Владимир Тольц: Вместе со мной в московской студии Радио Свобода снова молодой историк Анна Иванова.
Меньше, чем через месяц – 65-летие победы союзников над гитлеровской Германией. В средствах массовой информации тема Второй мировой занимает все больше места и времени. Чем меньше остается ветеранов, тем больше заботливых слов о них и хлопот об "увековечении памяти". Издаются и переиздаются военные мемуары, пишется заново и переписывается, переговаривается, переснимается в который раз известная и неизвестная история действительно великой и ужасной мировой битвы. Участников и современников ее все меньше, у них слабеет память, однако все больше раздается новых уверенных и боевитых голосов. И свежие эскадроны новых пересказчиков и толкователей Второй мировой и Великой отечественной не только заново аранжируют "старые песни о главном" (а что главнее для нас Победы?), но и по своему интерпретируют события с 1939 по 1945 годы, слагая новый исторический миф об этой поре, ставшей, может быть, самым серьезным испытанием для человечества в ХХ веке.
Об этом испытании мы не раз уже говорили в нашей программе. И сейчас, открывая в ней новый юбилейный цикл, хотели бы сосредоточиться на другом – на испытании Победой. На ее плодах, на радости и горечи, которые она принесла нашим предкам – советским победителям.
Итак, ИСПЫТАНИЕ ПОБЕДОЙ. Первая передача. Она посвящена связанному с войной возрождению церкви в Советском Союзе.
Слово – Анне Ивановой.
Анна Иванова: С самого начала существования советской власти в СССР осуществлялась активная пропаганда атеизма. Официально институт церкви отменен не был, но предполагалось, что со временем религия отомрет так же, как и все прочие "пережитки капитализма". В печати верующие и священнослужители были одним из главных объектов издевательств. Избавлению от такого порока общества, как религиозность, посвящались не только статьи и карикатуры, но даже частушки. Вот, например:
"Строим мы в монастыре,
В самом главном алтаре
Светлую да новую
Общую столовую".
Анна Иванова: Разумеется, пропагандой дело не ограничивалось – закрывались и разрушались храмы, священнослужителей отправили в ссылки и лагеря. К концу 1930-х годов на всей территории Советского Союза оставалось всего лишь около 350 действующих церквей (это притом, что в начале XX века их было около 50 тысяч).
В 1925 году умер патриарх Тихон. Небольшую, но все-таки сохранявшуюся Русскую Православную Церковь возглавил патриарший местоблюститель – митрополит Петр, однако в том же 1925 году он был арестован. Главой церкви в ранге заместителя местоблюстителя стал митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский).
В 1927 году Сергий, наконец, официально засвидетельствовал лояльность Московского патриархата советской власти, издав Послание заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и временного при нем Патриаршего Священного Синода "Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти". Это была декларация, с которой началось так называемое сергианство – то есть эпоха подконтрольной советской церкви.
Тем самым, те верующие, которые не ушли в катакомбы, признавали себя частью советской власти. Однако репрессии от этого не прекратились. Власть как раз совершенно не собиралась признавать Русскую Православную Церковь своей органичной частью.
В середине 30-х в советской идеологии произошли изменения, которые американский социолог Тимашев назвал "великим отступлением" – постепенное возвращение к "традиционным" ценностям. Был восстановлен в правах институт семьи, возвращена воинская иерархия – звания маршала и генерала. Вместо интернационализма главенствующей стала идея Родины, а соответственно, была реабилитирована и дореволюционная история. В рамках этой тенденции довольно логичным выглядит и некоторое послабление в отношении церкви.
Валерий Аркадьевич Алексеев, доктор философских наук, профессор МГУ, автор первых публикаций об отношениях советского государства и Русской Православной Церкви, говорит, что этот процесс начался еще в 1939 году.
Валерий Алексеев: Не так давно я нашел вообще уникальный документ о том, что было постановление – вот это и есть базисное слово – всей дальнейшей новой волны, новой политики. Это было совершенно секретное постановление Политбюро от 11 ноября 1939 года. В папке там много всяких других очень важных решений, очень важных, да, в том числе был такой и очень простенький вопрос, он назывался "Вопросы религии". Он, прежде всего, отменял вообще всю ленинскую политику в отношении религии. Там всего четыре пункта, но они задали совершенно новое измерение, так сказать, государственно-церковным отношениям. Там, значит, один из ленинских документов был отменен. Были специальные указания НКВД, - к этому времени Берия как раз только что возглавил эту организацию, это ведомство, - и ему и Меркулову было, значит, поручено радикально совершенно изменить отношение, прекратить преследование верующих по религиозным мотивам, если они не связаны с 58-ой статьей, и так далее. Более того, по этому постановлению было принято решение выпустить из заключения этих священников. И это – в 1939 году!
