Марьяна Торочешникова: Российская пенитенциарная система не желает отказываться от методов ГУЛАГа – заявляют правозащитники. Смерти заключенных, погибших, как предполагает следствие, в результате противоправных действий сотрудников исполнительных учреждений в конце 2015-го – начале 2016 года зафиксированы сразу в нескольких российских колониях. Последнее из таких сообщений поступило на "горячую линию" проекта "Гулагу.нет" 14 января из исправительной колонии номер 4 Липецкой области. В штрафном изоляторе этого учреждения прорвало трубу с горячей водой, и в течение часа после аварии сотрудники колонии, по словам очевидцев, не открывали камеру, несмотря на доносившиеся изнутри крики о помощи. Один заключенный – Дмитрий Моргачев – погиб, сварился заживо, второй – Сергей Сурнин – оказался в больнице с сильнейшими ожогами. В региональном управлении региональной Службы исполнения наказаний утверждают, что сварившиеся в кипятке осужденные виноваты сами, они якобы сломали трубу. Можно ли противостоять ГУЛАГу? Если да, то - как?

В студии Радио Свобода – координатор проекта "Гулагу.нет" Антон Дроздов и Надежда Поповецкая, сестра погибшего в елецкой колонии осужденного Дмитрия Моргачева.

^{Полная видеоверсия программы}

Я хочу привести еще несколько примеров ЧП, случившихся в российских колониях в конце 2015 года. 22 декабря в помещении ШИЗО Челябинской исправительной колонии номер 2 обнаружили повешенное тело 39-летнего заключенного Султана Исраилова. В анонимном обращении, поступившем на "горячую линию" проекта "Гулагу.нет", сообщалось, что данная смерть не является самоубийством, это сотрудники колонии избили заключенного в ШИЗО, и он скончался от полученных травм, а позже, чтобы скрыть улики, его тело повесили.

16 января в интернете появилась видеозапись "воспитательных бесед", а по сути – избиения заключенных в исправительной колонии номер 1 Калмыкии. В ход шли угрозы, оскорбления, резиновые дубинки. Непокорных заставляли раздеваться. Расправа проходила в присутствии бойцов спецназа. Примечательно, что эта запись, сделанная еще в 2012 году, обнародована именно сейчас, в то время, когда продолжается следствие по делу Дмитрия Батырева, который скончался от побоев 20 ноября 2015 года после допроса сотрудниками исправительной колонии номер 1 в Калмыкии. После его смерти 400 заключенных в знак протеста устроили голодовку, а некоторые зашили себе рты проволокой.

Надежда, как вам стало известно о смерти брата? И видите ли вы желание со стороны следствия помочь вам разобраться в этом происшествии?

Надежда Поповецкая: Я узнала о смерти брата от своей сестры Веры. Она мне позвонила, спросила, сижу я или стою, и сказала, что Димы больше нет. (плачет) Я поехала на вокзал. Я могла предположить что угодно, потому что у него была язва, больной желудок, но не могла предположить, что случилась такая трагедия. Мне тут же стали поступать на телефон ссылки, звонки от сестры, что он умер не своей смертью, а заживо сварился в кипятке. Первое, что я прочла в интернете, было обращение на сайт "Гулагу.нет" предположительно работников колонии. Там было сказано, что это была не просто смерть, а смерть носила абсолютно чудовищный характер, их намеренно не хотели спасти.

Марьяна Торочешникова: Антон, что именно сообщил вам анонимный источник под псевдонимом "Патриот"?

Антон Дроздов: Информация была следующего содержания: "В ШИЗО ИК-4 по Липецкой области осужденные на протяжении часа звали на помощь, стучали в дверь, и им не открывали". В одном из помещений штрафного изолятора тек кипяток, и их начало бить током. В течение часа никто не подходил к камерам. По нашей информации, доложили заму начальника по безопасности и оперативной работе, но он якобы дал приказ не открывать эти двери, сказал: "Пусть попарятся". Постовой, как было указано в обращении, примерно от 45 минут до часа не открывал камеру. В это время людей там било током. В данном помещении, по нашей информации, стояла тепловая пушка, и вода, видимо, попадала на электрические провода.

