В эфире Радио Свобода продолжается дискуссия, начатая беседой с социологом Ольгой Крыштановской - "Возможна ли либерализация по-путински". Сегодня – слово эксперту Фонда Карнеги Николаю Петрову.
- Потребность в модернизации политической системы, на мой взгляд, есть, и потребность очень острая. Разрыв между тойконцепцией внутренней политики, которая окончательно оформилась к концу второго путинского срока, и сегодняшней реальностью с ее экономическим кризисом, нарастающими социальными протестами, очевиден. Ситуация в условиях кризиса будет только обостряться. К сожалению, мне кажется, что в Кремле до сих пор не осознали эту проблему. Я крайне пессимистически отношусь к возможной либерализации сверху. Мне кажется, ничего подобного и в планах нет. Если и наблюдается некая либерализация, то она реактивная. Это не реализация какого-то мудрого детального плана, разработанного высшей властью и постепенно претворяемого в жизнь, а попытки системы выживать в новых условиях. И выборы в Сочи, и усиление конкуренции внутри "Единой России", и публичные дискуссии, и заявления губернаторов, которые сейчас уже могут открыто возражать федеральной власти, все это, на мой взгляд, свидетельства стихийной либерализации.
- Почему вы думаете, что внутри Кремля нет понимания того, что происходит? Почему считаете, что сами власти не хотят либерализации?
- Давайте посмотрим на сигналы, которые исходят от Владислава Юрьевича Суркова и от Дмитрия Анатольевича Медведева. Эти сигналы крайне разнонаправленные. Мне кажется, акцентировать внимание на тех, которые нравятся либералам, и пропускать те, которые не нравятся, было бы странно и наивно. Я считаю, что Сурков в известной степени - творец нынешней системы. Если он и говорит о необходимости каким-то образом подправлять и улучшать эту систему, то речь идет не о ревизии в целом, а о том, чтобы приспособиться к новым вызовам. Это, мне кажется, невозможно. Легкая корректировка не превратит жесткую и абсолютно неприспособленную к работе в условиях кризиса систему в гибкую, отвечающую потребностям современной ситуации.
- Мне кажется, что у них там такая специализация труда: один кроит рукава, другой пришивает пуговицы. Премьер-министр, например, лично руководит на местах, Сурков произносит "оперативные" политические речи, а Дмитрий Медведев символизирует либерализацию на внешнеполитическом фронте.
- Тот образ, который вы использовали, мне кажется, точно описывает проблемы системы. Она очень большая, очень неповоротливая, ее отдельные части работают по тем инструкциям, которые были созданы год-полтора назад. Поэтому, скажем, вместо того, чтобы назначать губернаторами людей, которые в условиях кризиса способны управлять местной политической элитой, Кремль продолжает тупо привозить в регионы варягов. То есть власти продолжают пришивать пуговицы к манжетам, не замечая, что рукава уже нет как такового. Главная проблема – в том, что система слишком централизована, слишком жестко устроена. Людей, которые имели бы право и имели бы возможность оценивать общесистемный эффект, крайне мало. И они сегодня заняты расшиванием самых разнообразных узких мест. А как иначе, если в этой системе любое решение принимается только с участием "самого верха"? Медведев посылает одни сигналы, но действует вопреки им. Так, он заявляет о необходимости усиливать самостоятельность судов, и тут же из Кремля выходит законопроект, превращающий Председателя Конституционного суда в назначенца президента. Медведев часто выступает с жесткой критикой системы, он ставит точный диагноз и часто превосходит в этом оппозиционеров, но потом, когда вдруг он прописывает лекарство, оказывается, что это лекарство абсолютно не соответствует той болезни, которая была справедливо диагностирована самим же Медведевым.
- Мне кажется, что речь идет о попытке построить механизм управления без участия народа в принципе, по принципу отбора во валсть тех, кого Кремль считает пригодным для работы "в системе".
- Система сейчас испытывает кадровый голод - и понятно, почему. Когда нет конкуренции, когда нет публичной политики, то нет и притока новых людей. Как эту проблему решает Кремль? Он составляет списки достойных, к этой работе привлекается большое количество неизвестных публике экспертов и вдруг появляется "президентская сотня"… С одной стороны, проблема осознается, с другой стороны, решение ее ищется в рамках абсолютно бесперспективного мышления. То же самое и в отношениях между властью и обществом. В системе нет обратной связи, система не понимает, какова реакция на ее действия, и не просчитывает эту реакцию вперед.
- Эта система реформируема в принципе или нет?
