Политическая система России "переходит из стадии формирования в стадию зрелости и должна получить новое дыхание", заявил, выступая перед молодыми парламентариями в Госдуме, первый заместитель руководителя администрации президента РФ Владислав Сурков.

Что стоит за очередным выступлением кремлевского идеолога – желание власти реально либерализовать систему или очередная пропагандистская акция? На этот и другие вопросы в эфире Радио Свобода ответила известный политолог и член партии "Единая Россия" Ольга Крыштановская, много лет изучающая российкую элиту.

- Владислав Сурков сказал, что политической системе нужно новое дыхание. С чего бы это? Кремль что-то не устраивает в выстроенной им же самим политической системе?

- Я думаю, что Сурков подтвердил свою репутацию неоконсерватора. Неоконсерватизм всегда заключается в том, что не надо ничего менять по существу, а то, что уже сложилось и хорошо работает, нужно развивать и улучшать. Тут речь, образно говоря, о косметическом ремонте, а не о капитальной перестройке. Я думаю, Владислав Сурков именно это имел в виду.

- Но все-таки речь о реальном косметическом ремонте? Или это не более чем ритуальные пропагандистские фразы?

- Нет, я думаю, что есть серьезное намерение сделать то, о чем господин Сурков говорил в этом выступлении. Я полагаю, что какие-то оппозиционные партии, действительно, смогут появиться в парламенте. К этому в Кремле готовятся. Видимо, чувствуют, что уже способны на открытую дискуссию. На мой взгляд, либерализация политической системы на самом деле стоит в кремлевской повестке дня. Хотя, конечно, к этой либерализации со всеми ее особенностями можно относиться по-разному.

- Значит, то, о чем говорил Сурков – не его личная точка зрения, а отзвук каких-то внутрикремлевских дискуссий?

- Я думаю - да. На мой взгляд, когда Путин принял решение, что его преемником будет Медведев, он уже в тот момент осознавал, что на смену периода hard-политики должен прийти период soft-политики. Этот момент наступил.

- Почему именно сейчас? Потому что Кремль решил, что сегодня он находится в такой силе, что можно не опасаться политических оппонентов?

- Да, полагаю, что именно поэтому. Есть ощущение, что основные рычаги власти в руках, что политическая система достаточно эффективно работает. Отсюда - ощущение силы, ощущение победы. Собственно, победа действительно налицо. Другой вопрос, какими методами она достигнута, но сам факт бесспорен.

- А может быть, причина поворота прямо противоположна? Власть чувствует, что система неэффективна, и, осознав ее слабость, решается на относительную либерализацию?

- Нет, мне так не кажется. Власть просто считает, что далее двигаться по жесткому пути нерационально. Этот жесткий путь был необходим, чтобы преодолеть хаос, усилить государство, ввести в нормальное русло жизнь людей, обеспечить стабильность. Когда все это стало фактом, стало возможным перейти к либерализации сверху.

- "Либерализация сверху" тоже бывает разной. Что нас ждет - новый вариант андроповского "либерализма", при котором, спасибо, диссидентов уже не расстреливали, а просто высылали, или, к примеру, нечто похожее на горбачевскую оттепель, которая закончилась перестройкой?

- Я сама когда-то писала, что Путин - наследник Андропова. Но, я думаю, сейчас это сравнение устарело. В какой-то момент, да, наверное, идеи Андропова были ему очень близки. Но сейчас Путин уже настолько уверен в себе, что параллель не работает. Это уже путинская политика, путинизм.

- Не кажется ли вам, что эта либерализация "по Путину" никогда не приведет к созданию демократической политической системы? Она – по проекту – носит ущербный характер…

- Если считать западную демократию нормальной, то, да, та система, которую выстраивает Путин, ущербна по главному признаку. В ней отсутствует разделение властей в истинном понимании этого термина. При формальном существовании исполнительной, законодательной и судебной власти, у нас есть еще и надстройка в виде власти верховной. Мы обычно называем ее "Кремль". Из-за этого мы продолжаем оставаться моноцентрическим - или авторитарным, если хотите, - государством. Но дело в том, что авторитарные государства тоже могут модернизироваться. Этот процесс я бы назвала авторитарной модернизацией. Да, это может, в конце концов, привести к демократии, но не скоро. Будет ли это демократия западного типа - тоже не уверена. Возможно, есть и другие варианты демократии. Скажу больше, я уверена, что другие варианты есть.

- Мне кажется, вы стараетесь сами себя успокоить…

- Зачем?

- Вам известны реализованные "другие варианты демократии"?

- Я только недавно начала работать над концепцией горизонтальной и вертикальной демократии. Есть очень много обществ, где во власть люди приходят с самого низа. В однопартийных системах, как правило, так. Это тоже демократично. В элиты постоянно всасываются люди с низов. Они привносят во власть свои интересы. Это я и называю вертикальной демократией. Кстати, нечто подобное было в советское время. Горизонтальная, двухпартийная демократия – западная – устроена по принципу качелей: то одно правительство, то другое правительство…

- Вам известны примеры вертикальной демократии, которая действительно является демократией? Советская модель вряд ли может служить образцом. Рабочие в ЦК КПСС или доярки в Верховном Совете свои интересы во власть не привносили и, тем более, не имели возможности их защищать.

- Я думаю, что вы ошибаетесь. Полагаю, что они выражали интересы тех самых групп, из которых вышли. Рабочие в СССР, скажем, чувствовали себя уважаемой социальной группой. Квоты, заметьте, устанавливались на все социально слабые группы - на крестьянство, на рабочих, на женщин, на молодежь. Другое дело, что их роль во власти была несколько символической.

- В принципе символической… Но вернемся к современной России. Как вы считаете, курс на либерализацию – это совместное решение Путина и Медведева?

- Нет. Я считаю, что этот курс избрал Путин. Причем еще до того, как Медведев присоединился к нему во власти и возник их тандем. Медведев был избран президентом потому, что Путин так решил в свое время. Идеологическое содержание самого Путина - очень сложное. Я бы сказала, что он человек амбивалентный. В нем присутствуют и элементы чекистской, и элементы советской идеологии. Но он длительное время жил в Европе, поэтому воспринял и европейский опыт. Потом работал с Собчаком, поэтому и демократическая идея ему не чужда. Он сам, думаю, хотел либерализации российской политической системы. Именно поэтому и избрал преемником Медведева, который больше других из его окружения был готов к тому, чтобы осуществить этот переход.

- Достроив эту путинскую демократию, Россия сможет быть конкурентоспособной на мировой арене?

- Не знаю. Пока Россия выглядит слабовато. На уровне системы все работает плохо. Все боятся. Из-за того, что общество построено по авторитарному принципу, иерархично, каждый боится своего начальника. И этот страх сковывает инициативу, не дает ей проявляться. Невозможно так: сверху крикнуть "давайте инновации" - и они появятся. Может быть, что-то и пробьется, в конце концов. Очень хотелось бы…


Беседой с Ольгой Крыштановской Радио Свобода начинает дискуссию на тему "Возможна ли либерализация по-путински?" Продолжение дискуссии - в итоговой программе Андрея Шарого "Время Свободы" в понедельник, 22 июня.

Продолжение дискуссии - здесь.