорых помощей, ничего. Это будет цена паники. Потому что люди при первом чихе... Помните, с чего у нас начиналось? Люди с подозрением на COVID, то есть на ОРВИ, были обязаны госпитализироваться!
Марьяна Торочешникова: Это было вначале. Сейчас уже не берут даже с двусторонней пневмонией и поражением легких.
Александр Саверский: Потому что 140 тысяч в день: их некуда девать. Их напугали: конечно, они идут. Ну, нормальные уже, конечно, никуда не идут, а те, кому надо, попасть туда не могут – вот это самое страшное. Минздрав на той неделе сообщил, что 20% людей, которые находятся на госпитализации, в ней не нуждаются. Давайте прикинем: из десяти тысяч коек в Москве две тысячи заняты пациентами, которые не нуждаются в этом. Огромная цифра!
Марьяна Торочешникова: А как они там оказались?
Александр Саверский: Им страшно.
Марьяна Торочешникова: Потому что никто ничего не объясняет про этот вирус, все говорят: "Вы немедленно начнете задыхаться".
Александр Саверский: Ну, вы разберитесь – и не будет страшно.
Марьяна Торочешникова: А как разобраться, если ты даже не понимаешь, где искать информацию?
Александр Саверский: Но вы понимаете, что это не чума?
Марьяна Торочешникова: Я понимаю.
Александр Саверский: Это критически важно. А если это не чума, ребята, почему вы отменили все наши права? И почему у нас люди начинают умирать от того, что вы им запрещаете нормально жить? У нас количество дополнительных смертей не от COVID в два раза превышает "ковидные". Хорошо, пусть все 22 тысячи лежат с COVID... 72 и 22 – 50 тысяч дополнительных смертей не от COVID! А от чего?
Марьяна Торочешникова: От вовремя не оказанной медицинской помощи.
Александр Саверский: От вовремя не оказанной помощи, от депрессий, суицидов, алкоголизма и кучи других появившихся новых заболеваний. Но и от масок, между прочим! Ко мне валом идут люди, говорящие: "Мы не можем дышать, падаем в обмороки". Тетушка пишет: "Я трижды упала в обморок". Я пишу об этом в Роспотребнадзор. А он сейчас ответил: "Маски надеть всем!" Кадр из Кемерова 25 сентября: женщина лежит на улице – умерла прямо в маске. После этого Попова издает это совершенно преступное постановление. Количество смертей от сердечно-сосудистых заболеваний выросло в России на 10%! Плюс новые способы лечения.
Марьяна Торочешникова: Вот еще одно заявление вирусолога Михаила Фаворова.
Одним из принципов борьбы с пандемией является максимальное знание всех людей о своем статусе в отношении этой инфекции
Михаил Фаворов: Одним из принципов борьбы с пандемией является максимальное знание популяции, то есть всех людей, о своем статусе в отношении этой инфекции. Поэтому диагностические тесты и правила их применения принципиально важны. В момент начала эпидемии все кинулись использовать реакцию ПЦР, которая определяет нуклеиновую кислоту вируса. Это очень чувствительная реакция, она позволяет определить минимальные частицы нуклеиновой кислоты. Но в последнее время появилось довольно большое количество научных работ, где показано, что в лучшем случае ПЦР может определить только 60% от общего числа инфицированных людей: такой тест имеет очень серьезное ограничение.
С другой стороны, антительные тесты показывают, допустим, антитела класса G и говорят о том, что человек переболел. Риск такого человека быть источником инфекции, заболеть вновь несопоставимо меньше, чем у тех, у кого нет антител. Когда человек знает, что у него есть COVID, он ведет себя иначе и гораздо реже становится источником инфекции (это показано десятки раз на примере различных инфекций). Это так называемые поведенческие вещи, которые совершенно не учитываются в рутинной, официозной эпидемиологии, что неправильно. Надо, чтобы тестов было очень много, чтобы они были доступны кому угодно, где угодно, когда угодно. Это приведет к снижению распространения инфекции.
Марьяна Торочешникова: Александр, с вашей точки зрения, может ли повальное тестирование остановить панику или привести людей в норму, чтобы они соотносили свое самочувствие с анализами?
Александр Саверский: Самое страшное, что произошло в апреле, это то, что из процесса постановки диагноза практически исключили врачей. Господин Фаворов не сказал, что диагноз ставит врач, а не тесты. Это ключевой момент, тем более учитывая те ошибки тестирования. Как можно доверять тесту, когда у тебя нет клинических проявлений?
