Пару лет назад мы встретились с ним в поездке на Соловки и в Медвежьегорск. Среди многочисленных "мемориальцев", в ней участвовавших, многим молодым его имя уже мало что говорило.
Сейчас я смутно уже припоминаю то время, когда мы впервые узнали о нем. Поначалу – из слухов, приходивших из Ленинграда, потом (уже в начале 1969-го) – и из "Хроники текущих событий" сообщившей, что 12 июня 1965 года в Питере арестована группа в составе 9 человек: Валерий Ронкин, Сергей Хахаев, Вадим Гаенко, Вениамин Иофе, Валерий Смолкин, Сергей Мошков, Борис Зеликсон, Валентина Чикатуева, Людмила Климанова. Ронкину и Хахаеву предъявлено обвинение в написании программного документа "От диктатуры бюрократии - к диктатуре пролетариата", и всем девяти - издание неподцензурного журнала "Колокол", распространение листовок антисоветского содержания. Узналось также, что эти, позаимствовавшие у Герцена название своего издания, сторонники диктатуры пролетариата определили себя как подпольный "Союз коммунаров" и являются "марксистами".
Подпольщиков-марксистов в стране победившего социализма было в ту пору, как теперь выясняется, немало. Хотя, конечно, меньше уже, чем в 1950-х, после смерти Сталина, особенно после его осуждения на ХХ съезде КПСС. Убедиться в этом можно хотя бы по доступным ныне следственным и судебным материалам. Вот некоторые об этих подпольных марксистах 60-х:
"Синев, его сестра и Серый, из Краснодара осуждены 15 марта 1962 года за создание осенью 1960 года подпольной организации. В августе 1961 года они направили в ЦК КПСС, ЦК КП Украины и Туркмении, Академию Наук СССР, редакцию газеты "Правда" и другие адреса "Материалы августовского совещания Временного коммунистического Союза", в которых выступали с критикой положений новой 3-ей программы КПСС, доказывали, что КПСС изменила марксизму-ленинизму".
"Молодые люди из Новосибирска - Клюйков и Ивлев - привлекались в 1962 году к уголовной ответственности за создание "Союза новых коммунистов".
"В том же 1962 году жители города Тирасполя Будяк, Евдокимов, Жураковский; и Антохи, привлекались к уголовной ответственности за создание "Союза борьбы за справедливость", в листовках которого они обвиняли правительство в предательстве завоеваний Октябрьской революции".
"23 ноября 1963 года за создание подпольной организации был осужден Кривоносов, следователь прокуратуры из города Ленинграда. Он и его подельники с помощью сконструированного гектографа издавали нелегальный журнал "Коммунар", в статьях которого критиковали советскую избирательную систему, состояние сельского хозяйства, космическую программу".
Член КПСС Скоп, комсомольцы Панарин, Попова и другие студенты Московского университета в феврале 1963 года профилактированы сотрудниками КГБ за "намерения создать нелегальную организацию под названием "Коммунистический трудовой союз". В составленных ими тезисах и рукописи "Искусство и политика" констатировали наличие антагонистических противоречий между народом и правительством в СССР".
"Бульбинский, уже судимый ранее за распространение листовок; а также трое других жителей Ровенской области осуждены 19 февраля 1964 года за создание подпольной организации "Всесоюзный демократический фронт. Революционная социал-демократическая партия", от имени которой они распространили более 1000 листовок в различных областях Украины".
"Драгош и Чердынцев, учителя из Одесской области; Тарнавский, столяр из Киева и еще трое студентов Кишиневского института искусств осуждены 19 сентября 1964 года за создание подпольной организации "Демократический союз социалистов". В феврале 1964 года, устроив подпольную типографию, отпечатали 1500 экземпляров "Обращения" разослали их по Одессе, Киеву, Горькому, Челябинску, Свердловску, Петропавловску, Кишиневу и Ленинграду".
Владимир Тольц: Ну, а кроме того на воле находились некоторые еще не выявленные бдительными органами марскисты-подпольщики. Вроде генерал-майора Петра Григорьевича Григоренко, организовавшего в 1963-м подпольный кружок под названием "Союз борьбы за возрождение ленинизма". Казалось бы, группа Ронкина-Хахаева была ничем не примечательна в этом ряду. Но, как справедливо отметил исследователь советского диссидентства Александр Даниэль, "гораздо важнее идеологии была стилистика компании".
