Кировский районный суд Казани в среду приговорил к условному лишению свободы на сроки от 3,5 до 4 лет четырех бывших полицейских, признанных виновными в "превышении должностных полномочий". 1 февраля 2012 года 45-летнего местного жителя, заместителя директора Казанского техникума железнодорожного транспорта Павла Дроздова, доставили в казанский отдел полиции "Юдино". Живым оттуда он уже не вышел.
Дроздова, задержанного за нарушение общественного порядка, поместили в камеру, а спустя короткое время пятеро полицейских – четверо оперуполномоченных и один участковый – связали его в позе "ласточка", якобы потому что он начал "буянить" и "выбивать дверь". "Ласточка" – одна из самых распространенных пыток в российской полиции, во время нее заведенные за спину руки сковываются наручниками с ногами. Через 15 минут задержанный умер, однако судья не нашел причинно-следственной связи между действиями полицейских и смертью Дроздова, у которого после смерти осталось четверо детей.
Этот судебный процесс длился очень долго: в Татарстане уголовное дело возбуждали, прекращали, возбуждали снова; адвокаты потерпевшего даже успели подать жалобу в Европейский суд по правам человека. После того, как жалоба в ЕСПЧ была зарегистрирована, уголовному делу дало ход Главное следственное управление Следственного комитета РФ. Спустя 8 месяцев после смерти Дроздова в интернете появилось видео, на котором видно: сопротивления полицейским он не оказывал, а в позе "ласточка" провел на холодном полу камеры не менее 12 минут. Умер он, так и оставшись связанным.
На скамье подсудимых в итоге оказались четверо из пяти полицейских, применявших пытку к Дроздову: Сергей Петикин, его брат Алексей, Эдуард Болгаров и Олег Бачуров. Пятый, Андрей Маркунин, покончил с собой в октябре 2012 года.
На суде подсудимые и их адвокаты отрицали вину, оправдывая действия в отношении Павла Дроздова служебной необходимостью – в камере он якобы вел себя "неадекватно", шумел, стучал по стенам. Вот как эта история звучала на суде в показаниях обвиняемого Сергея Петикина:
"Обвинения не признаю. Вечером первого февраля 2012 года поступило сообщение, что в кафе "Узбечка" хулиганство. Туда выехал экипаж и где-то в 18:30 Дроздова доставили, он находился в состоянии алкогольного опьянения. Его доставили в дежурную часть, он находился в холле для оформления административного протокола по ст. 20.1 КоАП РФ. Дроздов находился в алкогольном опьянении сильной степени, стоял около стены, облокотившись на нее. Стоял, вроде не шумел, молчал. Проходивший мимо ответственный по отделу полиции подполковник Азизов остановился и стал спрашивать, кто такой, за что доставили, по какой статье. На здоровье Дроздов не жаловался. Одна женщина зашла в дежурную часть и начала говорить с Азизовым, чтобы тот отпустил Дроздова. Вроде все было нормально, Азизов спросил ее, сможет ли она его дотащить до дома. Женщина сказала, что сможет. Прошло определенное время, и Дроздов, услышав их, сжал кулак и начал стучать по стене – Азизов это видел. Там стоял кофейный аппарат – по нему он тоже начал стучать, пнул по столу, где ребята составляли административный протокол. Естественно, Азизов сказал оформлять его в рамках закона. Отказали его отпускать.
После ухода Азизова мы сопроводили Дроздова в камеру №3. Когда сопровождали, он упирался руками, но не прям конкретно сопротивлялся – возмущался. Нецензурная брань также выскакивала. Отвели его в камеру, он вроде бы сидел нормально. У нас установлены видеокамеры – все записывается, как себя ведут задержанные. Где-то в 21:00 Дроздов начал периодически подходить к двери камеры и постукивать руками. Отойдет, опять подойдет, ногами начал постукивать. Это продолжалось точно в течение часа. За этот период инспектор по надзору делал ему замечания, я сам спускался и делал замечания, говорил ему спать, что мы вынуждены будем надеть наручники, если он продолжит. В этот промежуток времени со второго этажа звонит жительница и говорит, что мы надоели, что будет [Асгату] Сафарову (в то время – глава МВД РТ) звонить, просила навести тишину.