Марьяна Торочешникова: По информации того же "Патриота", которая размещена на сайте "Гулагу.нет", заключенные, находившиеся в соседних камерах, спасались от кипятка, зацепившись за решетки на окнах. Но есть люди, которые получили ожоги дыхательных путей.

Антон Дроздов: Да. Один человек, который сидел в камере напротив, был также госпитализирован.

Марьяна Торочешникова: Надежда, а вы все эти подробности узнали позже, после того, как встретились со следователями и руководством колонии?

Надежда Поповецкая: Конкретно фамилии - кто пострадал, кто находился в камерах, мы узнавали в дороге. Я выехала в тот же день и в 8 утра была в морге вместе с братом и сестрой. Я до последнего надеялась, что это какая-то ошибка, но потом мы увидели тело брата. Я не могу сказать, что я слабая девушка, но от его чудовищного вида я просто обалдела! Он был просто заживо сварен. Страшно даже сказать - как будто человека крутили на вертеле: он был просто черный. Моя сестра Вера – медик, и она сразу сказала, что он не умер даже при таком масштабном ошпаривании, потому что интоксикация организма происходит позже. Она предположила, что было воздействие тока.

После морга мы сразу поехали в Следственный комитет, там нас принял следователь, и он говорил, что они осмотрели место происшествия, никаких нарушений нет, заключенные сами сломали трубу, и это несчастный случай. Мы были с этим категорически не согласны и сказали, что будем писать заявление. Мы не могли получить у следователя никакой правдивой информации. Мы спрашивали о камерах видеонаблюдения, о тех, кто опрашивал, кто выносил тело брата, о том, помогали ли им. Мы хотели понять, что произошло, как за час не стало человека. Человек прожил 29 лет, у него не было семьи, детей, и была еще надежда, ему еще жить и жить, а его не стало. И не просто не стало, а его никто не хотел спасать.

Марьяна Торочешникова: Среди комментариев к этой истории есть довольно циничные заявления о том, что не стоит раздувать скандал, если человек сидел не просто в колонии, а в колонии строгого режима, да еще и в штрафном изоляторе, - значит, он был не такой уж…

Надежда Поповецкая: Да, были еще более чудовищные комментарии. Я узнала, за что он попал в штрафной изолятор: он передал сигарету кому-то из осужденных и за это был наказан. Заместитель начальника Кряквин, который дал распоряжение не открывать дверь, по моим сведениям, испытывал к брату негативные чувства. Есть информация, что он срывал нательные кресты с осужденных под предлогом, что нельзя держать при себе изделия из драгоценных металлов, а мой брат пытался бороться за права, говорил, что это нехорошо. И, по свидетельствам, Кряквин сказал ему: "Ты отсюда не выйдешь, я тебя здесь сгною".

Марьяна Торочешникова: То есть вы это рассматриваете как личную месть руководства?

Надежда Поповецкая: Да. И следователь бездействует. Брат и сестра регулярно ездят в Следственный комитета, пытаются чего-то добиться. Извлекли записи камер видеонаблюдения, и брату и сестре разрешили присутствовать при просмотре. Вода начинала литься из 12-ой камеры, мой брат находился в 10-ой, их открывали последними, и на камерах видеонаблюдения видно, как осужденные машут руками, умоляют, сами пытаются открыть камеру, чтобы спасти людей, но им не дают доступа. И там виден момент, где перескакивает время, на что мой младший брат Павел обратил внимание и спросил об этом у следователя. Следователь Челядинов сказал: "Вы знаете, что-то я там не понял… сам не обратил внимания". В следующий момент видно, как из камеры достают провода, наматывают их на руку и куда-то вешают. У нас возник вопрос: "Вы же говорили, что не было проводов, никакого тока?" Опять отвечают: "Мы не знаем… Мы не знаем…" На все наши вопросы конкретных ответов нет. Пока у нас нет оснований говорить, что виноваты сотрудники.