Александр Даниэль: Мне кажется, что идеологическая окраска этой группы, которая, на самом деле, не группа была вовсе, а она компания… Компания, вышедшая из стен филологического института, студенческая, сохранившая дружбу и какую-то такую общую жизнь и после того, как они все стали инженерами и разошлись по предприятиям. И поэтому всегда мы даже путаемся в названиях. Мы говорим "Союз коммунаров", но это очень условное название. Это подпись под одной из листовок или двумя из листовок, я уже не помню, под сколькими была эта подпись -"Союз коммунаров". И более того, сами себя они так не называли. Потом их называли – группа "Колокол", а любовно – просто "колокольчиками". Но это тоже внешнее, условное название. Их так называли потому, что они издавали журнал под названием "Колокол". А на самом деле это была просто компания друзей.
И идеология, как мне кажется, тоже была достаточной условностью для них. В общем, они довольно легко с ней расстались. С мироощущением, с мировоззрением – нет, а с идеологией – да. Кто-то расстался с ней в лагере, кто после лагеря, кто расстался полностью, кто частично. Не это было главное, мне кажется.
Владимир Тольц: Так считает Александр Даниэль, чей отец - писатель Юлий Маркович Даниэль - оказался с Валерием Ронкиным в одном лагере (не идейном, и не пионерском, а, разумеется, – в "исправительно-трудовом" в Мордовии). Одно время Ронкин с Даниэлем-старшим даже были соседями по нарам, и Юлий Маркович чуть ли не в каждом письме на волю писал о Ронкине. Иногда насмешливо. И всегда очень тепло.
"Компания у нас — 6 человек — пестрая и забавная. Так мы и живем, коммункой, гуртом. Пьем кофе (увы, допиваем остатки...), обсуждаем новости, делаем прогнозы. Время от времени вспыхивают споры: твердокаменный и воинствующий марксист Ронкин схватывается с Виктором Калниньшем, который не материалист, но зато эрудит — историк, филолог, этнограф".
***
"По левую рученьку от меня возлежит Валерий Ронкин, чешет бороду, уговаривает меня пойти (при первой возможности) в турпоход. В промежутках зачем-то читает "Иран при первых Ахеменидах". Ох, уж эти мне книжники!"
***
"Галансков все еще — наивный человек! — пытается меня образовывать: подсовывает мне какие-то порнографические книжонки о философии и политике; Валерка [Ронкин] (известный экстремист) настаивает на применении ко мне экономических акций ("не давать ему кофе, пока не прочтет..." - далее следует какое-нибудь непотребство)".
***
"Мы с Валерием [Ронкиным] живем дружно, не ругаемся, не ссоримся. Он меня политпросвещает, комментирует радиопередачи. Я взамен пою песенки. «Мы вам бусы, вы нам слоновую кость». А дуэтом мы поем, обращаясь к курице, которая нахально разгуливает по запретке: "Сквозь чугунные перилы ножку дивную продень!" Не верит, стерва, в нашу платоничность, не продевает".
Владимир Тольц: Ну, сами понимаете, вся эта несколько наигранная веселость, чтобы убедить близких, что лагерь – это не так уж ужасно…
В эфире передача, посвященная памяти скончавшегося 31 мая диссидента и политзаключенного советской эпохи Валерия Ронкина. Со студенческих времен к нему приклеилась кличка Бен. Спрашиваю у соученика и подельника Валерия Ефимовича Вадима Гаенко: а как вы познакомились с Беном?
Вадим Гаенко: С Валерием я познакомился в 1956 году, после своего поступления в институт технологический, имени Ленсовета. Он был на год старше меня, на год старше курсом. Познакомились мы с ним в комсомольском патруле. Была такая общественная организация в институте, занималась она борьбой с хулиганством, со всякими правонарушениями и так далее. Но помимо этой деятельности, такой комсомольской, он участвовал во всех стройках, в работе на целине, выезжали туда. И, собственно говоря, уже в институте он был очень активным комсомольцем.
Владимир Тольц: А как вы дошли до того, что от такой бригадмильской, комсомольской деятельности перейти к подпольной?
Вадим Гаенко: Вполне естественно, потому что при активной комсомольской деятельности, общественной деятельности активной мы видели несовпадение идеологии официальной с существующей практикой. И именно это и натолкнуло на необходимость в этом разобраться. Поскольку мы не были очень самонадеянны, во всяком случае, Валерий точно, он считал необходимым обсудить эту тему, обсудить ее открыто на комсомольском собрании, и это было практически невозможно. Поэтому решили написать книгу, где будет изложен свой взгляд на существующее положение, на перспективы и так далее. Вот эта книжка и называлась "От диктатуры бюрократии к диктатуре пролетариата". И подзаголовок там, кстати, был – "Пути построения коммунизма в СССР".
