Август не тот месяц, который располагает к глубокомыслию, но пара серьёзных годовщин на него приходится. Особым поводом для острых воспоминаний и раздумий служит 18-е число. В этот день в 1991 году заявил о себе ГКЧП, Государственный комитет по чрезвычайному положению. Высокопоставленные заговорщики в отсутствие первого лица попытались предотвратить распад Советского Союза с его социализмом. На август приходится и годовщина независимости Украины. Людей, которые привыкли отмечать этот день заметно громче, чем обыкновенный выходной, в стране всё ещё не очень много. Их, может быть, только чуть-чуть больше, чем россиян, которым что-то без лишнего напоминания говорит июньский День России.
В наличии – на языке советской старины – недостаток политической сознательности по обе стороны русско-украинской границы. В Украине, правда, чаще, чем в России, можно увидеть поднятый не по команде государственный флаг, выкрашенную в его цвета церковь, автобусную остановку, оградку колодца. Есть и более серьезное отличие. В России о слабости державного чувства в народе сожалеет власть, а в Украине – её, нынешней украинской власти, противники, те политические силы, которые не хотят пораженческой дружбы с путинизмом, а толкают страну на Запад, в мир демократического капитализма.
В политические юбилейные дни, как всегда и везде, слышнее становятся не только торжественные, но и горестные, обличительные, да и просто брюзгливые голоса. Мы их нередко путаем. В России брюзгливые, самовлюбленные голоса принадлежат известным и безвестным реформаторам-неудачникам, как вечно диванным, так и некогда околовластным. Как сохранить занимавшую шестую часть земной суши страну, знали в 1991 году все, кому этого очень хотелось: силой оружия, террором. Что касается того, как быть потом с социализмом, мнения расходились и в этом лагере, и в противостоящем ему, демократическом. Кто-то предлагал покончить с опостылевшим "измом" одним махом, кто-то хотел улучшить его, придать ему более человеческое лицо.
Это разногласие заметно до сих пор. Строго говоря, речь о тысяче-другой незаурядных людей, у каждого из которых был свой ответ на вопрос, что делать, как выйти из советского прошлого с наименьшими потерями. Это были и члены высшего руководства, и видные общественники, экономисты, историки, философы и, разумеется, публицисты, публицисты, публицисты… Имена их знала вся страна, они отличались красноречием, глубочайшей уверенностью в своих предложениях и жгучей неприязнью к тем, кто продвигал что-то другое. Некоторые из них попали во власть после поражения ГКЧП, большинство оказалось на обочине, и каждый стал доказывать, что все пошло не так, потому что не послушали его.
Один, например, и теперь при каждой нашей очной и заочной встрече рассказывает мне своими и чужими словами, что в 1991 году он и его единомышленники знали, как можно было бы "благополучно растянуть время, при необходимости и на десятилетия", но на их предложения "чикагские мальчики не хотели даже взглянуть". В частности, надо было, мол, печатать не деньги, а карточки и не допустить "культурного обвала и шока", сделавшего невозможным сохранение "государственного контроля на поколения". Послушав это в недавнем банном разговоре, я пошел в парилку, а вернувшись, сказал присутствовавшим: "Вы поняли, мужики? Нам довелось бы еще четверть века существовать с цензурой и по карточкам".
В обозе обижающихся на русскую жизнь видим как тех, кто против путинизма, так и тех, кто за него, но с критическими оговорками
Для такого типа, а это именно он, особый тип общественно озабоченного человека, само собою разумеется, что первые лица государства должны выполнять не свои задумки, ради которых карабкались до самого верха, а его – его, который или отстал от них, или изначально жаждал не власти, а того-то и того-то от власти – для народа, понятно. Да, не власти для себя, как всякий, кто за неё всерьёз борется, а чего-то от неё.
Пожалуй, никто из тех, кто "не был услышан" в 80–90-е годы, да и позже, не сказал до сих пор (по крайней мере вслух), что должен был бы пробивать, прежде всего, себя, любимого, и своих по духу – рваться к рулю, что значит, кроме прочего, быть готовым к поражению, продолжать, если хочется, борьбу, но, по возможности, не быть подростком – не обижаться на удачливого соперника. Весьма злободневный, надо сказать, предмет для обсуждения! Можно поносить победителя, чтобы опорочить его и тем самым сократить время его пребывания у руля. А можно просто отводить душу. Кажется, одно не отличить от другого, но разница есть, даже бросается в глаза.
Тот, кто по-настоящему стремится поднять население против победителя, не ограничивается словами. Он действует: ищет союзников, набирает помощников, создает кружок, шайку-лейку, партию, наконец, выходит на демонстрацию, становится в пикет, собирает и распространяет порочащие противника сведения, сталкивает лбами врагов – живет, короче, не только трёпом. Это всё не твое призвание? Ну так чего же ты тогда обижаешься?
В обозе обижающихся на русскую жизнь видим как тех, кто против путинизма, так и тех, кто за него, но с критическими оговорками. Этим последним мало того, чего вполне достаточно Кремлю: чтобы страна просто жила, смирно существовала, не дергалась и не бурлила. Им надо, чтобы она всё-таки к чему-то стремилась – к чему-то большому и высокому, а к чему именно, указали бы они и только они. Смелее грозить Западу ядерной бомбой. Это называют восстановлением её, бомбы, политической значимости. Сделать почти непроницаемым, не зависящим от Запада мир русских денег. Решительно покончить с играми в демократию западного толка. И разогнать, это – главное, всё начальство сверху донизу. Огонь по штабам!
Пока что это скорее умственное, чем общественное движение. Перед нами – настроенные против Запада политизированные люди, в том числе с высшим образованием. Скоро, похоже, в нем будет чуть ли не вся профессура. Поддерживают путинизм, но люто ненавидят его личный состав – высшее и среднее чиновничество и связанный с ним капитал. С чаяниями Кремля не совпадает только раскулачивание и разжалование этого сословия. Всего-навсего…
Всего-навсего, но получается, что как раз он, русский капиталист-чиновник, стоит на пути России к последней, завершающей стадии фашизма: от ГКЧП 18 августа 1991-го – к ГКЧП неизвестно какого месяца и года после 2020-го.
Анатолий Стреляный – писатель и публицист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