Марьяна Торочешникова: Официальная точка зрения, распространяемая представителями управления ФСИН, заключается в том, что осужденные виноваты сами, они сорвали трубу с горячей водой, но при этом никто не дает ответа, почему не открывали камеру.

Антон Дроздов: Действия сотрудников ИК-4 не могут быть оправданы лишь только потому, что они час не открывали двери. Здесь, по моему мнению, усматривается два состава преступления – по статье 125-ой и 293-ей.

Марьяна Торочешникова: Вы имеете в виду статьи, предусматривающие уголовную ответственность за халатность и за незаконные действия, бездействие?

Антон Дроздов: Нет, за оставление в опасности. По всем приказам Минюста, дежурный обязан при малейшем возникновении опасности для жизни осужденных немедленно принять все меры к их эвакуации. В любом случае, что делал этот дежурный целый час?

Марьяна Торочешникова: А вы общались с администрацией колонии?

Надежда Поповецкая: Нет, Кряквин с нами на связь не выходил, и никто не выходил. Мы похоронили брата, я уехала в Москву, у меня здесь трое детей. Там остались два моих брата и сестра. Мой брат Павел и сестра Вера поехали в колонию, чтобы забрать справку (нам нужно было получить свидетельство о смерти). Павлу дали журнал, чтобы он расписался за эту справку: расписаться надо было за то, что мы забирали тело из колонии. Брат категорически отказался за это расписываться, не стал брать эту справку. Мы забирали тело из морга, но никак не из колонии.

И мы даже свидетельство о смерти не могли получить сразу. Представители колонии забрали справку из морга и поехали получать свидетельство о смерти, но не смогли его получить, потому что паспорт был у нас, у младшего брата. То есть вообще непонятно, как человек сидел, если его документы лежали дома.

Его дело до сих пор не пронумеровано, не заархивировано – добавляй листы, делай, что хочешь. Это тоже странно даже для нас, не очень юридически грамотных людей. И до сих пор не опросили людей, которые находились рядом с братом, например, Андрея Калабанова, который непосредственно выносил его, первым зашел в камеру.

Брат погиб 14-го числа, на третий день были похороны, и в ночь я уехала. На тот момент и плюс еще два дня не был опрошен свидетель Сурнин, который находился непосредственно в камере с братом. Следователь говорил, что он не в состоянии, не может говорить. Мы связались с его супругой, и она сказала, что была у него в больнице, он в сознании. Он, конечно, плохо себя чувствует, но согласен дать показания, говорит, что ничего не срывали…

Марьяна Торочешникова: Но следователи по каким-то причинам не хотят с ним говорить.

Надежда Поповецкая: Да. Он сказал, что адвоката к нему не пустили из-за того, что он плохо себя чувствует. Моя сестра задала вопрос об осужденном Пандере Петре Иисусовиче - это третий человек, у которого, как предполагалось, ожог дыхательных путей. Следователь сказал, что он симулянт, что под эту историю он начал симулировать заболевание, чтобы как-то выбраться из колонии. Мы попытались сами узнать, и выяснилось, что у него эпилепсия и еще много других заболеваний, и он пытался связаться с руководителями колонии, сказать о своем плохом самочувствии, но его игнорировали. И 14 января, поняв, что ему совсем плохо, он стал в 11-ой камере бить по этой трубе, срывать ее, кричать: "Ребята, поддержите! Я плохо себя чувствую, я уже который день пытаюсь достучаться, но меня никто не слышит!" Он сорвал трубу, из нее пошел кипяток и пар. В течение 20 минут была полная тишина, потом он находился в бессознательном состоянии, хотя следователь утверждает, что он еще помогал выносить моего брата. Он сам говорит, что выносить никого не мог, потому что его самого уже выносили, у него начался приступ эпилепсии, он попал в больницу. Почему его не допрашивают? Следователь сказал, что нет, его допросили, и он сообщил, что выносил, помогал…

