В Петербурге в издательстве "Контраст" вышла книга "К истории неофициальной культуры и современного русского зарубежья. 1950–1990-е. Автобиографии. Авторское чтение".
Это вторая книга исследователя неофициальной культуры Ленинграда Юлии Валиевой. Первая – "Лица петербургской поэзии. 1950–1990-е. автобиографии. Авторское чтение" вышла в 2011 году.
Юлия Валиева рассказала Радио Свобода о своем исследовании:
– В 2009 году после издания книги "Сумерки "Сайгона" у меня возникла идея создать звуковой архив петербургской поэзии. Тогда я познакомилась с большим объемом текстов самиздата и записала много интервью с авторами. Во время интервью читались стихи, и я подумала, что хорошо бы записать авторское чтение и создать базу данных звуковой устной истории. Мне хотелось собрать историко-культурные материалы, посвященные эпохе 50–80-х годов, чтобы впоследствии можно было ее изучать. Пока нет первичного материала: если исследователь берется за изучение этой эпохи, он будет оперировать советскими газетами или какими-то вторичными источниками, а непосредственных свидетельств очевидцев очень мало, особенно из среды неофициальной культуры. Поэтому я и задумала сделать такой звуковой архив. Сначала это были ленинградские и петербургские поэты разных поколений. Я решила попросить у них автобиографии. Мне захотелось продолжить традицию известного пушкиниста Семена Венгерова, который задумал написать историю русской литературы рубежа XIX–XX веков и с этой целью обратился к своим современникам-поэтам, – главным образом, символистам, – с просьбой написать свои автобиографии. Так и получилась лучшая книга для изучения этой эпохи. Это были очень обширные неформальные автобиографии, в которых поэты были свободны выбрать то, что они своей автобиографией считают. И я тоже обратилась к поэтам с такой просьбой. Мне хотелось, чтобы в их автобиографиях было сказано и о круге чтения. Особенно мне это казалось важным в отношении тех поэтов, которые воспитывались в советскую эпоху. В первой книге это – 65 авторов, это и неофициальная культура, начиная с Василия Бетаки, Анатолия Наймана, Дмитрия Бобышева, Петра Чейгина, Петра Брандта, Сергея Стратановского, поэтов разных совсем поколений. У многих из них было некоторое недоумение в связи с тем, что вроде бы читали все одно и то же, особенно в детстве. Но оказалось это совсем не так. Эпоха советского времени предполагала закрытость культуры. Неофициальной, с одной стороны. С другой стороны, закрытость источников для изучения Серебряного века, который был исключительно важен для поэтов неофициальной культуры. И меня интересовало, как произошла встреча этих двух закрытых систем. И второй важный вопрос был о круге соратников поэта и значимых для него встречах. Причем не только с человеком, с Учителем, а с книгой, с картиной и т. д. Затем у меня сформировалась идея включить в этот звуковой архив не только автобиографию, но и авторское чтение, поскольку голос чрезвычайно важен. При изучении авторского чтения мне, как филологу, был очень интересен опыт 20-х годов XX века, когда был Институт живого слова в Петрограде. Там существовала фонологическая лаборатория, где записывали на восковые валики голоса поэтов и затем прослушивали их, иной раз в очень медленном темпе, чтобы уловить: в чем заключается особенность воздействия голоса и особенность его индивидуального звучания? Интересно, что эти эксперименты были прерваны теми, кто посчитал ненаучными такие исследования. Но мне хотелось узнать, как сам поэт, когда читает стихи, как он понимает свой собственный текст? Ведь авторское прочтение позволяет не только запечатлеть для истории авторский голос, что тоже является очень важным, но и запечатлеть человека, его индивидуальность, а главное, его понимание собственного текста, какие смысловые оттенки делаются. Поэтому образовалась вторая рубрика – "Запись авторского чтения".
