Со словосочетанием "исламистский заговор" в Великобритании шутить не любят. С одной стороны, большая часть общества настроена против проявлений исламофобии, подчеркивая необходимость сосуществования людей с разным этническим и религиозным бэкграундом в мультикультурной стране. С другой – все помнят, к каким последствиям может привести настоящий исламистский заговор: жертвами взрывов в Лондоне в 2005 году стали десятки людей. И если все ведущие СМИ сообщили о раскрытом в Бирмингеме "исламистском заговоре", значит случилось что-то серьезное.

Однако на этот раз речь идет не о раскрытии террористической ячейки, а о попытке радикальных исламистских группировок взять под контроль множество финансируемых государством школ, которые посещают главным образом дети из мусульманских семей. Раскрытие школьной инспекцией дела о "троянском коне" в системе среднего образования Бирмингема стало самым обсуждаемым событием в Британии в пасхальный уик-энд.

Началось все около полугода назад, когда власти Бирмингема, а затем и пресса, получили анонимное послание, в котором подробно описывался план "Троянский конь". Его результатом должен был стать переход большого числа городских школ под контроль исламистов. "План состоял в том, чтобы настроить родителей против действующего руководства школ на том основании, что оно "развращает" детей сексуальным просвещением, рассказами о гомосексуализме, заставляет их заниматься плаванием и спортом, читать христианские молитвы", ввести сторонников исламизма в попечительские советы школ, добиться смены директоров и иных руководителей, после чего добиться главной цели – "обеспечить, чтобы эти школы руководствовались строгими предписаниями ислама".

Движущей силой плана должны были стать активисты различных мусульманских некоммерческих организаций – благотворительных и образовательных. Поскольку в Бирмингеме, по последним данным, более 20 процентов населения исповедуют ислам (в некоторых районах города мусульмане составляют большинство), а среди школьников коренные англичане – уже в меньшинстве, именно этот город оказался идеальной кандидатурой для воплощения плана в жизнь.
После того, как история попала в прессу, и заявлений некоторых бывших учителей, работавших в перечисленных в анонимном письме учебных заведениях (среди них были и мусульмане), власти обратили внимание на проблему: упомянутыми школами заинтересовалась школьная инспекция, городской совет Бирмингема и министерство образования. Постепенно число проверяемых школ достигло 25, а проверку возглавил Питер Кларк, бывший эксперт Скотланд-Ярда по борьбе с терроризмом. Многие при этом восприняли как само письмо, так и внимание властей к нему скептически. Признавая часть фактов, изложенных в письме (в частности, приход в последние месяцы к "власти" в школах деятелей, связанных с исламистскими организациями), некоторые журналисты, общественные деятели и представители местных властей утверждали, что проблема преувеличена или вовсе высосана из пальца. В частности, руководитель городской исполнительной власти Марк Роджерс в начале апреля заявил, что ни о каком заговоре речь не идет – просто "новые сообщества" задают "законные вопросы относительно функционирования либеральной образовательной системы". В газетах начали появляться сообщения о том, что вся история – это большая "утка".

В конце прошлой недели, однако, грянул гром – в распоряжение газеты The Telegraph попали результаты проверки, которую проводило в Бирмингеме Управление по стандартам в сфере образования (Ofsted). Официально они пока не опубликованы, однако министерство фактически подтвердило их подлинность. Газета перечисляет названия конкретных школ, в которых проводилась проверка, называет имена участников "заговора", меры, которые могут быть к ним приняты, и, наконец, рассказывает о доказанных фактах нарушений, "движущей силой которых стала исламистская политическая идеология. В некоторых случаях это незначительные нарушения, а в некоторых – очень существенные". Прежде всего речь идет о фактическом отказе формировать у учеников светскую, научную картину мира – при повышенном внимании к урокам ислама. Это касается как запрета на сексуальное просвещение (а это в Британии обязательная часть учебной программы – хотя каждая школа может индивидуально определять подходы к преподаванию), так и, например, преподавания теории эволюции. Согласно свидетельствам, учителя скороговоркой рассказывают на уроках теорию Дарвина, но затем говорят – мол, "на самом деле мы в это не верим". Преподавание основ религий на практике сводится к обучению исламу. В некоторых школах введено фактически обязательное изучение арабского языка при полном игнорировании английской литературы и культуры. Исламизация школ проявляется и во внешнем оформлении классов, и в практике сегрегации (девочки рассаживаются в классах отдельно от мальчиков, мусульмане от немусульман – причем не по собственной воле, как утверждают защитники новых практик в бирмингемских школах, а по указанию учителей). Наконец, исламизация касается и внеклассной деятельности – так, в школе Park View перед учениками выступал радикальный проповедник Шейх Шади аль-Сулейман, призывавший побивать геев камнями и известный антисемитскими взглядами и одобрением деятельности "Аль-Каиды". В некоторых школах фактически под запретом находится Рождество, поощряются насмешки над христианскими верованиями.

