Марьяна Торочешникова: В Магнитогорске Челябинской области выпускник детского дома Сергей А., которому не дали жилье по достижении 18 лет, был вынужден "бомжевать", а потом умышленно совершил кражу и сам сдался полиции, чтобы не жить на улице. Год спустя его примеру последовал другой детдомовец из той же Челябинской области, Алексей К.: он также совершил кражу и сдался полиции, чтобы оказаться в тюрьме и не замерзнуть на улице.
В конце 2018 года Счетная палата России провела ревизию исполнения регионами обязанностей по обеспечению жильем детей-сирот, выпускников детских домов. По данным Счетной палаты, в стране почти 260 тысяч детей, оставшихся без попечения родителей, стоят в очереди на получение жилья. Большинству из них давно исполнилось 18 лет, они покинули детские дома, но своим углом так и не обзавелись и теперь вынуждены скитаться и судиться с государством за квартиры, которые им положены по закону.
Видеоверсия программы
Алексей Головань: Трудно требовать от человека, чтобы он двигался куда-то дальше, рос в социальном плане, строил свою семью, обучался, трудился и при этом находился на улице: это просто цинизм.
Марьяна Торочешникова: Алексей Головань много лет руководит благотворительным центром "Соучастие в судьбе". Сюда за помощью и поддержкой обращаются сотни выпускников детских домов и школ-интернатов.
Алексей Головань: Очередь на обеспечение жильем в целом по стране состоит из 167 тысяч ребят. Это те, кому исполнилось 18 лет, у кого уже возникло право на обеспечение жильем, но они это жилье не получают. И срок ожидания в этой очереди достаточно разный. Есть субъекты, где ожидание в очереди составляет больше десяти лет. В Омской области средний срок ожидания – 17 лет. Есть такие субъекты, как Республика Тыва, где срок ожидания, по данным Счетной палаты, составляет 83 года, то есть там ничего не дают!
А вот где они живут – это уже каждый решает по-своему. Есть ребята, которые просто пропадают. Вот мы, например, поставили человека в свое время на очередь обеспечения жильем, а через какое-то количество лет подходит его срок получать жилье, а его не могут найти, он куда-то уехал, и непонятно, где он, жив ли он, работает ли он, или он в местах лишения свободы...
Очередь на обеспечение жильем в целом по стране состоит из 167 тысяч ребят
Понятно, что ни 10 лет, ни 17 лет никакие центры постинтернатной адаптации, никакие учебные заведения, никакие детские дома не будут держать у себя ребят. 167 тысяч – это только те ребята, по которым государство не оспаривает, что у них есть право на жилье. Может быть, завтра государство расщедрится и будет тратить деньги не на войну, а на сирот, и им дадут жилье, но есть огромное количество случаев, когда государство оспаривает это право на обеспечение жильем.
Марьяна Торочешникова: Выпускник детдома Владислав Цвелев уже несколько лет судится с чиновниками из Владимирской области за положенную ему по закону квартиру. Они упорствуют и говорят, что жилье не дадут, потому что у Цвилева якобы есть, где жить – это квартира его умершей матери, но ехать туда парень категорически отказывается, и вот почему.
Корреспондент: Эта квартира находится в деревне Панфилово Гусь-Хрустального района и для жилья абсолютно непригодна: сломанные полы, разбитые коммуникации, голые стены и груды мусора. В квартире просто страшно находиться, а не то что жить.
Владислав Цвелев: Там был пожар, полы провалены, открыто живут бездомные. Когда мы все это увидели, я еще был несовершеннолетний, мне было 17 лет. Для начала мы обратились в опеку города Гусь-Хрустального. Нам сказали, что "это жилье находится в удовлетворительном состоянии, мы сделаем вам капитальный ремонт, и вы будете проживать в этом жилье". Обращались в прокуратуру города Владимира. Там отказали, потому что, как они говорят, все законно, и у меня есть такое право – воспользоваться эти ремонтом. Мы незамедлительно позвонили риелторам, и нам сказали, что эта квартира вообще никогда не продастся в этом населенном пункте, потому что там проживает сейчас не более 30 человек, и все ведут аморальный образ жизни.
Корреспондент: Мы съездили в эту деревню и пообщались с жильцами дома. Все они поддерживают молодого человека и считают, что ему надо дать шанс на достойное будущее.