Есть информация, что в тот день, когда это происходило, Кряквин находился в кабинете не один, с ним был осужденный. Значит, есть какой-то свидетель, который мог бы при грамотном расследовании подтвердить, что конвоиры несколько раз прибегали и говорили, что ситуация критичная, нужно выводить людей. А он продолжал заниматься своими делами: "Ничего страшного, одним больше, одним меньше, пускай парятся". Совершенно чудовищные фразы! Человеческая жизнь ничего не стоит! Мой брат был осужден, отбывал наказание, но он не был приговорен к публичному убийству в такой ужасной форме! И этот человек продолжает работать, он не отстранен. Он ходит по зоне и говорит ребятам: "У кого есть желание еще бунтовать, вот вам случай, пожалуйста".

А Пандеру почему-то сегодня переводят из зоны в больницу. Его допросили, как им было удобно, а теперь он нуждается в лечении. Получается, что только смерть человека может повлиять на то, чтобы людей услышали? Или это, наоборот, чтобы скрыть правду? До чего мы дожили – мы перестали быть людьми! Мы перестали слышать, мы стали холодными, и человеческая жизнь для нас ничего не стоит!

Марьяна Торочешникова: Антон, насколько типично такое поведение администрации колоний, в которых происходят чрезвычайные происшествия, связанные с гибелью или увечьями заключенных?

Антон Дроздов: Даже до 21 октября 2015 года, пока в Госдуму не был внесен законопроект, расширяющий полномочий ФСИН, это было типично. У сотрудников ФСИН такое общее мнение: «я – начальник, ты – дурак». Он смотрят на людей свысока, особенно если человек совершил нарушение, находится в ШИЗО.

Марьяна Торочешникова: То есть у вас нет примеров, когда администрация колонии добровольно предоставляла бы следствию информацию о случившемся?

Антон Дроздов: Напротив, они пытаются придумывать всякие мифические истории. На сайте УФСИН выставляли информацию, что на самом деле все не так, и они сами виноваты, когда еще не была проведена проверка. И зачастую их доводы опровергаются.

Марьяна Торочешникова: В калмыцкой ИК-1 заключенный погиб в тот день, когда его доставили в колонию. Он был еще на карантине, и тут же скончался от побоев.

Антон Дроздов: Более того, он не успел дойти до карантина. Сразу после доставки его передали в наручниках сотрудникам ИК-1, после чего увели в оперативный отдел, где ему нанесли, по мнению специалистов, более ста ударов дубинками и другими подручными предметами. И человек погиб от сильнейшего внутреннего кровоизлияния. По этому поводу на официальном сайте ФСИН по республике Калмыкия были высказывания о том, что он якобы достал изо рта лезвие, напал на сотрудников учреждения, порезал двоих, и они были вынуждены применить физическую силу. А потом ему оказали помощь, и он был направлен в больницу, где и скончался. Но в настоящее время трое сотрудников уже содержатся под стражей.

Марьяна Торочешникова: В том числе - заместитель начальника колонии. И в их отношении возбуждено уголовное дело.

Антон Дроздов: Да, по части 3-ей статьи 286-ой и части 4-ой статьи 111-ой, это "Превышение должностных полномочий с применением насилия, с использованием специальных средств, повлекшее тяжкие последствия".

Марьяна Торочешникова: Сейчас идет расследование этого дела. А в интернете появилась видеозапись еще от 2012 года: 12 заключенных по очереди заводят в помещение, где их избивают, унижают, издеваются над ними. Откуда появилась эта видеозапись, поможет ли она следствию разобраться?

