- В России обсуждают приговор по делу "Сети" и огромные сроки, которые получили обвиняемые.
- Жители Читы задыхаются от угольного смога и требуют, чтобы власти провели в Забайкалье газ.
- Европейский суд по правам человека обязал российские власти выплатить компенсации родителям, чьи дети подорвались на боевом снаряде во дворе.
РАСТЕРЯННОСТЬ, ГНЕВ, СТРАХ, БЕССИЛИЕ И АПАТИЯ…
Эта неделя в России началась с приговора по делу "Сети". Идеально и коротко его суть изложил исследователь по России Amnesty International Олег Козловский. Семеро парней в Пензе любили играть в страйкбол и говорить о политике. Их арестовали и несколько дней пытали, заставив подписать признания в терроризме, хотя ни одного насильственного преступления они не совершили. 10 февраля им дали от 6 до 18 лет строгого режима.
О своей реакции на приговор расскажет Светлана Пчелинцева: ее сына Дмитрия приговорили к самому суровому наказанию по делу "Сети" – 18 лет колонии. Мы также услышим комментарий Юлии Виноградовой, мамы Анны Павликовой, подсудимой по делу "Нового величия".
Видеоверсия программы
Светлана Пчелинцева: Первоначальная реакция – это шок, провал, остановка жизни на какое-то мгновение. Потом берешь себя в руки, понимаешь, что перед тобой стоит твой сын, он смотрит на тебя такими же добрыми, честными, искренними и любящими глазами. И ты понимаешь, что не имеешь права расслабляться. Мы ведь не надеялись на чудо (ну, разве что где-то в глубине души), понимали, что срок будет примерно таким, какой запросил прокурор, и в целом были готовы к этому приговору. На следующий день накрыло – была депрессия.
Но такое решение судей, вот это позорное обвинение, огромный срок – все это еще больше мотивировало нас на дальнейшую борьбу, придало силы нам и нашим сыновьям. Дети абсолютно воодушевлены и считают своим долгом бороться не просто за свое честное имя, но и за свободу в нашей стране, бороться с репрессиями, за свободу всех политзаключенных.
Марьяна Торочешникова: Я видела интервью, которое вы дали после вынесения приговора. В частности, вы говорили, что, на ваш взгляд, сегодня в России у человека, попавшего в следственные жернова, жернова правосудия, есть только один выбор: либо все признать – и тогда дадут срок чуть меньше, либо все отрицать и быть готовым к пыткам, истязаниям и к тому, что отправят по полной. С вашей точки зрения, именно это хотели показать всем остальным молодым людям, которые что-то не так думают или делают с точки зрения властей?
Первоначальная реакция – это шок, провал, остановка жизни на какое-то мгновение
Светлана Пчелинцева: Дело "Сети" – это наглядная демонстрация жестокого наказания за свободу мыслей, за инакомыслие. Государство, власть, силовики показали, что выбора у человека в нашей стране нет, он обречен. Если ты попадаешь в руки ФСБ, ты либо должен признаться, чтобы чуть-чуть уменьшить себе наказание, либо пройти все круги ада (если сможешь их пройти), но получить максимальное наказание. Это абсолютно показательное дело, прилюдная порка для того, чтобы люди видели, понимали и боялись. Это устрашение для народа, для активной молодежи, для всей России.
Марьяна Торочешникова: Юлия, вы ездили в Пензу на оглашение приговора, чтобы поддержать ребят. Что для вас значит этот приговор?
Юлия Виноградова: Я своими глазами увидела настолько явный беспредел! Самый беспредельный приговор, конечно, у Кости. Я в глубине души надеялась, что все-таки дадут меньше. Но нет. Наверное, они думали: Пенза – маленький городок, и как-то по-тихому дадим максимально. Да, это наглядное устрашение для других: "Сиди и не высовывайся! Нечего говорить про свободу слова и про все остальное".
Марьяна Торочешникова: А что происходит с делом "Нового величия"? Буквально на днях продлили сроки содержания под стражей тем, кто находится под стражей, идет судебное следствие. И дела эти очень похожи, только ваших детей обвиняют в создании не террористического сообщества, а экстремистской организации, соответственно, и там сроки должны быть чуть поменьше. И эти молодые люди якобы тоже собирались для того, чтобы устроить в России госпереворот, – вот такая версия обвинения. Что сейчас происходит у вас в суде? Приговор по делу "Сети" напугал?