Самое главное, что именно с этим было связано очень важное решение об упразднении специального подразделения в НКВД, и именно по этому постановлению был уволен из органов НКВД знаменитый Евгений Александрович Тучков, он по линии ОГПУ НКВД возглавлял соответствующее подразделение. Скажем, после последней беседы с ним помер в больнице патриарх Тихон в 1925 году.
Анна Иванова: С началом войны и культивирование российской истории, и послабление в отношении РПЦ получили еще больший размах. Это соответствовало не только государственной идеологии, но и подъему патриотизма и религиозности, начавшемуся в обществе во время войны.
Надо оговориться, что население СССР никогда не становилось на 100 процентов безбожным. Например, Троцкий в апреле 1922 в своей секретной депеше в Политбюро писал о необходимости срочного развертывания массовой антирелигиозной агитации, приводя "печальный" пример того, как глубоки в народе "культовые предрассудки":
"Против моего окна церковь. Из десяти прохожих (считая всех, в том числе детей) по крайней мере, семь, если не восемь, крестится, проходя мимо. А проходит много красноармейцев, много молодежи".
Анна Иванова: Михаил Витальевич Шкаровский, доктор исторических науки, ведущий научный сотрудник Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, рассказывает о том, что в переписи 1937 года населению был, среди прочего, задан вопрос и о вере в Бога.
Михаил Шкаровский: Кстати, это был именно 1937 год, когда людей арестовывали даже только по доносу, что у них дома Библия содержится. Люди отвечали своим почерком в анкетах, то есть ясно, кто отвечал. Перепись дала поразительные результаты: больше половины – 56,7 процента – населения страны ответили положительно. Причем не просто верят, а написали там – православный, католик и так далее, указывали свое вероисповедание. Это оказалось совершенно неожиданно для советской власти. Уже потом больше ни в одной переписи в Советском Союзе не было вопроса о том, является ли человек верующим.
Анна Иванова: Важно напомнить, что в 1939 году Советский Союз присоединил к себе Западную Украину, Западную Белоруссию и Прибалтику, где было очень много православных и действовали около трех тысяч церквей, быстро ликвидировать которые было довольно сложно.
Сама церковь, в свою очередь, с самого начала войны стала активно выступать с патриотическими воззваниями. На местах стихийно открывались церкви. Вот что говорит об этом Михаил Иванович Одинцов, доктор исторических наук, опубликовавший множество документов по истории религиозных объединений в СССР.
Михаил Одинцов: Безусловно, ситуация изменилась. Те храмы, которые были закрыты не по закону, в административном порядке, - пришли, ключи взяли, замок повесили все, а юридически никак не закрыли, - эти храмы возвращались людям. Там, где люди стихийно организовывали какие-то места моления, власть не препятствовала. Там, где раньше запрещали всем, кроме православных, появились многие другие – и буддисты, и мусульмане, и иудеи, и протестантские церкви. Поэтому общая либерализация такая, она коснулась всей территории.
Анна Иванова: Государство не препятствовало открытию церквей. Мало того, некоторые историки говорят о том, что уже тогда церковь считалась институтом государственной важности. Вот что говорит историк Валерий Алексеев.
Валерий Алексеев: Было постановление Политбюро и Государственного комитета обороны об эвакуации Синода Русской Православной Церкви в глубокий тыл, в Ульяновск. Вы знаете, что правительство было эвакуировано в Куйбышев, а другие учреждения были эвакуированы в Ульяновск и в другие города. То есть это говорит о том, что государство на высшем уровне принимало решение об эвакуации Синода Русской церкви как особо ценного, так сказать, института для общества. Это было необычно и уникально.
Анна Иванова: Отчасти политика Сталина в отношении Русской Православной Церкви была вызвана и давлением союзников: в Англии и США эмигранты много говорили о церковных гонениях в СССР. Вот что рассказывает историк Михаил Витальевич Шкаровский.
Михаил Шкаровский: Действительно, влияли отношения с союзниками. В частности, личный представитель президента Рузвельта, который был довольно набожным католиком, Гарриман, уже в декабре 1941 года, встречаясь со Сталиным, говорил о том, что желательно было бы смягчить религиозную политику, чтобы Рузвельту было легче объяснить американской общественности союз с СССР против нацистской Германии. То есть отношения с союзниками влияли.
Анна Иванова: В ответ на эти "выпады", в частности, в 1942 году в СССР по постановлению ЦК ВКП(б) была выпущена книга "Правда о религии в СССР". От лица священнослужителей (книга издана Московским патриархатом) в книге отрицались всякие гонения на Церковь и говорилось о плодотворном сотрудничестве между властью и Церковью.
В качестве еще одной причины послабления государственной политики в отношении РПЦ во время войны можно упомянуть и о снисходительном отношении к церкви немцев на оккупированных территориях. Вот что говорит историк Шкаровский.