Антон Дроздов: По нашей информации, эту запись выложили знакомые, а может быть, и сам обвиняемый Султан Исраилов, один из задержанных по делу об убийстве Дмитрия Батырева. На записи четко запечатлен один человек – Насунов Сарен Батырович, который тоже содержится под стражей. И Насунов, и Шуваев пытались все свалить на Исраилова. И человек, я думаю, был даже возмущен: как же так, делали все вместе, а вы пытаетесь все это свалить на меня, - ну, хорошо, вот вам доказательства. И что они будут делать сейчас, при наличии этой записи? Я уверен, что эта запись уже лежит в материалах уголовного дела по убийству Батырева, и ей будет дана надлежащая оценка, а мы будем все это контролировать, потому что это какое-то зверство. Никто не давал право бить людей, что бы они ни совершили. У начальника колонии есть специальная комиссия, которая принимает решения о выговоре, изоляторе, но никто не имеет права применять рукоприкладство!

Марьяна Торочешникова: Еще одна история – в Челябинской исправительной колонии, как утверждают свидетели, сотрудниками администрации был до смерти избит осужденный, а потом, чтобы скрыть преступление, сотрудники колонии повесили его тело, имитируя суицид. Что-то известно о ходе расследования этого факта?

Антон Дроздов: Возбуждено уголовное дело, пока в отношении неустановленных лиц. Нам это тоже до конца не понятно: это дело уже получило довольно обширный общественный резонанс, но убийцы, те, кто избивал Султана Исраилова, до сих пор еще не задержаны - по непонятным нам причинам.

Марьяна Торочешникова: И они продолжают работать в этой колонии?

Антон Дроздов: Судя по всему, да. Не было никакой официальной информации, что кто-то отстранен или задержан.

Марьяна Торочешникова: А когда следствие ведет себя так, означает ли это, что оно фактически развязывает руки недобросовестным, мягко говоря, сотрудникам колонии?

Надежда Поповецкая: К сожалению, это напрямую показывает, что, находясь в замкнутом пространстве, люди никак не защищены. Их могут унижать как угодно, и они никак не могут себя защитить. По факту гибели моего брата не возбуждено уголовное дело, следствие идет как-то непонятно. Мы просим опросить людей, но все это уходит куда-то в долгий ящик. Если опрашивают, то непонятно, кого опрашивали, потому что люди сообщают, что с ними никто не говорил или что они сказали совсем не то.

Произошедшее с моим братом - это какая-то показательная казнь! Не оказывать помощь на протяжении такого времени! И даже неважно, 30 минут или час - они же должны реагировать за 3-5 минут! Охранники же ходят по коридору, из камер видно, что он проходит, заглядывает в камеры, несколько раз ребята просили и умоляли, но не было никакой реакции. У них же имеются еще какие-то нагрудные регистраторы, и мы попросили в медсанчасти извлечь такой регистратор, ведь кто-то говорил, что, когда брата выносили из камеры, он был еще жив, ему пытались оказать помощь, но человек, который выносил, сказал, что он был уже мертв. Он взял брата за руку, но кожа просто осталась в его руках.

Это же такое страшное деяние, просто до сих пор не верится, что это произошло! И нагрудных камер нет уже ни у кого, и сказали, что они именно в тот день почему-то не были включены. И что я, потеряв брата, должна думать? Я могу думать только о бездействии следствия! Конечно, я надеюсь, что нас кто-то услышит, что люди поймут, что так не может быть, нельзя так расправляться с людьми, даже находящимися в заключении. Они отбывают свой срок, и никто не имеет права вот так лишать человека жизни!

Марьяна Торочешникова: На видеосвязь с нами вышел руководитель проекта "Гулагу.нет" Владимир Осечкин.

Владимир, что происходит, почему бездействует следствие?