Жительница: Дайте ребенку жить! Он и так жизни не видел – ни матери, ни отца, никого! И его опять хотят сюда?! Выпишите и дайте ему зеленый свет! У ребенка все будущее здесь погибнет. Он не виноват, что у него так сложилась судьба. Но это не жилье! Не губите мальчику жизнь!
Алексей Головань: Вся Владимирская область стоически борется против него. Жилищная инспекция установила, что в квартире есть дефекты, которые не позволяют считать ее пригодной для проживания, но в 2017 году межведомственная комиссия при администрации города не признала квартиру непригодной для проживания. И они, не скрываясь, говорят: "Понимаете, в этом доме 16 квартир, если мы сейчас признаем эту непригодной для проживания, мы должны будем признать таковыми и все остальные квартиры, но Цивилеву жилье дадут из средств бюджета области, а всем остальным-то должны будем мы изыскивать средства, а у нас таких средств нет. Поэтому нам проще не признать его квартиру непригодной для проживания"...
Когда сирота судится с государством, это заведомо неравноправные позиции. Против сироты выступает не какое-то другое лицо, а государство в лице целого ряда представителей: там и представители опеки, и муниципалитета, и органов исполнительной власти региона, и все они против него, потому что понимают, что это реальная угроза их бюджету. Все эти люди, которые должны защищать интересы сироты, защищают не его, а местный бюджет. И, кстати, таких ситуаций очень много, и не только по дотационным регионам: такие ситуации последние несколько лет, с 2013 года, сотнями идут по Москве.
Марьяна Торочешникова: Лизе Мининой из Москвы 20 лет. Когда ей было два года, ее признали сиротой и передали под опеку бабушке, потому что у мамы было диагностировано тяжелое прогрессирующее психиатрическое заболевание. А когда Лизе исполнилось 18 лет, государство сказало, что она вовсе не сирота, и поэтому никакого отдельного жилья ей не положено.
Корреспондент: Сирота при матери, не лишенной родительских прав, – разве такое возможно? Юридически нет, фактически – да. Так произошло в истории Лизы Мининой, которая с трех лет жила под опекой бабушки.
Елизавета Минина: В том-то и дело, что опека, видимо, вовремя не спохватилась и не работала над этим вопросом.
Корреспондент: Мама Мининой – нетрудоспособный инвалид II группы: у нее тяжелый психиатрический диагноз. Когда Лиза была маленькой, им с бабушкой приходилось жить вместе с матерью – больше было негде.
Елизавета Минина: Она неоднократно била бабушку и меня. Ей хочется выпить, например, бабушка деньги не дает – она начинает кидаться с кулаками, с ножами: неконтролируемое поведение.
Корреспондент: О том, что опека так и не лишила маму родительских прав, Лиза не знала до 18 лет. К этому времени у нее уже была новорожденная дочь, и нужно было решать вопрос с жильем.
Елизавета Минина: Когда я училась в колледже, опека давала мне справки о том, что я из числа сирот. А после того, как я закончила колледж и встал вопрос с квартирой, опека резко сказала: "Нет, вы не имеете права, вы не сирота" и больше не давала мне документы.
Корреспондент: Так в 18 лет Лиза снова обрела мать по документам и неожиданно для себя лишилась статуса сироты. Чтобы восстановить свое право на жилье, Минина обратилась в суд.
Елизавета Минина: В суде уже неоднократно звучало, что "мать не больна", хотя есть документы.
Корреспондент: Почему же тогда до 18 лет Минина считалась сиротой?
Елизавета Минина: Судья спрашивала об этом, и опека ответила примерно так: "А вам что, жалко денег?"
Корреспондент: Суд постановил: "В предоставлении жилья отказать". Иск Лизы отклонил и апелляционный суд. Вместе с маленькой дочкой Мининой приходится жить в специализированном доме ребенка: возвращаться к маме, по словам Лизы, опасно для ее дочери.
Даже с решением суда на руках сироты годами ждут жилья
Марьяна Торочешникова: Но даже с решением суда на руках сироты годами ждут жилья.