- В принципе реформируема. Но реформирование идет слишком медленно, а времени отпущено очень немного. То есть я думаю, что через год мы будем жить при совсем другой политической системе. Траектории две. Или ускоренная эволюция, если система осознает, что без быстрой модернизации она не сможет контролировать ситуацию в стране. Или замена этой системы другой - причем пока неизвестно, худшей или лучшей.
"Путин знал, что после hard-политики понадобится soft-политика", сказала социолог Ольга Крыштановская, открывая в эфире Радио Свобода дискуссию "Возможна ли либерализация по-путински?"
- Потребность в модернизации политической системы, на мой взгляд, есть, и потребность очень острая. Разрыв между той
Если и наблюдается некая либерализация, то она реактивная
- Почему вы думаете, что внутри Кремля нет понимания того, что происходит? Почему считаете, что сами власти не хотят либерализации?
- Давайте посмотрим на сигналы, которые исходят от Владислава Юрьевича Суркова и от Дмитрия Анатольевича Медведева. Эти сигналы крайне разнонаправленные. Мне кажется, акцентировать внимание на тех, которые нравятся либералам, и пропускать те, которые не нравятся, было бы странно и наивно. Я считаю, что Сурков в известной степени - творец нынешней системы. Если он и говорит о необходимости каким-то образом подправлять и улучшать эту систему, то речь идет не о ревизии в целом, а о том, чтобы приспособиться к новым вызовам. Это, мне кажется, невозможно. Легкая корректировка не превратит жесткую и абсолютно неприспособленную к работе в условиях кризиса систему в гибкую, отвечающую потребностям современной ситуации.
- Мне кажется, что у них там такая специализация труда: один кроит рукава, другой пришивает пуговицы. Премьер-министр, например, лично руководит на местах, Сурков произносит "оперативные" политические речи, а Дмитрий Медведев символизирует либерализацию на внешнеполитическом фронте.
- Тот образ, который вы использовали, мне кажется, точно описывает проблемы системы. Она очень большая, очень неповоротливая, ее отдельные части работают по тем инструкциям, которые были созданы год-полтора назад. Поэтому, скажем, вместо того, чтобы назначать губернаторами людей, которые в условиях кризиса способны управлять местной политической элитой, Кремль продолжает тупо привозить в регионы варягов. То есть власти продолжают пришивать пуговицы к манжетам, не замечая, что рукава уже нет как такового. Главная проблема – в том, что система слишком централизована, слишком жестко устроена. Людей, которые имели бы право и имели бы возможность оценивать общесистемный эффект, крайне мало. И они сегодня заняты расшиванием самых разнообразных узких мест. А как иначе, если в этой системе любое решение принимается только с участием "самого верха"? Медведев посылает одни сигналы, но действует вопреки им. Так, он заявляет о необходимости усиливать самостоятельность судов, и тут же из Кремля выходит законопроект, превращающий Председателя Конституционного суда в назначенца президента. Медведев часто выступает с жесткой критикой системы, он ставит точный диагноз и часто превосходит в этом оппозиционеров, но потом, когда вдруг он прописывает лекарство, оказывается, что это лекарство абсолютно не соответствует той болезни, которая была справедливо диагностирована самим же Медведевым.
- Мне кажется, что речь идет о попытке построить механизм управления без участия народа в принципе, по принципу отбора во валсть тех, кого Кремль считает пригодным для работы "в системе".
- Система сейчас испытывает кадровый голод - и понятно, почему. Когда нет конкуренции, когда нет публичной политики, то нет и притока новых людей. Как эту проблему решает Кремль? Он составляет списки достойных, к этой работе привлекается большое количество неизвестных публике экспертов и вдруг появляется "президентская сотня"… С одной стороны, проблема осознается, с другой стороны, решение ее ищется в рамках абсолютно бесперспективного мышления. То же самое и в отношениях между властью и обществом. В системе нет обратной связи, система не понимает, какова реакция на ее действия, и не просчитывает эту реакцию вперед.
- Эта система реформируема в принципе или нет?
- В принципе реформируема. Но реформирование идет слишком медленно, а времени отпущено очень немного. То есть я думаю, что через год мы будем жить при совсем другой политической системе. Траектории две. Или ускоренная эволюция, если система осознает, что без быстрой модернизации она не сможет контролировать ситуацию в стране. Или замена этой системы другой - причем пока неизвестно, худшей или лучшей.
"Путин знал, что после hard-политики понадобится soft-политика", сказала социолог Ольга Крыштановская, открывая в эфире Радио Свобода дискуссию "Возможна ли либерализация по-путински?"
