В исламских странах продолжаются протесты против обнародованного в интернете фильма "Невинность мусульман".
Часть исламского сообщества восприняла этот фильм, негативно оцененный и политиками многих стран, как провокационный и оскорбительный по отношению к верующим. Власти Пакистана заблокировали около тысячи сайтов, распространяющих ссылки на фрагменты из фильма на сервисе YouTube. В корпорации Google, владеющей YouTube, ограничили доступ к нему в Индии, Египте, Ливии и Малайзии. Генеральная прокуратура России признала "Невинность мусульман" экстремистским фильмом и обратилась в суд с требованием закрыть доступ к нему на территории страны.
Дискуссия о чувствах верующих и возможном ограничении свободы высказываний и мнений продолжается во многих странах. Остроты этой дискуссии придали заявления британского писателя Салмана Рушди. В 1988 году книга Рушди "Сатанинские стихи", свободно интерпретировавшая вопросы исламской веры, вызвала столь острую реакцию исламского мира, что Рушди был приговорен религиозными авторитетами к смерти. Однако теперь, заявил Рушди, мир изменился настолько, что публикация "Сатанинских стихов" вообще была бы невозможна.
Охватившие мусульманские страны антиамериканские протесты и беспорядки, спровоцированные фильмом "Невинность мусульман", Салман Рушди считает естественным продолжением того, что случилось с ним 23 года назад, когда аятолла Хомейни выпустил фатву с призывом убить автора "Сатанинских стихов". В опубликованных 18 сентября мемуарах Рушди предсказывает неизбежность будущих атак исламистских экстремистов на западные ценности.
Глядя на обложку его мемуаров, можно подумать, что они написаны двумя авторами: самим Рушди и неким Джозефом Антоном. На самом деле последнее имя – это часть названия книги. Его Рушди использовал в качестве псевдонима, когда ушел в подполье, исчез из британской общественной жизни после угроз со стороны исламистских экстремистов. Британская полиция попросила его выбрать себе новое имя и он выбрал псевдоним, составленный из имен двух любимых писателей: Джозефа Конрада и Антона Чехова.
В мемуарах Рушди описывает жизнь, которую он провел под нависшей над ним угрозой смерти. В недавнем интервью ВВС писатель назвал то, что с ним случилось после публикации "Сатанинских стихов", прологом к нынешним антиамериканским и антизападным выступлениям в мусульманских странах в связи с фильмом "Невинность мусульман". Рушди считает, что из-за возникшей в европейских странах атмосферы страха, нервозности и трусливой политкорректности публикация "Сатанинских стихов" сейчас была бы невозможна. Говоря об этом, Рушди указал на отказ британского телеканала Channel 4 от демонстрации документального фильма "Ислам: нерассказанная история". "Если вы посмотрите на то, какими аргументами религиозные экстремисты оправдывают свои нападки на свободу слова, – говорит Салман Рушди, – это всё тот же средневековый лексикон: богохульство, ересь, осквернение".
Почти четверть века своего противостояния исламскому фундаментализму Рушди считает интеллектуальной битвой за западные демократические ценности: "Образ жизни в свободном обществе, – настаивает писатель, – определяется прежде всего осознанием того, что ты имеешь право свободно выражать своё мнение и поступать согласно собственным убеждениям".
Почему в последние годы вопрос о чувствах верующих в политическом контексте оказался таким острым? Где граница между уважением к религии и свободой самовыражения? На эти вопросы корреспондента Радио Свобода отвечает философ Александр Гарин:
– Мне не кажется, что это совершенно новая тема. Новое здесь – скорость распространения любого крайнего взгляда через интернет. Просто всё происходит с гораздо большей скоростью, а раньше нужно было листовки или памфлеты печатать, продавать как-то, а карикатуры могли быть замечены только узким кругом лиц…
Да, в исламском мире массы пришли в движение. Глобализация приводит к тому, что мы видим движения спонтанные. И в этих спонтанных движениях звучит старая тема. Мы понимаем, что мы живем в двух измерениях. Одно измерение – это рациональное, то, что нам досталось на Западе от просвещения. К просвещению привели религиозные войны. И часть современного западного мира – Америка. В России события показывают, что много людей живут в другом мистическом измерении – при традиционном понимании политики как харизматической политики: когда мы верим в то, что Бог есть, Бог победы, причем он коллективно людей награждает или наказывает – поэтому если какой-то негодяй что-то делает, пострадают все остальные. Бог победы – это значит, что и материальные блага, и урожай будет хороший и, наоборот, будут разные катастрофы. Это старая тема.