Владимир Осечкин: К сожалению, это не единичные случаи, а целая череда зверств, убийств, пыток в отношении заключенных. Но всплеск этого мы зафиксировали после 21 октября 2015 года. Именно в этот день Государственная Дума в первом чтении одобрила кровавый законопроект, или, как его называют некоторые мои коллеги, "закон садистов". Этот закон существенно расширяет полномочия сотрудников правоохранительных органов, снимает практически все ограничения для произвола, устанавливает безнаказанность сотрудников ФСИН за избиения, пытки и даже убийство заключенных. И даже при том, что закон еще не прошел второе и третье чтение, его не утвердил Совет Федерации, не подписал президент, этот законопроект широко освещается в СМИ, лоббируется администрацией президента и силовым блоком.

Идеологи и известные общественные деятели, которые тесно связаны с нынешней властью, открыто выступают на всех федеральных каналах, рекламируя этот законопроект, говорят о его плюсах, стараясь создать негативный образ заключенных и некий позитивный - сотрудников. Практически во всех регионах России тюремщики восприняли это как некий мандат, фактически лицензию на пытки и убийства.

И мы видим всплеск насилия, который захлестнул российские колонии и следственные изоляторы. Мы практически еженедельно фиксируем насильственные смерти заключенных, стараемся этому всячески воспрепятствовать, но наши ресурсы резко ограничены. Я считаю, что в последнее время идет нарастание уровня насилия со стороны сотрудников по отношению к заключенным. Сотрудники теперь не боятся ответственности. И те садисты, которые были осуждены, в том числе по нашим заявлениям, за зверства, убийства, пытки, превышение должностных полномочий с применением насилия, по моей информации, рассчитывают после принятия этого закона на обжалование приговоров и на скорейшее освобождение.

Марьяна Торочешникова: А нет ли у вас ощущения внутренних противоречий в системе ФСИН? Эта история с Дмитрием Моргачевым, как вы предполагаете, стала известна "Гулагу. Нет" от одного из сотрудников колонии. Он, вероятно, боялся ослушаться начальства и что-то предпринять сам, но предал огласке информацию о таком страшном ЧП. Много ли в российских колониях людей, которые хотя бы таким образом хотят противостоять сложившейся системе?

Владимир Осечкин: Мы знаем, что именно благодаря добросовестным сотрудникам ФСИН уже несколько лет подряд становятся известны факты пыток, убийств. Но люди, которые работают в СИЗО и колониях, те, кто не готов мириться с порочной пыточной практикой, понимают, что внутри системы просто нет никаких эффективных механизмов и рычагов воздействия на садистов. Они понимают, что писать рапорты на имя сотрудника учреждения, тем более на имя начальника регионального УФСИН, просто бессмысленно, потому что все будет спущено обратно, вниз, где, скорее всего, эти добросовестные, порой младшие инспекторы режима столкнутся с сотрудниками оперативной части. А те обладают самыми широкими полномочиями среди всех сотрудников ФСИН и запросто могут сфальсифицировать уголовное дело, например, обнаружив у них в кармане якобы сверток с наркотиками.

Очень много добросовестных сотрудников, которые не хотят, чтобы в тюрьмах и колониях процветали пытки, которые не готовы смиряться с убийствами своих сограждан, но они понимают, что бороться с этим внутри системы просто невозможно. Поэтому они вынуждены снимать телефонную трубку тайно, после выхода со смены, и сообщать все это на нашу "горячую линию" под вымышленными именами, а иногда и под своими собственными. С помощью сотрудников мы узнаем о многих фактах пыток, и нам удается своевременно предать огласке эти факты, в то время как коррумпированная администрация пытается сфабриковать свою версию о якобы суициде человека или несчастном случае. И огласка помогает нам оказать позитивное давление на власть и во многих случаях - добиться справедливого наказания для преступников.

Марьяна Торочешникова: А куда смотрит Служба собственной безопасности?

Антон Дроздов: Зачастую, когда Служба собственной безопасности берется за дело, многие документы там уже подчищены. Они приезжают на готовое, им уже нечего расследовать.

Марьяна Торочешникова: Поздно реагируют или не хотят сдавать своих?