Юлия Виноградова: Нет, не напугал. Мы понимаем, где мы живем, и никакой справедливости здесь нет и не будет. Сверху позвонят и скажут, каким должен быть приговор.
У нас на процессе прокурор вел себя просто отвратительно, не давал никому сказать слова! И когда наш адвокат Ольга Карлова подавала какие-то ходатайства, прокурор взял в руки бумагу, где был ответ уполномоченной по правам человека Москальковой, и сказал: "Что вы мне тут всяких "по правам человека" подсовываете?!" Настолько нагло!
Марьяна Торочешникова: То есть можно предположить, что он получил заряд из Пензы?
Юлия Виноградова: Я думаю, да. Дали зеленый свет – и локомотив понесся. "Здесь же все получилось: дали, сколько хотели, и никакие доказательства, никакие экспертизы не помогли!" Во вторник произошло то же самое: подаются ходатайства, адвокат что-то говорит, Аня заявляет на провокатора Руслана Д., и все отклоняют: другой эксперт признал, что экспертиза проведена неправильно.
Марьяна Торочешникова: А для чего это все нужно, как вы думаете?
Юлия Виноградова: Чтобы показать другим ребятам, что не нужно никуда лезть, выходить и вообще ничего делать: "Сидите тихо, не ходите ни на какие митинги. Мало ли что вам хочется? Оставьте это при себе".
Марьяна Торочешникова: Светлана, как вы думаете, почему именно вашего сына выбрали участником такого дела?
Светлана Пчелинцева: Во-первых, мой сын социально активен и заметен в Пензе. Во-вторых, он имеет левые взгляды, он антифашист. В-третьих, он привлек внимание спецслужб еще в 2011 году, когда у антифашистов и неонацистов произошла драка. Видимо, с тех пор за ним стали наблюдать. После срочной службы в армии сотрудники ФСБ предложили Диме сотрудничать с ними – стукачом. Он, естественно, отказался, и, я думаю, на него "заточили зуб". Дима был очень удобен тем, что он инструктор по стрельбе, работает с оружием, имеет некие навыки, подготовку. Группа ребят, с которыми он общался, играла в страйкбол. И я думаю, что была дана команда сверху – нужно уже что-то делать со статьей по терроризму, сотрудники ФСБ должны отрабатывать свои зарплаты. Когда появились статьи про экстремизм, начали возбуждать уголовные дела по "экстремизму". А теперь новая у нас, более страшная статья – "терроризм". К нам в Пензу посылают нового начальника ФСБ Сизова, он приезжает и создает "террористическую" группу "Сеть". А тут Пчелинцев, который у них уже "на карандашике". У него есть друзья, знакомые – такие же социально активные люди, которые у нас в городе открыто организуют социальные акции: фримаркеты, бесплатные кинопоказы. От них не исходила никакая опасность. Но Пчелинцев тут очень удобен.
Начальник ФСБ Сизов, который организовал и якобы раскрыл эту "террористическую" (не существующую) ячейку, в прошлом году уехал из Пензы на повышение в Челябинск – директором тамошнего ФСБ.
Марьяна Торочешникова: Юлия, вы уже много раз обращались к Путину с тем, чтобы он обратил внимание и, может быть, вмешался в это дело. Ну, все слышали, что говорил президент, когда ему на пресс-конференциях задавали вопросы о деле "Нового величия" и деле "Сети" (он их, кстати, смешивает). А вам конкретно он что-то отвечал?
Юлия Виноградова: Насколько мы помним, и в 2018-м, и в 2019 году ему говорили про "Новое величие". И тогда он ответил, что они хотели создавать региональные ячейки, что у них забрали гранаты. Но у нас в деле такого нет! А нам, как обычно, присылают всякие отписки, пишут, что дело направлено в Следственный комитет. Они все хотят что-то выяснить, хотя все лежит на поверхности, тут и выяснять-то уже нечего.
Марьяна Торочешникова: Кто может сейчас остановить эту машину, принять какое-то решение, чтобы, например, пересмотрели дело "Сети" или вернули в прокуратуру обвинение по делу "Нового величия"? Если Путин не особенно этим интересуется, кто все-таки здесь дергает за ниточки?