Михаил Шкаровский: Там около 10 тысяч церквей открылось и 60 примерно монастырей. И Германия это использовала в своих пропагандистских целях. Естественно, что нужно было что-то противопоставить нацистской пропаганде.
Анна Иванова: Власть активно использовала церковь для военных нужд. Так 30 декабря 1942 года Сергий обратился с призывом начать сбор средств на танковую колонну имени Дмитрия Донского. Вносились также пожертвования на авиационную эскадрилью имени Александра Невского. Тогда же митрополит Киевский и Галицкий Николай был включен в комиссию по расследованию преступлений немцев на оккупированных территориях, которая, среди прочего, объявила, что поляки в Катыни были расстреляны немцами.
Окончательное "инкорпорирование" Русской Православной Церкви в советское государство произошло в 1943 году. 4 сентября Сталин на своей ближней даче в Кунцево провел совещание с Маленковым, Берией и полковником НКГБ Карповым, обсуждая вопросы положения Русской Православной Церкви. Решено было создать совет по делам РПЦ – орган-посредник между правительством и патриархом, который возглавил Карпов.
Затем к Сталину были приглашены церковные иерархи. Историк Михаил Одинцов приводит стенограмму того, как Карпов вызывал Сергия к Сталину по телефону: «С вами говорит представитель Совнаркома Союза. Правительство имеет желание принять вас, а также митрополитов Алексия и Николая, выслушать ваши нужды и разрешить имеющиеся у вас вопросы»
В результате этой встречи был проведен архиерейский собор, который избрал митрополита Сергия патриархом. Было принято решение об открытие церковных учебных заведений. В 1944 года открылся Православный Богословский Институт, который в 1946 года был преобразован в Московскую духовную академию. В 1946 же году была открыта Ленинградская духовная академия. Также стал выходить "Журнал Московской патриархии". Было выделено помещение для резиденции патриарха – в Москве, в Чистом переулке и даже организованы свечные заводы. К интронизации патриарха некоторых иереев вернули из ссылки. Сообщения об избрании патриарха печатались в газете "Правда"…
Невольно возникает вопрос: что же должны были думать обычные советские граждане, привыкшие к атеистической пропаганде и вдруг увидевшие союз РПЦ и Советов? С одной стороны, люди, как я уже говорила, были в большинстве своем верующими и были рады такому обороту событий. Например, в сообщении начальника управления НКГБ по Курской области приводится реакция граждан на сообщение о встрече Сталина с иерархами. В том числе, начальник оперативного учета Треста совхозов товарищ Приходько говорил:
"Как приятно, что коммунисты стали признавать религию, а то прямо боялись ходить в церковь и преследовали за это. Теперь я спокойно иду и молюсь богу. Когда сходишь в церковь, то успокоишь свою душу".
Анна Иванова: С другой стороны, гражданам виделось в этом чужое влияние. Историк Елена Зубкова в своей книге о послевоенном обществе приводит такую реакцию населения на послабление в отношении церкви:
"Англия и Америка поворотят нас на старый лад. Ну, как же понимать этот вопрос, когда даже газеты стали печатать о попах…"
Анна Иванова: В 1944 году патриарх Сергий умер, и в начале февраля 1945-го новым патриархом был выбран Алексий. Едва вступив в должность местоблюстителя (с мая 1944 года), митрополит Алексий заверяет Сталина в наилучших чувствах к нему:
"Прошу Вас, Глубокочтимый и дорогой Иосиф Виссарионович… верить чувствам глубокой к Вам любви и преданности, каким одушевлены все отныне мною руководимые церковные работники. Вам – гениальному полководцу наших воинских сил и горячо любимому отцу народов нашей страны – да дарует Господь крепость сил на многая, многая лета".
Анна Иванова: Права Русской Православной Церкви продолжали расширяться как во время войны, так и после: в августе 1945-го религиозным обществам, включая монастыри, было предоставлено право юридического лица в части аренды, строительства и покупки в собственность для церковных нужд домов, строений, транспорта и утвари. Снимались ограничения и на колокольный звон.