Наконец, инспекторы отметили, что из некоторых школ были вынуждены уволиться учителя и прежние руководящие работники – поскольку новые попечительские советы и директора создавали им невыносимые условия для работы. Отказывавшиеся увольняться учителя начали получать угрозы в свой адрес. По данным источников в министерстве образования, выявлена прямая взаимосвязь между исламизацией различных школ, а сам процесс управляется из единого центра. Центральная фигура "заговора" – очевидно, Тахир Аллам, деятель Совета мусульман Британии, занявший руководящую должность в образовательном тресте Park View, управляющем сразу несколькими школами, а также активисты группы Educational Activists во главе с Разваном Фаразом (он занял руководящий пост в школе Нансена), брат которого был осужден за терроризм. Важную роль играет также Ассоциация мусульманских школ во главе с Ибрагимом Хьюиттом, который сам открыл исламскую школу Аль-Акса в Лестере и известен своими фундаменталистскими взглядами.
Всего в Бирмингеме более 300 школ, подозрения в участии в заговоре падают на 25. Ожидается, что 6 из них – которые, как утверждается, полностью перешли под контроль исламистов, – получат по итогам отчета школьной инспекции неудовлетворительную оценку, что повлечет за собой введение внешнего управления и, по всей вероятности, отстранение их нынешнего руководства, включая попечительские советы. Еще в девяти школах дела пока не зашли так далеко, однако отмечено, что они тоже находятся под ударом. Всего в одной школе ситуация признана нормальной, проверки еще в нескольких продолжаются.

Обозреватель The Telegraph Эндрю Гиллигэн пишет, что те, кто отрицал существование "заговора", теперь выглядят просто глупо. Как, однако, действовать властям в нынешней ситуации?

Это не такой простой вопрос. При решении проблемы необходимо будет пройти между Сциллой – фактическим одобрением сложившегося статус-кво, а следовательно, отказом от светского характера образования в государственных школах и Харибдой – обвинениями в исламофобии и нетолерантности со стороны мусульманских активистов и ряда правозащитников. Такие аргументы приводит, например, на страницах The Guardian активистка Салма Якуб: "Среди мусульман есть разные взгляды на образование: среди нас тоже есть либералы и консерваторы. Однако с каких пор опасения религиозных консервативных родителей по вопросу об уроках, где рассказывают о гомосексуализме, о совместном обучении мальчиков и девочек или о чтении молитв, стали требовать участия экспертов по борьбе с терроризмом? С одной стороны, нам говорят, что мы недостаточно интегрируемся и должны больше участвовать в жизни гражданского общества. С другой – нас часто обвиняют в каких-то тайных заговорах".