Антон Дроздов: Бывали и такие случаи. Не всегда даже собственная безопасность реагирует вовремя и не стоит на стороне сотрудников ФСИН. Добросовестные сотрудники - это очень большая редкость!

Марьяна Торочешникова: А почему это происходит? Ведь эта служба как раз и создана, чтобы, по возможности законными способами, избавляться от людей, которые нарушают законы, издеваются над заключенными.

Владимир Осечкин: Это наше с вами заблуждение. Мы искренне полагаем, что Управление собственной безопасности будет бороться с пытками. Но системная задача УСБ ФСИН России и региональных УСБ так не стоит – бороться с пытками, с произволом, превышением полномочий и применением насилия. В первую очередь, сотрудник УСБ отслеживает, не купил ли кто-то из сотрудников дорогую машину, сколько он заплатил налогов, есть ли соответствующие декларации, берет ли этот сотрудник взятки…

К сожалению, у нас во всей судебно-следственной системе на сегодняшний день взятка является более тяжким преступлением, чем превышение должностных полномочий с применением насилия. «С применением насилия» – это тяжкая категория, от 3 до 10 лет, и зачастую мы фиксируем осуждение на условные сроки лишения свободы. А за взятки предполагается от 7 до 12 лет. Если избитый человек умирает, родственники в морге фиксируют следы избиения, побоев, пыток, пересылают их нам, мы предаем их огласке, - только в этих случаях сотрудников, которые избивали, арестовывают и привлекают к ответственности. Если же это банальное избиение, то УСБ ФСИН никак на это не реагирует, и мы не видим, чтобы оно как-то с этим боролось, хотя все возможности для этого у них существуют. К сожалению, пока УСБ будет подчиняться кому-то из генералов ФСИН, внутри системы ФСИН будет существовать система сдержек и противовесов, и УСБ будет подключаться только в тех случаях, когда вышестоящим начальникам нужно добиться смены кого-то из подчиненных, поставить более лояльного человека.

Марьяна Торочешникова: Так можно ли противостоять современному ГУЛАГу?

Надежда Поповецкая: С моей точки зрения, противостоять можно, и мир не без добрых, нормальных людей. Мы здесь и собрались, чтобы достучаться до вышестоящих инстанций, чтобы была какая-то реакция из Москвы, были правильные, добросовестные проверки. Я писала на сайт президента, обращалась во многие инстанции, жду ответа. С сайта президента мне пришел ответ, что письмо направлено, опять же, в Липецкую область. Ну, здесь все понятно: они должны и от них получить какой-то ответ и понять, что происходит. Было направлено письмо в Генеральную прокуратуру. Пока ответа нет.

Марьяна Торочешникова: Вы считаете, если привлекать внимание к проблеме, то, может быть, можно будет победить этот современный ГУЛАГ?

Надежда Поповецкая: К сожалению, мы дожили до времени, когда вынуждены сами себя защищать, проводить собственные расследования… Это вообще из ряда вон! Должны существовать правильные государственные органы.

Антон Дроздов: Сотрудники уголовно-исполнительной системы просто упиваются своей безнаказанностью! Нужно, в первую очередь, молниеносное внимание ФСИН, Следственного комитета, сразу жесточайшие методы, проверки. И, главное, тот законопроект, что был принят 21 октября в Госдуме, немедленно надо отзывать!

Владимир Осечкин: А я честно скажу: не верю, что при нынешней власти, при закручивании гаек, при таком влиянии силового блока на администрацию президента и Госдуму можно добиться кардинальных изменений. Но хочу призвать всех активных граждан регистрироваться в социальной сети "Гулагу.нет", сообщать нам и самим открыто писать обо всех фактах коррупции и пыток. И даже если мы сейчас не сможем добиться наказания виновных, все равно придет время, когда многое в нашей стране изменится в лучшую сторону, и мы обязательно добьемся привлечения к ответственности всех людей, причастных к пыткам, коррупции, вымогательству и убийству заключенных.