Глава Совета по делам РПЦ Карпов докладывал, что в 1944 году Управлением делами Совнаркома Союза ССР было отпущено Совету по делам Русской православной церкви при СНК СССР 100 тысяч рублей для расходов в течение года на приобретение ценных подарков высшему духовенству (патриарху и митрополитам) в юбилейные дни, что было разрешено лично товарищем Молотовым. А в докладной записке начальника Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Шепилова Сталину говорилось следующее:
"Проверкой также установлено, что председатель Совета товарищ Карпов ежегодно преподносил подарки высшему духовенству Русской Православной Церкви за счет государственных средств. Такие подарки были произведены в 1944 году, а затем это из года в год повторялось товарищем Карповым. В 1947 году патриарху Алексию было преподнесено в день его рождения и именин: парчи – 15 метров, серебряный кубок и малахитовая коробка на общую сумму 14552 рубля; митрополиту Николаю – парчи 10 метров и картина на общую сумму 6585 рублей; протопресвитеру Колчицкому – парчи 12 метров стоимостью в 890 рублей. В 1948 году на подарки указанным лицам израсходовано 11574 рубля…"
Анна Иванова: 16 августа 1946 года указом Президиума Верховного Совета СССР Патриарх Московский и Всея Руси Алексий был награжден орденом Трудового Красного Знамени за выдающуюся патриотическую деятельность в годы войны. В 1952 году патриарх еще раз удостоился этой награды – в связи с 70-летием.
Церковные иерархи вместе с властью транслировали и на Запад идею о том, что зависимость РПЦ от государства придумана врагами.
Митрополит Николай в 1949 году: "Некоторые католические газеты, вне всякого сомнения, инспирируемые сверху, продолжают утверждать, что церковь в СССР "не свободна", "порабощена", "подчинена" Советской власти и ею управляется. Дивишься, чего больше в этих утверждениях: лицемерия или недальновидного расчета на темноту человеческих масс? Кто из беспристрастных и честных людей за границей не знает, что РПЦ под сенью Великой Сталинской Конституции, гарантирующей свободу совести и вероисповедания, абсолютно свободна в своей внутренней жизни".
Анна Иванова: Историк Михаил Витальевич Шкаровский говорит еще об одной важной причине, по которой государство в это время пошло навстречу Церкви.
Михаил Шкаровский: Главная причина – это, собственно, та роль прежде всего международной наступательной стратегии Советского Союза, которую Сталин стал уделять с 1943 года Русской Церкви. Когда после Сталинграда перелом войны стал уже ясен, он встретился только в сентябре 1943 года с руководством Русской церкви, именно тогда пошел на такие значительные уступки. В этой наступательной стратегии расширения влияния Советского Союза по возможности на большую часть Европы и других стран мира Русской Церкви уделялась довольно большая роль. Потому что Сталин предполагал, что с ее помощью можно легче преодолеть идеологический барьер, например, со странами Восточной Европы, где было довольно сильное влияние церкви, в то же время позиции компартии были не слишком сильны. Таким образом использовали Церковь.
Потом даже стали вызревать планы создания мирового религиозного центра в Москве под руководством московского Патриарха, в частности, передать титул Вселенского патриарха, константинопольского, московскому, создать всемирное антипапское движение, антиватиканское, которое тоже должен был возглавить московский Патриарх, которое должно было уже объединять не только православных, но и тех католиков-автокефалистов, которых удастся отколоть от Папы, и протестантов, и тому подобное.
Кроме этого, Православная Церковь должна была сыграть большую роль в проникновении на Ближний Восток. У Сталина были планы и в отношении Палестины тоже – создать там форпост социализма – государство Израиль, как тогда говорилось. И в районе пролива Босфор и Дарданеллы у него были территориальные претензии сразу после окончания войны к Турции – передача турецкой Армении и размещение советских военных баз в районе Константинополя и Стамбула, и, таким образом, возможная дальнейшая аннексия Константинополя, где тоже, как центр православия, очень важную роль могла бы сыграть Московская патриархия.
Анна Иванова: Интересно, что церковь включилась в советскую жизнь и на местах. Историк Елена Зубкова в свое книге цитирует информационное письмо оргинструкторского отдела ЦК, в котором рассказывается, что правление колхоза "Пролетарий" Ставропольского края обратилось с просьбой к местному священнику повлиять в своей проповеди на колхозников, чтобы они лучше работали. А в одном из сельских советов Курской области плохо шло распространение госзайма – решили пригласить священника, который за короткий срок организовал распространение займа, выполнив задание по сельсовету на 100 процентов.
Когда умер Сталин, в тексте панихиды традиционная формула "Вечная память Рабу Божию" была заменена, как умаляющая достоинство, на "Вечная память новопреставленному Генералиссимусу Иосифу".
После смерти Сталина до 1957 года между Церковью и государством сохранялись сравнительно ровные взаимоотношения. Впрочем, новые церкви перестали открывать еще в 1948 году, а затем начались и новые закрытия храмов. Хрущев, объявивший установку на возращение ленинских норм и борьбу со сталинскими "извращениями", с новой силой начал атеистическую кампанию. Церкви стали массово закрываться, а газеты снова стали печатать богоборческие карикатуры.
Но все-таки сталинская реабилитация Церкви сделала этот институт неотъемлемой частью советской власти и укрепила основание для последующего существования Церкви и верующих в СССР.
Владимир Тольц: О возрождении Русской Православной Церкви в ходе войны и трансформации церковной жизни после победы рассказывала Анна Иванова.