Ближе к 22 часам я сидел за столом и увидел по монитору, что Дроздов облокотился на стену и начал ногами вышибать дверь. Мы все переполошились, участковый Маркунин вышел из кабинета, подошел в дежурную часть – в это время ко мне прибегает Эдик Болгаров и говорит, что Дроздов вышибет дверь – уже треснуло пластмассовое стекло, штукатурка падает. Тех, кто был у меня в дежурной части, я для подстраховки попросил вместе со мной спуститься вниз и поговорить с Дроздовым еще раз – может, успокоится в конце концов. Я позвал Эдика Болгарова, Алексея Петикина, участкового Маркунина и сотрудника ППС Бачурова. Мы спустились вниз, Болгаров открыл дверь, я стоял впереди и попытался объяснить Дроздову, что он повредил нам дверь, сказал, хватит буянить. То есть пытались объяснить, чтобы он успокоился в конце концов. Но, смотрю, Дроздов кулак назад отводит и ногу назад. Я почувствовал угрозу. Я зашел первым и начал заламывать руку. За мной пошли Маркунин, Болгаров, Петикин.
Я сделал ему один расслабляющий удар носком
Я схватился за правую руку Дроздова, стал загибать ее. Левую руку – не помню. Я знаю, что Маркунин начал валить на пол Дроздова. Я отошел назад, а Дроздов сопротивлялся – не давал надеть наручники. Я сделал ему один расслабляющий удар носком. После этого Дроздову на руки надели наручники. Я отошел назад и смотрю, что он ногами пытается ударить. Смотрю – Бачуров левую ногу придерживает – я сразу к ногам. Наручники не надевались – пришлось сходить за подручными средствами и раздобыть веревку.
Олега Бачурова я попросил скрестить ноги Дроздову и продержать. Я нашел веревку и связал ноги Дроздова крест-на-крест. Поскольку веревка могла оторваться, я согнул ноги и наручниками привязал их к рукам. После этого мы ушли по своим служебным местам. Прошло определенное время – казалось, что человек должен что-то говорить, двигаться, но Дроздов лежал неподвижно. Я попросил Эдика спуститься посмотреть. Он посмотрел – Дроздов то ли храпел, то ли сопел, то есть дышал. Прошло опять определенное время – Дроздов опять без движения. Эдик опять пошел посмотреть. После этого он прибежал ко мне и сказал вызывать скорую помощь – скорее всего, он умер. Я позвонил в скорую. Потом я, Алексей Петикин и Эдик Болгаров спустились в камеру, развязали Дроздова и вытащили его в коридор. Когда развязывали, лицо Дроздова уже посинело, был высунут язык. Вытащили его в коридор, скорая приехала минут через 15 – она констатировала смерть. Пришлось вызвать дежурного следователя прокуратуры и судмедэксперта. Мы доложили Азизову, изъяли видеоматериал. В принципе все – потом экипаж поехал за родственниками – приехал отец Дроздова, посмотрел, после чего тело увезли в морг".
Интересы потерпевших в этом деле представляли юристы, сотрудничающие с правозащитными организациями "Зона права" и "Казанский правозащитный центр". Один из них, Игорь Шолохов, рассказывает, что во время последнего заседания суда в среду представители обвинения повели себя крайне странно: на словах они требовали приговорить обвиняемых к реальным тюремным срокам, но вместе с этим настояли на возобновлении судебного следствия, которое выявило дополнительные смягчающие обстоятельства для подсудимых – такие, например, как невыплаченные кредиты. В итоге суд принял эти обстоятельства во внимание и не стал отправлять бывших полицейских в колонию:
– Их вина была установлена – это является основополагающим и очень значимым фактором. Другое дело, почему было назначено наказание, не связанное с реальным лишением свободы. Сегодняшнее заседание началось немножко странно, потому что прокуратура ходатайствовала о возобновлении судебного следствия, и в рамках судебного следствия прокуратура задала каждому из подсудимых стандартные вопросы: "Есть ли у вас родственники? Есть ли у них хронические заболевания? Чем они страдают?" Непонятно было, почему, откуда взялась такая "отеческая забота" прокуратуры о подсудимых. Для меня это было неким знаком, что, возможно, будет условное наказание. И действительно, их опросили, и выяснилось, что у кого-то там родственники болеют, у кого-то гипертония, у кого-то еще что-то, и на этом судебное следствие закончилось и мы опять перешли к прениям. В прениях все высказали свои мнения, в частности, прокуратура настаивала на реальном лишении свободы для всех подсудимых.