Некоторые немецкие врачи вообще говорят, что мы имеем пандемию ложноположительных тестов. Если у вас есть хоть какой-то ложноположительный процент, например 5%, представьте себе, что из миллиона тестов у вас будет 50 тысяч ложных диагнозов! ВОЗ в апреле внесла COVID-19 в МКБ-10 и велела его кодировать только на основании тестов, вообще невзирая на состояние пациента. Это нарушение основ постановки диагнозов, смысла врачебной работы! Врач вообще не нужен. Его просто выключили из процесса. Это какой-то бред!
Марьяна Торочешникова: Меня это тоже очень удивило. Когда мне диагностировали COVID по тесту, никто даже не спросил еще каких-то подробностей, у меня не взяли анализы крови, чтобы установить, есть ли воспалительный процесс.
Александр Саверский: В этой ситуации COVID может продолжаться бесконечно, ведь если у вас есть хотя бы 5% ложноположительных тестов, то эпидемия будет происходить практически постоянно, потому что 5% – это эпидемический порог. И если врач в этом не участвует, то в результате количество пациентов все время будет расти.
Марьяна Торочешникова: Удивительно, конечно! Весной при гораздо меньшем числе заболевших всю страну отправили на самоизоляцию, и многие честно соблюдали правила – носили маски, сидели по домам, проявляли социальную ответственность. А сейчас такое ощущение, что все уже наплевали на эти правила – маски носят на подбородках или вообще не носят, дистанцию не соблюдают.
Александр Саверский: Люди поняли, что это не чума.
Марьяна Торочешникова: Но для кого-то это действительно смертельно опасное заболевание. Тот же господин Филатов, бывший главный санитарный врач Москвы, на которого вы ссылаетесь, говорит в интервью, что есть молодые люди, которые переносят это заболевание легко: может быть, им и не нужно соблюдать специальные меры, и, переходя от одного к другому, вирус будет терять свою силу, но если он начнет гулять среди пенсионеров...
Это не чума, и люди это понимают, потому что вокруг них нет мора
Александр Саверский: Мы смотрим на смертность – и понимаем, что ничего страшного не происходит. Это не чума, и люди это понимают, потому что вокруг них нет мора.
Марьяна Торочешникова: Почему тогда бардак в больницах?
Александр Саверский: Потому что паника создана искусственно. И люди едут туда от страха, потому что им сказали ехать: в частности, с помощью вас, Марьяна. Мне всю весну люди жаловались, что они не могут даже скорую вызвать с переломанной ногой, например. А что я мог сделать в этой ситуации, когда даже прокуратура в то время не работала? Все наши с вами права уничтожены происходящим.
Марьяна Торочешникова: Давайте послушаем фельдшера скорой помощи из Орла – это координатор профсоюза "Действие" Дмитрий Серегин.
Дмитрий Серегин: Я категорически не согласен с вашим гостем. Александр говорит, что мы предлагаем больным госпитализацию, которая им не требуется: это не так. Сейчас по всей стране, особенно в регионах, ситуация значительно ухудшилась по сравнению с весной. У нас в Орле коек практически нет, то есть везет только тем счастливчикам, которые попадают на места тех, кого выписывают из больницы. Буквально позавчера у нас всю больницу скорой помощи перепрофилировали под COVID, то есть вывезли всех больных из "чистых" отделений в другую больницу.
Если говорить о статистике, то я ей не доверяю: есть основания полагать, что ситуация гораздо хуже, чем ее рисуют. У меня, например, есть судмедэкспертиза: человек умер от отека легких, вызванного вирусом COVID, а ему пишут "острая респираторная недостаточность". Вот так он кодируется и не попадает в статистику по COVID!
Я работаю на скорой помощи восемь лет и никогда в жизни не наблюдал такого количества больных с пневмонией. Причем я работаю в "ковидной" бригаде и езжу преимущественно к тем людям, у которых есть основания подозревать новую коронавирусную инфекцию. Люди не вызывают сейчас скорую просто так, они уже прошли этап страха и теперь сидят дома, боятся, но боятся и попасть в больницу, потому что все стационары "ковидные", даже если у вас пневмония бактериального генеза. И самое печальное: люди сидят дома, и у них развивается дыхательная недостаточность. При мне больных с пневмонией, с поражением легких в районе 15–20% отправляют домой с рекомендациями: "Если станет хуже, привозите", то есть берут преимущественно самых тяжелых, которые дома не справляются, начинают задыхаться.