Меньше, чем через месяц – 65-летие победы союзников над гитлеровской Германией. В средствах массовой информации тема Второй мировой занимает все больше места и времени. Чем меньше остается ветеранов, тем больше заботливых слов о них и хлопот об "увековечении памяти". Издаются и переиздаются военные мемуары, пишется заново и переписывается, переговаривается, переснимается в который раз известная и неизвестная история действительно великой и ужасной мировой битвы. Участников и современников ее все меньше, у них слабеет память, однако все больше раздается новых уверенных и боевитых голосов. И свежие эскадроны новых пересказчиков и толкователей Второй мировой и Великой отечественной не только заново аранжируют "старые песни о главном" (а что главнее для нас Победы?), но и по своему интерпретируют события с 1939 по 1945 годы, слагая новый исторический миф об этой поре, ставшей, может быть, самым серьезным испытанием для человечества в ХХ веке.
Об этом испытании мы не раз уже говорили в нашей программе. И сейчас, открывая в ней новый юбилейный цикл, хотели бы сосредоточиться на другом – на испытании Победой. На ее плодах, на радости и горечи, которые она принесла нашим предкам – советским победителям.
Итак, ИСПЫТАНИЕ ПОБЕДОЙ. Первая передача. Она посвящена связанному с войной возрождению церкви в Советском Союзе.
Слово – Анне Ивановой.
Анна Иванова: С самого начала существования советской власти в СССР осуществлялась активная пропаганда атеизма. Официально институт церкви отменен не был, но предполагалось, что со временем религия отомрет так же, как и все прочие "пережитки капитализма". В печати верующие и священнослужители были одним из главных объектов издевательств. Избавлению от такого порока общества, как религиозность, посвящались не только статьи и карикатуры, но даже частушки. Вот, например:
"Строим мы в монастыре,
В самом главном алтаре
Светлую да новую
Общую столовую".
Анна Иванова: Разумеется, пропагандой дело не ограничивалось – закрывались и разрушались храмы, священнослужителей отправили в ссылки и лагеря. К концу 1930-х годов на всей территории Советского Союза оставалось всего лишь около 350 действующих церквей (это притом, что в начале XX века их было около 50 тысяч).
В 1925 году умер патриарх Тихон. Небольшую, но все-таки сохранявшуюся Русскую Православную Церковь возглавил патриарший местоблюститель – митрополит Петр, однако в том же 1925 году он был арестован. Главой церкви в ранге заместителя местоблюстителя стал митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский).
В 1927 году Сергий, наконец, официально засвидетельствовал лояльность Московского патриархата советской власти, издав Послание заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и временного при нем Патриаршего Священного Синода "Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти". Это была декларация, с которой началось так называемое сергианство – то есть эпоха подконтрольной советской церкви.
Тем самым, те верующие, которые не ушли в катакомбы, признавали себя частью советской власти. Однако репрессии от этого не прекратились. Власть как раз совершенно не собиралась признавать Русскую Православную Церковь своей органичной частью.
В середине 30-х в советской идеологии произошли изменения, которые американский социолог Тимашев назвал "великим отступлением" – постепенное возвращение к "традиционным" ценностям. Был восстановлен в правах институт семьи, возвращена воинская иерархия – звания маршала и генерала. Вместо интернационализма главенствующей стала идея Родины, а соответственно, была реабилитирована и дореволюционная история. В рамках этой тенденции довольно логичным выглядит и некоторое послабление в отношении церкви.
Валерий Аркадьевич Алексеев, доктор философских наук, профессор МГУ, автор первых публикаций об отношениях советского государства и Русской Православной Церкви, говорит, что этот процесс начался еще в 1939 году.
Валерий Алексеев: Не так давно я нашел вообще уникальный документ о том, что было постановление – вот это и есть базисное слово – всей дальнейшей новой волны, новой политики. Это было совершенно секретное постановление Политбюро от 11 ноября 1939 года. В папке там много всяких других очень важных решений, очень важных, да, в том числе был такой и очень простенький вопрос, он назывался "Вопросы религии". Он, прежде всего, отменял вообще всю ленинскую политику в отношении религии. Там всего четыре пункта, но они задали совершенно новое измерение, так сказать, государственно-церковным отношениям. Там, значит, один из ленинских документов был отменен. Были специальные указания НКВД, - к этому времени Берия как раз только что возглавил эту организацию, это ведомство, - и ему и Меркулову было, значит, поручено радикально совершенно изменить отношение, прекратить преследование верующих по религиозным мотивам, если они не связаны с 58-ой статьей, и так далее. Более того, по этому постановлению было принято решение выпустить из заключения этих священников. И это – в 1939 году!