Мы, как представители потерпевших, тоже говорили о том, что необходимо назначить наказание в соответствии с санкциями статей, которые им инкриминируют, чтобы это наказание было реальным. Но суд посчитал, что наличие родственников с какими-то заболеваниями, наличие малолетних детей и то, что в течение пяти лет после того, как произошло это событие со смертью Павла Дроздова, подсудимые не совершали никаких других преступлений, является основанием для того, чтобы назначить им наказание условное. Логика непонятна. Есть случай применения пыток, установленный судом, установленный на основании анализа всех представленных суду доказательств. Есть тяжкое преступление, и после всего этого назначается наказание, не связанное с реальным лишением свободы. Точка в этом деле, которое длится уже пять с лишним лет, не поставлена. Нельзя говорить о том, что государством проведено эффективное расследование, которое предполагает привлечение виновных лиц к ответственности, чтобы наказание имело профилактическое воздействие на всю остальную правоохранительную систему, для того чтобы не повторять таких ситуаций в дальнейшем. Этим параметрам приговор не соответствует.
– На чем настаивала защита подсудимых?
– Защита говорила, что их всех надо оправдать, потому что они правомерно применяли к погибшему Павлу Дроздову "меры физического воздействия". Он якобы шумел, кричал, и им нужно было его как-то утихомирить. В том числе чтобы он не причинил сам себе увечий. И они применили меры – но такие, что причинили ему еще большие увечья. Действия по связыванию этой самой пресловутой "ласточкой" никто не оспаривал, ни защита, ни обвинение, ни мы, как представители потерпевших. Это была уже данность. А вот то, как это воспринималось защитой, подсудимыми, это уже другое дело. Они считали: мы делали так, потому что это нормально. Я в своем выступлении в прениях сказал, что "ласточка" – это какой-то отголосок из темного карательного прошлого советского государства, и даже, может быть, еще царской России. Есть такой способ, он очень действенный, очень эффективный, но с точки зрения нашего просвещенного века он незаконен, это пытка.
Это какой-то отголосок из темного карательного прошлого советского государства, и даже, может быть, еще царской России
– Выходит, что прокуратура на словах была за реальный срок, а на практике, попросив суд возобновить судебное следствие, сыграла на руку защите подсудимых?
– Такая двойственная позиция прокуратуры мне непонятна, но я не могу ее комментировать, поскольку я не сотрудник прокуратуры.
– Как умер Павел Дроздов?
– Это произошло 1 февраля 2012 года. Павла Дроздова доставили в отдел полиции за то, что он "неадекватно" вел себя в кафе, в котором он отдыхал вместе с друзьями. Обоснованность его доставления в отдел полиции не вызывает сомнений, действительно, он нарушал общественный порядок. Другое дело – насколько он был опасен, когда его уже доставили в отдел. Он уже опасности никакой не представлял. Его закрыли в камеру для административных задержанных, и там, по словам подсудимых, он вел себя, по их мнению, агрессивно: стучал в дверь, кричал, шумел... Для того, чтобы его унять, они предприняли такие действия, как связывание, и не просто связывание, а связывание рук и ног, подтягивание связанных ног к рукам, которые были скованы сзади наручниками, для того чтобы сделать его положение крайне неудобным. "Крайне неудобным" – это мягко говоря, а на самом деле просто выгибаются, выламываются все связки, плечевые, локтевые, человек находится в состоянии постоянной боли. Это ни что иное, как пытка, которой сотрудники отдела полиции "Юдино" хотели отомстить ему, наказать его за то, что он, по их мнению, вел себя не так, как им хотелось. После того, как они его связали таким образом, он находился на бетонном полу, лежал на животе с поднятыми ногами к рукам, в такой неестественной позе, и где-то через 15 минут нахождения в такой позе он умер.