Свобода мысли, слова и т. д. открывает путь ко многим выражениям, интернет к этому добавляет что-то, но в целом – такая красная линия. Мы видим, еще начиная с Французской революции, которая прокламировала просвещение против предрассудков. Помните, у Пушкина? "Все предрассудки истребя, мы почитаем всех нулями, а единицами себя"… И вот в ответ на эту диктатуру разума, которая сшибала статуям в соборах головы и вообще прошлась, разрушая церкви своим революционным путем, на эту крайность отвечал Бурке, отец современного консерватизма, который говорил, что есть контракт негласный между поколениями.
Это называется в политической науке политической теологией, когда политика понимается как задача противостоять врагу. Дальше вы выбираете врага. Дальше вы делаете абсолют из этого врага. Абсолют – это значит: он будет враг или народа, или Господа Бога. Эта концепция переносится в теологию, то есть в религию. И наоборот – религия переносится в политику. И вот переформулирование религии, переформулирование политики идут нога в ногу.
– Следует ли из этого, что нужна какая-то новая общественно-политическая корректность, новая политкорректность, которая помогла бы как-то утихомирить страсти?
– Главным здесь является правовой фундамент, процедура. Скажем, что там Pussy Riot сделали? Для этого должна быть ясная процедура. Процедура – фундамент современного права, который основан на том, что закон разумен, непротиворечив и находится в руках специалистов – не в руках церкви, не в руках политиков, а в руках специалистов. А дальше, если эта процедура есть, уже понятно – это хулиганство, оскорбление или это провокация и т. д.
Политическая корректность изобретена для того, чтобы уйти от философских вопросов. У Америки есть замечательная особенность: там совершенно разные люди умеют жить в мире друг с другом. Но за счет чего? За счет того, что вслух не спрашивают – а из какой вы религии, за кого вы голосуете и т. д. Это не выход из положения.
Политический философ Марсель Гоше написал книгу, которая называется "Демократия против себя самой". В ней тезис такой, что современное восприятие демократии зашло далеко настолько, что каждый бред каждого отдельного человека воспринимается как признак демократии – и человека в этой его особенности нужно уважать. Раньше было заведено, что ты свою особенность оставлял дома, когда выходил в публичную сферу. В публичной сфере ценились какие-то очень простые республиканские принципы – не религиозного порядка, но уважающие и мнение других. А теперь люди со странными мыслями требуют к себе политического уважения вместо того, чтобы успокаиваться внутри своих кружков. Вот такая немножко сложная вещь, тем не мене, ясно, что нам нужно восстановить какие-то аксиомы – для понимания, что есть что. Они должны через законодательство, через правильную процедуру без всякого фундаментализма ответить на современный вопрос: как далеко может заходить карикатурист, как далеко может заходить свобода выражения, которая провоцирует других? Где граница провокации?
– Реакция части мусульманского мира на фильм "Невинность мусульман" и реакция части православного сообщества на акцию группы Pussy Riot – это явления одного и того же порядка?
– Парадоксальным образом – да. Потому что мы обнаружили второе измерение харизматического мышления, пирамидальное. Бог – это Бог победы, и Бог дает эту победу через какого-то политика – либо легендарного, либо существующего. Как правило, религиозные власти, которые находятся в подчинении политиков, стараются сказать, что тот политик, который перед носом, он и есть богоданный. И вот обнаружили, что в России церковь, патриарх, Путин настолько близко подвинулись друг к другу, что встал вопрос: "Богородица, Путина прогони" – это оскорбление Господа Бога или нет? Для одного чудодейственного измерения, харизматического, это все остается на месте.
Теперь посмотрите на Турцию, посмотрите на Афганистан. Там, где деревенские массы мусульман пришли к власти, где они воспринимают всё в старинном ключе, оскорбление Пророка для них связано с успехом в жизни и со всем остальным. Они не могут разделить это. В Турции совершенно другое дело. В Турции гораздо более спокойная ситуация, потому что там другая интерпретация ислама, который сопутствует и не мешает ни хорошему образованию, ни экономическому процветанию. Поэтому отношение людей совершенно другое. Они не ждут блага от этой линии – Бог, Бог победы, политический лидер.
В исламе очень сильная утопия. Ничего плохого в этом нет, но у них есть время золотой эпохи, когда идеальный лидер – Пророк. И он одновременно религиозный лидер, и одновременно справедливый. Это когда-то было. Это является ведущим символом. Когда они видят своих же собственных коррумпированных политиков, они противопоставляют этот легендарный символ: оскорбление Пророка, есть оскорбление этой мечты. В Афганистане, во всех районах, где или деревенские массы против коррупции выплеснули наверх, вот это харизматическое мышление, они чувствительны. Плюс на это накладывается совершенно современное мышление.