Юлия Виноградова: Я думаю, это все делает ФСБ. Такое впечатление, что они правят страной. Когда я первый раз услышала слова Путина про "региональные ячейки", я подумала: если бы я могла сама рассказать ту правду, которая есть, а не ту, которую выдумывают прокуроры и все остальные! Но, к сожалению, нас не хотят слушать.
Марьяна Торочешникова: А легче стало бороться после того, как объединились родители участников дела "Нового величия" и участников дела "Сети"?
Юлия Виноградова: Да, конечно. Как говорится: одна голова – хорошо, а две лучше. Появляются какие-то идеи. Сейчас нужно подумать, что делать дальше. Никто не собирается опускать руки. Во вторник после суда я сказала дочери: "Аня, мы не раскисаем, не плачем. Мы сжали кулаки, сжали губы и идем дальше. Да, может быть такой приговор, что тебя заберут в зале суда, но тебя никто не бросит, мы будем бороться, пройдем все инстанции, будем делать все, что можно". А кто может защитить своего ребенка? Только мама. Может быть, сейчас не очень хорошо получается, но мы все равно идем к этой цели. Может быть, на нас хотя бы обратят внимание, и дальше не будет таких страшных дел и таких сроков.
Марьяна Торочешникова: Светлана, а вы чувствуете поддержку?
Светлана Пчелинцева: Да, наши сыновья и мы чувствуем огромную поддержку со стороны общественности, многочисленных СМИ, журналистов, правозащитников и даже обычных людей. Очень много неравнодушных! И это очень важно, не только для того, чтобы нам выстоять, чтобы ребята не чувствовали себя брошенными, черпали откуда-то силы. Это очень важно для решения нашего вопроса: вот эта огромная огласка, голоса многих тысяч людей! Очень хорошо, если это будут голоса из Европы, чтобы наш президент услышал своих партнеров по внешней политике: "У вас в России происходят совершенно запредельные вещи!" В конце концов это повлияет на принятие решений нашими судами.
Этой зимой город, который до сих пор отапливают углем, накрыл небывалый смог
Вслед за флешмобом в соцсетях #СпасиЧитуОтДыма жители центра Забайкалья массово ставят в соцсетях хештег #МиллерДайНамГаз и требуют скорейшей газификации региона. Этой зимой Читу, город, который до сих пор отапливают углем, накрыл небывалый смог. Экологи четвертый месяц фиксируют превышение в воздухе вредных веществ, а власти разводят руками.
Рассказывает Иван Воронин.
А вот еще одна история из Читы, точку в которой поставили судьи в Страсбурге. Европейский суд по правам человека на этой неделе обязал российские власти выплатить компенсации родителям, чьи дети подорвались на боевом снаряде во дворе. Татьяна Вовк и Марина Богданова – это их сыновья получили серьезные ранения – ждали решения 12 лет.
Рассказывает Анастасия Тищенко.
Довести до Страсбурга и выиграть это дело Татьяне Вовк и Марине Богдановой помогала юрист организации "Зона права" Анастасия Коптеева. Из-за существенной разницы во времени между Москвой и Читой прокомментировать эту историю мы попросили другого адвоката, Светлану Байтурину, которая также сотрудничает с "Зоной права".
Во всей этой истории ключевой вопрос в том, почему власти так упорствуют и не хотят брать на себя ответственность за подобные инциденты. Почему потребовалось дойти до Европейского суда? Прошло 12 лет, мальчики за это время уже стали мужчинами. Почему нельзя было решить это тогда, в 2008 году?
Светлана Байтурина: В соответствии с национальным законодательством ответственность за причинение вреда несет лицо, причинившее этот вред, то есть нужно установить, кто совершил преступление. А если это лицо не устанавливается: допустим, прекращается дело или его невозможно установить, – получается, что государство не исполняет вот это позитивное обязательство по возмещению вреда лицу, которому он причинен. И в связи с этим получается, что люди обращаются с гражданскими исками к Министерству финансов, по большому счету – к Российской Федерации. В законе нет положения, которое позволяет это сделать.
Марьяна Торочешникова: То есть это просто формализм. Государство, получается, не несет ответственности за боевые снаряды и какие-то опасные вещества, которые могут находиться исключительно в его собственности. Ну, просто так же не могут валяться во дворах военные снаряды!