Самое главное, что именно с этим было связано очень важное решение об упразднении специального подразделения в НКВД, и именно по этому постановлению был уволен из органов НКВД знаменитый Евгений Александрович Тучков, он по линии ОГПУ НКВД возглавлял соответствующее подразделение. Скажем, после последней беседы с ним помер в больнице патриарх Тихон в 1925 году.
Анна Иванова: С началом войны и культивирование российской истории, и послабление в отношении РПЦ получили еще больший размах. Это соответствовало не только государственной идеологии, но и подъему патриотизма и религиозности, начавшемуся в обществе во время войны.
Надо оговориться, что население СССР никогда не становилось на 100 процентов безбожным. Например, Троцкий в апреле 1922 в своей секретной депеше в Политбюро писал о необходимости срочного развертывания массовой антирелигиозной агитации, приводя "печальный" пример того, как глубоки в народе "культовые предрассудки":
"Против моего окна церковь. Из десяти прохожих (считая всех, в том числе детей) по крайней мере, семь, если не восемь, крестится, проходя мимо. А проходит много красноармейцев, много молодежи".
Анна Иванова: Михаил Витальевич Шкаровский, доктор исторических науки, ведущий научный сотрудник Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, рассказывает о том, что в переписи 1937 года населению был, среди прочего, задан вопрос и о вере в Бога.
Михаил Шкаровский: Кстати, это был именно 1937 год, когда людей арестовывали даже только по доносу, что у них дома Библия содержится. Люди отвечали своим почерком в анкетах, то есть ясно, кто отвечал. Перепись дала поразительные результаты: больше половины – 56,7 процента – населения страны ответили положительно. Причем не просто верят, а написали там – православный, католик и так далее, указывали свое вероисповедание. Это оказалось совершенно неожиданно для советской власти. Уже потом больше ни в одной переписи в Советском Союзе не было вопроса о том, является ли человек верующим.
Анна Иванова: Важно напомнить, что в 1939 году Советский Союз присоединил к себе Западную Украину, Западную Белоруссию и Прибалтику, где было очень много православных и действовали около трех тысяч церквей, быстро ликвидировать которые было довольно сложно.
Сама церковь, в свою очередь, с самого начала войны стала активно выступать с патриотическими воззваниями. На местах стихийно открывались церкви. Вот что говорит об этом Михаил Иванович Одинцов, доктор исторических наук, опубликовавший множество документов по истории религиозных объединений в СССР.
Михаил Одинцов: Безусловно, ситуация изменилась. Те храмы, которые были закрыты не по закону, в административном порядке, - пришли, ключи взяли, замок повесили все, а юридически никак не закрыли, - эти храмы возвращались людям. Там, где люди стихийно организовывали какие-то места моления, власть не препятствовала. Там, где раньше запрещали всем, кроме православных, появились многие другие – и буддисты, и мусульмане, и иудеи, и протестантские церкви. Поэтому общая либерализация такая, она коснулась всей территории.
Анна Иванова: Государство не препятствовало открытию церквей. Мало того, некоторые историки говорят о том, что уже тогда церковь считалась институтом государственной важности. Вот что говорит историк Валерий Алексеев.
Валерий Алексеев: Было постановление Политбюро и Государственного комитета обороны об эвакуации Синода Русской Православной Церкви в глубокий тыл, в Ульяновск. Вы знаете, что правительство было эвакуировано в Куйбышев, а другие учреждения были эвакуированы в Ульяновск и в другие города. То есть это говорит о том, что государство на высшем уровне принимало решение об эвакуации Синода Русской церкви как особо ценного, так сказать, института для общества. Это было необычно и уникально.
Анна Иванова: Отчасти политика Сталина в отношении Русской Православной Церкви была вызвана и давлением союзников: в Англии и США эмигранты много говорили о церковных гонениях в СССР. Вот что рассказывает историк Михаил Витальевич Шкаровский.
Михаил Шкаровский: Действительно, влияли отношения с союзниками. В частности, личный представитель президента Рузвельта, который был довольно набожным католиком, Гарриман, уже в декабре 1941 года, встречаясь со Сталиным, говорил о том, что желательно было бы смягчить религиозную политику, чтобы Рузвельту было легче объяснить американской общественности союз с СССР против нацистской Германии. То есть отношения с союзниками влияли.
Анна Иванова: В ответ на эти "выпады", в частности, в 1942 году в СССР по постановлению ЦК ВКП(б) была выпущена книга "Правда о религии в СССР". От лица священнослужителей (книга издана Московским патриархатом) в книге отрицались всякие гонения на Церковь и говорилось о плодотворном сотрудничестве между властью и Церковью.
В качестве еще одной причины послабления государственной политики в отношении РПЦ во время войны можно упомянуть и о снисходительном отношении к церкви немцев на оккупированных территориях. Вот что говорит историк Шкаровский.