Алексей Головань: В Алтайском крае семь таких ребят, мы готовили для них коллективный иск, и они подавали иск о компенсации им за длительное неисполнение судебного решения. По всем этим ребятам есть решения суда о предоставлении жилья. Считается, что решение суда должно исполняться незамедлительно, но они ждут более трех лет, и "щедрое" государство за длительное неисполнение судебного решения присудило им практически всем по 40 тысяч, только одной девочке – 60. Эти деньги даже не покрывают расходы на съем жилья.
Есть субъекты – по данным Счетной палаты за прошлый год, их по России восемь – где жилье сиротам предоставляется исключительно по судебному решению, а все остальные просто стоят и смиренно ждут.
Марьяна Торочешникова: По словам Алексея Голованя, чиновники идут на любые уловки, а иногда и на прямой обман, лишь бы избавиться от необходимости выдавать жилье сиротам.
Алексей Головань: Ребята приходили, обращались, но никто из администрации муниципального образования не сказал: "А ты напиши заявление". Парень приходил и обращался устно, полагая, что взрослый – ответственный человек, он не обманет. Ему говорили: "Да-да-да, жди-жди, мы тебе предоставим". А потом выяснялось: "А ты заявление-то не писал". Более того, если он даже писал заявление, но не писал его во втором экземпляре, ему не делали отметку о том, что оно принято, и потом оказывалось, что заявление где-то затерялось. Таких ситуаций тоже огромное количество. Вот такое издевательство.
У нас есть история одной девочкой из Вологодской области, которая пришла вовремя, но ей сказали: "Зачем ты так рано приходишь: ты что, не знаешь, что жилье тебе должны представить после 23 лет? Тогда и приходи". Она пришла ровно через три дня после того, как ей исполнилось 23 года. Знаете, что ей сказали? "А ты не обращалась, у тебя уже право утрачено". Так государство идет на прямой обман.
Марьяна Торочешникова: И чем кончилась эта история?
Алексей Головань: Мы просто нашли в ее личном деле один документ о том, что при направлении ее в детский дом государство гарантировало ей обеспечение жильем. Отталкиваясь от этого документа, мы обратились в областную прокуратуру, та вынесла представление в ее интересах, и ее включили в списки.
Марьяна Торочешникова: Квартирный вопрос – главная, но не единственная проблема для недавних выпускников детдомов. Сания Испергенова никогда не знала своих родителей и всю жизнь прожила в детском доме. Но, в отличие от многих других выпускников сиротских учреждений, ей, можно сказать, повезло. Во-первых, квартиру она получила сразу после совершеннолетия. А во-вторых, на ее личном счете скопилась хоть и не великая, но приличная сумма, которая начислялась за счет алиментов, взысканных с отказавшейся от нее матери.
Сания Испергенова: Я родилась в Москве, шесть лет пробыла в Доме ребенка. Потом меня отправили в детский дом, и там я прожила до семнадцати лет. В пятом классе я впервые поехала в лагерь труда и отдыха, и там от старших ребят я впервые услышала, что дают квартиры. И я уже представляла себе, какая у меня будет квартира. Я тогда думала, что квартира – это одна большая комната, где туалет, ванна, кухня – все в одной комнате. Настоящую квартиру я увидела только в 16 лет.
Марьяна Торочешникова: А вам рассказывали, куда вы пойдете, как, где будете жить?
Сания Испергенова: Ну, это в основном был такой упрек: вот выйдете и сами увидите, что жизнь не такая сладкая, это мы тут за вами бегаем, чуть ли не слюни подтираем, а вот вы выйдете, и там вам никто ничего не будет должен, будете сами себя обеспечивать. Относительно всякой бытовой части нас не готовили. Выйдя из 11-го класса, я не умела готовить, не понимала, как оплатить счет на квартиру.
Квартира появилась примерно за месяц до того, как мне исполнилось 18 лет. Мне ее показали, я подписала бумажки, что я согласна, и когда мне стукнуло 18 лет, я ее получила.
Марьяна Торочешникова: А как вы устраивали быт?
Сания Испергенова: Это было очень тяжело. Первое мое блюдо – это были макароны. Я боялась газовой плиты, не знала, как ее включить, а есть-то хочется… Я этот кран, наверное, полчаса мучила, пока что-то там не пошло. Я все руки себе обожгла, а спички я, наверное, второй раз в жизни в руках держала, я вообще их боюсь до сих пор... В общем, приготовила я эти макароны. Они были, как я сейчас понимаю, полусырые, но мне казались такими вкусными!