Еще меня интересовал почерк поэта. Эта проблема почерка, значение рукописи как таковой была важна для поэтов начала века, символистов, футуристов, когда считалось, что часть смысла в тексте передается непосредственно в почерке, а при печатании часть смысла исчезает. В основном, конечно, публикация факсимильных рукописей свойственна академическим изданиям. Но мне хотелось совместить, чтобы был представлен автор именно как автор, именно его "я" во всех проявлениях. И в автобиографии, и в его голосе, и в рукописях, и в фотографиях из семейных архивов. Вот так сложилась эта идея. Потом по материалам этого архива вышла первая книга "Лица петербургской поэзии. 1950–1990-е годы. Автобиографии. Авторское чтение". Туда вошел материал о 65 петербургских поэтах. Также мне хотелось найти записи авторского чтения 60–70-х годов. И я обнаружила на бобинах интереснейший материал, записанный Борисом Тайгиным. Он известен тем, что делал записи "на костях", а затем он стал на свой магнитофон "Днепр" делать записи своих друзей, поэтов. Это было самое начало 60-х годов. Борис Тайгин был исключительным "аккуратистом". Он надписывал время, точно указывал дату и место записи. Для историка это очень интересный материал. В его коллекции сохранились записи Глеба Горбовского, Александра Морева, Николая Рубцова, Константина Кузьминского и его самого. Вдова Бориса Тайгина передала эти записи для того, чтобы их можно было оцифровать. Но оказалось, что крайне сложно обнаружить магнитофон. Даже не "Днепр", а аналогичный, на котором можно было бы воспроизвести пленку больших бобин. Оказалось, что таких магнитофонов всего два или три, и только у антикваров, у коллекционеров, и пользоваться для работы ими невозможно. Поэтому мой друг, звукооператор Дмитрий Каховский соорудил специальные втулки для того, чтобы можно было приспособить бобинный магнитофон уже более позднего года выпуска для того, чтобы воспроизвести этот материал. Бобины хранились в доме Бориса Тайгина, после его смерти, в очень сухом помещении у батареи, а для пленки это катастрофа. Но нам удалось все сделать. И таким образом, помимо книги, в этот комплект вошли пять аудиодисков с записями авторского чтения. И этот первый том вышел в 2011 году тиражом в 300 экземпляров.
Вторая книга называется "К истории неофициальной культуры и современного русского зарубежья". А подзаголовок у нее такой же, как в первом выпуске. По структуре это аналогичное первому издание. Но здесь я включила особый раздел "Воспоминания и интервью". Мне показалось, что некоторые автобиографии настолько насыщены историко-культурным материалом, что информационная плотность, которая дана в автобиографиях, все равно требует какого-то уточнения некоторых деталей. В том числе персоналий. Открывается книга репродукцией картины Олега Целкова "Автопортрет". На самом деле, эту картину друзья Олега знают под несколько другим названием "Автопортрет в нижнем белье". Она была написана в 1956 году. Я ее поместила сюда, так как она непосредственно связана с последним разделом этой книги. Дело в том, что мне хотелось собрать материалы по истории поэтов так называемой "филологической школы" или, как сами себя предпочитают называть эти поэты, "Круг Михаила Красильникова". Это ленинградские поэты – ныне здравствующий Михаил Еремин, Алексей Босев и Владимир Уфлянд, которых, уже, к сожалению, нет. Эта группа собралась к середине 50-х годов. Она была связана с фигурой Михаила Красильникова, который непосредственно участвовал в знаменитом действе – хеппенинге, произошедшем на филфаке 1 декабря 1952 года. Тогда Михаил Красильников вместе со своими друзьями Эдуардом Кондратовым и Юрием Михаиловым пришли на филфак в особой одежде. Они в то время увлекались Хлебниковым, поэтому пришли в русских рубахах, высоких сапогах, с лукошком, в котором лежали бутылки кваса, луковицы, хлеб. И между занятиями устроили своеобразный хеппенинг. Тогда это было неправильно понято, состоялось