Михаил Шкаровский: Там около 10 тысяч церквей открылось и 60 примерно монастырей. И Германия это использовала в своих пропагандистских целях. Естественно, что нужно было что-то противопоставить нацистской пропаганде.
Анна Иванова: Власть активно использовала церковь для военных нужд. Так 30 декабря 1942 года Сергий обратился с призывом начать сбор средств на танковую колонну имени Дмитрия Донского. Вносились также пожертвования на авиационную эскадрилью имени Александра Невского. Тогда же митрополит Киевский и Галицкий Николай был включен в комиссию по расследованию преступлений немцев на оккупированных территориях, которая, среди прочего, объявила, что поляки в Катыни были расстреляны немцами.
Окончательное "инкорпорирование" Русской Православной Церкви в советское государство произошло в 1943 году. 4 сентября Сталин на своей ближней даче в Кунцево провел совещание с Маленковым, Берией и полковником НКГБ Карповым, обсуждая вопросы положения Русской Православной Церкви. Решено было создать совет по делам РПЦ – орган-посредник между правительством и патриархом, который возглавил Карпов.
Затем к Сталину были приглашены церковные иерархи. Историк Михаил Одинцов приводит стенограмму того, как Карпов вызывал Сергия к Сталину по телефону: «С вами говорит представитель Совнаркома Союза. Правительство имеет желание принять вас, а также митрополитов Алексия и Николая, выслушать ваши нужды и разрешить имеющиеся у вас вопросы»
В результате этой встречи был проведен архиерейский собор, который избрал митрополита Сергия патриархом. Было принято решение об открытие церковных учебных заведений. В 1944 года открылся Православный Богословский Институт, который в 1946 года был преобразован в Московскую духовную академию. В 1946 же году была открыта Ленинградская духовная академия. Также стал выходить "Журнал Московской патриархии". Было выделено помещение для резиденции патриарха – в Москве, в Чистом переулке и даже организованы свечные заводы. К интронизации патриарха некоторых иереев вернули из ссылки. Сообщения об избрании патриарха печатались в газете "Правда"…
Невольно возникает вопрос: что же должны были думать обычные советские граждане, привыкшие к атеистической пропаганде и вдруг увидевшие союз РПЦ и Советов? С одной стороны, люди, как я уже говорила, были в большинстве своем верующими и были рады такому обороту событий. Например, в сообщении начальника управления НКГБ по Курской области приводится реакция граждан на сообщение о встрече Сталина с иерархами. В том числе, начальник оперативного учета Треста совхозов товарищ Приходько говорил:
"Как приятно, что коммунисты стали признавать религию, а то прямо боялись ходить в церковь и преследовали за это. Теперь я спокойно иду и молюсь богу. Когда сходишь в церковь, то успокоишь свою душу".
Анна Иванова: С другой стороны, гражданам виделось в этом чужое влияние. Историк Елена Зубкова в своей книге о послевоенном обществе приводит такую реакцию населения на послабление в отношении церкви:
"Англия и Америка поворотят нас на старый лад. Ну, как же понимать этот вопрос, когда даже газеты стали печатать о попах…"
Анна Иванова: В 1944 году патриарх Сергий умер, и в начале февраля 1945-го новым патриархом был выбран Алексий. Едва вступив в должность местоблюстителя (с мая 1944 года), митрополит Алексий заверяет Сталина в наилучших чувствах к нему:
"Прошу Вас, Глубокочтимый и дорогой Иосиф Виссарионович… верить чувствам глубокой к Вам любви и преданности, каким одушевлены все отныне мною руководимые церковные работники. Вам – гениальному полководцу наших воинских сил и горячо любимому отцу народов нашей страны – да дарует Господь крепость сил на многая, многая лета".
Анна Иванова: Права Русской Православной Церкви продолжали расширяться как во время войны, так и после: в августе 1945-го религиозным обществам, включая монастыри, было предоставлено право юридического лица в части аренды, строительства и покупки в собственность для церковных нужд домов, строений, транспорта и утвари. Снимались ограничения и на колокольный звон.
Глава Совета по делам РПЦ Карпов докладывал, что в 1944 году Управлением делами Совнаркома Союза ССР было отпущено Совету по делам Русской православной церкви при СНК СССР 100 тысяч рублей для расходов в течение года на приобретение ценных подарков высшему духовенству (патриарху и митрополитам) в юбилейные дни, что было разрешено лично товарищем Молотовым. А в докладной записке начальника Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Шепилова Сталину говорилось следующее:
"Проверкой также установлено, что председатель Совета товарищ Карпов ежегодно преподносил подарки высшему духовенству Русской Православной Церкви за счет государственных средств. Такие подарки были произведены в 1944 году, а затем это из года в год повторялось товарищем Карповым. В 1947 году патриарху Алексию было преподнесено в день его рождения и именин: парчи – 15 метров, серебряный кубок и малахитовая коробка на общую сумму 14552 рубля; митрополиту Николаю – парчи 10 метров и картина на общую сумму 6585 рублей; протопресвитеру Колчицкому – парчи 12 метров стоимостью в 890 рублей. В 1948 году на подарки указанным лицам израсходовано 11574 рубля…"
Анна Иванова: 16 августа 1946 года указом Президиума Верховного Совета СССР Патриарх Московский и Всея Руси Алексий был награжден орденом Трудового Красного Знамени за выдающуюся патриотическую деятельность в годы войны. В 1952 году патриарх еще раз удостоился этой награды – в связи с 70-летием.