Владимир Тольц: А просветительская ваша деятельность, "Колокол", листовки?
Вадим Гаенко: А это одновременно пошло. Значит, после того, как Валерий и Сергей Хахаев написали эту книжку, обсудили ее в таком узком кругу и решили, что вообще ее нужно распространить для обсуждения. Это не было программным документом, как нам потом приписывали на суде, нет. Это был материал для обсуждения. Но попутно, поскольку мы были романтики, да, и уж Валерий точно был романтиком, мы решили издавать и такой журнал "Колокол".
Его было всего два номера, этого "Колокола". Он, кстати говоря, не был антисоветским как таковым, в общем, там материалы были вполне нормальные. Но он был нелегальным, неформальным. Ну, и кроме того, группой, которая фактически возглавляла, она не была официально оформленная группа, как какая-то там антисоветская или подпольная группа и так далее, а это был просто союз для друзей, которые обсуждали какие-то проблемы. Ну, вот попутно написали книжку, выпустили журнал и распространили листовки среди комсомольцев, отъезжающих на целину.
Поскольку Валерий сам был на целине, он очень хорошо знал, что там происходит, и он советовал обратить внимание на целый ряд пунктов, которые стоило посмотреть ребятам, подумать о них. Так что это, собственно, составляло криминальную деятельность так называемую.
Владимир Тольц: И кто-то из этих комсомольцев и донес что ли?
Вадим Гаенко: Ну, как сказать, листовки же были в эшелоне распространены, поэтому там кто, наоборот, давал читать своим знакомым и незнакомым, а кто, естественно, сразу же сообщил в КГБ о том, что в эшелоне едут какие-то, значит, там несознательные граждане, которые распространяют листовки. Их постепенно вытаскивали. Мы положили в коробки с домино, в книжки. Кстати говоря, книжка работ Ленина, – по-моему, там были "Апрельские тезисы" и "Государство и революция" – туда и были вложены эти листовки. Они не противоречили, вообще говоря, марксизму-ленинизму, они просто обращали внимание на несоответствие идей с практикой.
Владимир Тольц: Друг и подельник Валерия Ронкина Вадим Гаенко. В 1965-м его приговорили к 4 годам лагерей. Ронкин и Хахаев получили по 7 лет лишения свободы и 3 года ссылки.
Десятилетие спустя мой коллега по мюнхенской Свободе, поэт и православный социалист Евгений Кушев (он скончался в 1995-м) рассказывал (это запись из звукового архива нашего радио).
Евгений Кушев: В ноябре 1965 года в Ленинградском городском суде слушалось дело по обвинению группы лиц в создании антисоветской организации и в распространении антисоветской агитации и пропаганды. Рассказывают, что на этом суде произошел следующий курьезный эпизод. "Почему вы назвали свой журнал "Колокол"?" – спросил один из судебных заседателей. Кто-то из обвиняемых ответил: "По аналогии с Герценом". Но заседатель так ничего и не понял, он просто не знал всего этого. Ну, например, слово "аналогия". А если и слышал что-то краем уха о Герцене, то уж никак не мог предположить, что он и "Колокол" какой-то там издавал.
Итак, журнал "Колокол", не герценовский, а другой. "Колокол" – это явление политического характера, явление достаточно серьезное. Хотя издавался он на пишущей машинке. Заглавие выполнено посредством клише. "Колокол" – с такими же завитушками, как и в герценовском, и чуть меньшими буквами – "Орган Союза коммунаров".
Что же делал этот Союз? - Распространял листовки, пропагандировал свою программу, которая называлась "От диктатуры бюрократии к диктатуре пролетариата". Вернемся, однако, к "Колоколу". О чем писали его авторы, что они пропагандировали? Цитирую: "У нас в стране многие начинают понимать, что наличие легальной оппозиционной партии если и не подорвало бы бюрократизм, то, во всяком случае, серьезно ограничило бы произвол бюрократии и сделало ее более подконтрольной. В связи с этим идеологи бюрократизма пытаются как-то оправдать эту дискредитировавшую себя систему и представить ее как наиболее совершенный политический механизм. Напротив, однопартийная система неизбежно приводила к фактической ликвидации основных демократических свобод и делала возможными массовые репрессии, нарушения законности, массовые закрытые суды, выносившие приговоры на основе доносов и полученных под пыткой признаний обвиняемых. Однопартийная система фактически смогла превратить страну в концлагерь громадных размеров".