И в России, и в исламском мире наблюдаем то, что Карл Шмидт называл политической теологией, то есть понимание политики как образа врага. Идентичность по отношению к врагу: Запад враг, а мы противостоим этому врагу. И религия – символ этого врага. Это не вытекает не из Корана, а вытекает из современных политических движений.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
Часть исламского сообщества восприняла этот фильм, негативно оцененный и политиками многих стран, как провокационный и оскорбительный по отношению к верующим. Власти Пакистана заблокировали около тысячи сайтов, распространяющих ссылки на фрагменты из фильма на сервисе YouTube. В корпорации Google, владеющей YouTube, ограничили доступ к нему в Индии, Египте, Ливии и Малайзии. Генеральная прокуратура России признала "Невинность мусульман" экстремистским фильмом и обратилась в суд с требованием закрыть доступ к нему на территории страны.
Дискуссия о чувствах верующих и возможном ограничении свободы высказываний и мнений продолжается во многих странах. Остроты этой дискуссии придали заявления британского писателя Салмана Рушди. В 1988 году книга Рушди "Сатанинские стихи", свободно интерпретировавшая вопросы исламской веры, вызвала столь острую реакцию исламского мира, что Рушди был приговорен религиозными авторитетами к смерти. Однако теперь, заявил Рушди, мир изменился настолько, что публикация "Сатанинских стихов" вообще была бы невозможна.
Охватившие мусульманские страны антиамериканские протесты и беспорядки, спровоцированные фильмом "Невинность мусульман", Салман Рушди считает естественным продолжением того, что случилось с ним 23 года назад, когда аятолла Хомейни выпустил фатву с призывом убить автора "Сатанинских стихов". В опубликованных 18 сентября мемуарах Рушди предсказывает неизбежность будущих атак исламистских экстремистов на западные ценности.
Глядя на обложку его мемуаров, можно подумать, что они написаны двумя авторами: самим Рушди и неким Джозефом Антоном. На самом деле последнее имя – это часть названия книги. Его Рушди использовал в качестве псевдонима, когда ушел в подполье, исчез из британской общественной жизни после угроз со стороны исламистских экстремистов. Британская полиция попросила его выбрать себе новое имя и он выбрал псевдоним, составленный из имен двух любимых писателей: Джозефа Конрада и Антона Чехова.
В мемуарах Рушди описывает жизнь, которую он провел под нависшей над ним угрозой смерти. В недавнем интервью ВВС писатель назвал то, что с ним случилось после публикации "Сатанинских стихов", прологом к нынешним антиамериканским и антизападным выступлениям в мусульманских странах в связи с фильмом "Невинность мусульман". Рушди считает, что из-за возникшей в европейских странах атмосферы страха, нервозности и трусливой политкорректности публикация "Сатанинских стихов" сейчас была бы невозможна. Говоря об этом, Рушди указал на отказ британского телеканала Channel 4 от демонстрации документального фильма "Ислам: нерассказанная история". "Если вы посмотрите на то, какими аргументами религиозные экстремисты оправдывают свои нападки на свободу слова, – говорит Салман Рушди, – это всё тот же средневековый лексикон: богохульство, ересь, осквернение".
Почти четверть века своего противостояния исламскому фундаментализму Рушди считает интеллектуальной битвой за западные демократические ценности: "Образ жизни в свободном обществе, – настаивает писатель, – определяется прежде всего осознанием того, что ты имеешь право свободно выражать своё мнение и поступать согласно собственным убеждениям".
Почему в последние годы вопрос о чувствах верующих в политическом контексте оказался таким острым? Где граница между уважением к религии и свободой самовыражения? На эти вопросы корреспондента Радио Свобода отвечает философ Александр Гарин:
– Мне не кажется, что это совершенно новая тема. Новое здесь – скорость распространения любого крайнего взгляда через интернет. Просто всё происходит с гораздо большей скоростью, а раньше нужно было листовки или памфлеты печатать, продавать как-то, а карикатуры могли быть замечены только узким кругом лиц…
Да, в исламском мире массы пришли в движение. Глобализация приводит к тому, что мы видим движения спонтанные. И в этих спонтанных движениях звучит старая тема. Мы понимаем, что мы живем в двух измерениях. Одно измерение – это рациональное, то, что нам досталось на Западе от просвещения. К просвещению привели религиозные войны. И часть современного западного мира – Америка. В России события показывают, что много людей живут в другом мистическом измерении – при традиционном понимании политики как харизматической политики: когда мы верим в то, что Бог есть, Бог победы, причем он коллективно людей награждает или наказывает – поэтому если какой-то негодяй что-то делает, пострадают все остальные. Бог победы – это значит, что и материальные блага, и урожай будет хороший и, наоборот, будут разные катастрофы. Это старая тема.