Впрочем, среди самого мусульманского сообщества есть и те, кто призывает власти действовать бескомпромиссно. Среди них – часть родителей учеников бирмингемских школ, свидетельства которых приводит The Telegraph: один из них, например, сетует на то, что его дочери в школе учителя постоянно говорят, что она носит "неисламскую" прическу или что носить брюки девочкам ислам запрещает. Множество писем от обеспокоенных родителей и учителей получил и депутат Палаты общин от Бирмингема Халид Махмуд, который убежден, что на протяжении последних лет радикальные салафиты и ваххабиты пытались проникнуть в систему образования – пока, наконец, их усилия не увенчались частичным успехом. Проблема мультикультурализма – одна из основных, поднимаемых в ходе общественной дискуссии, развернувшейся в связи с историей о "троянском коне". Большинством комментаторов сложившаяся ситуация при этом воспринимается не как угроза неким "традиционным английским ценностям": они столь же далеки от жизни большинства современных жителей Англии, как и нормы шариата. Речь идет о другом: "школьный заговор" воспринимается прежде всего как угроза для самого мусульманского сообщества Британии – поскольку участие в общественной жизни, основанной на принципах светскости и толерантности, для самого этого сообщества выгоднее, чем неучастие и добровольный уход в гетто, к чему неизбежно ведет исламизация школ, в которые ходят дети из мусульманских семей.

В этой связи интересна статья лейбористского теневого министра образования (а лейбористы традиционно опираются на поддержку меньшинств – и в Бирмингеме 8 из 10 депутатов представляют именно Лейбористскую партию) Тристрама Ханта, опубликованная в The Guardian, под названием "Школы Бирмингема должны готовить учеников к жизни в мультикультурном британском обществе". Хант подвергает действия исламистов резкой критике, отмечая, что "образование в современном мультикультурном городе должно служить тому, чтобы не разделять, а связывать различные сообщества между собой". В то же время он обращает внимание еще на три важных аспекта.

Во-первых, ранее в христианских британских школах тоже процветала сегрегация, приоритет религиозного воспитания над светским и многое другое из того, что ставится в вину исламистам в Бирмингеме ныне. Во-вторых, как отмечает Хант, Британия – это не Франция с ее резким отделением церкви от государства: система образования в Британии очень пестрая, здесь есть и религиозные, и частные, и государственные школы, и "подобно тому, как мы не запрещаем ношение мусульманских платков, мы не ставим под запрет и присутствие религиозности в школьных классах". Иначе пришлось бы запретить многочисленные англиканские и католические школы, в которых большое внимание уделяется христианскому вероучению и культуре. Главное – это соблюдение всеми школами единого национального учебного плана, сформулированного весьма свободно, однако все же не оставляющего места для преподавания откровенно антинаучных догм или нетерпимости к другим религиям. В этом смысле нарушением в Бирмингеме было не то, что ученикам преподавали основы ислама, а то, что желающим школьникам отказывались преподавать основы христианства.
Наконец, третья претензия лейбориста касается политики нынешнего консервативного министра образования Майкла Гоува. Тут речь идет прежде всего о стратегии сокращения бюджетных расходов, вследствие которой все больше прав и обязанностей переходит на школьные попечительские советы. Это неплохо, если в советах заседают компетентные представители местных сообществ, но приводит к проблемам, если их "захватывают" исламистские радикалы. Отмечая, что "школы сильны как часть местного сообщества", Хант призывает умеренных мусульман к большей активности в образовательной сфере – идеальным вариантом было бы, если бы именно они, а не исламисты, формировали попечительские советы школ в своих районах и следили за соблюдением учебных основ, с тем чтобы не превращать школы в "фабрики" по производству новых радикалов, а "готовить учеников к тому, чтобы становиться гражданами мультикультурной Британии".

За историей с бирмингемским "троянским конем" рано ставить точку. Но она уже стала поводом для общественных дебатов – не о необходимости ужесточения борьбы с исламизмом или, например, ограничении миграции, и уж тем более не о каких-либо репрессиях в отношении британских мусульман. А в первую очередь – о том, что нужна более прозрачная система управления публичными школами и контроля за ними, новое осмысление концепции мультикультурализма – как противовеса созданию гетто и закрытости тех или иных этнических, религиозных сообществ или городских районов. И, наконец, о том, какую роль продолжает играть религия в школе и обществе и каким образом светское государство должно поддерживать религиозное многообразие и терпимость.