В том же номере "Колокола" была помещена статья под рубрикой "Они управляют страной". В статье излагалась политическая биография члена тогдашнего, да и нынешнего Политбюро ЦК КПСС Суслова. Упомянув о том, что именно Суслов руководил массовым выселением калмыков, карачаевцев и литовцев, автор статьи кончал такими статьями: "Нам неизвестно, какие доклады готовит сейчас Михаил Андреевич, но мы твердо уверены, что они будут столь же научны и принципиальны, как и его прежние работы, как он сам, как его соратники, уже мертвые, но еще живые".
Откуда, однако, я беру все эти цитаты? Да вот, из того самого номера "Колокола", который мне удалось достать в Ленинграде еще в 1965 году. Летом 1965 года "Социалистическая группа", членом которой я состоял, существовала она в Москве, узнала об арестах в Ленинграде, и вышло так, что выехать в Ленинград выпало мне. Однако найти какие-либо следы "Союза коммунаров" оказалось нелегко. Наконец-то, после двухнедельных поисков – удача. Один и, как меня заверили, единственный номер "Колокола", плюс поверхностная информация о самом "Союзе коммунаров". С этим я и вернулся в Москву. "Колокол" скопировали, пустили по рукам, а подлинник остался у меня. Хранился он у меня в ручке веничка.
Владимир Тольц: Евгений Кушев о питерском "Колоколе" и "колокольчиках" (архивная запись 1976 года).
И снова о, пожалуй, главном из них – о Валерии Ронкине, с которым мы простились на минувшей неделе. Слово – его товарищу и подельнику Вадиму Гаенко.
Вадим Гаенко: Ну, что сказать о Валерии? Во-первых, это был очень добрый и отзывчивый человек с очень обостренным чувством справедливости, и за эту справедливость он был готов бороться всеми возможными способами. Это было и в институте, и, собственно, в комсомольском патруле. Там просто была ошибка, что мы по молодости, и Валерий в том числе, немножечко путали внешние проявления с сущностью. То есть, протестуя против сущности, да, идеологической какой-то, обращали внимание на внешние факторы. Это, в том числе, оказывались там прически, танцы и прочее. И тут главное не это. Главное – его борьба за справедливость. Это прошло через всю его жизнь – эта борьба за справедливость. В лагере – то же самое, любое нарушение лагерной администрацией даже их порядков вызывало его протеста. Он неоднократно участвовал в голодовках и так далее. Поэтому он довольно много времени провел в штрафном изоляторе – в очень хорошей компании, с Юлием Даниэлем. А затем был отправлен во Владимир.
Владимир Тольц: Знаете, у меня от недолгого общения с Валерием сложилось впечатление, что он – человек чести и идеи (таких по нынешним временам немного). Но какой идеи? Архаично коммунарской и марксистской? Ведь многое в теоретических построениях Ронкина у его читателей и слушателей вызывало снисходительные усмешки уже в середине 60-х…
Вадим Гаенко: С марксизмом как таковым было покончено еще в лагере. Поскольку там мы встретились с людьми, у которых были и другие точки зрения, это все обсуждалось там довольно горячо и открыто. Поэтому воззрения коммунистические претерпели у него существенные изменения. Он остался социал-демократом, но не марксистом.
Надо сказать, что, в отличие от большинства групп, наша группа не распалась ни на суде, ни в лагере, ни после выхода из лагеря. Потому что связи между людьми были не только идеологические, но в значительной степени нравственные, дружеские связи. Поэтому она как была таким очень тесным коллективом, в котором все, в общем-то, любили друг друга и любят сейчас. Общественной деятельностью после выхода из лагеря, в общем-то, практически все и продолжали заниматься. И Валерий, и Сергей после выхода писали статьи. С другой стороны группы нашей Иоффе Вениамин, он, собственно говоря, создал "Мемориал". Я занимался помощью в работе Фонда Солженицына. Валерий Смолкин занимался тем же самым в Прибалтике. Тем же занимался после его отъезда, значит, когда ему предложили уехать либо на Запад, либо на Восток, занимался Сергей Машков, тоже член нашей группы.
Мы все сохранили дружеские связи, помогали друг другу. Здесь остается, даже вот сейчас. Дело в том, что мы всегда отмечаем 12 июня как день официального признания нашей организации. Это в шутку, конечно, но, тем не менее, оно совпало с тем, что потом это было объявлено официальным днем. И вот в этом году собираются все, кто остался жив, из разных мест: из Израиля, из Красноярска… Съезжаемся сюда. К сожалению, это совпало с таким печальным событием.
Владимир Тольц: Памяти одного из них – Валерия Ронкина, скончавшегося 31 мая, – и посвящаем мы сегодняшнюю передачу.