Церковные иерархи вместе с властью транслировали и на Запад идею о том, что зависимость РПЦ от государства придумана врагами.
Митрополит Николай в 1949 году: "Некоторые католические газеты, вне всякого сомнения, инспирируемые сверху, продолжают утверждать, что церковь в СССР "не свободна", "порабощена", "подчинена" Советской власти и ею управляется. Дивишься, чего больше в этих утверждениях: лицемерия или недальновидного расчета на темноту человеческих масс? Кто из беспристрастных и честных людей за границей не знает, что РПЦ под сенью Великой Сталинской Конституции, гарантирующей свободу совести и вероисповедания, абсолютно свободна в своей внутренней жизни".
Анна Иванова: Историк Михаил Витальевич Шкаровский говорит еще об одной важной причине, по которой государство в это время пошло навстречу Церкви.
Михаил Шкаровский: Главная причина – это, собственно, та роль прежде всего международной наступательной стратегии Советского Союза, которую Сталин стал уделять с 1943 года Русской Церкви. Когда после Сталинграда перелом войны стал уже ясен, он встретился только в сентябре 1943 года с руководством Русской церкви, именно тогда пошел на такие значительные уступки. В этой наступательной стратегии расширения влияния Советского Союза по возможности на большую часть Европы и других стран мира Русской Церкви уделялась довольно большая роль. Потому что Сталин предполагал, что с ее помощью можно легче преодолеть идеологический барьер, например, со странами Восточной Европы, где было довольно сильное влияние церкви, в то же время позиции компартии были не слишком сильны. Таким образом использовали Церковь.
Потом даже стали вызревать планы создания мирового религиозного центра в Москве под руководством московского Патриарха, в частности, передать титул Вселенского патриарха, константинопольского, московскому, создать всемирное антипапское движение, антиватиканское, которое тоже должен был возглавить московский Патриарх, которое должно было уже объединять не только православных, но и тех католиков-автокефалистов, которых удастся отколоть от Папы, и протестантов, и тому подобное.
Кроме этого, Православная Церковь должна была сыграть большую роль в проникновении на Ближний Восток. У Сталина были планы и в отношении Палестины тоже – создать там форпост социализма – государство Израиль, как тогда говорилось. И в районе пролива Босфор и Дарданеллы у него были территориальные претензии сразу после окончания войны к Турции – передача турецкой Армении и размещение советских военных баз в районе Константинополя и Стамбула, и, таким образом, возможная дальнейшая аннексия Константинополя, где тоже, как центр православия, очень важную роль могла бы сыграть Московская патриархия.
Анна Иванова: Интересно, что церковь включилась в советскую жизнь и на местах. Историк Елена Зубкова в свое книге цитирует информационное письмо оргинструкторского отдела ЦК, в котором рассказывается, что правление колхоза "Пролетарий" Ставропольского края обратилось с просьбой к местному священнику повлиять в своей проповеди на колхозников, чтобы они лучше работали. А в одном из сельских советов Курской области плохо шло распространение госзайма – решили пригласить священника, который за короткий срок организовал распространение займа, выполнив задание по сельсовету на 100 процентов.
Когда умер Сталин, в тексте панихиды традиционная формула "Вечная память Рабу Божию" была заменена, как умаляющая достоинство, на "Вечная память новопреставленному Генералиссимусу Иосифу".
После смерти Сталина до 1957 года между Церковью и государством сохранялись сравнительно ровные взаимоотношения. Впрочем, новые церкви перестали открывать еще в 1948 году, а затем начались и новые закрытия храмов. Хрущев, объявивший установку на возращение ленинских норм и борьбу со сталинскими "извращениями", с новой силой начал атеистическую кампанию. Церкви стали массово закрываться, а газеты снова стали печатать богоборческие карикатуры.
Но все-таки сталинская реабилитация Церкви сделала этот институт неотъемлемой частью советской власти и укрепила основание для последующего существования Церкви и верующих в СССР.
Владимир Тольц: О возрождении Русской Православной Церкви в ходе войны и трансформации церковной жизни после победы рассказывала Анна Иванова.