Да, все годы до этого было ОРВИ, грипп... Я застал и свиной грипп, и другие вирусы. Но такого количества пневмоний не было никогда! И такого количества вызовов, с такими задержками... А в Орле задержки неделю назад достигали 10 часов ожидания, даже местами 12. Вчера на смене мы приехали на вызов с задержкой в три часа (повод – высокая температура и пожилой возраст). Нам не открыли дверь. Мы позвонили в диспетчерскую, и нам ответили, что человек уже находится в морге, то есть он просто не дождался помощи.
Марьяна Торочешникова: Страшная история!
Александр Саверский: Дмитрий, вы все говорите правильно. От вас другого и не требуется, и не ждет никто. Вы прекрасно делаете свою работу. Но вы ездите к больным пневмонией, а всем сейчас рассказали про пневмонию, и именно этого все ждут. Я в своей жизни дважды перенес пневмонию на ногах и узнал об этом потом случайно, сделав рентген. У нас пневмонию народ давно уже привык и дома лечить. Но сейчас всех напугали. Да, это ОРВИ бьет по легким, я не спорю. Но вопрос в смертности.
Марьяна Торочешникова: Но людям надо помогать.
Александр Саверский: От чего помогать – от психоза или от реальных заболеваний?
Марьяна Торочешникова: И от того, и от другого.
Александр Саверский: Для этого надо делать совсем другие вещи, прямо противоположные тому, что вы делаете в этой программе. Объясните, что это ОРВИ, а не чума!
Дмитрий Серегин: Есть COVID-диссиденты, которые не признают наличие новой коронавирусной инфекции, и я тоже сталкиваюсь с такими в своей деятельности. А есть люди, которые ввиду слабой нервной системы и панических настроений чрезмерно боятся заразиться, причем это уже переходит в фобию. Я вижу минус в том, что такие стрессы подтачивают иммунитет.
Но я категорически не согласен с Александром в том, что пневмонию можно переносить на ногах. Пневмония – это угрожающее жизни состояние. На фоне пневмонии может развиться отек легких – и человек умирает, причем даже в молодом возрасте. Возникает так называемый "цитокиновый шторм", воспалительная реакция. Мы уже знаем, что новая коронавирусная инфекция – это коварное заболевание, оно вызывает такие осложнения, которые до этого грипп, например, не вызывал: массовое тромбообразование в сосудах, ДВС-синдром, дыхательную недостаточность и так далее. Людей с пневмонией нельзя оставлять дома. Никто не говорит, что нужно госпитализировать человека с температурой 37,5, чистыми легкими и высокой сатурацией. Нет, мы таким пациентам даже и не предлагаем госпитализацию! Но проблема в том, что тех, кого надо госпитализировать, отправляют домой (у людей сниженная сатурация, и есть основания полагать, что есть поражение легких). То есть берут только тех, которые уже, как рыба на суше, хватают воздух. А людей с поражением легких 15–20% отправляют домой с рекомендациями.
Люди отрицают вирус и в результате своих поведенческих моментов являются причиной заражения других людей, которым этот вирус страшен
Конечно, у некоторых присутствует психоз. Но мы также видим и обратную сторону, когда люди отрицают вирус и в результате своих поведенческих моментов являются причиной заражения других людей, которым этот вирус страшен.
Александр Саверский: Дмитрий сказал, что с пневмониями дома не лечатся. К его сведению, в 9-м выпуске рекомендаций Минздрава по лечению COVID: не госпитализируются люди с сатурацией от 93% и выше. И, по-моему, меньше 50% поражения... В эти две недели трое моих знакомых с поражением 10–20% находятся в стационарах. И повторяю: Минздрав, проведя проверку, выяснил, что 20% пациентов не должны были находиться в стационарах. Это официальные данные.
Марьяна Торочешникова: На видеосвязи – молекулярный биолог, научный журналист, автор книги "Вирус, который сломал планету" Ирина Якутенко. На днях Ирина опубликовала подробный обзор различных мировых практик лечения коронавируса. И, как я понимаю, вы приходите к выводу, что это очень часто идет вразрез с тем, как предлагают лечить эту инфекцию в России. Неужели российские врачи не интересуются последними тенденциями и до сих пор впихивают всем антибиотики и гидроксихлорохин?