комсомольское собрание, и двое из участников этого действа были отчислены из комсомола, а потом и из университета. А затем, в 1956 году в продолжение хеппенинга Михаил Красильников устроил своеобразное действо на демонстрации 7 ноября. Это был 1956 год, венгерские события, а молодые поэты любили ходить на демонстрации. Они были большими весельчаками и обыгрывали традиционные лозунги, звучащие с трибун. После возгласа "Да здравствует…" добавляли имена, кого им хотелось. О том, что произошло там с Михаилом Красильниковым, существует две версии. Есть официальная версия, зафиксированная протоколами, а есть версия друзей. Но он был арестован прямо на демонстрации и приговорен судом к сроку в лагере. В нашей книге в этом разделе – воспоминания участника этого хеппенинга 1952 года Эдуарда Кондратова, протокол комсомольского собрания университета, материалы Гуверовского архива Стэнфордского университета, где сохранились материалы Михаила Красильникова. Также здесь приведены материалы воспоминаний о нем его друзей из этого круга – Ирины Цимбал и Владимира Герасимова. В этом же разделе историко-культурных материалов помещены интервью с художниками: с Михаилом Шемякиным, Олегом Лягачевым, которые в 60-е годы задумали издавать устный альманах под названием "Чертополох". Поскольку меня интересовало авторское чтение, факт существования такого устного альманаха был для меня новым, и мне хотелось об этом побольше разузнать. Поэтому отдельная часть книги посвящена художникам-литераторам. В книге есть подраздел "Неофициальная культура глазами западных славистов". Дело в том, что и в 60-е, и в 70-е, и в 80-е годы к нам на филфак приезжали иностранные слависты, которые оказались в кругах неофициальных поэтов. Здесь помещены интервью с заведующим кафедрой Женевского университета Жаном-Филиппом Жаккаром, с переводчицей Элен-Анри Софье, парижанкой, переводящей сейчас поэзию Виктора Кривулина. Начиная с 70-х годов она была вхожа в круг неофициальной ленинградской культуры, поскольку как стажер она занималась на филфаке на семинаре у Дмитрия Максимова, который посещали и Виктор Кривулин, и Белла Улановская и другие поэты. У нее сохранилась переписка, в том числе с Виктором Кривулиным, и мы опубликовали одно из его писем, в котором он рассказывает о первом заседании Клуба-81 по горячим следам. Третий западный славист, представленный в книге, – Томас Эпштайн, русист из Америки, он уже входил больше в клуб рок-поэтов, рок-музыкантов, был знаком с Сергеем Курехиным, поэтому у него свой взгляд на Ленинград уже начала 80-х годов. А основной раздел нашей книги, как и в первом выпуске, состоит из автобиографий и тех текстов, которые приведены на аудиозаписях. В этот выпуск вошли автобиографии Людмилы Штерн, Евгения Рейна, бывших политзаключенных Вячеслава Долинина, Николая Брауна, Анатолия Бергера. Представлены материалы Наума Коржавина, Александра Есенина-Вольпина, Натальи Горбаневской, недавно ушедшего из жизни Бориса Иванова. А также Сергея Сигея и Ры Никоновой, трагических фигур поэтического самиздата. Это авторы из Ейска. Они издавали целый ряд самиздатовских журналов, том числе интереснейший журнал "Транспонанс", в котором публиковали в то время еще живущего последнего обэриута Игоря Владимировича Бахтерева. Он дожил до 1996 года, и, как ни странно, первые его публикации состоялись в журнале "Транспонанс". А в архивном разделе помещена запись авторского чтения самого Игоря Владимировича Бахтерева. Это очень редкие записи, сделанные в 80-х годах дома его женой. Их передал мне Сергей Сигей, когда мы встретились в Бремене в прошлом году. Также приведены материалы из личного архива Игоря Бахтерева, включая фрагменты его автобиографии.
(К истории неофициальной культуры и современного русского зарубежья: 1950−1990-e. Автобиографии. Авторское чтение / [сост., отв. ред., примеч. Ю. М. Валиева] — Санкт-Петербург: ООО "Контраст", 2015. — 600 с. + 3CD. ISBN 978−5-4380−0099−0).
