"Палачи" ­– первый спектакль с августа 2017 года, который Кирилл Серебренников выпустил, присутствуя на репетициях лично, а не отсматривая видео под домашним арестом. Переработанный текст ирландского драматурга Мартина Макдонаха узнать сложно, как сложно узнать в этом спектакле и самого Серебренникова, по крайней мере того, к которому мы привыкли за последние годы. Нет в "Палачах" ни музыкальных номеров, ни юморесок, ни секса, даже обнажённых людей нет, зато есть максимально реалистичный, традиционный для русской сцены театр, построенный на длинных диалогах и тщательно проработанных характерах, такое впечатление, что герои были списаны с реальных людей, каждого можно найти среди своих знакомых.

В 1996 году президент Борис Ельцин подписал указ "О поэтапном сокращении применения смертной казни", который де-факто стал мораторием на высшую меру наказания. Мораторий этот действует до сих пор, и все эти годы звучат призывы его отменить. Действие пьесы происходит ровно через пять лет после ельцинского указа, бывшие палачи пьют разбавленное пиво, смотрят телек и рассуждают, как много потеряла родина из-за введения моратория. "В СССР была самая гуманная форма казни. Раз – и всё. И все дела. Пуля – за госсчёт", – говорит главный герой – Геннадьич (Владимир Майзингер), последний ударник труда. Глядя на Геннадьича, думаешь о банальности зла, но эта банальность размывается, делится между всеми героями, зло перестало быть злом и для жены Геннадьича (Анна Гуляренко), и для юного журналиста (Никита Еленев), пришедшего взять у Геннадьича интервью к памятной дате. Никто не думает о жертвах – они виновны, потому что так постановил суд, а потому заслуживают смерти. Более того, жертва обесчеловечивается, можно над ней даже смеяться, а палач – просто работа, которую кому-то надо делать. Чикатило? Да, бывают ошибки, но Геннадьич не расстреливал Александра Кравченко, хотя он явно стал прототипом Харитонова (Александр Харитонов) – казнённый Геннадьичем, он и после смерти продолжает настаивать на своей невиновности. Геннадьич, впрочем, ознакомился с его делом: разумеется, он виновен, а даже если не виновен, то: "Это, может быть, были не случайные ошибки, а борьба с вредными элементами. Может, было указание сверху: заодно по ходу дела убирать всех подозрительных и вредных, всех врагов, – говорит коллега Геннадьича. – Осудить же можно любого, никто не без греха".

Коллективная ответственность за зло – один из лейтмотивов спектакля, это – приговор нашей стране, где смертная казнь хоть и вне закона, но тысячи людей ежегодно без вины отправляются за решётку. Не по политическим мотивам, а просто потому, что так работает система. Да и палачи никуда не делись: пытки в ОВД, тюрьмах и колониях давно стали общим местом. "Палачи" – приговор всем следователям, судьям, прокурорам, простым полицейским, Следственному комитету, ФСБ, МВД, всем структурам и их сотрудникам, которые считают, что интересы системы ценнее человеческой жизни, и оправдания им, в общем, нет. Вы все – палачи, говорит этим спектаклем режиссёр, и не важно, сам ты спускаешь курок, или ты – заикающийся глуповатый помощник (потрясающая игра Антона Васильева), или ты – жена палача, друг палача, просто пьёшь пиво в кафе палача, на тебе тоже лежит этот груз. "Это суд Российской Федерации убивает, а не мы", – оправдывается Геннадьич перед осужденным (с ударением на у) Харитоновым. "А я возлагаю персональную ответственность на тебя и на тебя", – отвечает тот. Более того, ты можешь быть не знаком ни с одним палачом, но если ты оправдываешь смертную казнь, тоскуешь по Советскому Союзу, считаешь, что "просрали великую страну", клянёшь демократов-врагов народа, ты – тоже палач, наследник и преемник палачей предыдущих поколений.

"Палачи" – спектакль резкий, для кого-то, возможно, обидный, но не всё однозначно, мир не делится на чёрное и белое. Палачей немного жалко. Палачи оказались не у дел, но они не могут не быть палачами. С одной стороны, их терзают сомнения, хорошие ли они палачи: у них и грамоты есть, и награды, они учились у великих сталинских палачей, впрочем, те "профессионалы" к героям пьесы относятся свысока: "И не только кабак у тебя говно, но и сам ты как палач был полное говно!" – говорит Геннадьичу палач Большого террора по прозвищу Батя (Александр Филиппенко), упрекая его в том, что прожил "сраную, глупую, серую жизнь карьериста, склочника и доносчика". Да что говорить, сами осужденные ни в грош их не ставят: "Это моя смерть, не хочу тут этих мудаков, пошли *****!" – кричит приговорённый Харитонов. Серебренников как бы обращается со сцены к тем, кто ведёт его дело, вы – серые, непрофессиональные, глупые "мудаки", ваши жертвы вас не заслужили.

Палачи навечно прикованы к пивным кружкам и телевизору, к домашним скандалам и отсутствию обычной человеческой эмпатии, они приговорены до конца дней своих оправдываться перед собой, перечитывая уголовные дела казнённых, чтобы успокоить собственную совесть, но эти казнённые возвращаются к ним: не в виде привидений (хотя и без них не обошлось), а в виде живых людей, которые заставляют их снова и снова чувствовать себя тем, кто они есть, – палачами, ибо бывших, как известно, не бывает.

Шутить с палачами опасно, бороться с ними бесполезно. Загадочный герой Павел Кац (Семён Штейнберг), решивший поиграть с Геннадьичем, не представляет, куда он попал, не понимает, что пока лица палачей – на первых полосах газет, а их могилы на центральных кладбищах страны, ничего не изменится. В этом смысле "Палачи" – пессимистичный спектакль о том, что всё может вернуться, более того, герои, кажется, уверены, что непременно вернётся, ждут реванша и хранят революционные наганы. Остаётся надеяться, что спектакль не станет пророческим, впрочем, может, всё уже вернулось?