Светлана Байтурина: До тех пор, пока они не установят лицо, которое ответственно за эту допущенную халатность, в результате которой этот снаряд оказался в песочнице... Если это лицо будет установлено, тогда потерпевший может обратиться к нему с иском о возмещении морального вреда. А поскольку лицо не было установлено, соответственно, родителям отказали и в первой инстанции, и в апелляционной.
Марьяна Торочешникова: Взятки гладки. Неизвестно, кто виноват.
Светлана Байтурина: Да, дело прекращено. Вынесли постановление, что установить это невозможно. Но существует еще обязанность государства в соответствии со второй статьей Конвенции: кроме материального аспекта, то есть защиты жизни, есть также процессуальный аспект: государство в лице своих органов (в данном случае органов предварительного следствия) должно произвести расследование, и оно должно быть эффективным, следует принять все разумные меры для того, чтобы установить это лицо. У этого эффективного расследования в соответствии с позициями ЕСПЧ имеются определенные критерии. И вот в этом случае органы предварительного следствия не исполнили свои обязательства, эффективного расследования проведено не было: лицо, ответственное за то, что граната (или снаряд) оказалась в песочнице, установлено не было, какие-либо действия не производились, ничего не выяснялось, исходя из материалов этого дела.
Данное решение ЕСПЧ абсолютно законно. Все-таки именно государство должно как обеспечивать неприкосновенность жизни своих граждан, так и в случае, если происходит какое-либо посягательство на их жизнь, проводить эффективное расследование.
Марьяна Торочешникова: Вторую статью Европейской конвенции, на которую сослался в своем решении Страсбургский суд по этому делу, достаточно редко используют в решениях по жалобам из России. Больше всего жалоб на несправедливое судебное разбирательство по шестой статье. Еще жалуются на пытки. Но по второй статье не так много решений. Чем это можно объяснить?
Светлана Байтурина: Кстати, по читинскому делу жалоба тоже была по шестой и тринадцатой статьям (это право на справедливое судебное разбирательство и эффективное расследование), но Европейский суд установил именно нарушение второй статьи. Почему это так редко происходит? Потому что вторая статья, то есть позитивная обязанность государства по обеспечению и сохранению жизни, имеет некоторые исключения в соответствии с частью второй, когда это допускается: при вооруженных бунтах, восстаниях, при задержании лица, которое пытается скрыться, при побеге и так далее. И все-таки сюда относится определенная категория дел, которая касается каких-либо лиц, которые действуют в официальном качестве со стороны государства: либо это представители правоохранительных органов, либо лица, несущие ответственность за жизни граждан: например, когда они проходят военную службу, это какой-то армейский произвол, – либо врачебные ошибки. Все-таки сам по себе этот сегмент не настолько широк.
Марьяна Торочешникова: Но и не каждый, наверное, осилит весь этот длительный поход.
Светлана Байтурина: Конечно. В основном у нас по второй статье идет определенная категория дел, связанная с террористическими операциями: Чечня, "Норд-Ост". Опять же, по этим категориям дел ЕСПЧ оценивает не просто то, насколько эффективно уполномоченные органы провели расследование, но также и то, насколько были обусловлены действия этих органов, были ли они законными и правильными, то есть насколько государство могло обеспечить предотвращение какой-либо угрозы жизни. Рассматривается то, как была организована деятельность специальных подразделений, насколько это было правильно, насколько четко организовано, не подвергались ли угрозе обычные граждане.
Марьяна Торочешникова: Как это было в деле с "Норд-Остом".
А насколько легко (или сложно) добиться от государства компенсации в случае, если вред причинил чиновник или какой-то иной человек, действующий от имени государства – скажем, следователь, полицейский?
Светлана Байтурина: У нас в соответствии с законодательством однозначно подлежит возмещению вред, который причиняется в результате незаконного уголовного преследования, незаконного задержания, незаконного лишения свободы, незаконного административного ареста, независимо от вины лица, которое совершает эти действия, то есть следователя и так далее.
Марьяна Торочешникова: Я могу предположить, что именно поэтому, в том числе, в России так мало оправдательных приговоров и решений по административным делам, ведь дают по отсиженному. Полгода продержали человека в изоляторе – полгода мы ему и назначим, чтобы потом не включать реабилитацию, чтобы не было оснований требовать компенсацию.