– Эти сотрудники полиции были быстро уволены? Они содержались до суда под стражей или были отпущены под подписку о невыезде?
– Нет, они не быстро были уволены, они были уволены через какое-то время, сейчас уже не помню, у каждого какой-то свой срок был. Но на момент проведения суда они уже не являлись сотрудниками полиции.
– Но находились на свободе.
Я видел, что родственники и знакомые встречали их просто как героев
– Да, они были под подпиской о невыезде. Сегодня суд отменил подписку о невыезде, и, как я видел, родственники и знакомые встречали их просто как героев.
– Почему это дело так долго шло до суда?
– Дело, действительно, очень долгое. Три раза было отказано в возбуждении уголовного дела на стадии предварительной проверки. Уголовное дело возбудили только после того, как нам удалось разместить в интернете видео с той камеры, которая находилась в камере для административных задержанных. Два раза дело было прекращено, два раза мы обжаловали это постановление о прекращении. Дело было возобновлено, и я готовил жалобу в Европейский суд по правам человека о нарушении Российской Федерацией статьи 2 [Конвенции о правах человека] "Право на жизнь" и статьи 3 "Запрет пыток". Жалоба в сентябре этого года была направлена в Европейский суд и зарегистрирована там. Я думаю, что только после того, как мы обнародовали известие о том, что жалоба зарегистрирована, российский Следственный комитет опять возбудил свой интерес к этому делу и вновь предъявил обвинение этим полицейским, доведя дело до обвинительного заключения, которое было утверждено прокуратурой и направлено в суд. Все эффективные средства правовой защиты в рамках национального правового поля мы исполнили, более того, мы задействовали даже международные правовые механизмы, такие как Европейский суд. Но в Европейском суде пока, как я сказал, жалоба только зарегистрирована. Еще неизвестно, когда она будет коммуницирована, но все, что можно было сделать по этому делу, в течение 5 лет и 9 месяцев нами было сделано.
– Насколько часто в вашей практике вообще встречались условные сроки за такого рода преступления? Это связано с тем, что подсудимые являются бывшими сотрудниками полиции?
– У нас почти все дела и связаны с незаконными действиями сотрудников полиции, с превышением полицией (а до этого – милицией) служебных полномочий, которое выражается в причинении вреда здоровью подозреваемых, задержанных и так далее. И каждый раз осужденными и фигурантами дел являются сотрудники, должностные лица. Разные были на протяжении уже 14 лет активной деятельности Казанского правозащитного центра ситуации. Были ситуации, когда суд первой инстанции назначал условный срок, после обжалования Верховный суд Татарстана направлял дело на новое рассмотрение, и после нового рассмотрения был назначен срок с реальным лишением свободы. Бывали случаи, когда в Верховном суде, в апелляционной инстанции изменялась мера пресечения и сотрудник полиции, виновный, признанный виновным в превышении должностных полномочий, там же брался под стражу и отправлялся в места лишения свободы. Были разные случаи. Но в том числе были и ситуации, когда срок наказания был назначен условный, и это наказание вступало в законную силу.
– Насколько вообще вам кажется справедливым, что дела о пытках в полиции расследуются по статье "Превышение должностных полномочий", а не по статье "Умышленное убийство", например?
– Это больше вопрос, наверное, к теоретикам уголовного права, а не к практикам, но могу сказать, что санкции статьи в отношении должностных лиц по этой статье являются более жесткими, чем санкции в отношении физических лиц, не обладающих должностными полномочиями, которые совершают убийство, причиняют тяжкий вред здоровью и так далее, – говорит юрист Казанского правозащитного центра Игорь Шолохов.
Адвокаты потерпевших намерены обжаловать решение суда в Верховном суде Татарстана, попутно ожидая рассмотрения своей жалобы в ЕСПЧ. Согласна ли с приговором прокуратура, пока неизвестно.