Свобода мысли, слова и т. д. открывает путь ко многим выражениям, интернет к этому добавляет что-то, но в целом – такая красная линия. Мы видим, еще начиная с Французской революции, которая прокламировала просвещение против предрассудков. Помните, у Пушкина? "Все предрассудки истребя, мы почитаем всех нулями, а единицами себя"… И вот в ответ на эту диктатуру разума, которая сшибала статуям в соборах головы и вообще прошлась, разрушая церкви своим революционным путем, на эту крайность отвечал Бурке, отец современного консерватизма, который говорил, что есть контракт негласный между поколениями.
Это называется в политической науке политической теологией, когда политика понимается как задача противостоять врагу. Дальше вы выбираете врага. Дальше вы делаете абсолют из этого врага. Абсолют – это значит: он будет враг или народа, или Господа Бога. Эта концепция переносится в теологию, то есть в религию. И наоборот – религия переносится в политику. И вот переформулирование религии, переформулирование политики идут нога в ногу.
– Следует ли из этого, что нужна какая-то новая общественно-политическая корректность, новая политкорректность, которая помогла бы как-то утихомирить страсти?
– Главным здесь является правовой фундамент, процедура. Скажем, что там Pussy Riot сделали? Для этого должна быть ясная процедура. Процедура – фундамент современного права, который основан на том, что закон разумен, непротиворечив и находится в руках специалистов – не в руках церкви, не в руках политиков, а в руках специалистов. А дальше, если эта процедура есть, уже понятно – это хулиганство, оскорбление или это провокация и т. д.
Политическая корректность изобретена для того, чтобы уйти от философских вопросов. У Америки есть замечательная особенность: там совершенно разные люди умеют жить в мире друг с другом. Но за счет чего? За счет того, что вслух не спрашивают – а из какой вы религии, за кого вы голосуете и т. д. Это не выход из положения.
Политический философ Марсель Гоше написал книгу, которая называется "Демократия против себя самой". В ней тезис такой, что современное восприятие демократии зашло далеко настолько, что каждый бред каждого отдельного человека воспринимается как признак демократии – и человека в этой его особенности нужно уважать. Раньше было заведено, что ты свою особенность оставлял дома, когда выходил в публичную сферу. В публичной сфере ценились какие-то очень простые республиканские принципы – не религиозного порядка, но уважающие и мнение других. А теперь люди со странными мыслями требуют к себе политического уважения вместо того, чтобы успокаиваться внутри своих кружков. Вот такая немножко сложная вещь, тем не мене, ясно, что нам нужно восстановить какие-то аксиомы – для понимания, что есть что. Они должны через законодательство, через правильную процедуру без всякого фундаментализма ответить на современный вопрос: как далеко может заходить карикатурист, как далеко может заходить свобода выражения, которая провоцирует других? Где граница провокации?
– Реакция части мусульманского мира на фильм "Невинность мусульман" и реакция части православного сообщества на акцию группы Pussy Riot – это явления одного и того же порядка?
– Парадоксальным образом – да. Потому что мы обнаружили второе измерение харизматического мышления, пирамидальное. Бог – это Бог победы, и Бог дает эту победу через какого-то политика – либо легендарного, либо существующего. Как правило, религиозные власти, которые находятся в подчинении политиков, стараются сказать, что тот политик, который перед носом, он и есть богоданный. И вот обнаружили, что в России церковь, патриарх, Путин настолько близко подвинулись друг к другу, что встал вопрос: "Богородица, Путина прогони" – это оскорбление Господа Бога или нет? Для одного чудодейственного измерения, харизматического, это все остается на месте.
Теперь посмотрите на Турцию, посмотрите на Афганистан. Там, где деревенские массы мусульман пришли к власти, где они воспринимают всё в старинном ключе, оскорбление Пророка для них связано с успехом в жизни и со всем остальным. Они не могут разделить это. В Турции совершенно другое дело. В Турции гораздо более спокойная ситуация, потому что там другая интерпретация ислама, который сопутствует и не мешает ни хорошему образованию, ни экономическому процветанию. Поэтому отношение людей совершенно другое. Они не ждут блага от этой линии – Бог, Бог победы, политический лидер.
В исламе очень сильная утопия. Ничего плохого в этом нет, но у них есть время золотой эпохи, когда идеальный лидер – Пророк. И он одновременно религиозный лидер, и одновременно справедливый. Это когда-то было. Это является ведущим символом. Когда они видят своих же собственных коррумпированных политиков, они противопоставляют этот легендарный символ: оскорбление Пророка, есть оскорбление этой мечты. В Афганистане, во всех районах, где или деревенские массы против коррупции выплеснули наверх, вот это харизматическое мышление, они чувствительны. Плюс на это накладывается совершенно современное мышление.
И в России, и в исламском мире наблюдаем то, что Карл Шмидт называл политической теологией, то есть понимание политики как образа врага. Идентичность по отношению к врагу: Запад враг, а мы противостоим этому врагу. И религия – символ этого врага. Это не вытекает не из Корана, а вытекает из современных политических движений.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