Марьяна Торочешникова: То есть никакого домоводства в детдоме не было?
Сания Испергенова: Ну, шить мы умели, от вышивания крестиком уже тошнило, а вот таких чисто бытовых вещей не было. А о реальных юридических делах нам вообще не рассказывали.
Марьяна Торочешникова: Сания, например, не знала – ей никто не рассказал, что на время учения в колледже ей положена ежегодная выплата в размере трех стипендий на приобретение канцелярских товаров, книг и других учебных принадлежностей.
В колледже у нас была стипендия 12 тысяч – так трудно было это распределить на еду, на квартплату
Сания Испергенова: В колледже у нас была стипендия около 12 тысяч – и все. Я уже только потом узнала, что некоторым моим одноклассникам раз в год выплачивали 60 тысяч на одежду, канцелярию, еще на что-то. Мне таких денег никто не платил. И мне было очень тяжело, потому что все художественные товары стоят очень дорого. Так трудно было эти 12 тысяч распределить на еду, на квартплату (ну, проезд у нас был уже бесплатный, до 23 лет, пока колледж не закончишь). Я могла и голодать неделю...
Алексей Головань: Если человек не может найти работу, его должны поставить на учет в службе занятости как безработного, и если он ищет работу впервые, то ему должны выплачивать пособие в течение шести месяцев по завышенным нормам, как для детей-сирот. Это хорошая вещь, она помогает ребятам в спокойном режиме найти работу. Но если человек, например, где-то немножко поработал, и ему завели трудовую книжку, то считается, то он уже не может считаться впервые ищущим работу. Соответственно, ему отказывают в этой поддержке. Если, например, ребенок не поступил первый год в колледж (заболел или еще что-то), а потом выздоровел, поработал три-четыре месяца и поступил в колледж, а по окончании колледжа не может найти работу и решил воспользоваться этой поддержкой, то ему говорят: "Ты уже теперь не можешь считаться впервые ищущим работу".
Марьяна Торочешникова: И оспорить это невозможно?
Алексей Головань: Невозможно, это так по закону. А еще эти выплаты происходят по месту жительства, а у нас все госчиновники сейчас почему-то считают, что место жительства – это там, где человек зарегистрирован.
Марьяна Торочешникова: Причем постоянно.
Алексей Головань: Да. И если человек в силу каких-то причин не имеет регистрации по месту жительства, то он тоже не имеет прав на эту выплату, либо это доказывается в судебном порядке. Вот мы как раз сейчас занимаемся девочкой в одном из отдаленных районов Свердловской области: она обратилась в Центр занятости по поводу этой выплаты. Ей отказали, сказали, что эта выплата предоставляется по месту жительства, а здесь у тебя нет регистрации. А все очень просто: эта девочка – отказница, она родилась в Свердловской области, мама от нее отказалась, и она с рождения проходила всю сеть сиротских учреждений, потом какое-то время училась в колледже, а теперь вернулась туда, где у нее было сиротское учреждение, и ждет жилья. У нее вообще нет никакой регистрации на территории Российской Федерации. И Российская Федерация говорит: "Ты не наша гражданка, мы не будем тебе ничего выплачивать".
Марьяна Торочешникова: И что же делать?
Алексей Головань: "Идите в суд". Конца и края не будет до тех пор, пока у нас будет вот такая демагогия, что "все для сирот", а на самом деле только через суды. Вот я, например, долгое время был противником международного усыновления, считал, что дети у нас родились, так пусть они здесь и будут. Но в какой-то момент я понял: а что их здесь ждет? Ни перспективы с образованием, ни перспективы с жильем, ничего же они не получат!
Сейчас вся политика государства в отношении сирот очень примитивная – это экономия бюджетных денег. Декларирование – это одно, а предоставление каких-то мер помощи, гарантий и так далее – совершенно другое, и все направлено на то, чтобы сворачивать эти деньги.
Марьяна Торочешникова: По оценке Счетной палаты Российской Федерации, на то, чтобы обеспечить жильем всех нуждающихся в нем сейчас детей-сирот, нужно 168 миллиардов рублей, то есть в пять раз больше, чем выделяется ежегодно.