В Европейский суд обращаются не потому, что хочется, а потому, что нет больше никакой возможности добиться справедливости
Светлана Байтурина: Именно так. А если что, можно сказать: "Подавайте иск о том, что нарушены разумные сроки на уголовное судопроизводство". По "читинскому делу" власти РФ тоже говорили именно о том, что неправильно, не те средства были выбраны для того, чтобы защитить свое право, нужно было подавать иск о нарушении права на разумные сроки судопроизводства. На самом деле, конечно, это не так. Но в России сложно это сделать именно в силу того, что виновное лицо не установлено, и все: получается, государство не несет ответственности.
Марьяна Торочешникова: А если речь идет не о каких-то преступных действиях, а о виновных действиях чиновников, когда никого не привлекали к уголовной ответственности, но гражданин получил какой-то моральный вред в результате того, что было издано то или иное распоряжение, а потом оно было признано незаконным, – тогда человек тоже вправе рассчитывать на компенсацию?
Светлана Байтурина: Да.
Марьяна Торочешникова: А какие компенсации назначают российские суды?
Светлана Байтурина: Совсем небольшие, по сравнению с тем, что назначает ЕСПЧ. Последняя, насколько мне известно, была компенсация по незаконному уголовному преследованию, когда не было оснований для преследования, и дело было прекращено по реабилитирующим основаниям: было назначено то ли 30, то ли 50 тысяч рублей.
Марьяна Торочешникова: А сколько времени человек провел в следственном изоляторе?
Светлана Байтурина: По последним делам, которые касаются наших протестов 27 июля, 3 и 10 августа, насколько я помню, около двух месяцев.
Марьяна Торочешникова: "И за два месяца, пожалуйста, примите наши извинения и заберите свои 50 тысяч".
Светлана Байтурина: Извинений не было.
Марьяна Торочешникова: А государство обязано извиниться?
Светлана Байтурина: В соответствии с законом – да.
Марьяна Торочешникова: Если вспомнить историю с Иваном Голуновым, то буквально на минувшей неделе обсуждали: якобы прокуратура сообщила, что перед ними извинились. А он сказал: "Я впервые об этом слышу".
Светлана Байтурина: Никто не извинялся. Я считаю, что официальные извинения должны быть принесены: это должна быть бумага, в которой должностное лицо приносит извинения – в данном случае именно за незаконное уголовное преследование. Но я ни разу такого не видела.
Марьяна Торочешникова: Есть ли смысл бороться, добиваться и тратить столько времени на все эти разбирательства в ЕСПЧ? В этом случае – 12 лет, но бывает, что и дольше ждут: и по 20 лет – пока там очередь дойдет.
Светлана Байтурина: В Европейский суд обращаются не потому, что хочется, а потому, что нет больше никакой возможности добиться справедливости. Человек прошел все инстанции, ничего в результате не получил, его право восстановлено не было, деваться уже некуда, и он обращается в международный орган.
В читинской истории виновное лицо не установлено, и непонятно, кто должен возмещать вред. Но мы-то понимаем, что в соответствии с принципами справедливости это все-таки должно быть возмещено, и именно государством, потому что гранаты находятся под контролем государства, и если они каким-то образом попадают на детскую площадку, то нести ответственность должно государство.
Марьяна Торочешникова: И что теперь там будет, помимо того, что заплатят компенсации? Мне сложно оценивать, насколько они достойные. Когда тебе 13 лет, и во дворе тебе раскрошило ноги, и поставлен крест на твоей мечте – хоккейной карьере, например, я не представляю, можно ли это возместить какими-то деньгами.
Светлана Байтурина: В данной ситуации, по-моему, каждому из заявителей положены компенсации по 40 тысяч евро. Это все равно лучше, чем ничего.
Марьяна Торочешникова: То есть никто не будет сейчас возобновлять дело?
Светлана Байтурина: Меры общего характера, к сожалению, не установлены. А возобновить дело в этой ситуации сложно в соответствии с нашим законодательством: есть пресекательные сроки давности, и тут срок давности давно истек.
Марьяна Торочешникова: С другой стороны, может быть, те люди, от которых это зависит, призадумаются, как обращаться с этими снарядами. Правозащитники и журналисты в Забайкалье говорят, что подобные вещи там происходят периодически: там много полигонов, и то с одного полигона привезут песок, то у кого-то в огороде что-то найдут, то на картофельном поле.
Светлана Байтурина: Конечно, необходимо либо руководству региона принять меры по контролю, либо каким-то иным образом контролировать эту ситуацию.