Ирина Якутенко: Да, получается, что так. По какой причине российские врачи игнорируют мировые практики, это большая загадка. Хотя ответ может лежать не в медицинской, а в экономической плоскости. Ну, это все слухи. Естественно, я ни на что не намекаю, ни в коем случае! Если мы посмотрим этиотропное лечение коронавирусной инфекции, то есть лечение не осложнения, а непосредственно самой болезни, то увидим там ноль препаратов с доказанной эффективностью против коронавирусной инфекции. А доказанная эффективность – это эффективность, доказанная в двойных слепых рандомизированных клинических испытаниях или хотя бы, если нет возможности их провести, в каких-то больших, масштабных испытаниях.
Но я не соглашусь с вашим спикером. То, что он говорит, идет вразрез с мировыми практиками, так же как и российские клинические рекомендации Минздрава, хотя слова вашего спикера и клинические рекомендации и разнятся между собой. Безусловно, COVID – это серьезная инфекция. Тем не менее, на ранних этапах этой инфекции большинство стран с развитой медициной, которые и в первую волну неплохо справились, придерживаются мнения, что не нужно госпитализировать и хоть как-то лечить людей на ранней стадии коронавирусной инфекции, пока у них еще не проявились признаки "цитокинового шторма", гиперактивации иммунной системы, и пока у них нет затруднения с дыханием, пока их организм не страдает от гипоксии. Это большинство заболевших коронавирусной инфекцией. Люди очень пугаются, потому что у них может быть сильный кашель, высокая температура, головные боли, ломота в мышцах. Это крайне неприятные, но, по мировой классификации, легкие симптомы. Пока нет резкого падения сатурации, дыхательной недостаточности, это все считается легкой стадией коронавирусной инфекции, и от нее нет лечения, потому что мы не знаем, как предотвратить переход легкой стадии в более тяжелую, когда начинается гиперактивация воспалительного ответа, и тут нужны уже другие препараты.
Марьяна Торочешникова: Никто не знает, как это лечить?
Ирина Якутенко: На этой стадии мы знаем, как лечить. Но когда пошла гиперактивация воспалительного ответа, у нас нет стопроцентного лечения, но есть стратегии, которые позволяют вытаскивать очень многих людей из смертности. Если сравнить с тем, что было в начале весны, то смертность гораздо ниже, и не в последнюю очередь потому, что врачи уже знают, какие параметры посмотреть в биохимии, чтобы понять, что у человека уже пошло увеличение плотности крови, уже надо давать антикоагулянты, которые предотвращают микротромбоз. А если они видят, что пошло неконтролируемое воспаление, уже надо давать главным образом стероиды. Сейчас проходят испытания различного рода моноклональные антитела, которые тоже должны загасить это воспаление, но пока, к сожалению, результаты не очень хорошие, кроме случая президента Трампа, но это единичный случай.
Марьяна Торочешникова: Как вы думаете, почему российская система здравоохранения не слишком поворотлива, во всяком случае, в Москве людям с легкими проявлениями COVID приносят антибиотики и противомолярийные препараты, даже не объясняя, как их надо пить?
Ирина Якутенко: Тут врачи оказались заложниками ситуации. Не существует врачей-ковидологов. На борьбу с вирусом бросили врачей общей практики – терапевтов, офтальмологов, неврологов, кого угодно, потому что не хватает врачей и нет ковидологов. Врачу, который не является специалистом, выдают клинические рекомендации Минздрава, и он не может напрямую им противоречить. На самом деле может, но если вдруг, не дай бог, пациент умрет, врач попадает под ответственность: начинают проверять, как он его лечил, выясняют, что он не дал ему, например, антибиотики или гидроксихлорохин. И получается, что он пошел вразрез с рекомендациями Минздрава, пациент умер, и попробуй докажи, что он умер не из-за того, что не получил гидроксихлорохин или азитромицин. Обычные врачи, которые приходят к обычным больным на участке, ничего не могут сделать, они вынуждены действовать так, как прописано в рекомендациях. А вот почему рекомендации такие – это очень хороший вопрос к экспертам из отрасли, на который очень хотелось бы получить ответ.
Александр Саверский: С гидроксихлорохином ситуация очень простая. ВОЗ в марте включил его в общемировые исследования, они пошли во многих странах, в дозе, в два раза превышающей максимальную. И ходят разные объяснения. Одно из них... поверить в это трудно, но типа был скандал по тому поводу, что должен был быть другой препарат.
Марьяна Торочешникова: Что-то перепутали.
Александр Саверский: Дело в том, что конкретно этот препарат вызывает аритмию даже в норме.
Марьяна Торочешникова: У него много побочных эффектов.
В России прошла акция "Возвращение имен", которую проводят в День памяти жертв политических репрессий.
